Отчаяние. Том 3.

Глава 5

Утро было тихим. Ни стрельбы, ни криков, ни суеты. Только глухое гудение генератора за тонкой стенкой и посвисты ветра в металлических щелях ангарных створок. Я проснулся. Даже усталость не давила, просто лёгкая тяжесть в теле, как после долгой тренировки.

Лаура лежала на боку, лицо наполовину скрыто локоном. Спала спокойно. Я встал, накинул куртку, прошёл к дальнему столу. Остатки пайков, фляга с фильтрованной водой, два чистых термоса. Пока вода грелась, достал плиты. Те, что сделали вечером.

F ранг. Металл не такой плотный, как у моих, но достаточно прочный. Толщина — один сантиметр. Вес — чуть больше четырёх кило на плиту. Отполированы, кромка закрыта обжимкой. Механики не просто залили металл — обрамили, просверлили крепления, добавили выемки под систему разгрузки. Работали до ночи, без остановки. Ни слова не сказали, когда я спросил, чем могу отблагодарить. Только старший буркнул:

– Такая технология — важнее золота. Оставь себе. И не теряйся, если всё это сдохнет.

На столе рядом лежал разгрузочный жилет. Тактический, с прорезями, к которому плиты уже прикручены. Подогнан под Лауру. Они даже прошили подкладку, чтобы не натирало. Я проверил замки, резинки, посадку — всё сработано на совесть.

– Это мне? – услышал я за спиной.

Она подошла босиком, волосы собраны в пучок, рубашка нараспашку, под ней — чёрная футболка. Выглядела свежее, чем вчера.

– Тебе. Плиты F ранга. Должны держать пистолет и осколки. Винтовку — пол магазина, если не в упор.

– Спасибо.

– Примерь. Хочу посмотреть, как сядет.

Она надела жилет, застегнула пряжку, потянула плечевые стяжки. Я прошёл за спину, затянул немного плотнее. Подогнал крепления, поправил карманы. В целом — хорошо. Даже очень. Защита — спереди и сзади. Бока прикрыты частично, но ничего не мешает двигаться. Баланс веса — ровный.

– Как? – спросил я.

– Нормально. Тяжеловато, но терпимо.

– Привыкнешь. Если что — подрежем крепления или заменим лямки.

Она улыбнулась уголком губ. Без слов. Просто кивнула.

Позавтракали наспех. Изотоники, пюре из пакетиков, немного хлеба из вчерашней партии. Запили чаем — горьким, крепким. Я съел молча. Мы оба знали — выезд не прогулка. Даже если маршрут официально "спокойный", это всё ещё поле. Поле — значит, никто не гарантирует, что там не будет разрытых участков, гнёзд или сбитых машин с дохлой охраной.

– Всё? – спросила она, застёгивая куртку поверх жилета.

– Всё. Поехали.

Мы покинули ангар под серым небом. Снаружи — жизнь. Кто-то что-то чинил, кто-то грузил мешки в кузов. Один из мехов кивнул нам, бросив взгляд на Лаурин жилет. Выражение было уважительное. Даже завистливое. Но без злобы.

До точки добрались пешком. Машина — та же, что вчера. Механики поработали над ней хорошо. Сбили бортовой компьютер, вставили новый замок зажигания и дали ключ.

Я обошёл её, проверил визуально. Выхлоп чистый. Боковой отсек с топливом — плотно закрыт. Задние двери — целые. Салон — без хлама, без мусора. Ровно столько, сколько нужно.

Механик, тот же, что вчера, вышел с отверткой в руке.

– Заводится с полуоборота. Запас топлива — на пять часов.

– Понял. Спасибо.

– Ключи в замке. Второй комплект у вас. Если что сдохнет — не чините на месте. Просто бросайте. Она не новая.

Я кивнул. Подошёл к водительской двери, проверил замок, повернул. Работает. Педали отзывчивые, сцепление не буксует. Руль чуть люфтит, но не критично.

Лаура заняла место справа. Пристегнулась, положила меч на колени. Без слов. Впереди — дорога. До Пальманова 50 километров. Половина — через зачистки, вторая — через участки, где давно не было патрулей.

Я включил зажигание. Мотор отозвался глухо, но уверенно. На панели — датчики живые, подсветка работает. Проверил передачу, вывел из нейтрали, двинулся.

Шлагбаум открывали вручную. Два карабинера махнули руками — знак "чисто". Мы выехали.

Город остался позади быстро. В зеркале — блокпост, мешки, бетонные заграждения. Потом — только пустая дорога, поля и редкие остатки цивилизации. Полуразрушенные фермы, перекошенные заборы, одинокие таблички вдоль трассы, где надписи уже почти не видно. Ветер кидал пыль в лобовое, но я не тормозил.

Минут через пять — первый перекрёсток. Пусто. Пару раз пролетела птица — настоящая. Не мутант. Лаура смотрела в окно, рука на мече. Она не расслаблялась. Ни секунды.

– Думаешь, получится? – спросила тихо.

– Что?

– Жить. Так вот — ездить, обустраиваться, варить металл, ставить стены.

– Нет.

– Тогда зачем?

– Чтобы не сдохнуть прямо сейчас.

Она кивнула. Понимала. Всё понимала. И не задавала лишнего.

Мы ехали молча. Слева прошли старые теплицы. Крыши обрушились, но каркасы ещё стояли. Где-то вдалеке — провалившийся мост. На развилке — скелет автобуса, подорванного, чёрные пятна на асфальте. Не свежие. Я затормозил, обошёл по обочине. Машина тряслась, но прошла.

Дальше пошли лесопосадки. Не густо. Но слева и справа — тени. Я сбросил скорость. Пальцы на руле — крепче. Не хотелось сюрпризов.

Проехали ещё километр. Потом — глухой звук. Что-то металлическое, вдалеке. Лаура дернулась, подняла оружие.

– Остановка?

– Нет. Справа. За деревьями.

Я прибавил. Быстро. Лес кончился. Вышли на открытый участок — дорога разделялась.

Я повернул направо, на более узкую полосу. Асфальт старый, местами с выбоинами, по краям — сорванный гравий. Шли на второй передаче. В салоне — тишина. Лаура не убирала руки с рукояти меча, глаза — бегали по обочинам.

Слева — разрушенный ангар. Ржавый каркас, крыша провалилась внутрь. Внутри — обломки, старый инвентарь, пара канистр. Проехали мимо. Справа — полоска кукурузного поля, давно брошенного. Стебли сухие, вросшие в землю. Неестественно высокие. Некоторые — чёрные, будто обожжённые.

Я сбросил скорость. Где-то впереди мелькнуло движение. Нечёткое. Маленькое. Как будто кто-то пригнулся между рядами.

– Там, – коротко сказала Лаура и указала вперёд-вправо.

Я кивнул. Подрулил ближе. Сухие стебли рассыпались под колёсами. Ветер усилился, поднял пыль.

Потом они выскочили.

Не люди. Нечто, похожее на грызунов — но больше. Ростом с собаку. Тела вытянутые, лапы сильные. Шерсть клочьями, пасти — с зубами наружу, будто челюсть не закрывается. Первый прыгнул на капот. Второй ударил в бок.

Я рванул рулём влево. Удар. Металл вогнулся. Лаура выстрелила через стекло — один раз, два, три. Пасти разлетелись.

– Выходим! – рявкнул я.

Двигатель не глушил. Дверь — пинком. Вышел, сразу поднял щупальца. Четыре. Выкинул их в стороны, поймал одного на лету — хруст. Второго полоснул вдоль брюха, кишки расплескались на землю.

Лаура уже действовала. Меч в одной руке, пистолет в другой. Резко, точно. Отбила одного, прошила второго через ухо.

Они лезли с обеих сторон. Быстро. Не как звери. Как выведенные — цель есть, страха нет. Я развернулся, сдвинул щупальца в переднюю позицию, выстрелил шаром в толпу в траве. Полетели клочья мяса и земли.

Ещё двое прорвались сбоку. Один укусил за ботинок. Не прокусил, но рывок был сильный. Удар коленом — морда сломалась. Второго размазал о землю.

Минуту — максимум. Потом — всё. Остались трупы. Некоторые шевелились. Я подошёл, добил. Лаура тоже. Никаких сомнений.

– Что это было? – выдохнула она, отряхивая клинок.

– Не знаю. Но их много.

– Живые?

– Вряд ли. Внутри нет крови. Только тёмная слизь.

Я наклонился к одному, разрезал брюхо. Там — мясо, кости, что-то вроде яиц. Не нормальные. Пластичные, мягкие.

– Выведенные, – сказал я. – Не мутанты. Созданы. Система опознает как "Мароны".

– Зачем?

– Кто-то тренирует зверей. Или натравливает. Или делает приманки.

Она не ответила. Только смотрела на поле, где трава ещё тлела. Пепел шёл вверх медленно.

Я обошёл машину. Вмятины — есть, но не критичные. Стекло треснуло, но держится. Задняя дверь поцарапана. Проверил колёса — норм.

– Поехали. Пока не прибежали другие.

– А если прибегут?

– Тогда сожгу к херам всё поле.

Завёлся. Плавно тронулся. Машина чуть вильнула, но взяла направление. Лаура молча села. Пистолет — на коленях. Глаза — в боковое окно. Тень от выжженной полосы тянулась за нами, пока мы не вышли обратно на основную трассу.

Километров через двадцать дорога стала меняться. Вдоль обочин — покосившиеся знаки, на одном ещё можно было разобрать слово "FERMARE". Я сбросил скорость.

Впереди виднелись баррикады. Не армейские. Металлолом, пара сожжённых машин, на крыше одной — мешки с песком. Справа — табличка на доске: "Точка проверки". Ни эмблем, ни флагов. Просто чёрная краска и стрелка вниз.

– Видишь? – тихо сказала Лаура.

– Вижу.

Я остановился за пятьдесят метров. Вышел.

Семь человек. Одежда — сборная: бронежилеты, джинсы, куртки с нашивками. Один — в старом полицейском шлеме. Оружие у троих. Остальные держались рядом, расслабленно, но не беспечно, у некоторых кинжалы системные на поясах, у одного топор в руке. Глаза — на нас. Пальцы — возле спусковых крючков и холодняка.

Один из них, высокий, с ножом на поясе, шагнул вперёд. Улыбка на лице, но в голосе сквозило давление.

– Buongiorno, amico. Dove andate?

Я не ответил сразу. Смотрел ему в глаза.

– English. Speak English, – сказал жёстко.

Тот усмехнулся.

– Без проблем. Просто блокпост, друг. За дорогу надо платить. Один магазин, не больше. Или… найдём, чем заменить.

Он говорил ровно, но руки держал свободными — чтобы быстро схватить, если что. Остальные не приближались, но уже начали менять позиции. Двое отошли в стороны, беря машину в полуокружение. Один снял автомат с предохранителя, но не поднял.

Я шагнул ближе. Не торопясь. Молча.

– Дороги — ничьи. Плата за воздух не прокатит.

– Мы тут порядок держим. Никто не жаловался. – Он попытался снова улыбнуться. Напряжённо. – Не хочешь платить — возвращайся. Или докажи, что можешь не платить.

– Я уже доказал. Много раз. – Я говорил спокойно. – Просто ещё не вам.

Молодой, что стоял чуть в стороне, достал из кармана смартфон, старый, в резиновой обмотке. Потом резко выпрямился, глянул на меня — и замер. Лицо побелело. Что-то пробил на телефоне.

У меня по спине побежал холодок. Справку запросил. Черт.

– Слушай, Тони… глянь.

Тот с ножом подошёл, взял у него телефон. Прочитал. Глаза сузились. Потом — поднял взгляд на меня.

Он отдал телефон назад. Рука опустилась. В голосе — другое напряжение. Уже не агрессия.

Он кивнул. Пауза. Потом — короткий жест рукой. Остальные начали отступать. Один опустил оружие, другой убрал планшет в рюкзак.

– Проезжайте. Не задерживаем. Просто не знали, кто вы. Это… недоразумение.

Я развернулся, пошёл к машине. Открыл дверь.

– Всё нормально? – спросила Лаура.

– Да. Переобулись на лету.

– Почему?

– Справку запросили. Увидели уровень.

– И что там?

– Сорок первый. Будто ты обо мне справку не запрашивала.

Я завёл мотор. Объехал баррикаду. Те, кто были с другой стороны, теперь смотрели молча. Ни угроз, ни улыбок. Один даже слегка кивнул — в знак уважения или страха, неважно.

Когда отъехали метров на двести, Лаура снова заговорила:

– А если бы не пробили?

– Тогда пришлось бы пробивать самому.

– Семеро.

– Мало. Если нет огнемёта или гранатомёта — мало.

Она усмехнулась.

– Ты пугаешь.

– Я и должен.

Километров через пять после блокпоста пейзаж начал меняться. Противно пахло перегноем и горелой резиной — будто кто-то недавно пытался поджечь мусорную кучу, но дождь всё испортил.

Я сбросил скорость. Впереди — пригород. Обочины усеяны осколками битого кирпича, на одной из ферм валялся обгоревший трактор. Зато дорога цела. Ям мало. Слева — небольшая вывеска, когда-то белая, теперь серая, облупленная. Но было видно: PALMANOVA.

– Вот и он, – пробормотал я.

– Город-крепость, – отозвалась Лаура. – Видела его на картах. Шестнадцатый век. Ровный, с бастионами. Как будто для войны и строили.

– Так и есть.

Первое, что бросалось в глаза — стены. Невысокие, но крепкие. Земляные валы, обложенные камнем. Один въезд — центральный, остальные перекрыты. Подъехали ближе — ворота открыты, но рядом дежурили. Карабинеры. Три человека, один с винтовкой, двое с пистолетами. На воротах — флаг штаба. Реальный, тканевый. Застиранный, но целый.

Я остановился, приоткрыл окно.

– Документы? – спросил один, лет сорока, с глубокими морщинами на лице. Не грубо, но без улыбки.

– Говори на английском, – жёстко отрезал я.

Он переглянулся с соседом, потом повторил:

– Papers?

– Нет. Мы из Портогруаро едем. Спрашивай по радио. Там знают.

Они переглянулись, один достал рацию, отошёл чуть в сторону. Второй присмотрелся к машине, потом к Лауре. Жилет заметил. Глаза прищурил, но молчал. Прошло секунд двадцать.

– Можете ехать. Сказали, не трогать, – коротко бросил тот, что говорил по рации. – Вас ждут в центре. Администрация на площади. Не тормозите.

Я кивнул, закрыл окно. Въехали. Внутри — другой воздух. Тише. Чище. Улицы узкие, вымощенные плиткой, местами — деревянные настилы, где асфальт разбит. Вдоль стен — кусты в кадках, даже цветы кое-где.

– Странно спокойно, – заметила Лаура.

– Это Пальманова. Город-шкатулка. Всё наружу не пускают. Пока.

– Пока.

Проехали через старинную арку. Слева — аптечный пункт, видно: открыт. Справа — бакалейная палатка, около неё очередь. Люди стоят молча, никто не лезет вперёд. За углом — автомастерская, два меха курят, кивают нам.

– Где центр? – спросила Лаура.

– Внутри кольца. Главное здание — на площади.

– Едем туда?

– Сначала осмотримся. Потом решим. Не хочу здесь задерживаться.

Я свернул направо, объезжая фургон с канистрами. Улицы здесь петляют. Но по всей структуре чувствуется: город рассчитан на оборону. Прямые выстрелы почти невозможны, все повороты перекрываются следующими стенами. Даже сейчас — выглядит как крепость.

Мы ехали медленно. Ни крика. Ни стрельбы. Только город, затаившийся и пока что живой.

Парковка была рядом со сквером — обычная, асфальт цел, разметка местами стёрта, но читаема. Мы остановились ближе к выходу на улицу. Рядом — несколько машин. Не брошенные. Просто стояли, как будто люди вот-вот вернутся. Пару из них явно использовали недавно — по следам шин и свежей грязи на кузове.

Я заглушил двигатель. Лаура молча вышла, огляделась. Потом подтянула разгрузку и кивнула в сторону фасада.

— Кофе?

— Да. Нормального.

Кафе стояло напротив — низкое здание, красная черепица, белый фасад с зелёной вывеской: Bar Centrale. Остекление целое, внутри — свет. За стойкой двигалась женщина лет сорока. Посетителей мало — двое мужчин в углу, подросток за баром, листает планшет. Всё спокойно.

Мы вошли. Я первым. За мной — Лаура, чуть в стороне, наготове, но без напряжения. Женщина за стойкой подняла взгляд, окинула нас взглядом, остановилась на жилете Лауры. Секунда паузы — и улыбка, усталая, но без страха.

— Buongiorno.

— English, — сказал я сразу, не грубо, но чётко.

— Кофе?

— Два. Крепкий. Без сахара.

— Присаживайтесь.

Мы выбрали столик у окна. Я сел так, чтобы видеть вход. Лаура — спиной к стене. Окна выходили на улицу. Люди ходили — не толпа, но и не пусто. Кто-то спешил, кто-то нес вещи, рядом шли двое в униформе штаба — общались, один держал планшет, второй показывал что-то рукой в сторону.

Кофе принесли быстро. Крепкий, без гущи, с нормальной пенкой. Я сделал глоток. Горечь — как надо. Обжигает, держит. Лаура пила медленно, больше наблюдая.

Я достал коммуникатор. Ввел короткое сообщение:

Прибыл в Пальманова.

Требую новый маршрут.

Сообщение ушло. Пока не пришёл ответ, убрал устройство. Лаура положила руку на стол, расслабленно.

— Здесь чисто, — тихо сказала она. — По крайней мере, выглядит так.

— Да. Пока.

— Думаешь, дадут нам миссию сразу?

— Возможно. Или координаты.

Она кивнула. Допила кофе. Сидели молча. Мир за стеклом шевелился — не жил, но держался. Не апокалипсис. Просто новый порядок.

В коммуникаторе мигнул индикатор. Ответ получен.

Я открыл сообщение.

Новая цель: Гориция.

Подтверждение маршрута: через Акуилея — пересечение с SR352 — далее на восток.

Осторожность при приближении к зоне 8-B. Зафиксированы нестабильные выбросы и движения групп неустановленного статуса.

Прямая связь с постом в Гориции отсутствует. Доступ к штабу — вероятен.

Связь поддерживать по готовности.

Я закрыл экран, глянул в окно. Люди мимо шли — кто с сумками, кто на велосипеде, кто просто. Город жил. Спокойно, по-своему.

— Гориция, — сказал я.

Лаура подняла взгляд. — Далеко?

— Не особо. Через Акуилею. Там поворот, потом прямая. Но предупреждают — в восьмой зоне возможны движения. Без деталей.

Она чуть напряглась. Не испугалась — просто сосредоточилась.

— Когда выдвигаемся?

— Сейчас. Лучше днём пройти. Пока свет есть.

— Поняла.

Мы вышли. Воздух на улице тёплый, но не душный. Ветер гнал сухие листья по асфальту. Я проверил машину — всё на месте. Сели. Двигатель завёлся сразу.

Старый город Пальманова остался позади быстро — улицы были прямые, как по линейке, несколько кругов, и мы выехали наружу. За последним поворотом — небольшое КП, всего два бойца, но нас не останавливали. Один посмотрел в сторону, чуть кивнул.

Выезжали без слов. Город уходил за спину. Впереди — новая дорога. Впереди — Гориция и чёртовы горы.

Асфальт был ровный — не идеально, но ехать можно. Маршрут вёл на юго-восток, вдоль каналов, мимо заброшенных полей и старых посёлков. Машин почти не попадалось. Пару раз проскочили военные грузовики, шли в обратную сторону, гружёные ящиками. Окна закрыты, охрана вооружена. Но сигналы были дружелюбные — просто кивнули фарами.

Через двадцать минут — первый поворот. Акуилея. По старым указателям — историческая зона, туризм, музеи. Сейчас — пустые улицы, обвалившиеся афиши и пара машин, задвинутых под навесы. На круге стоял импровизированный знак: «ГОРАЗДО — 21 КМ». Рядом — стрелка и флажок штаба. Ехать можно.

— Зона восемь рядом? — спросила Лаура, смотря в сторону полей.

— Да. Где-то впереди. Без точных координат, но сказали: нестабильная.

— Значит, проходим быстро.

Я кивнул. Прибавил газ. Машина держалась уверенно — низкий профиль, жёсткая подвеска. Сцепление чёткое. Всё, что нужно.

Минут через десять дорога сменилась. Слева — лесная посадка, справа — старый канал. Берега заросли, но вода ещё держалась. Мутная, с мусором. На берегу виднелись палатки — пустые. Один костёр, потухший давно. Мы не тормозили.

Вдруг — сигнал на панели. Не тревога, просто системная отметка: зона нестабильности. Программа помечала координаты. Прямо по курсу.

Я сбросил скорость. Впереди — мост. Небольшой, каменный. Слева и справа — разломы в асфальте, но проезд есть. На въезде — табличка с выцветшими буквами и знак радиации, перечёркнутый. Лаура подняла оружие на колени. Просто на всякий случай.

— Тревожит? — спросил я.

— Нет. Просто не люблю сюрпризы.

Мы пересекли мост. За ним — несколько километров ровной дороги, затем — спуск, старый туннель под железной дорогой. Тени. Влажность. Машина прошла без остановок. На выходе — свежие следы шин. Кто-то ехал до нас.

— Недавно, — пробормотал я.

— Возможно, час назад. Пыль не успела осесть.

— Значит, кто-то в том же направлении.

— Или возвращался.

Выезд из зоны — без происшествий. Свет стал ярче, небо прояснилось. Дальше — развилка. Один путь вёл в Градо — к побережью. Второй — на северо-восток. Я повернул, не глядя. Знал маршрут. Гориция. Только туда.

— Далеко? — спросила она, поправляя плечевой ремень.

— Не больше получаса. Если не встретим засаду.

Она хмыкнула.

— Значит, встретим.

Ещё десять километров — и начались первые признаки города. Обочины — ровные, но поросли травой. Над дорогой — растяжки с плакатами, старые баннеры: "EVACUAZIONE", "ZONA C", "RISCHIO". Никто их не убрал.

Слева показались жилые дома. Целые. Несколько окон раскрыты. Справа — автостоянка. Там стояли три машины. Не брошенные. Свежие следы от обуви в грязи под колёсами.

— Похоже, дошли, — сказал я. — Дальше — Гориция.

— Внутрь?

— Да. Найдём местный штаб. Или тех, кто его заменяет. Дальше Словения. Там только горы и леса. Надо бы отдохнуть перед выездом.

Она кивнула. Глядела в окно. Напряжённо. Настороженно. Город был близко. И с ним — всё, что может ждать внутри.

КПП стоял прямо на въезде в Горицию. Блоки, мешки, два пикапа, поставленные для перекрытия, пара бронежилетов на посту и пулемет на треноге. Справа — будка связи с поднятой антенной. Всё выглядело оперативно, но не расслаблено.

Я сбросил скорость. Подкатил ближе. Один из карабинеров вышел вперёд, поднял руку. Я заглушил двигатель, опустил окно.

— Nome? — хмуро спросил он, держа планшет в руке.

— По-английски, — коротко сказал я. — Не понимаю по-итальянски.

Он моргнул, потом кивнул кому-то за спиной.

— Имя, цель въезда?

— Код 731-Тень. Проверяй по базе. Мне нужен координатор штаба.

Молчание. Он отступил, начал что-то вводить на планшете. Двое сзади держали нас на прицеле, но не суетились — без паники. Через пару секунд один из них что-то тихо сказал первому. Тот глянул на планшет, потом снова на меня. Уровень напряжения в лице резко просел.

— Подтверждено. Проезжайте. Штаб на площади, здание муниципалитета. По главной направо, потом второй поворот. Вас уже ждут.

Я кивнул.

– А что они там в планшетах проверяют? Ты же никаких документов не показываешь. – Спросила Лаура.

– Справку запрашивают о человеке. У них уже новая база данных есть. С твоим системным именем и моим. Это не паспорт. Его не подделать и не изменить. Вот просто имя и уровень забивают и получают результат. По мне достаточно уровень вбить. Я наверное один такой...

Мы двинулись дальше. Улицы — живые. Машины стояли ровно, почти как до всего этого. Люди двигались: кто-то нёс коробки, кто-то что-то чинил, дети играли у стены. Пара патрулей — штабные. Чёткие. Без болтовни.

Но где-то с противоположной стороны города звучали выстрелы. Довольно часто.

Здание штаба узнали сразу. Трёхэтажное, светлое, над входом герб. На дверях — охрана, но уже не мелкая. Вся экипировка, система авторизации, рации. Флаг штаба — серый с тёмной полосой — висел рядом.

Я остановил машину, заглушил. Лаура осталась внутри. Я вышел.

— Жду здесь, — тихо сказала она.

Я кивнул и подошёл к входу. Один из охраны, молодой, с ПП на груди, остановил меня взглядом.

— Назовись.

— 731-Тень. Сообщи координатору. Мне сказали — ждут.

Он глянул на планшет, потом отступил.

— Проходи. Третий этаж. Табличка: «Оперативное планирование».

Поднялся по ступеням. Здание работало: по коридорам ходили люди, кто-то спорил вдалеке, раздавался звук принтера. Запах — пластика, бумаги и оружейного масла.

На третьем этаже — дверь, приоткрытая. Я толкнул.

Внутри — кабинет. У окна стоял мужчина лет пятидесяти, сухой, с серой короткой щетиной, в полевой форме. Без знаков различия, кроме серого жетона на груди. Он смотрел в окно, но сразу заговорил:

— 731-Тень?

— Да.

Он обернулся. Жестом указал на стул.

— Садись. Надо обсудить, куда отправим тебя дальше. Времени нет.

– Всё очень плохо?