Отчаяние. Том 3.

Глава 17

Я нашёл себе место ближе к борту — старый ящик, на который кто-то зачем-то прилепил табличку «не садиться». Удобно. Сел, вытянул ноги и закурил.

Вокруг палуба жила своей жизнью.

Солдаты носились туда-сюда. Один втаскивал ящик с маркировкой, другой ругался на английском, третий лез с кабелем в вентиляционную шахту. Техники устанавливали что-то в носовом отсеке, рядом командование разворачивало антенну — явно хотят стабильную связь.

А банши… расселись.

Кто по парам. Кто один. Кто у стены. Кто прямо на полу. Одна устроилась на оторванной доске, вторая уцепилась за перила и болтала ногами. Разговаривали между собой тихо. Кто-то тыкал пальцем в дрон, пролетевший над кораблём. Кто-то старался запомнить, как устроены бронекостюмы солдат.

Вся эта мозаика выглядела, мягко говоря, как сцена из постапокалиптического цирка.

Подошла Салайна.

Молча присела рядом, аккуратно — будто рядом не ящик, а трон. Смотрела на происходящее как будто сквозь дым.

— Они… — начала она, — всё это делают… для тебя?

— Не совсем, — ответил я, выпуская дым. — Они здесь потому что боятся. А я — потому что просто заебался.

Салайна молчала. Потом перевела взгляд на группу инженеров. Один держал планшет, двое возились с внешней обшивкой, третий стоял в стороне и судя по всему молился — может, это и был молитвенный блокнот, кто знает.

— Это… армия?

— Ага. Контактная. Типа элитная. Или просто из Германии ближе было.

— Это их технологии? Всё это… — она махнула рукой. — Устройства, скафандры, оружие?

— Наши. Человеческие.

— Но… вы же всего месяц как в системе?

— Ну да. Всё остальное — до системы. Мы научились выживать и убивать задолго до того, как она появилась.

Она замолчала. Потом чуть слышно:

— Страшно.

Я кивнул.

— Взаимно. Ты думаешь, нам самим не страшно? Мы проснулись однажды — и всё. Мир начал сходить с ума. Люди умирают, города горят. Монстры. Порталы. Разломы. Убийства, кровь. А потом вы.

— Мы не хотели…

— Я знаю. Но никому это не важно. Поэтому я и не отдам вас. Ни вам, ни им.

Она вскинула глаза.

— Ты правда…

— Корабль — мой. Вы — мои. Это не обсуждается.

— Но если они…

— Они не заберут ничего. У них приказ — изучать. Держать под контролем. Не провоцировать. Пока вы сидите тихо и я не швыряю кого-то в атмосферу — всё в порядке. А корабль… — я взглянул вверх, где антенна уже крутилась, как бешеный вентилятор, — корабль я никому не отдам. Хрена с два. Они хотят пометить его как «учётный объект временного контроля». Знаешь, что это значит?

Салайна покачала головой.

— Если я отлетаю — они по нему сразу стрелять начнут. Ракета, лазер, хрен знает. Подозрительный неопознанный воздушный объект. И ты в мясо. А так — мы легальны. Я их предупрежу. Они проверят координаты и всё ок. Не собьют. Даже, может, кто-то рукой помашет с земли.

Она смотрела, как по левому борту солдаты выгружают полевой генератор. Потом снова на меня.

— Мы не знали, что люди такие…

— Технические?

— Системные.

— Мы и не были. До того, как всё пошло по жопе.

Сзади кто-то из банши заржал. Громко. По-человечески. Я обернулся. Один из них — парень с торчащими ушами и шрамом через бровь — показывал кому-то пальцем, как работает шоковый электростимулятор. Сам не понимал, но хохотал, как будто в первый раз в жизни увидел разъём.

Группа банши вокруг него тоже смеялась. Кто-то уже пытался снять бронешлем с солдата, но тот просто фыркнул и показал, как отстёгивается фиксатор.

Смешно. Естественно. Почти… нормально.

— Они адаптируются, — сказала Салайна.

— Все адаптируются. Или дохнут. Тут по-другому не работает.

Мы замолчали. Я затянулся, выбил пепел. На носу корабля кто-то играл в кости. Из еды банши собрали что-то вроде стола — поставили ящик, навалили на него сухарей и сушёные фрукты из своего мира. Кто-то уже варил воду в походном котле.

— Не знаю, — сказала она, — получится ли у нас стать… не врагами.

— Врагов у нас и без вас хватает. Но если уж ты собираешься жить на моём корабле, работать и выполнять приказы — ты уже не враг. Пока. А дальше — от тебя зависит.

Она чуть кивнула. Потом замерла. Потом — неожиданно:

— Ты правда... будешь сражаться, если они попытаются нас забрать?

Я посмотрел на неё. Долго. Потом кивнул:

— Да. Но не ради вас. Ради того, что если я однажды кого-то взял под крыло — я не отпускаю, пока не решу сам. Иначе я — не я. Корабль мой. Вы мои. Попробуют забрать моё – просто убью и пойду дальше.

Вдалеке раздалась сирена — кому-то, видимо, не туда поставили датчики движения. Немец на переборке ругался на двух языках одновременно.

— А если тебя убьют?

— Тогда вы станете просто группой ушастых без командира и без законного статуса. И в следующий раз вас не спросят. Сначала откроют огонь. Потом подберут выживших. Если повезёт.

Салайна закрыла глаза на секунду.

— Ладно, — сказала она. — Я поняла.

— Только не делайте из меня мессию, а то начну реально психовать.

— Ты не мессия. Ты… просто странный.

— Спасибо. Это взаимно.

Она встала, молча кивнула и пошла к своим. Банши сидели группами — сжавшись, облокотившись на перила, разбившись по «семьям». Где-то шёл спор, где-то — шёпот, кто-то делился пайком.

Солдаты продолжали носиться. По мачте кто-то прикручивал передатчик, один из офицеров разговаривал с базой по открытой линии, инженер с дредами в броне устанавливал панель с картой местности.

Я остался сидеть.

Корабль дышал. Странно. Но дышал. И пока что — всё шло даже чертовски неплохо.

Я стряхнул пепел и тихо сказал:

— А теперь… главное чтобы всё не пошло по жопе. Хотя бы пару часов.

Я докурил, раздавил бычок о край ящика. Не вставая, просто смотрел, как солдаты развернули временную антенну и начали проверку сигнала. Полевой интерфейс мигает, кто-то лезет на крышу с кабелем, третий сидит у терминала и матерится по-немецки, вытирая пот со лба.

Подошёл командир.

Без вступлений.

— Через тридцать минут прилетает вторая волна. Будет группа старших офицеров, трое учёных и двое, кто знает системный. Для связи с Банши.

Я прищурился.

— У вас что, целый отдел по переводу?

— Нет. Эти двое — с подтверждённым эффектом. Судя по всему, успели убить инициаторов в первые дни. Им доступны некоторые структуры языка.

— Ага… — Я кивнул. — Предупредите их, что Банши не любят болтовни. И что за лишние вопросы могут словить по щам. Легко и без предупреждения.

— Отмечу. Также они захотят увидеть, как работает корабль. Инженерные модули. Систему энергообмена. Всё, что может быть потенциально опасным.

— Это всё?

— Пока да. Ожидается, что вы будете содействовать.

Я встал. Махнул рукой:

— Без проблем.

Командир ушёл. Я стоял, смотрел в бок. Что-то ёкнуло в груди. Мелочь. Напоминание.

Двигатели.

Я чертыхнулся. Пошёл через палубу. Банши расступались, не мешали. Кто-то кивнул. Кто-то просто наблюдал.

Нижняя часть корабля — бывший машинный отсек. Там, где дыра в полу уже почти запаяна, где доски ещё голые, но не рвутся наружу.

Я спустился. Дерево гудит под ногами. Воздух пахнет гарью и маслом.

Двое моих стояли у двигательного блока. Оба из «техов». Один с чёрной повязкой на шее и непонятной каплей металла под глазом. Второй — с ожогами на руках, аккуратно мотал кабель на руку.

— Как дела? — спросил я.

Первый обернулся. Заговорил на системном.

— Мы разобрали обшивку привода. Там половина стабилизаторов не работает. Барьерные кольца выгорели. Но в целом — корпус живой.

— Живой насколько?

— Если дать нам время — мы можем всё восстановить. Даже барьерную сетку. Прокачать управление в пределах допустимой обратной связи. Убрать артефактный шум. Сделать обвод вторичного питания через блок изолированного разгона.

— Ты уверен?

Второй тех вмешался:

— Мы нашли адаптивный шов. Типа как у живого тела. Если его закрыть стабилизатором — вся тяга поднимется на двадцать процентов. Но нам нужно время. И ещё час — только на настройку контура.

Я кивнул.

— Компоненты я дал. Инструменты тоже. Что мешает?

— Время, — ответили оба.

Я выдохнул.

— Ладно. Пошли. Сейчас займёмся.

Они переглянулись. Потом сразу начали собирать инструменты.

Я провёл рукой по стенке — металл чуть тёплый, будто корабль сам прислушивается.

Плевать, что скажут учёные. Корабль — мой. И он должен работать.

Механический отсек был душный. Воздух стоял плотный, с привкусом пыли, старого масла и чего-то сладковатого, как будто внизу сдох генератор. Металл двигателей чуть вибрировал — едва заметно. Живой, рабочий.

Я присел рядом с основным модулем. Два теха уже раскинули инструменты. Один ставил стабилизатор, второй начал разбирать обвод питания. Я смотрел, не вмешивался.

— Вот здесь, — сказал первый, — идёт переходный контур. Видишь жёлтую артерию? Это энергетическая линия. Если её перезапустить через вторичный фильтр, получим стабилизацию на разгонной дуге. Плюс возможность временного скачка — если снять ограничение.

— Скачка чего?

— Пространственного импульса. Типа рывка. Не телепорт, но отрыв от гравитации. Короткий, но резкий.

— И это… магия?

— Не совсем. Это… механика, работающая по принципу синтетической энергии. Типа как у вас розетка, только с полевым сдвигом. Система адаптирует материал к полю, и всё — можно запускать тягу.

Я кивнул. Посмотрел внутрь. Провёл пальцем вдоль креплений.

— А если я вот тут уберу щит, он взорвётся?

— Нет. Просто отключится. Но потом — лучше не трогай. Барьер удерживает энергию внутри. Без него — пиздец.

Я хмыкнул. Понял.

Потом — сам взял инструмент. Начал помогать. Перекладывал, снимал корпус, сдвигал панели. Всё было… логичным. Пускай странным, но не чужим. Интеллект вытаскивал всё, как будто я с рождения знал, как работает эта хреновина.

Третий техник подошёл позже. Тоже банши. Без слов встал рядом. Начал прокладывать кабель. Я глянул на него:

— Это к чему?

— К отсечке. Если не заведётся — хоть аварийное питание дадим. И корабль не развалится.

— Угу. Думайте наперёд. Хорошо.

Спустя пятнадцать минут — стук по лестнице. Кто-то спускается.

Развернулся. Немцы.

Пять человек — двое в костюмах типа лабораторных, ещё трое — солдаты, но с камерами, планшетами и чёткой походкой «мы тут главные». За ними — двое в обычной военной форме. Один сразу заговорил:

— Мы прибыли по приказу командования. Хотим осмотреть машинное отделение.

— Смотрите. Только не лезьте пальцами. Техно-магия кусается.

Один из учёных подошёл ближе. Уставился на панели. Второй уже снимал на камеру.

— Что это? — спросил он.

— Двигатель. Почти рабочий.

— Неизвестной конструкции?

— Для вас — да. Для них — обычный. У нас тут трое техников. Всё чинят.

Тот, что с планшетом, качнул головой:

— Мы должны осмотреть полностью. И передать в штаб описание каждой функции.

— Потом. Сейчас идёт ремонт. Мешать будете — выкину.

Он открыл рот, но ничего не сказал.

Позади поднялся шум. Банши говорили на системном. Спокойно. Спорили о чём-то — по интонациям. Один из переводчиков наклонился к другому.

— Ты понял, что она сказала?

— Да… но у неё странный акцент. Как будто старый. Или другой регион.

— Как американский и британский английский?

— Примерно. Но сильнее.

Я глянул на них.

— Вас что-то смущает?

— Они говорят на варианте языка, который не совпадает с тем, что в базе. Мы понимаем, но… он будто сдвинут.

— Логично. Система динамическая. Вы же не думали, что в ней один вариант? У вас немецкий и то с десятью диалектами. А у них язык вообще не фиксируется — он… живой.

Один из офицеров шагнул вперёд. Тот, что с каменным лицом. Голос был сухим:

— Мы провели анализ. Этот корабль — не земной. Он прилетел с территории, не принадлежащей Союзу. Согласно уставу, вы не имеете права присваивать объект и удерживать особей неизвестной расы.

Я поднял бровь.

— И?

— Вы нарушили ряд законов. Незаконное присвоение, удержание биологических представителей, саботаж протокола передачи информации, сопротивление анализу и…

— Стоп.

Я поднялся. Техи замерли. Я шагнул вперёд. Медленно.

— Это корабль. Который я отбил. С риском для жизни. Вы сидели на базе и чесали яйца, пока я рвал себе кишки, чтобы не сдохнуть. Эти «особи» — клятвенные. Они мои. Подчиняются. Без вопросов. Корабль я скоро восстановлю. Запитаю и починю. Это мой объект. По всем законам боевого захвата.

— У вас нет статуса!

— А вы — не мой начальник.

Офицер напрягся:

— Это звучит как отказ подчиняться. Вы знаете, чем это грозит?

— Да. И мне похуй.

Он махнул рукой.

— Арестовать. Живо.

Трое солдат шагнули вперёд. Автоматы наперевес.

Я не колебался.

Активировал щупальца.

Вспышка. Энергетическая отдача — и я уже в движении. Пять боевых клинков — по дуге. Первый солдат вылетает вбок, даже не успевает крикнуть. Второй — в воздух, прямо за борт. Третий — получил удар по ногам, прокатился по полу, хватаю за ногу и через люк – тоже за борт.

Щупальца хлестали, как стальные кнуты. Никто не ожидал.

Командир остолбенел.

Я метнулся вперёд. Встал перед ним. Щупальце — у горла.

— Попробуешь ещё раз?

Он молчал. Глаза расширены. Лицо белое.

Я медленно убрал щупальце.

— Не лезьте. Я никого не трогал, пока не начали вы. Это — зона под моей защитой. Хочешь поиграть в устав — вали в штаб. Там и командуй. А здесь — моя палуба. Мои правила. Изучать – изучайте. Регистрировать – регистрируйте. Забрать – хуй вам.

Он не ответил.

Я шагнул назад. Посмотрел на остальных:

— И учтите: если вы решите попробовать снова — я уже не ограничусь сбросом за борт. Я уверен, что вы читали моё досье. Там зачистка за зачисткой. И твари там были пострашнее простых людей с автоматами.

Сзади послышался смех. Банши. Не злорадство — скорее… облегчение.

Учёные замерли. Солдаты — тоже.

Я развернулся. Пошёл обратно к двигателям.

— Где мы были? А, да. Вот этот жёлтый канал — надо к нему стабилизатор. У кого остался?

Один из техов передал. Мы вернулись к работе. Щупальца исчезли, как будто ничего и не было.

Один из техов подполз ближе, вытер руки об штанину:

— Жёлтый канал мы закрепили. Осталось к нему подвести обвод, но там разъём нестандартный. Надо обжать вручную.

— Дай.

Он подал переходник. Я прижал щупальцами, проверил пины. Чуть сместил, вставил.

Сработало. Контакт щёлкнул — мягко, как будто двигатель выдохнул.

— Готово, — сказал я.

— Ага. Остался главный стабилизатор. Тот, что сзади.

Мы переглянулись. Перешли к другой секции.

В глубине корпуса, в шахте, скрытой двумя слоями обшивки, находился блок с металлическими ребрами и встроенным накопителем. Он вибрировал, как сердцебиение. Под ним — четыре потока энергии. Не кабели — линии, пульсирующие, как будто жидкость течёт под давлением. Я присел рядом.

— Это и есть основной привод?

— Ага, — кивнул техник. — Центр импульса. Если его стабилизировать, можно включить щит. Или двигатель. Пока — по очереди.

— Почему?

— Питание не тянет. Один фильтр горелый. Второй — забит. Мы можем их почистить, но надо время. Инструмент у нас есть. Компоненты тоже. Времени — нет.

Я кивнул. Подполз ближе. Проверил состояние креплений. Понял, где подплавлены края, где контакты стёрты.

— Всё понятно. Начнём с фильтра. Сможем до вечера?

— Если не отвлекут — да.

Я развернулся. Учёные стояли на краю секции, будто боялись дышать. Один — с планшетом. Второй — с камерой. Остальные в молчании, будто увидели не людей, а механику, оживлённую волей.

— Снимать будете — стойте вон там, — сказал я. — Если попадёт искра — вас не жалко, но потом убирать противно.

Тот, что с планшетом, всё же заговорил:

— Вы… быстро схватываете. Вы понимаете, как работает эта штука?

— Не до конца. Но уже почти. Сложнее собрать радиоуправляемую бомбу из деталей от стиралки.

Он ничего не ответил.

Мы с техами начали. Один подсовывал прокладки, другой чистил жгуты, я держал корпус, пока меняли контакты. В глубине гудело. Щитовой блок начал мерцать.

— Прокачка пошла, — сказал техник. — Осталось ввести ключ активации. И будет тест.

— Что за ключ?

— Команда на запуск. У каждой системы свой. Обычно голосовой.

— На системном?

— Да. Но это теперь твой корабль, — он усмехнулся, — попробуй сам.

Я присел. Провёл рукой по панели. Щупальце вытянулось, зафиксировало боковой штырь. Я произнёс:

— Активировать секцию стабилизации.

Тишина. Потом — мерцание. Панель мигнула. Прожектор на боковой стенке загорелся. Резкий щелчок. И вибрация.

Щит заработал.

Сверху донёсся голос:

— Поступил отчёт! Половина корпуса стабилизирована! Панцирь есть!

Один из учёных подошёл ближе, заглянул внутрь:

— Вы говорили… щит?

— Да. Энергетическая обшивка. Работает на импульсной отдаче.

— Это… невозможно. Мы не умеем делать такую структуру.

Я посмотрел на него.

— Да ладно. У меня даже навык такой есть. Хотя я не могу изучать системные навыки. Понимаешь?

Он отвёл глаза.

Работа продолжалась. Ещё один фильтр, ещё одна прокладка, смазка на внутренние шестерни — всё как на обычном двигателе, только вместо масла — синий порошок, который банши передали с предупреждением «не вдыхать».

Через час система работала. Пока не идеально, но запускалась. Мы могли подняться в воздух — ненадолго. Но этого хватало.

На палубе стало тише. Солдаты — осторожнее. Командиры стояли в стороне, переговаривались коротко, нервно. Банши — кто спал, кто ел, кто сидел, облокотившись на металлические плиты и смотрели на облака.

Я поднялся. Потянулся. Вытер руки.

— Пока достаточно.

Один из техов кивнул:

— Щит мы не включаем — жрёт как сволочь. Но двигатель — в норме.

— Полёт возможен?

— На короткую дистанцию. Без перегрузок. Если дашь сутки — сделаем лучше.

Я кивнул.

Развернулся. Учёные так и стояли.

— Хотите что-то спросить?

— Как… как вы поняли всё это? Без документации, без инструкций, без… подготовки?

Я пожал плечами:

— Может, интеллект. Может, просто злость. Когда ты долго выживаешь — мозг учится быстро. Особенно если альтернатива — смерть.

Он ничего не сказал. Только кивнул.

Я пошёл наверх. Палуба встретила свежим воздухом, запахом железа и гарью — стабилизаторы сжигали пыль. Солнце заходило за край леса. Всё выглядело… спокойно.

На удивление.

Вечер наступил незаметно. Закат размазался по небу грязно-синими полосами. Я сидел у техов — мы разбирали третий двигатель, снимали обшивку, чистили разъёмы. Работа шла — упрямо, но стабильно.

Подошла Салайна.

Медленно. Села на край ящика. Лицо напряжённое.

— Они жалуются, — тихо сказала она. — Говорят, что люди… смотрят на них как на мусор. Трогают, не спрашивая. Говорят грубо. Один их назвал животными. Ты говорил, что они будут в безопасности.

Я закурил.

— Я говорил, что они под моей защитой. Но не обещал, что все станут добрыми.

— Но ты же командир.

— Да. И сейчас займусь этим.

Я встал. Выбросил окурок. Не успел сделать шаг — по палубе прошёл резкий вибрационный гул. Следом — короткая вспышка. На корабле активировался энергетический барьер.

Секунду спустя — выстрел. Один. Второй. С кормовой установки. В воздух — с предупредительным сигналом.

— Что за… — я рванул к рубке.

Дверь была открыта. Внутри уже метались техники. Один пытался отключить панель, второй дёргал все подряд рубильники. В углу искрились кабели — явно коротнуло.

— Кто блядь включил систему? — рявкнул я.

— Мы… мы не включали! — один из них поднял руки. — Это была самозащита. Контакты перешли в активный режим после подачи энергии на цепь стабилизации. Видимо, какой-то блок пробился — и запиталась вся система.

— А проверяли?!

— Нет, времени не было! Мы не думали, что оно сразу среагирует!

Я подошёл к пульту. Дым. Слабое жужжание. Барьер всё ещё активен.

— Вы хоть понимаете, что сделали? — процедил я. — Если бы кто-то подходил снаружи — его бы испепелило. Без предупреждения. И всё это — без команды.

— Мы просто…

— Вы трогаете не своё. Лезете в чужой механизм, без допуска, без понимания. Это не ваш гараж, это корабль. С живыми людьми. С живыми Банши. И если вы, сука, думаете, что можно просто нажимать кнопки — вы гребаные идиоты.

Техи молчали. Кто-то отвёл глаза.

Я шагнул к учёному, который всё это наблюдал с планшетом в руках.

— А ты чего молчишь?

— Мы… фиксировали показания. Нам нужно было понять…

— Сначала спрашиваешь. Потом лезешь. Иначе я начинаю думать, что вы не наукой занимаетесь, а диверсией.

— Это оскорбление, — сказал он, чуть побледнев.

— Нет, это предупреждение.

Он вышел. Быстро. За ним техники. Потом внутрь вошли уже мои техники. Банши.

Прошло минут десять. Я уже почти стабилизировал панель, когда раздался тяжёлый топот. Обернулся.

На палубу вышел отряд.

Около двух десятков солдат, в полной броне. Впереди — офицер, тот самый. Теперь с нашивками побольше. Видимо, подтянули старших.

Он остановился напротив меня. Голос — громкий, уверенный:

— По приказу командования, вы обязаны немедленно сдаться. Вы нарушили военную субординацию, поставили под угрозу целостность базы, препятствовали работе научного и технического персонала, а также применили насилие к представителям армии.

Я медленно выпрямился.

— Ещё что?

— Это достаточный перечень. Или вы добровольно покидаете объект, или мы вынуждены применить силу. Также мы обязаны изъять корабль для дальнейшего исследования в рамках союзной юрисдикции.

— Вам не надоело?

— Что?

— Ваша упёртость. Ваш идиотизм. Ваше «по приказу». Это не база. Это не ваш ангар. Это — мой корабль. Захваченный, вытащенный из дерьма, запитанный, почти восстановленный. И если вы думаете, что с двадцатью стволами можете забрать его у меня — вы, блядь, плохо читали отчёты.

Они подняли оружие.

— Последнее предупреждение.

Я щёлкнул пальцами. Щупальца вышли резко — пять багровых плетей, как клинки, звеня в воздухе. Я сразу рванул в перед. Один взмах — и ближайшего солдата снесло с ног. Второй отлетел в переборку. Третий не успел среагировать — я перехватил автомат и метнул его через поручень.

Кто-то стрелял, но щупальца успевали реагировать и закрывать от пуль. Один удар — по ногам, второй — в грудь, третий — в шлем. Солдаты падали, роняли оружие. Кто-то пытался вызвать подкрепление — я выдернул рацию из его руки и швырнул в стену.

Через двадцать секунд всё закончилось. Полурассыпавшийся строй, двое без сознания, остальные — в шоке, часть скинул с корабля. Командир лежал у стенки, держась за плечо.

Я подошёл.

— Вас тут никто не ждал. Уходите. Пока я добрый. В следующий раз — будете ползти к своим, если останетесь живы.

Он ничего не сказал.

Я развернулся. Щупальца медленно растворились.

Повернулся к учёным:

— Хотите изучать? Работайте молча. И спрашивайте, если хотите дожить до конца недели.

Салайна смотрела издалека. Банши тоже. Все молчали.

Я снова подошёл к панели управления заходя в рубку.

— Где мы остановились? А, да. Надо переподключить стабилизатор к вторичной цепи. Только осторожно. Вдруг ещё кто-то решит врубить нам аварийный гиперпрыжок.

Работа шла медленно. Панель за панелью. Всё ручное. Никаких сенсорных экранов — только физические кнопки, тумблеры, сегментные индикаторы. Даже шины подключения — старого типа. Даже древнего.

Мы с техами сидели в рубке, по пояс в панели. Один протягивал инструменты, другой фиксировал стабилизатор на раме. Я держал контакты, щупальце аккуратно направляло кабель в гнездо.

— Удивительно, — сказал один из банши. Молодой, коротко стриженный, с белыми отметинами на висках. — Ты быстро понимаешь. Быстрее, чем наши техники.

— Интеллект сорок, — отозвался я.

Он присвистнул.

— Это… очень много...

Другой банши, пожилой, с длинным шрамом вдоль шеи, поднял голову от панели:

— Ты не только умный. Сильный. Мы видели. Один ты — двадцать подготовленных солдат в полной экипировке.

Я пожал плечами:

— Сила и ловкость — тоже почти тридцать. Плюс пять щупалец. С ними я бью в четыре стороны сразу. Каждое — как рука, только быстрее.

— Но ведь у людей таких цифр не бывает?

— Бывают. У единиц. После десятков зачисток, усилений, прокачек. У людей стандартно, до системы было до семи, восьми единиц в характеристике, это если с хорошей физической подготовкой, как было у меня в самом начале. А у меня сейчас тридцать. Вот и считай. Я почти в четыре раза сильнее и быстрее любого обычного человека без прокачки. А они обычные, хоть и подготовленные.

— А щупальца? — старший банши кивнул на меня. — Откуда?

— Магический навык. Система дала, потом я его усилил. Они не чувствуют, не думают, не живут. Это — как меч. Только гибкий.

— А ты ими чувствуешь?

— Нет. Я ими работаю. Думаю — и они двигаются. Как пальцы. Только больше, сильнее и длиннее.

— Интересно. Никогда о таком не слышал.

Я глянул на них:

— Я просто не следую правилам. Уже давно понял, что правила — для тех, кто хочет умереть правильно. Я хочу жить. Поэтому — рву, ломаю и двигаюсь дальше. Даже если придётся всем быть неугодным.

— А им это не нравится.

— Пусть не нравится. Главное — чтобы боялись.

Панель щёлкнула. Один из стабилизаторов замерцал. Вторая часть питания двигателей пошла в норму.

Я встал. Потянулся. Рукав рубашки порвался — по шву. Не заметил даже, когда.

– Ты вроде бы упоминал, что не можешь изучать навыки, но почему и откуда у тебя их столько?

– Сам создал. А изучать не могу, потому что система идентифицирует мой источник как "неизвестный энергетический источник". Потому и не даёт изучать навыки. Хотя я могу заменить источник на другой. У меня куча карт с инициацией источника. Могу изучить любую и заменить источник на любой и изучать карты.

– А почему ещё не сделал этого?

– Потому что вряд-ли тогда смогу создавать навыки сам. И... У меня очень большая энергоструктура. Заменю источник и новый станет маленьким, так же как и вся энергоструктура. Старая скорее всего просто выгорет.

Я ещё раз осмотрелся. Вытер руки о штаны и посмотрел на них.

— Сколько ещё?

— Два блока. Если всё пойдёт ровно — час максимум, — сказал старший техник. – Потом разобраться с батареями, они кажется сдохли.

— Тогда давайте без сюрпризов. Вентиляцию не трогать, варп-сегмент не включать, энергетическую цепь держать на минимуме. И если кто-то снова полезет пальцами в активную цепь без меня — я их этими пальцами и задушу.

Все кивнули.

Работа продолжалась. Щупальца держали инструменты, я управлял разъёмами, техи переподключали реле.

Внутри корабля снова установилась усталая, но стабильная тишина. Надеюсь на долго.