Олегархат им. тов. Сталина

Глава 9

Десятое сентября выпало на пятницу, и всем нам (я имею в виду и советской делегации, и переводчицам) пришлось в этот день впахивать по полной: утром привезли два грузовика с нашим багажом, а потом эти грузовики еще по четыре рейса со станции проделали. Все же барахла мы с собой захватили очень немало, если даже не считать ручную кладь (то есть по четыре-пять немаленьких чемоданов на человеко-рыло), то им были полностью забиты два багажных вагона. И все это нужно было правильно разместить — так что особо отдохнуть ни у кого не получилось. Но уже то, что мы теперь не тряслись запертыми в тесных вагонах, все воспринимали как маленькое счастье.

От тяжелой физической работы были освобождены всего двое: Вася и Ника, и мне показалось, что у Ники работенка была даже потруднее, чем у всех остальных. Потому что сын мой тут же бросился изучать дом и окрестности, а его шустрость все же была заметно выше, чем у не самой молодой учительницы на пенсии. Впрочем, все закончилось достаточно мирно, к вечеру все вещи были распиханы по местам — то есть мы перестали о них спотыкаться на каждом шагу, и в целом все были готовы уже в субботу приступать к «настоящей работе», хотя в чем будет состоять их работа, ясно представляли лишь Лена и три ее сотрудницы. И даже я представляла это весьма смутно: у меня в Москве был, конечно, определенный инструктаж — но он состоял в основном из «благих пожеланий», а детали мне было поручено «прояснить на месте».

Дом нам выделили замечательный. Я думаю, что это было чье-то поместье, которое случайно во время войны не разбомбили, и не разбомбили в том числе и потому, что стоял он на отшибк и вокруг, кроме небольшого сада с яблонями и грушами, ничего на пару километров вообще не было. То есть имелась деревушка в полукилометре, но ее даже видно не было, поскольку дом с трех сторон окружался горами — но даже эту небольшую деревушку в войну, как мне сказала Магай Хён, в войну полностью снесли: янки вообще бомбили все, что видели, а южане, захватив какую-то территорию, тоже сносили на ней все строения. Но этот дом не тронули, а недавно (что было хорошо заметно) в него провели электричество, доставшееся заодно и деревушке, на заднем дворе поставили большую цистерну…

Потому что на днях должны были еще подъехать наши машины из Союза, причем исключительно «Камы» (мне — отдельно везли «Каму-Яхонт»), а они работали минимум на восемьдесят восьмом бензине. В Корее же, хотя и имелся небольшой нефтеперерабатывающий завод, производился бензин максимум семьдесят второй, так что для нас была устроена небольшая «бесплатная заправка» во дворе, бензин для которой тоже должны были из СССР возить…

А пока автомобилей не было, нам предоставили «казенные», две «Победы» и четыре «газика». Но машины пока просто во дворе стояли: ехать было некуда да и разрешений на вождение нам пока не дали. То есть какие-то корейские разрешения, аналог наших прав — а без них даже за руль садиться «не рекомендовалось». И я обратила внимание, что кореянки к этому относились исключительно серьезно.

То есть, в силу давней привычки всю информацию анализировать, я за три дня столько интересных выводов относительно корейского менталитета сделала, что начала понимать: тут мне просто не будет. А будет очень сложно — и «сложности» начались уже в субботу. Когда «в гости» приехал товарищ Ким. Ко мне в гости. Приехал он довольно рано, мы еще завтракали — а завтрак на всю советскую команду снова готовила Ника. Она сразу по приезду оккупировала кухню — впрочем, повариха, обслуживающая нас, тоже с кухни не вылезала — но кореянка еду готовила лишь для переводчиц. А я, еще с «прошлой жизни» зная, что на корейской кухне мы долго не протянем, заранее составила список продуктов, достаточный, чтобы мы сами себя могли прокормить (правда, имею я виду все же «посменное дежурство» в женском коллективе). Но Ника последнюю мою идею подвергла жуткому остракизму и демонстративно повесила составленный девушками «список дежурств» на гвоздик в соответствующем заведении. Причем даже для этого гвоздик где-то нашла — но никто против ее инициативы не выступил, тем более что готовила она (и все еще в поезде в этом убедились) просто замечательно. Правда, еще в пятницу вечером ко мне пришла очень испуганная переводчица, как раз ей и предоставленная, и сказала, что «товарищу домоправительнице она не знает как объяснить, что на рынок за продуктами ездить или ходить не получится, поскольку товарищ не понимает, что рынков тут вообще нет». Я эту особенность местной общественной жизни до Ники все же смогла донести, так что «международного скандала» не получилось. То есть получилось ей запретить зайти ко мне на встречу с товарищем Ким Ирсеном и просить у него разрешить людям на рынках все же продуктами торговать…

Вот бы товарищ Ким удивился, если бы Ника к нему с такой просьбой пришла! А так удивилась лишь одна я — после того, как с товарищем Кимом мы почти весь день обсуждали различные вопросы, касающиеся пребывания нашей делегации в Корее. Потому что я узнала, что вообще-то он вовсе не просил, чтобы в Пхеньян меня прислали, а всего лишь попросил советское правительство «дать уроки управления, которые товарищ Сталин дал товарищу Федоровой, чтобы та приняла самое верное решение». Вероятно, он просто выразился слишком уж вежливо, и советские товарищи его неверно поняли — но раз уж я сюда попала, то работу нужно было все же выполнить. Тем более, что скорее всего никто другой ее выполнить и не смог бы. Однако и мне для ее выполнения «не хватало данных», поэтому на вопрос корейского лидера о том, когда мы планируем приступать к обучению, я ответила просто:

— Вы же довольно много времени продили в СССР, и наверняка не смогли не заметить, что люди в наших странах очень разные. И мне, чтобы научить ваших специалистов чему-то полезному, сначала нужно понять, чем граждане Кореи отличаются от граждан Советского Союза. А это быстро не проделать, я очень хочу надеяться, что если мне не будут чинить препятствий в общении с корейцами, то уже недели через две я смогу кое-что полезное дать вашим руководящим товарищам.

— Что вы имеете в виду под словами «не чинить препятствий»?

— Люди, очень многие люди часто стараются кое-что другим не показывать, что-то, чего они стыдятся — хотя часто к этим стыдным явлениям или вещам никак не относятся. Когда я в Советском Союзе приезжаю куда-то, мне часто и местные руководители, и простые рабочие или местные жители стараются кое-что не показывать, скрыть от меня. Захламленную кладовку в цеху, дом, в котором живут… не очень аккуратные жители, отчего он выглядит грязным и заброшенным, прочие такие вещи и явления. И это я понимаю, люди хотят выглядеть лучше. Но если такие явления или вещи не увидеть, то как избежать их появления в других местах? Это все равно, как если бы больной скрывал от врача симптомы своей болезни: врач, не понимая, чем человек болен, его вылечить скорее всего не сможет. Ну так вот, мне нужно… вам нужно, чтобы местные руководители показывали мне всё, причем с упором на недостатки — ведь бороться-то именно с недостатками требуется. И было бы очень хорошо, чтобы и среди простых людей вы… ваши сотрудницы провели определенную работу с тем, чтобы они мне тоже рассказывали о своих проблемах. И вот тогда я смогу дать на самом деле полезные советы… хотя некоторые я и сейчас могу вам дать. Но я не уверена… я не буду уверена в том, что вы сможете ими правильно воспользоваться.

— Давайте тогда начнем с таких советов. И я думаю, что мы ими сможем правильно воспользоваться… если они окажутся действительно полезными.

— Хорошо. И я думаю, что вам — но только вам я могу все высказать, как есть. Я хорошо знакома с вашей идеологией чучхе, и в целом она мне нравится. Однако некоторые ее положения неосуществимы… пока неосуществимы. Просто потому, что в Корее для их осуществления не хватает еще многого, и в первую очередь людей. Быстро эту проблему не решить, но если через двадцать лет в стране будет не десять миллионов жителей, а хотя бы двадцать пять…

— К сожалению, нам сейчас и десять миллионов просто прокормить почти невозможно, ведь почти все земли, приходные для сельского хозяйства, у нас отняли американцы. И если бы не помощь со стороны Советского Союза, за которую мы, безусловно, очень благодарны…

— Я не за тем приехала, чтобы выслушивать слова благодарности, а чтобы на деле помочь решить множество серьезных проблем, с которыми вы столкнулись. И я в общих чертах знаю, как это сделать — но это возможно только если народ сам захочет себе помочь. А для этого людям нужно объяснить, что они хотят на самом деле…

— Люди просто хотят есть досыта.

— И одеваться не в рванину, быть здоровыми и счастливыми, это-то понятно. Но — и я попрошу меня пока просто выслушать, не перебивая — люди должны знать, что для этого они обязаны для страны сделать, и знать, что они взамен от страны получат. Не верить в слова, а сами точно знать — а вот чтобы им все это правильно объяснить, мне нужно в том числе понять и как ваши люди воспринимают нынешнюю жизнь, о чем они мечтают, чего им — по их же мнению — не хватает. И вот только тогда можно будет составить грамотную пропагандистскую кампанию, которая людей воодушевит и они сами постараются поставленных страной целей добиться, не жалея сил. Кое-что я уже заметила из того, что сильно вас от нас отличает… я говорю об отличиях корейцев и советских людей, и уже вижу, что некоторые принятые в СССР методы тут просто не сработают. Но я пока познакомилась с очень немногими товарищами, причем которых считать представителями простого народа вообще нельзя.

— Я понял вашу мысль, и постараюсь сделать так, чтобы у вас не возникало вопросов и недопонимания в общении с народом. Но я снова о главной нашей проблеме: нам очень сильно, просто катастрофически не хватает простых продуктов питания — и тут я просто не вижу реальных путей быстрого решения данной проблемы. Сейчас мы стараемся использовать лучшие мировые сорта сельхозкультур, крестьяне как могут повышают урожайность полей — но все равно этого недостаточно. А вы предлагаете еще и количество людей в стране быстро увеличивать…

— Да, предлагаю. Но при этом предлагаю размеры сельхозугодий наращивать еще быстрее.

— Снова идти войной на южан?

— Нет, воевать не нужно. Для того, чтобы довольно быстро удвоить площадь сельхозугодий достаточно в качестве них использовать солончаки, — с улыбкой ответила я на вопрос Ирсена.

— Вы всерьез думаете, что на солончаках хоть что-то можно выращивать? — и в тоне корейца проскользнуло явное подозрение в том, что я просто спятила. Ведь я, говоря «очевидную чушь», еще и улыбалась как дура. Однако улыбалась я все же «как умная», просто вспомнив о том, как мне с восторгом и гордостью за достигнутое тогдашний мой «провожающий» рассказывал о «бескрайнем поднятом море зеленом», о величайшем проекте страны, запущенном Ким Чениром и получившим максимальный размах «благодаря усилиями Ким Чен Ына». Ну, «внук» действительно провел огромную работу по превращению «солончаков» в плодородные поля, и благодаря этому Северную Корею навсегда покинул призрак голода. По крайней мере шансов снова заполучить всеобщий голод стало очень мало.

А «солончаками» в Корее называли вовсе не то, что в России привыкли именовать таким образом, там ими называли огромные — в десятки квадратных километров — отмели, заливаемые морем во время приливов и снова выступающими из воды в отливы. Совершенно, в общем-то, бесплодные отмели, но если над ними правильно поработать…

— Товарищ Сталин нас учил, что для достижения счастливой жизни народа не только можно, но и нужно использовать передовой, в том числе и самый буржуазный опыт. Например, в Голландии вообще море осушили для обустройства полей — но в Корее напрямую их опыт перенять почти нигде не получится: условия несколько иные. Однако в целом… Если на солончаки подсыпать земли метра на два-три для начала, если мы только о самых простых для работы будем говорить, то их вода уже заливать не будет, а землю нетрудно земснарядами с соседних участков на них перекачать.

— Но море такие насыпи очень быстро размоет, да и земля эта уже пропитана солью.

— И тут нужно воспользоваться как раз голландским опытом: насыпанную землю будет нетрудно промыть. А чтобы море ее не размыло… Я же не говорила, что это будет очень просто, я всего лишь сказала, что работу можно провести достаточно быстро. По границе участка можно возвести небольшие дамбы каменные, просто камней там насыпать, в ряжах для начала — тогда море уже землю внутри такого участка размывать не сможет. А когда — постепенно все же — участок за участком будет забираться от моря, то нужда в них быстро пропадет — то есть их можно поначалу ставить вообще в расчете на год-два, дешевые — например, вообще деревянные. На последней границе полей и моря придется, конечно, строить уже что-то капитальное — но даже по самым пессимистичным прикидкам страна может получить до полумиллиона гектаров новых полей. То есть размер пахотных полей может вырасти более чем втрое, причем поля эти новые будут в лучшей климатической зоне, там и по два урожая в год снимать получится. Насколько я знаю, уже есть сорта риса, дающие урожай после ста дней вегетации…

— Это интересная идея, но чтобы ее осуществить…

— Вам потребуется и соответствующая техника — которую вы сами произвести пока не сможете, и довольно мощная энергетика. Но главное — нужно, чтобы люди захотели выполнить эту работу, а со всем остальным я помогу. Советский Союз поможет.

Товарищ Ким Ирсен посмотрел на меня внимательно, немного помялся, но все же задал вопрос, который его, похоже, действительно мучил:

— Светлана Владимировна, я все же пока не могу понять, почему приехали именно вы? Я надеялся, что товарищ Патоличев пришлет грамотных консультантов…

— То есть считаете, что я неграмотная?

— Нет, извините, я неверно выразился. Я как раз хотел сказать, что ожидал в лучшем случае приезда специалистов средней руки, а приехали вы. Вы же сейчас в Советском Союзе на третьем месте по статусу, а уж по руководству народным хозяйством… мне говорили, что товарищ Патоличев вас вообще беспрекословно слушается по части управления промышленностью. И это-то понятно, ведь сам товарищ Сталин выбрал…

— Так, давайте на этом остановимся. И товарищ Патоличев, как кстати, и товарищ Пономаренко, меня не слушается, а просто иногда прислушивается к моим советам. Но все же не часто, а сплетни распускают те товарищи и нетоварищи, которых защищать от моей критики Николай Семенович не счел правильным. А так у нас каждый занимается своим делом и старается в чужие дела просто не лезть.

— Тогда я поясню свой вопрос. Мне говорили, и германские товарищи, и особенно польские, что вы всегда и во всем стараетесь извлечь выгоду из международной торговли, из международного сотрудничества. Выгоду для СССР, и это понятно. Но сейчас вы сказали, что Советский Союз нам поможет в расширении размера полей, но здесь я особой выгоды для вас я не нахожу, ведь все будущие урожаи в любом случае пойдут на прокорм нашему народу, и мы вряд ли сможем еще и в СССР продукты поставлять…

— Насчет выгоды вы не ошиблись, но вам все же немного неточно… вам наврали, что я выгоду только для своей страны ищу. Я ищу взаимную выгоду, и мне — лично мне — очень выгодно, если ваша страна станет сытой и сильной. И мне — лично мне — очень надо, чтобы у вас и население росло, и промышленность развивалась бурными темпами. И поэтому я готова вам помогать в этом, очень серьезно помогать. Лично я готова помогать.

— Все равно не понимаю…

— Сейчас все поймете. Среди всего прочего мы привезли в Корею, с собой привезли и несколько вычислительных машин, которые нам очень помогают в управлении народным хозяйством. И мы в любом случае ваших специалистов работе с этими машинами обучим. Но чтобы управление было действительно эффективным, чтобы народное хозяйство успешно удовлетворяло все нужды населения, потребуются десятки, даже сотни тысяч таких машин. Вот на ваш завод в Токчхоне скоро привезут новый станочный комплекс, позволяющий моторы для грузовиков делать много дешевле и втрое быстрее, и вы сможете к лету нарастить выпуск грузовиков до пятидесяти тысяч в год. Вам столько даже не нужно, но вы излишки легко сможете продать товарищу Мао, закупив у него то, что вас нужно. Однако речь не об автомобилях, а о станках: комплекс, по сути дела заменяющий полторы сотни рабочих, управляется двумя десятками таких вычислительных машин — а всего только для корейской промышленности их потребуется десятки тысяч. А Советскому Союзу — уже многие сотни тысяч.

— Вы хотите в Корее наладить производство таких машин?

— Нет. Пока нет, у вас просто людей еще не хватит для такого производства. Я о другом: чтобы изготавливать эти вычислительные машины, нам потребуется огромное количество довольно редких металлов. Которые в Советском Союзе есть, но из добыча очень дорога. А в Корее, то есть в горах КНДР, есть на самом деле огромные месторождения этих металлов, чуть ли не самые большие в мире — и когда у вас будет выстроена отличная транспортная система — я имею в виду железные дороги, чтобы возить миллионы тонн руды, когда у вас будет очень много электроэнергии, чтобы эти руды правильно перерабатывать, то тогда уже мы в СССР сможем вычислительные машины производить в количествах, которые заполнят все мировые рынки.

— То есть вы хотите за наш счет…

— И мы — я имею в виду Советский Союз и Корею вместе — с этих рынков полностью вытесним производителей уже капиталистических. А так как будущее всей мировой промышленности зависит от вычислительной техники, то совместными усилиями мы, по сути, установим контроль над экономикой капиталистических стран. Ну а попутно сделаем жизнь наших народов максимально счастливой. Настолько счастливой, что простой народ на Юге поймет, что с американцами им не по пути и, если правительство южан не захочет объединения под идеями чучхе, то народ это правительство просто свергнет. Им я в этом тоже, кстати, помогу.

— Теперь я поверил, что товарищ Сталин именно вам доверил… понял, почему он доверил вам…

— Я же сказала: этот вопрос мы не обсуждаем. И даже не вспоминаем о нем, договорились?

— Я хотел… да, договорились. У вас, как мне известно, воскресенья являются выходными днями. А с понедельника вы и ваши сотрудницы могут ездить куда угодно, о чем угодно разговаривать с людьми… Ваши автомобили уже прибыли в Корею, завтра утром они уже будут в Пхеньяне. И вместе с ними вам всем привезут и удостоверения на право вождения автомобилей. Кто у вас будет работать личным шофером? Мы сделаем в удостоверении соответствующую отметку…

— Вообще-то я предпочитаю водить машину сама. А отметку сделайте Елене Николаевне Сувориной, у нее своя работа и ей, мне кажется, много куда ездить придется.

Товарища Кима я явно недооценила. В воскресном выпуске газет уже была напечатана статья (за его подписью) о том, что социалистическая Корея может и должна утроить посевные площади за следующие пять лет, и уже к вечеру работы на побережье начались. Насчет слова «ряжи» Ирсен у меня уточнил, что оно означает, и принял волевое решение «в порядке эксперимента» первый, пробный участок солончаков огородить именно деревянными ряжами. А чтобы их камнями набить, армия бросилась срочно строить от Нампо к небольшой, примерно с квадратный километр, бухточке, почти полностью обнажавшейся во время отливов, одиннадцатикилометровую железную дорогу. И выстроили ее буквально за неделю! Ну да, в стране с населением в десять миллионов человек численность армии превышала миллион (как я поняла и осознала до глубины души, северные корейцы действительно верили, что южане просто спят и видят, чтобы их завоевать и считали такую армию суровой необходимостью), но просто сидеть и ждать, когда придет время «родину защищать», было глупо, поэтому большую часть подобных работ именно армия и выполняла — но меня эта стройка удивила очень сильно. Потому что корейцы не просто «побросали шпалы в грязь и кое-как к ним рельсы прибили», нет — они выстроили дорогу по всем правилам, с насыпью, с балластом, тщательно выровненную по подъемам и спускам. А затем приступили о работе совсем уже меня удивившей: они строительство дороги продолжили уже напрямую через другой «солончак», отрезая насыпью от моря кусочек гектаров в пятнадцать на котором тоже было решено «насыпать новые поля». А чтобы проще было «сыпать», солдаты в строящейся насыпи делали специальные проходы, через которые позже намечалось трубы земснарядов проложить.

В принципе, насчет труб — это они неплохо придумали. Потому что даже пятнадцать гектаров полей — это, как ни крути, полтораста тысяч квадратных метров или, если подсыпать грунт на пять метров, семьсот пятьдесят тысяч кубов. Столько на грузовиках возить очень долго, ведь основным автомобилем здесь был все тот же ГАЗ-51, с трудом один куб земли перевозящий. И перевозящий его только если есть бензин — а с топливом в Корее было совсем худо. Конечно, СССР кое-что подкидывал — но и нам было «кидать» крайне трудно, все же и себе на Дальний Восток топливо возили через всю страну. Вот когда заработает завод в Ушумуне, то там с ним будет полегче — но тогда, скорее всего, и у товарища Кима с моторным топливом катастрофическое положение превратится в просто «неважное»: в Анджу и в Корее завод синтетического топлива строился. Небольшой, в расчете на обеспечение сельского хозяйства все же, но и это куда как лучше, чем вообще ничего.

И за все новые стройки пока еще товарищ Ким с «дружескими социалистическими странами» честно расплачивался, то есть в кредиты (в отличие от того же товарища Мао) старался не влезать. Я, конечно, считала, что такая политика все же неправильная, но переубедить его (надеюсь, пока) мне не удавалось. Так что я спокойно и методично ездила по окрестностям Пхеньяна (то есть практически по всей западной части Северной Кореи), разговаривала с разными людьми, наблюдала за их жизнью, посещала стройки… А Ника мне постоянно жаловалась на то, что «переводчицы» Ваську совсем уж избаловали, постоянно принося ему разные подарки. Мелкие, в основном простенькие игрушки и незатейливые сладости — но ведь переводчиц-то было два десятка, и после их визитов просто усадить Василия за стол и покормить его вкусной и здоровой пищей становилось очень непросто!

Но это Нике было непросто, а когда я («уставшая, но довольная»© древнее школьное сочинение) возвращалась из поездок по стране, Вася вместе со мной съедал все, что ему накладывали в тарелки. И я ему перед сном каждый день уже не сказки рассказывала, а излагала свои впечатления о том, как здесь живут люди. И он с огромным вниманием меня выслушивал — а когда я засыпала, он вполне самостоятельно шел и сам ложился, даже не пытаясь книжку с фонариком под одеялом почитать.

Васе было действительно интересно то, что я ему рассказывала (все же стараясь проблемами его не грузить), а мне эти «вечерние пересказы» помогали лучше разобраться в том, что я узнала за день нового про корейский менталитет. И чем больше я такого нового узнавала, тем больше понимала, что «европейские» способы управления тут будут далеко не самыми оптимальными, а иногда и вообще вредными окажутся. Но Симон когда-то очень неплохо научил меня именно думать над проблемой — и к началу октября я оказалась готова к тому, чтобы приступить к «передаче опыта управления» уже корейским руководителям. И даже сообщила об этом Ким Ирсену — но он и тут меня в чем-то перехитрил:

— Светлана Владимировна, — с совершенно серьезной физиономией, но явно смеющимися глазами, ответил он на мое сообщение, — надеюсь, вы согласитесь со мной, что опыт лучше всего передавать на живом примере. Вы можете в качестве такого наглядного примера взять на себя управление одним небольшим проектом? Я думаю, люди гораздо лучше поймут ваши методики управления, глядя, как вы сами управляете небольшим коллективом.

Я с товарищем Кимом согласилась и ответила (очевидно, сдуру):

— Вы совершенно правы. Давайте посмотрим этот ваш небольшой проект…