Олигарх из будущего. Часть 7. Операция "Цунами"

Глава 18

Я проводил глазами скрывшуюся за поворотом «Скорую», повернулся к внучке миллиардера.

Мадлен демонстративно смотрела в сторону, опершись ручкой на перила ограждения.

— Надеюсь, ты не думаешь, что до встречи с тобой я вел праведный образ жизни буддистского монаха или католического священника, шарахающегося от каждой женщины? — спокойно поинтересовался я.

Девушка ничего не ответила, продолжая изучать едва колыхающуюся темную водную гладь.

— Мадлен, я встретил эту девушку за годы до знакомства с тобой, — сообщил я, балансируя между правдой и полуправдой. — Да, она мне сильно нравилась, я испытывал к ней определенные чувства. А до этого ещё к одной девчонке, которая жила в доме по соседству. И что, теперь ты будешь ревновать меня ко всем девушкам, с которыми я имел отношения?

— Это твоя бывшая? — американка повернулась так резко, что из бокала выплеснулось шампанское.

— Да, — честно ответил я. — Причем, мы расстались по её инициативе.

— Не похоже, что расстались давно, — хмыкнула девушка, изучая мое лицо.

— В мою первую поездку мы только познакомились, и никаких обещаний друг другу не давали, — напомнил я. — Взаимная симпатия была, серьезные отношения — нет. А со второй, я только недавно вернулся. А вообще я не понимаю, ты ревнуешь, что ли?

— Я? — фыркнула мисс Рокволд. — К этой⁈ Вот ещё!

— Тогда мне непонятно, — перешел в атаку я. — Почему я должен перед тобой оправдываться? Я тебе доверяю, вопросы о мужчинах, которые у тебя раньше были, не задаю. Меня это не интересует, достаточно, что мы с тобой вместе сейчас. И такое же отношение хочу видеть с твоей стороны. Мы кое-чего достигли в этой жизни, ставим перед собой амбициозные цели, надо верить друг другу. Иначе, конец всему.

Я замолчал, отвернулся. Теплый желтый свет отражался на водной поверхности золотистым мерцанием. Несколько минут мы стояли, слушая тишину и думая, каждый о своем.

— Давай, выпьем на брудершафт, как хотели, — тихо предложила Мадлен. — И оставим всё это в прошлом.

— Давай, — согласился я.

Две руки, тонкая девичья и моя, соединились предплечьями. Жалобно зазвенели, соприкоснувшись, бокалы. Шампанское шипучей согревающей волной пронеслось по пищеводу, даря теплоту и расслабление.

Когда мы уже ехали обратно в гостиницу «Националь», воспользовавшись тем, что Мадлен увлеченно рассматривала московские улицы, я глянул в переднее зеркало.

В нём отражался молодой худощавый брюнет с волевым лицом и тяжелым пронзительным взглядом.

«Лицемер», — невесело усмехнулся я. — «С другой стороны, что мне оставалось делать? Чуть расслабишься, та же Мадлен сожрет, и не поморщится. Она сама со мной не очень-то откровенна и хранит в своем темном шкафу много пыльных скелетов, спрятанных от посторонних. Может, испытывает чувства ко мне, но больше, похоже, использует в своих интересах. Так что, я всё правильно сделал. Явно не соврал, но и правды не сказал».

Мадлен некоторое время была задумчивой и тихой, потом опять повеселела и стала снова похожа на себя. В ту ночь я остался у неё в апартаментах. Мы занимались любовью страстно, набрасывались друг на друга снова и снова, как в последний раз. Ранним утром я оставил отчаянно зевающую мисс Рокволд нежиться в постели, и поехал к себе домой. Предупредил бдительно несущего службу Матвеевича, что приеду после обеда, и завалился спать…

Три оставшиеся дня, пока Мадлен была в Москве, пролетели быстро. Я отправил к ней Анну, показывать достопримечательности, сам проводил дни на офисе, освобождаясь только под вечер. Один раз пришлось уехать днем и убить три часа с Мадлен в ВДНХ. Пару раз под присмотром охранников прогулялись по вечерней Москве, посетили ЦУМ. Побывали в мавзолее, Мадлен очень хотелось глянуть на вождя мирового пролетариата. Также пришлось удовлетворить её просьбу и показать офис. Дмитрий Федорович, узнав, что приехала внучка Рокволда, даже изменился в лице. Потом опомнился, расцвел широкой улыбкой, ходил за нами следом, почтительно держась немного сзади, отпускал комплименты и пробовал галантно поцеловать девушке ручку на прощание. Я, разумеется, воспользовался моментом и небрежно намекнул чекисту: мы с внучкой мистера Рокволда «являемся очень близкими друзьями», а умничка Мадлен подыграла. Девушка ослепительно улыбнулась, взяла меня под руку и прильнула всем телом. Дмитрий Федорович помрачнел, извинился и незаметно испарился.

Вся эта сцена разыгрывалась для одного, чтобы мои отношения с внучкой миллиардера заставили генерала призадуматься, понять — я не настолько беззащитен, и ослабить давление. На дворе «Перестройка», предприниматели объявлены новой надеждой страны и опорой власти. Общество, зачарованное картинкой «сладкой западной жизни» натаких как Даниэль Рокволд буквально молится. До «Перестройки» Бобков мог сделать со мной и моими людьми всё что угодно, достаточно дать команду своим церберам или обратиться к высоким милицейским начальникам. Сейчас это совсем не просто, я обрастаю связями на Западе, а после «Взгляда» и газетных публикаций становлюсь известным в стране.

Генерал, разумеется, знал, что я общаюсь с Рокволдом, несколько раз посещал «Манхэттен Чейз».

А Мадлен, когда мы открыли дом моды, не вылезала из моего офиса. О презентации линий одежды, даже не говорю, такое событие точно не прошло мимо людей с «холодными головами, горячими сердцами и чистыми руками».

Мои связи с Рокволдом, уверен, срисовали ещё при первой поездке. Тогда после перестрелки меня защищал один из самых дорогих адвокатов, связанных с американским нефтяным магнатом. А вот наше общение с Мадлен, на тот момент осталось незамеченным.

Во второй поездке, она начала часто появляться в моем офисе. Сычка с полицией в аэропорту, привлечение Мадлен журналистов, чтобы защитить меня от похода в участок происходили на глазах второго секретаря советского посольства. Уверен, Петр Сергеевич во всех красках поведал чекистам о внучке американского олигарха, и какую роль она сыграла в моей защите.

По приезду мне задали всего лишь пару небрежных вопросов, как бы между делом, и всё. У меня сложилось впечатление, что чекисты либо удовлетворились моими краткими ответами о совместном бизнесе с Мадлен, либо решили пока не влезать в мои отношения с Рокволдом и чего-то ждали.

Но приезд Мадлен в Москву просто не мог не пройти мимо их внимания. Тем более была удивительна реакция полковника, лебезящего перед внучкой миллиардера. Встречей Мадлен в офисе я попытался донести до Дмитрия Федоровича, а затем до генерала, один важный нюанс.

Деловые партнеры — это одно, а «близкие друзья», сегодняшние любовники и, возможно, будущие супруги — совершенно другое. За первых могут заступиться, но особо напрягаться не будут. Во втором случае, это близкие люди, почти члены семьи, и если понадобится, Рокволды дойдут до генсека и сделают всё, чтобы уничтожить дурака в погонах, замахнувшегося на жениха влиятельной особы, принадлежащей к мировой элите. Судя по последующей реакции полковника, мой блеф удался. Больше до самого отлета из Москвы меня никто не напрягал, Дмитрий Федорович на офисе появлялся, но ходил ниже травы, тише воды.

За это время до офиса Иван и Артем. Максим уступил им место за рулем, опять вернувшись в «резерв». На следующий день мне перезвонил Левон Суренович.

— У тебя время есть? — после приветствий поинтересовался патриарх.

— Для вас — всегда найдется, — улыбнулся я.

— Можешь ко мне сейчас приехать?

— Запросто, — весело заявил я.

— У меня гость, — предупредил Барсамян-старший. — Хочет с тобой поговорить.

— Человек нормальный? — я слегка насторожился.

— Был бы ненормальный, я бы не звонил, — в голосе Левона Суреновича проскочила нотка иронии. — Я его знаю, пару раз пересекался. Он попросил, я не смог отказать.

— Понятно, — вздохнул я. — Хорошо, сейчас выезжаю.

«БМВ» несся вперед, пожирая километры загородной трассы. Я с удобством расположился на заднем сиденье, спереди обзор заграждали широкие спины Ивана и Артёма. За нами двигался «шевроле карприс классик» с четырьмя телохранителями, последней, чуть отстав от «американца», пылила «девятка» с ещё тремя бойцами.

Две машины охраны мне навязал Сергей. Начальник СБ терпеливо выслушал мои возражения, а потом напомнил: по должностной инструкции он подчиняется мне во всем, за исключением случаев, когда дело касается личной безопасности высшего руководителя. Сейчас существуют угрозы моей жизни и здоровью, игнорировать их нельзя. Крыть было нечем, пришлось соглашаться.

Когда мы подъехали к домам армянской общины, ворота, ведущие в особняк Левона Суреновича, распахнулись. Во внутреннем дворике уже стояла, сверкая на солнце черным лаком, «двадцать четвертая волга». Встретивший нашу процессию Баграм, показал, куда ставить машины, и отправил вышедшую следом Егине, сообщить Левону Суреновичу о моем приезде.

Патриарх ждал меня в кабинете. Перед ним стояла огромная бутыль вина, украшенная плетением из лозы, большой стол ломился от различных салатов, лепешек, пирожков и других закусок. Но мой взгляд сразу приковал человек сидевший напротив. Коренастый, уже начинающий лысеть крепыш лет шестидесяти неторопливо поднялся. Протягивать руку не стал, скромно ждал, пока его представят.

— Здравствуй, Миша-джан! — расплылся в приветливой улыбке Левон Суренович. — Гость в дом, радость в дом. Спасибо, дорогой, что приехал.

Мы поздоровались, обнялись, затем патриарх представил своего гостя.

— Познакомься, Миша, это Володя Таранов, мой старый знакомый.

— Очень приятно, — я пожал протянутую ладонь. Рука у Таранова, несмотря на возраст, оказалась твердой и крепкой.

— Присаживайтесь, — патриарх указал на стулья. — Миша, ты голоден? Угощайся.

— Спасибо, ел недавно, — улыбнулся я. — Но хачапури Егине и шашлык с удовольствием попробую. От таких кулинарных шедевров никто не отказывается.

— Это правильно, — похвалил Левон Суренович. — Кушай, дорогой, ни в чем себе не отказывай.

Патриарх неторопливо разлил вино по бокалам, протянул мне блюдо с хачапури, подождал, пока я положу в тарелку золотисто-коричневые кусочки шашлыка, перья зеленого лука, затем встал и торжественно провозгласил тост:

— У нас на Кавказе говорят, лучше враги, которые говорят правду в глаза, чем друзья, которые льстят. Но настоящие друзья льстить и обманывать не будут. Их дружба подобна крепким скалам, выдерживающим любые испытания, служит опорой в самые трудные моменты. Друг, как горный родник, всегда наполнит живительной силой, утолит жажду и принесет облегчение в тяжелые времена. Давайте выпьем за крепкую мужскую дружбу, способную сдвигать горы, побеждать самых страшных врагов и непреодолимые жизненные обстоятельства!

Мы с Тарановым тоже встали и осушили бокалы в полной тишине. Когда снова уселись, я поинтересовался.

— Так о чем вы хотели со мной поговорить?

— Не я, — патриарх указал глазами на невозмутимого Таранова. — Он хотел.

Я перевел вопросительный взгляд на Владимира.

— Михаил, можно ведь вас так называть? — поинтересовался золотопромышленник. Я кивнул, и он продолжил.

— Я уже общался с вашими людьми, Германом и племянником уважаемого Левона Суреновича — Ашотом. Сразу хочу пояснить, они все доходчиво объяснили. Мои люди пострадали, но у меня претензий к вам нет, и не будет.

— Да? — удивился я. — А можно об этом поподробнее? А то, я только в общих чертах слышал, о каком-то конфликте, который быстро разрешили. Да и Герман с Ашотом, ещё сюда не приехали, пока там работу налаживают.

— Мои люди, — поморщился Таранов. — Скажем так, повели себя не разумно. Начали действовать с позиции силы. Решили забрать под себя прииски Саввы и Серого, оставшиеся без хозяев. Приехали, начали кошмарить старателей. А потом прибыли ваши парни. Закончилось это очень плохо. Мне пришлось лично ехать разговаривать с Германом и его ребятами, чтобы их отпустили. Двоих на волокушах до машин тянули, сами идти не могли. Повезло, что я давно общался со Степаном, знал уважаемого Левона Суреновича и смог договориться с Ашотом. Иначе последствия были бы гораздо печальнее. Ваши ребята, конечно, меня впечатлили. Вооружены и подготовлены так, что Рэмбо позавидует, нам с вами ловить нечего. Потом я навел справки о вас, ваших компаниях, ещё раз убедился — никаких шансов у меня не было изначально.

— Навели справки, поняли и хорошо, — добродушно ответил я. — Для этого, приезжать к Левону Суреновичу не обязательно. Или у вас ещё какие-то вопросы есть?

— Есть, — кивнул золотопромышленник. — Только не вопрос, а предложение. Очень выгодное для вас.

— Интересно, — усмехнулся я. — Какое предложение?

— Вы предложили выкупать у своих старателей золото по тридцать рублей за грамм, так?

— Так, — подтвердил я. — И?

— Вам же все равно, кто будет продавать его по такой цене? — Таранов подался вперед, сверля меня взглядом.

— Все равно, — согласился я. — По такой цене я заберу все золото, и самородное, и песок.

— Я предлагаю вам передать прииски Аслана и те, что остались после Саввы и Серого мне, — заявил Владимир. — Я увеличу добычу до максимума, и буду продавать вам золото по этим же ценам.

— А с людьми, что делать прикажете? — я криво усмехнулся. — Эту цену им уже озвучили. Думаете, они согласятся делиться с вами? Нет, конечно.

— Этот вопрос решается очень просто, — усмехнулся золотопромышленник. — Этих отправлю по домам, привезу новых, своих. Разумеется, они будут получать меньше, но это уже мое дело. Главное, вы будете покупать золото по тем же ценам, которые озвучили, и при этом гораздо больше, чем рассчитывали. Ну что, по рукам?

Моё молчание было красноречивым, и Таранов торопливо добавил.

— Согласен заплатить за передачу приисков сто пятьдесят тысяч дополнительно. Больше, увы, не могу. Разумеется, как я уже заверил Левона Суреновича, его родственник Степан в любом случае останется, и будет зарабатывать те же суммы, что и прежде, если не больше. Соглашайтесь, это же выгодно для вас. Я в свою очередь готов продавать вам золото, платину с других своих приисков, камни из Урала и Якутии: алмазы, изумруды, топазы, сапфиры, о ценах договоримся. Мне самому выгоднее и безопаснее работать с крупным покупателем, чем с мелкими и средними дельцами, а вам удобнее отдать дело профессионалу, делать свой гешефт и не париться.

— Вы не учитываете ещё несколько моментов, — тонко улыбнулся я.

— Каких моментов? — насторожился Таранов.

— Первый, — начал я загибать пальцы. — Я и мои друзья получают двадцать процентов с добычи за организацию охраны старателей и их защиты от других желающих наложить лапы на прииски. Второй, нам идут деньги за обеспечение старателей инвентарем, инструментом, едой и другими мелочами, необходимыми для работы. Третий. Если мы ударим по рукам, и я отдам вам прииски, завтра все может поменяться. Например, с вами что-то произойдет, на прииски станет кто-то другой, который не будет соблюдать наши соглашения. Согласитесь, это слишком рискованно. Потом опять придется воевать, отбивать их обратно, получить новый геморрой. Предпочитаю владеть приисками сам, отвечать за них и людей, которые там работают. Так проще и понятнее.

Таранов недовольно поджал губы, но промолчал.

— У меня в свою очередь, есть для вас интересное предложение, — чуть усмехнулся я.

— Говорите ваше предложение, — буркнул золотопромышленник.

— Оно очень простое, — улыбнулся я. — Я покупаю всё ваше золото, платину и камни. Вообще всё. Вам не нужно будет рисковать, искать других оптовиков, постоянно переживать, что вас и ваших людей попробуют кинуть или подставить под ментов либо комитетчиков. Сотрудничество со мной надежно, как в швейцарском банке. Уверен, больше чем я, за «черный» товар с нелегальных шахт, штолен, приисков никто в Союзе не даст.

— Цены, те, которые вы озвучили старателям? — деловито осведомился Владимир.

— На золото, да, — кивнул я. — За платину будете договариваться с Левоном Суреновичем. Камни будет оценивать тоже он, или его люди. Уверен, это будет выгодно, и вам, и нам.

Через час мы обсудили все технические моменты, уставшие, но довольные, пожали руки, скрепляя сделку, и распрощались с Тарановым.

— Ну что, Миша-джан? — усмехнулся Левон, когда мы остались одни. — В очередной раз могу сказать, ты меня не разочаровал, сделал всё правильно.