Олегархат им. тов. Сталина

Глава 22

Формально право оставить деда в Корее я имела, его и направили со мной для того, чтобы он «оказывал товарищу Федоровой любую необходимую помощь». Причем без указания, сколько времени он мне будет эту помощь указывать. А направили именно его потому, что он, скорее всего, с Кореей был уже неплохо знаком. Дед мне о том, чем он занимался с сорок шестого по пятьдесят третий, рассказывал крайне мало и в детали не вникал, но тесные связи заводиков с Северной Кореей наладил именно он, и наладил их буквально в течение пары недель, то есть определенные связи у него там точно были, так что я теперь и не сомневалась в том, что для него это «места давно знакомые».

Но все же формально он был сотрудником КГБ, поэтому с Павлом Анатольевичем я связалась сразу, как только самолет покинул корейское небо. Вообще-то на самолете была уже установлена необходимая система связи, но пока что не спутниковая (хотя в КПТ разработкой такой системы уже очень плотно занимались) и звонить куда-то можно было лишь в зоне прямой видимости наземных станций. А первая такая станция из доступных была как раз во Владивостоке.

Вообще-то рейсовые самолеты из СССР в Корею летали через Китай, но мой борт маршрут проложил в обход этого «подозрительного» государства: мало ли что им в голову взбредет. Так что через сорок пять минут после взлета я сняла трубку и сообщила товарищу Судоплатову:

— Добрый день, или доброе утро, Павел Анатольевич. Спешу вам сообщить, что с товарищем Кимом мы обо всем успешно договорились, но при определенных условиях, и теперь советником товарища Кима от Советского Союза будет товарищ Архипов.

— Какой товарищ Архипов?

— Олег Архипов, бывший начальник управления по борьбе со всякими безобразиями.

— Извините, Светлана Владимировна, но насколько мне известно, товарищ Архипов погиб много лет назад.

— А у меня несколько иные сведения. И поэтому я вас попрошу с ним немедленно связаться и проинформировать его о том, что он все же не погиб.

— Что? А, понял. Хорошо, я свяжусь с ним как только представится возможность.

— То есть прямо сейчас: он находится в моей прежней резиденции и телефон для связи тот же, по которому Москва разговаривала раньше со мной.

— Понял, а детали…

— Как только вернусь в Москву, сообщу все детали.

Судоплатов всегда отличался умом и сообразительностью, и сразу же сообразил, что назначение на такую должность в Корее начальника управления по зачистке всяких сволочей за рубежом могли бы воспринять весьма своеобразно, а какой-то Архипов… мало ли в стране Архиповых, да их в одном МИДе не меньше нескольких десятков. А если взять тот же Минпромстрой или вспомнить, что в Корее началась строительство АЭС, для контроля за которым могут привлекаться специалисты Средмаша, то появление в Корее никому ранее неизвестного человека вообще ни малейшего удивления не вызовет.

Мой же резон назначения в Корею человека с новой фамилией заключался в том, что дед-то был одним из руководителей не самого среднего звена в КПТ и назначение туда товарища Соболева не намекало даже, а буквально орало: в Корее Советы делают упор на хайтек! Ну да, именно этим я и занималась, но орать-то об этом зачем? Пока в Штаты продаются лампочки со Свободненской фабрики, все ходят довольными, а если янки узнают, что их кормят продукцией корейских коммунистов, может случиться небольшой конфуз. А еще я была уверена, что дед — как последовательный сталинист — там все сделает правильно. С моей точки зрения правильно, но ведь эту мою точку именно дед и сформировал…

Так что мне за Корею товарища Кима теперь можно было не волноваться, а вот по поводу Китая товарища Мао… Посмотрим, как китайские руководители отреагируют на статейку в Пхеньянском университетском бюллетене. И на новый учебник истории, срочно разрабатываемый в Москве для средних школ Монголии, в нем тоже предполагалось несколько исторических карт разместить. Хочется надеяться, что товарищ Мао такие довольно прозрачные намеки поймет: он, хотя и вопиюще безграмотен, все же соображает быстро, иначе бы не вылез на вершину власти в стране. И уж точно бы там долго не продержался, когда вокруг каждый второй мечтает его сожрать, а девятеро из десяти готовы его лично пристрелить. Скорость, с которой китайцы зачистили его верных соратников после его смерти, доказывает, что к этому люди готовились, и готовились сильно заранее…

А раз так, то и мне стоит подготовиться: наверняка в китайском руководстве мне попутчики найдутся. Вот только ждать еще много лет, пока Мао помрет, я была не готова. То есть не то, чтобы я была готова его терминировать, нет: неизвестно, на кого сейчас китайские коммунисты его поменяют, а там такие отморозки были, что товарищ Мао на их фоне казался добрым дедушкой. Но вот объяснить товарищу в чем он не прав, было бы крайне полезно — и у меня уже появились некоторые мысли о том, как это проделать без войны между Китаем и СССР. И даже без войны сугубо идеологической…

Василий Степанович Соболев узнал о том, что сейчас советником в Корее становится Олег Николаевич Архипов во время звонка непосредственного начальника:

— Здесь Судоплатов, добрый… вечер, товарищ… должен предупредить, что мы приняли решение назначить в Пхеньяне нашим советником по экономическим вопросам Олега Николаевича Архипова. Есть важные причины, по которым мы приняли такое решение…

— А кто конкретно? Я, думаю, смогу…

— Решение приняла товарищ Федорова, и мне это решение кажется вполне разумным. И ваша супруга, я думаю, причины этого поймет и примет. А дети… Светлана Владимировна предупредила, что о них она лично позаботится.

— Да, она мне это уже сказала.

— А вот что, скорее всего, не сказала, так это то, что по ее расчетам бюджет на текущий год по вашей работе будет составлять около двух миллиардов рублей.

— Сказала, и даже подробно расписала общую структуру бюджета. У меня сейчас лежат документы с детальной росписью всех текущих и предстоящих проектов, мне их нужно будет завтра до встречи с товарищем Ким Ирсеном изучить, я пока их лишь мельком просмотрел, но мне кажется, что все эти проекты выполнимы. То есть их даже проще выполнить, чем она предполагает, но она просто не знает некоторых особенностей того, как здесь организуются вообще все работы и как к этому относятся сами корейцы. Так что… я понял, и серьезных проблем пока не вижу, а она отдельно предупредила, что в случае малейших проблем будет необходимо ее немедленно информировать и она окажет всю необходимую помощь.

— Это да, а вот какая помощь вам может потребоваться с моей стороны…

— Насколько я понимаю, меня никто в отставку не отправляет.

— Хорошо, что мы одинаково смотрим на вещи. Всего вам хорошего и успеха!

Успех в работе — это всегда хорошо, и все стараются таких успехов достичь. И если это стараются сделать все, к работе причастные, то успех почти всегда и достигается. Вот только заранее не всегда понятно, какой ценой будет достигнут этот успех — и сейчас его главной задачей было сделать так, чтобы цена эта не оказалась чрезмерной…

После того, как самолет пролетел над Хабаровском, я прекратила напрягать мозги в попытках решить неразрешимые задачи и просто легла спать. Ведь задачи были неразрешимыми только потому, что пока даже условия этих задач до конца не определились, так что тратить драгоценные калории на выдумывание возможных вариантов я сочла делом совершенно бесполезным. А вот как следует выспаться — это дело полезное, причем вообще всегда. Так что я спокойно проспала до самой Москвы, из Щелкова отправилась домой и, поужинав, снова легла спать в надежде, что за ночь мир не перевернется. И надежды мои оправдались: мир за ночь не перевернулся. Разве что слегка накренился, но и накренился он в ожидаемом направлении. Причем настолько ожидаемом, что я даже планы успела составить для такого «крена», не детальные, конечно, а в общих чертах наметила направления действий. Но пока «главного события» не наступило, так что я один день все же просто отдыхала, ну а затем вернулась к работе. К ежедневной рутине.

За время моего отсутствия в стране произошло довольно много интересного и полезного, но ничего «особо выдающегося» не случилось. То есть весь мир считал, что СССР чуть ли не каждый день всякого выдающегося достигает, но по факту все шло именно по плану. Иногда с опережением этих планов, иногда с некоторым опозданием, но в среднем все шло спокойно и предсказуемо.

Предсказуемо в Усть-Катаве начался выпуск новых трамваев, которые «управлялись вычислительной машиной». Но на самом деле в нем никакой ЭВМ не было, а специально разработанные контроллеры управляли тиристорными блоками управления мощностью двигателей, но в целом да, водителю теперь трамваем управлять стало много проще и трамвай получился более экономичный. А внешне он напоминал знакомые мне трамваи «Витязь»: все же не напрасно меня так в МВТУ тиранили черчением, но наружность можно было любую изготовить, а тут важнее была «внутренность». И в Усть-Катаве трамваи делались односекционные, а такие же, но трехсекционные должны были вскоре начать выпускать в Сормово, ближе к лету должны были производство наладить. И в Нижнем же Новгороде заработал еще один полупроводниковый завод, на этот раз делающий именно «силовые полупроводниковые приборы».

Еще один трамвайный завод достраивался в Белоруссии, в Молодечно. То есть завод не только трамваи должен был строить, но и троллейбусы: правительство товарища Патоличева вероятно «заразилось» от Кима стремлением «все перевести на электричество» и теперь планы по электрификации городского транспорта по всей стране даже меня удивляли размахом. И не потому, что планы эти казались нереальными, а потому что пока еще избытка электроэнергии в стране точно не было. Хотя в некотором смысле…

В Большеустьинском районе мощность уже четырех ГАЭС достигла полутора гигаватт: «по заветам товарища Кржижановского» к единой энергетической системе линиями по семьсот пятьдесят киловольт подсоединили мощную угольную ТЭС в Экибастузе и даже более мощную в Троицке — а угольные электростанции-то работают без перерывов и в ночное время избыток мощностей в системе уже достигал гигаватт так четырех с половиной. Эти гигаватты частично съедали упомянутые ГАЭС, еще две строились ударными темпами в Подмосковье: неподалеку от Сергиева Посада, (где и в «моей юности» такую возвели) и возле Звенигорода, но все равно весь избыток они потребить не могли. Настолько не могли, что всерьез рассматривался вопрос установки освещения на трассах от Москвы до Нижнего Новгорода и до Ярославля: ночью там свет, конечно, не особо и нужен, но такое освещение помогало хоть немного электрическую систему сбалансировать. Однако лично мне такое решение особо умным не казалось, так что я как могла поддерживала строительство небольших «районных» ГАЭС, которые в последний год начали набирать популярность. Они, конечно, не особо мощными были и строили их с перепадами в районе полусотни метров — но их строили одновременно с районными же угольными станциями и на местном уровне такие ГАЭС должны были с балансировкой помочь очень сильно. А районные станции (причем самые «высокотехнологичные») сейчас начали очень много где строиться.

В том числе и потому, что в Калуге заработал «второй турбинный завод». То есть это был не новый завод, а новая площадка завода уже существующего, правда расположенная слегка на отшибе — и там уже стали делаться «ультрасверкритические» турбины. Мощностью мегаватт в пятьдесят, а котлы для таких турбин сейчас изготавливались массово в Таганроге. Вообще-то первый такой котел в Подольске еще в сорок шестом году сделали, но потом это дело как-то подзабросили (главным образом из-за отсутствия нужных турбин), а когда турбины появились, то оказалось, что и наладить производство котлов не особенно трудно. Вот только сейчас в Подольске делалось оборудования для АЭС, однако котельных заводов в СССР было все же больше одного. То есть два, способных такие котлы производить буквально на конвейере, еще их делали в Красном Холме. Где наконец и свой турбинный завод заработал, но турбины там все же делались (как и большинство котлов) «дровяные», среднего давления и мощностью до двадцати мегаватт — но делалось их тоже немало и в местах, где с «подножным кормом» для таких электростанций было хорошо, они оказались востребованными. Мне даже иногда казалось, что люди не совсем даже понимают, зачем им такие электростанции: я буквально в последний момент отменила отправку такой «дровяной» станции в Городец. Да, там лесопильная промышленность много опилок производила, но когда до ГЭС мощностью за полгигаватта меньше пяти километров, двадцатимегаваттная «дровяная» станция — это как-то немного уж слишком…

Впрочем, уже через неделю мне позвонили товарищи из Нижегородского обкома и «объяснили, что я не права»: они-де и не собирались эту станцию в Городце ставить, а заказали ее для Ветлуги, где строился еще один автомобильный завод. Я, конечно, поверила… Точнее, надеюсь, что они поверили что я поверила, хотя мне, по большому счету, было наплевать: все, ну почти все тепловые электростанции подсоединялись к единой энергетической системе, и за последний год только таких дровяных станций было запущено больше полусотни. Еще было запущено очень много станций поменьше, но они как раз работали автономно, обеспечивая электричеством села «в отдаленных районах» — но и их планировали в ближайшие несколько лет к системе подсоединить (хотя я и не понимала зачем это нужно). Но ведь «лишнего электричества не бывает»…

Примерно через неделю после возвращения я, вспомнив о словах деда, позвонила в Калугу и главный инженер второго производства лишний раз подтвердил, что дед с поставленными мною задачами справится. Когда я поинтересовалась, можно ли на поставляемом в Корею немецком оборудовании «делать турбины помощнее», он, тяжело вздохнув (в трубке это было хорошо слышно) сказал:

— Светлана Владимировна, мы заказ товарища Соболева выполним в срок, и дополнительную оснастку для нового завода поставим уже в начале лета. Хотя я все же не совсем понимаю: мы на том же самом немецком оборудовании делаем турбины мощностью до пятидесяти мегаватт, зачем он ограничивается тридцатью?

— Потому что турбины электричество не делают, они всего лишь крутят генераторы. А если других генераторов нет…

— А, тогда понятно, спасибо. Просто товарищ Соболев это толком не объяснил… а оснастка-то одинаково стоит, что на тридцать, что на пятьдесят… и стоит довольно дорого. Вот мы и сомневались…

Вот интересно: когда это дед узнал про венгерский заказ? Ведь когда я его оформляла, он уже работал в КГБ, а заказ все же шел даже не через КПТ, а через Минэнерго. Но, возможно, он в своем Комитете не только «националистами» занимался, ведь две новых ГАЭС проектировались уже на Украине — а такие-то станции точно без внимания КГБ не оставались. А буржуям было проще всего нам нагадить через доморощенных нациков, и не только на Украине. Однако теперь в борьбе с такими нацистами КГБ не замыкалось только на территорию СССР: Павел Анатольевич хорошо знал, как эту борьбу вести вообще где угодно, и люди у него были очень опытные, так что и молодежь там работать умела. И работала, а я работала над тем, что сама умела делать. И в середине лета выяснилось, что работала я не впустую.

В Праге завершился эпический (то есть идеологический) срач между Дубчеком и Гусаком, и закончился он при полном удовлетворении сторон. То есть выглядело все так, будто победил Дубчек, но у меня мнение были иное. Не знаю уж, как оно было «в прошлой истории», а в этой товарищ Дубчек выдвинул идею поделить страну еще в начале шестидесятых — и его идея нашла, наконец, свое воплощение: вместо одной страны на карте мира появилось две. И, несмотря на то, что и тот, и другой были словаками, Дубчек возглавил «промышленно развитую Чехию», а Гусаку досталась «отсталая Словакия», которой он уже когда-то руководил. И хотя с моей точки зрения, «оба были хуже», я сочла, что развал (точнее, все же разделение) Чехословакии нам на руку. Но это было лишь моим мнением, а у того же Пантелеймона Кондратьевича мнение было совершенно иное, так что на срочно собранном совещании мне пришлось серьезно так поработать языком. И не только языком…

— Ну и что мы будем делать? — поинтересовался Генсек после краткого сообщения о произошедшем, — ведь Дубчек в Чехии готов социализм вообще по сути ликвидировать! Если его не остановить, что очень скоро Чехия пойдет по югославскому пути, и чешский народ…

— Ну и пусть идет куда угодно, нам на них просто срать.

— Это как «срать»? — возмутился Пантелеймон Кондратьевич.

— Показать как? — я встала и сделала вид, что расстегиваю брюки.

— Нет, я имел в виду фигурально… — растерянно ответил товарищ Пономаренко.

— А я имела в виду именно буквально. Я, между прочим, не забыла, что последний танк для вермахта завод в Праге выпустил уже в мае сорок пятого. И так же не забыла, как чехи немцев из Тешинской области выдворяли голыми и сирыми, там по пути несколько… много тысяч просто умерли, что даже не снизило, а просто уронило ниже плинтуса авторитет социализма и Советского Союза в частности в Европе. Так что если они хотят на волю в пампасы, то пусть валят. Нам они ничего вроде не должны, мы им тоже…

— Вы, Светлана Владимировна…

— Я что, про танк для вермахта ошиблась? Или про садизм по отношению к своим же гражданам, имеющих несчастье родиться немцами? Мы их не переделаем: они же все протестанты, даже если прикидываются атеистами, да и не хотим переделывать, это нам слишком дорого обойдется. А вот разгильдяев-словаков… их мы тоже не переделаем, но они по крайней мере нам гадить не станут. А если с ними по-нормальному общаться, то и пользу нам принесут.

— Но они, если уж вы религии коснулись, католики…

— Да мне плевать, пусть бы они хоть солнцепоклонниками были. С венграми у нас тоже…. Религиозные разногласия, да и не любят нас эти венгры, но мы же с ними очень взаимовыгодно торгуем, и они нелюбовь свою… нет, не прячут, но не выпячивают. Чисто деловые отношения, и обе стороны довольны тем, что не гадят друг другу в суп.

— А чехи, вы думаете, будут гадить?

— Вот в этом-то я вообще не сомневаюсь!

В этом я точно не сомневалась. Когда-то давно, еще в советские времена, мне мама купила очень хорошие чешские туфли в школу. Очень хорошие туфли, но в них, в незаметной глазу глубине, в стельку была воткнута стальная меднёная скрепка, гарантированно изуродовавшая бы мне ногу если бы я туфли эти хотя бы в магазине померила. Но мама их купила без примерки, потому что купила их в Москве, где была в командировке, а дед — вероятно про чехов что-то знавший, туфли, перед тем как их мне отдать, тщательно проверил. А затем в ответ на недоуменный вопрос мамы, которая не поняла, откуда там эта скоба могла появиться, дед ответил:

— Эти фашисты постоянно так делают, в каждой партии одна-две пары обуви с такими подлянками. Их вообще-то на таможне проверять должны, но разве все проверишь…

Так что мое отношение к чехам сформировалось еще в ранней юности и за все прошедшее время практически не изменилось. То есть я прекрасно знала, что и среди чехов есть немало очень хороших людей, но, похоже, сволочей среди них было больше. Что же до словаков… Конкретно товарищ Гусак в свое время загремел в тюрьму за то, что резко выступал против просталинской политики товарища Готвальда и из тюрьмы вышел благодаря провозглашенному Дубчеком «строительству социализма с человеческим лицом». Правда, он очень быстро сообразил, что получилось все же не лицо, а морда, к тому же самая отвратительная, и — судя по тому, что я о нем в «прошлой жизни» слышала — мнение свое он серьезно поменял. По крайней мере при нем его страна в целом была «за СССР», хотя большей частью из-за существенных экономических преференций, предоставляемых Советским Союзом Чехословакии. Но так как я изначально думала определенные преференции предоставить уже Словакии, то мне этот товарищ для реализации моих планов все же подходил. А к вечеру, когда это длившееся весь день совещание подошло к концу, и Пантелеймон Кондратьевич со мной согласился. Не в том смысле, что он решил, что я права, а в другом:

— Раз уж вы, Светлана Владимировна, так настаиваете, то попробуйте. Я даже допускаю, что у вас что-то хорошее все же получится, а вот относительно Чехии нам, мне кажется, стоит еще раз все тщательно продумать.

— Ну и думайте, а я своего мнения не поменяю. А с Гусаком я уже завтра утром поговорю, до Братиславы можно и на обычном самолете долететь…

— Я запрещаю вам лететь на другом самолете!

— Не волнуйтесь, Пантелеймон Кондратьевич, я безусловно учту ваше мнение по этому поводу.

— И все равно полетишь не на Иле? — хмыкнул Николай Семенович.

— Да, для таких полетов мне более чем достаточно Бебебешки. Да и шансов, что злые люди решат самолет сбить, будет поменьше…

«Бебебешкой» в народе прозвали изготовленный в КБ Бериева самолет для местных авиалиний. Небольшой, на два десятка пассажиров, зато способный сесть хоть на поле (разве что не на свежевспаханном) и летающий со скоростью под шестьсот километров в час. У меня (точнее, у Совмина) таких числилось шесть штук, и от серийных они отличались лишь установленной специальной системой связи и увеличенным баком, позволяющим летать на расстояние до трех тысяч километров (правда, всего с четырьмя пассажирами). Так что даже если в Братиславе мне керосинчика не нальют, его хватит даже на то, чтобы обратно в Москву вернуться. Но я была убеждена, что нальют, потому что у меня уже был для товарища Гусака подарочек. Очень ему нужный, и нужный вот прям щяз — а о том, что у меня такой подарочек был, даже мои начальники не знали.

Да и откуда бы им знать-то: это я «заранее» к такому сценарию готовилась, и — хотя вероятность его я оценивала как и вероятность встречи с динозавром (то есть в пятьдесят процентов), небольшой копеечки на его подготовку я все же не пожалела. А когда ехала на совещание на Старую площадь, я просто позвонила «куда надо» — и к полуночи все нужное уже ждало меня в Щелково. Очень нужное, но и довольно тяжелое, так что кроме меня пассажиров в самолете не было. Но для меня это было даже лучше: в пустом самолете можно легко место оборудовать для сна. А выспаться мне было необходимо: завтра с утра предстояли очень непростые переговоры. Товарищ Гусак уже был в курсе, что я прилечу, но вот с чем — об этом пока только я и знала. А когда об этом узнает и он…