Олегархат им. тов. Сталина

Глава 18

Вообще-то никто в руководстве страны даже не рассчитывал, что «излишек денег» из экономики будут убираться с помощью экспортных поставок. Да, увеличение экспорта в этом может оказать приличную помощь, но все же основной расчет делался на увеличение производства товаров народного потребления. И да, главным образом с помощью «перспективных технологий», потому что лишь таким способом можно добиться заметного увеличения производительности труда и, как следствие, появления значительных дополнительных объемов таких товаров. И работа в этом направлении велась серьезная, например, в Сергиевом Посаде в конце весны заработал заводик, выпускающий ежесуточно по семьдесят пять тысяч литровых бутылок с газировкой. Его там разместили, потому что под всем Сергиевопосадском районом на глубине в пару сотен метров «плескалось» целое море прекрасной, оставшейся еще со времен не самого последнего ледникового периода, пресной воды. С очень интересным минеральным составом, и знаменитый Гремячий ключ, вода в котором считалась вообще святой, из этого «моря» и вытекал. Там даже была идея воду на фабрику непосредственно из Гремячего ключа и брать, все же из родника бьет более двадцати тонн воды в час — но возобладала идея воду все же «брать из-под себя»: пробурить скважину в полтораста метров оказалось несложно, а возить воду на завод за тридцать километров — так себе идея. Тем более, что завод планировалось в ближайшие годы расширить раз так в несколько, а для трехмиллионной Москвы семьдесят пять тысяч бутылок явно маловато…

Ну а «технологии» тут заключались в том, что воду разливали в бутылки из лавсана. То есть в хорошо знакомые мне ПЭТ-бутылки, которые и сами по себе почти ничего не весят, и перерабатываются на сто процентов. А система раздельного сбора отходов и в Москве уже была неплохо налажена, но для бутылок и она не требовалась: бутылка с газировкой стоила рубль, а пустая сдавалась за полтинник, так что народ практически все бутылки честно сдавал. Мне занимавшиеся этим заводом инженеры их КПТ говорили, что самым сложным было «изобрести» недорогой клей, которым этикетку у бутылке приклеивали, и который бы легко смывался простой водой — но наш народ любую трудность преодолеет, и эту тоже преодолел. Ну а то, что заметного (в масштабах страны) этот заводик прироста ТНП не дал — так он и сам в этих масштабах проскочил почти незамеченным, других заводиков и заводов за последний год понастроили очень немало. Очень-очень немало, так что большая часть «дополнительной» валютной выручки пошла как раз на приобретения не всякого импортного барахла, а оборудования для его производства.

И лично мне очень понравилось даже не то, что оборудование это закупалось в основном для СССР, а то, что даже самым «дружественным странам социалистического лагеря» предлагалось — если им что-то от Советского Союза получить хотелось — производство этого чего-то в СССР и налаживать. За самыми мелкими исключениями, в ту же ГДР СССР поставлял сталь и чугун так сказать «в исходном виде», а вот сырая нефть не продавалась, туда отправляли нефтепродукты с завода, выстроенного немцами в Белоруссии. И даже не целиком выстроенного за немецкий счет, а «при долевом участии», то есть ГДР туда поставил довольно приличную часть оборудования. Но немцам из-за этого предоставлялись значительные скидки на бензин и солярку, а вот полякам предлагалось нефтепродукты покупать уже «по мировым ценам». Правда, и их продукцию СССР приобретал тоже по «мировым»… то есть по факту почти ничего и не покупал: за деньги, которые просили поляки, можно было купить такого же, но лучше и дешевле у буржуев, а на вопли о «социалистической солидарности» оттуда никто внимание не обращал. Потому что солидарность, тем более социалистическая — она взаимная…

Поэтому торговля с социалистическими странами для меня выглядела несколько удивительно (в том плане, насколько она отличалась от той, которую застала я): самый большой торговый оборот у СССР был с ГДР (что было объяснимо), за второе и третье место с переменным успехом «спорили» Венгрия и Болгария, на пятом месте шла Чехословакия (откуда главным образом поступали изделия легкой промышленности), Польша шла шестой (с огромным отрывом от чехов), а на последнем месте (в Европе) шла Румыния, откуда поступала в приличных количествах лишь мебель). А вот на четвертое место уверенно вырвалась Северная Корея, поставляющая очень много металлов (медь, цинк и «редметы»), и где-то между Польшей и Румынией шел Китай. Югославия (после того, как Тито попер против Сталина) вообще всерьез не рассматривалась в качестве торгового партнера, а Куба, в которой правил товарищ Фидель, вообще стояла в этом списке особняком. То есть информации по объемам торговли с Кубой вообще почти не было, даже для меня ее не было — то есть я знала, что с Кубы в огромных объемах поступает вроде бы сахар, но понять, куда он девается, мне не удалось: отечественное производство вроде бы почти полностью покрывало потребности населения, и куда девалось почти три миллиона тонн «белой смерти», я не понимала. Впрочем, я и не интересовалась этим особо, торговлей с Кубой занимался специальный отдел при Политбюро, и там было больше политики, чем экономики — а я политикой не занималась.

То есть я слышала тезис о том, что «политика есть концентрированное выражение экономики», но я искренне считала, что концентрировать можно лишь что-то, уже реально существующее, и я как раз основу «концентрата» и готовила. А раз уж судьба меня загнала в Пхеньян, то и «готовить экономику» мне удобнее всего было именно здесь. И проще всего: сколь бы ни странно это прозвучало, но именно в Корее, причем конкретно в Северной, существовал самый высокий потенциал развития экономики, и я решила им воспользоваться на сто сорок шесть процентов. И это не форма речи, точнее, не совсем «форма»: по моим расчетам за год корейскую экономику именно на столько и можно было увеличить.

У северных корейцев очень странное отношение к детям. С одной стороны, временами кажется, что они детей чуть ли не обожествляют, причем не только своих, а всех, и лозунг «все лучшее — детям» в КНДР точно не пустой звук. С другой стороны, тут дети начинают работать (например, в поле) буквально я пяти лет, и им ни малейших послаблений родители не дают. Но если копнуть поглубже, то окажется, что детей работать заставляют не ради того, чтобы их «поэксплуатировать», их таким образом учат. Учат всему, что умеют делать родители, и родители стараются начать учебу как можно раньше. Для того, чтобы дети, переняв опыт родителей, затем стали учиться дальше и становились уже лучше своих предков.

Если долго к корейцам приглядываться, то, мне кажется, можно и причины такого отношения к детям понять: они, корейцы, видят своих детей как продолжение родителей. Не наследников, а именно продолжение, и выросший ребенок для них — это «новый родитель». То есть, можно сказать, новое воплощение родителей… не совсем так, но «на русский это перевести невозможно». И, кстати, именно поэтому я была уверена, что и в этой реальности страной будут править Кимы: отец, за ним сын, потом внук, а дальше правнук и так далее, ведь для корейцев это будет по сути дела «продолжающимся правлением Ким Ирсена», а раз товарищ Ким Ирсен был хорошим руководителем, то все его потомки просто обречены быть (в глазах населения) «такими же хорошими, только лучше».

Ну а товарищ Ким руководителем страны был (практически для всех граждан) именно хорошим: под его руководством страна отстояла независимость, люди стали жить лучше… Последнее было обеспечить нетрудно, до войны в Корее все жили настолько плохо, что это было бы правильно называть не жизнью, а выживанием. А еще пока сравнение уровня жизни, скажем, с южанами было вполне в пользу Кима: пока еще на Юге не случились огромные вливания денег из США и народ и там, и там жил примерно одинаково. Но именно что примерно: по ряду показателей на Юге народ жил заметно хуже (чем и объяснялись, на мой взгляд, неизбежные отправки отработавших президентов в тюрьмы или сразу на тот свет). То есть это в «моей прошлой истории» так было, в истории уже этой произошли некоторые изменения. На первый взгляд, не очень значительные, но люди их все же заметить смогли. Заметить и оценить…

В прошлый раз я, похоже, смогла убедить Кима в том, что чучхе — это, конечно, замечательно и страна должна иметь возможность все, для существования необходимое, самостоятельно и производить, однако «мочь» совсем не значит «делать» и если есть возможность «воспользоваться плодами чужой промышленности», то воспользоваться ими необходимо — чтобы свою быстрее укрепить. И он, видимо, согласился со мной, что стране, в которой меньше пяти миллионов человек могут хоть что-то производить, стоит производить нечто «с высокой добавленной стоимостью» — просто для того, чтобы «дорогое задорого продать и купить много недорогого по дешевке. По крайней мере автозавод в Токчхоне заработал уже на сто двадцать процентов проектной мощности, а дополнительные автомобили устремились не столько на дороги самой Кореи, сколько на дороги 'западного соседа» — а взамен Корея из Китая стала получать много того же хлопка, немного дополнительных продуктов и, что на самом деле было очень важно, дополнительные рабочие руки. Не особо умелые, но их просто требовалось на данном этапе очень много, ведь для того, чтобы просто камни таскать, особой квалификации не требуется. И эти «импортные руки» почти сразу дали стране много полезного.

За неполный год было выстроено чуть больше тысячи гектаров польдеров, а «временные барьеры» были возведены уже для еще более чем десяти тысяч гектаров. И их как раз китайские солдаты и выстроили, а тем временем корейские рабочие делали на верфях и заводах самоходные баржи, земснаряды, бульдозеры и скреперы, с помощью которых внутри этих ограждений появятся новые «бескрайние поля». Еще китайцы выстроили почти полсотни плотин для небольших ГЭС (это не считая тех, которые корейские крестьяне сами успели выстроить в уезде Яндок) — а корейские рабочие (на локомотивном заводе) изготовили для будущих ГЭС турбины и генераторы. И я точно знала, сколько и каких: всю автоматику для этих мини-ГЭС делали в Приозерном, правда, меня несколько смутило то, какие именно там делались турбогенераторы. То есть не смутило все же, а слегка удивил номинал: завод выпускал комплекты мощностью в триста восемьдесят шесть киловатт. Какой-то «некруглый» номинал, но еще до встречи с Ирсеном я узнала (от Магай Хён, которая снова стала моей переводчицей), что эта «некруглость» объяснялась очень просто: именно такой мощности там делались моторы для электровозов, а для производства генераторов на заводе просто не стали менять оснастку в цеху электроагрегатов. В принципе, разумно, тем более что и турбины на заводе «подгоняли» под эти генераторы: генераторы были горизонтальные (как и моторы для локомотивов), а турбины делались с коническими редукторами, передающими вращающий момент от вертикальной оси на горизонтальную (и этот узел делался на базе главной передачи тяжелых грузовиков в Токчхоне, что тоже было неплохо продуманной оптимизацией производства, ведь на автозаводе этот редуктор давно уже серийно выпускался). Сейчас новые «малые ГЭС» чуть ли не ежедневно запускались, хотя электричества в стране почти и не прибавлялось: сезон дождей еще не начался, в речках воды пока не было — но скоро-то дожди пойдут!

Кстати, часть корейских «газонов» поставлялась и в СССР на Дальний Восток, а вместо них в Корею шли готовые гидроагрегаты для ГЭС мощностью поменьше. Таких требовалось даже больше, чем «больших»: во-первых, их и на ручей нетрудно было поставить, чтобы деревенька освещалась, а во-вторых уже было выстроено несколько ГЭС, способных в сезон дождей выдать пару-тройку мегаватт, а сейчас и пятьдесят киловатт с них счастьем кажутся. Но в Корее маленькие гидроагрегаты не делались: их было возможно там изготовить, но закупать за границей в обмен на те же «газоны» или что-то другое оказалось просто выгоднее. Да, не напрасно я товарищу Киму объясняла «прописные истины» нормальной экономики. Нормальной с точки зрения двадцать первого века…

Моя встреча с Ким Ирсеном прошла «в теплой дружественной обстановке» и продолжалась она часа четыре. А закончилась… я так и не узнала, зачем он меня, собственно, приглашал. То есть он мне так и не сказал — наверное потому, что я буквально в первых фразах изложила предложение выстроить здесь, причем «быстренько», атомную электростанцию, а все оставшееся время мы обсуждали, что для этого потребуется. Требовалось довольно много, и хотя корейский руководитель не усомнился в необходимости отправить в СССР двести-триста лучших выпускников школ на обучение в «ядерных» институтах, он долго пытался (причем намеками) выяснить, во что это Корее обойдется. А затем задал прямой вопрос:

— Я понимаю, зачем это нужно нам. А зачем это нужно Советскому Союзу?

— Советскому Союзу очень нужно, чтобы КНДР стала процветающей страной. Во-первых, с довольным и добрым соседом просто жить приятнее, чем с голодным и злым. Во-вторых, как я уже неоднократно говорила, в Корее довольно много весьма важных для развития экономики ресурсов, но бедная страна, в том числе и энергетически бедная, их просто добыть не сможет. Ну и третья причина — она чисто политическая, и я, хотя к политике отношения и не имею, понимаю, что могучая Северная Корея заставит тех же американцев тратить гораздо больше сил и средств для якобы противостояния коммунизму здесь, в Восточной Азии, что оставит им меньше ресурсов для ведения борьбы с Советским Союзом.

— Вы говорите «могучая», — вздохнул Ким Ирсен, — но если бы нам серьезно не помог Китай, американцы нас просто уничтожили бы.

— Верно, но это в том числе и потому, что в Северной Корее живет слишком мало людей. Я вам уже говорила, по моему, что для того, чтобы ваша страна могла себя гарантированно защитить, в ней должно быть не менее двадцати пяти миллионов человек.

— А я вам тогда же ответил, что нам и десять… уже одиннадцать миллионов едва удается прокормить.

— Вот как раз о прокорме я речь и веду. Есть такая простая зависимость: один киловатт-час энергии — это один килограмм зерна. АЭС мощностью в двести пятьдесят мегаватт — это, можно считать, двести пятьдесят тонн зерна в час, шесть тысяч тонн в сутки, а учитывая, что на ней потребуются ежегодные профилактические работы, два миллиона тонн зерна в год. Конечно, чтобы конвертировать киловатты в килограммы, нужно еще немало труда приложить.

— Но с трудом… вы же сами видите, что мы вынуждены привлекать китайских рабочих…

— Пока да, но это явление временное. Я практически уверена, что лет через пятнадцать в КНДР население вырастет до двадцати миллионов человек и тогда…

— Вы, я вижу, большая оптимистка, но не учитываете некоторых мелочей. Если через пятнадцать лет нас станет двадцать миллионов, то на одного работающего придется уже трое, которые еще или уже работать будут не в состоянии. Десять миллионов детей на пять миллионов работающих взрослых — вы считаете, что это нормально?

— Вполне, если эти пять миллионов… на самом деле уже примерно семь будет, но это неважно, если эти миллионы работающих смогут прокормить, одеть, обуть, дать образование и хорошее медицинское обслуживание десяти… двенадцати миллионам детей, это будет совершенно нормально. Осталось лишь придумать, как это все обеспечить — но, откровенно говоря, это уже давно придумано, так что остается все это лишь воплотить. Как вы знаете, в США один сельскохозяйственный рабочий кормит примерно тридцать человек…

— Но у нас не США!

— Мне уже об этом сообщили. Но должна заметить, что социалистическая экономика в состоянии обойти капиталистическую по производительности труда, и я, собственно, для демонстрации этого сюда и приехала. И начала с основы: для этого требуется мощная энергетика.

— Атомная электростанция…

— Не только атомная, но и она точно лишней не будет. Но вы сами видите, она не будет лишней только через три с половиной года, но если вы не будете возражать, я пока займусь более быстрыми проектами.

— Я бы не возражал, но на любые проекты нужны средства, и немаленькие.

— И вы их получите. Пока — от меня, потом их без труда вернете, после того, как проекты заработают. Однако должна предупредить: мне требуются твердые гарантии того, что мои вложения не окажутся напрасными, что создаваемые активы будут находиться под защитой…

— То есть вам нужны договора, в которых мы гарантируем возврат…

— Да нет, черт вас побери! Мне нужно, чтобы у вас была миллионная армия, оснащенная по последнему слову науки и техники, и чтобы те же южане, случайно посмотрев на север, боялись при этом даже голос повысить! Еще раз: мне нужна мощная держава, способная себя защитить. Для этого мне нужно, чтобы в КНДР как можно быстрее было двадцать пять миллионов жителей. Которых корейские женщины должны быстро нарожать — а вот мы с вами должны сделать все, чтобы эти дети были всегда сыты, одеты, обуты, имели теплое уютное жилье и получали хорошее образование. Чтобы женщины хотели рожать больше детей, мы обязаны дать им уверенность во всем этом, а для этого потребуется немножко так экономическое развитие развернуть.

— В каком смысле развернуть?

— В прямом, и я сейчас поясню на примере СССР. Пятнадцать лет назад у нас ситуация была примерно такой же, как в Корее сейчас, то есть, если не считать сельское хозяйство, восемьдесят пять процентов составляла тяжелая промышленность и всего пятнадцать — легкая. На самом деле это даже без учета советской атомной промышленности, но тогда любые расходы на нее были оправданными. Так вот, советскому народу едва хватало продуктов, была огромная проблема с жильем, одежда приличная считалась чуть ли не роскошью, людям не хватало даже самой примитивной мебели, посуды, вообще любых бытовых мелочей. Сейчас картина поменялась вроде бы незначительно, легкая промышленность составляет едва двадцать процентов — но в стране и с продуктами практически проблем нет, все прекрасно одеты и обуты, и на уровне быта люди особых затруднений не испытывают.

— И вы считаете, что нам нужно увеличить легкую промышленность за счет тяжелой?

— Нет, тяжелую сокращать не нужно, ее и дальше требуется наращивать. Но вот легкую промышленность нужно наращивать еще более быстрыми темпами, с тем, чтобы уже через пару лет в Корее она занимала минимум треть общего объема. И тогда у вас возникнут условия, когда даже четверо детишек в семье не приведут к настоящей бедности. А сейчас, пока товарищ Мао готов вам предоставить до миллиона солдат…

— За которых нам нужно с ним расплачиваться…

— И с этим мы поможем. Так вот, сейчас нужно народу наглядно показать, что страна, партия о людях заботится, и прежде всего она заботится о детях. То есть было бы неплохо уже завтра объявить народу, что семье с двумя детьми в течение года… в течение двух лет будет предоставлен новый дом со всеми удобствами или, для горожан, квартира, с тремя детьми — большего размера и уже течение года, а за четвертого ребенка добавить столько льгот, чтобы в семьях молились о рождении близнецов!

— И вы знаете, где на такое найти средства?

— Знаю. Цемента в стране уже производится достаточно, стали на арматуру тоже, а если своей не хватит, то из СССР завезем, стекло… сейчас вроде уже второй стекольный завод с электропечами строится, так? А на окна-двери и все прочее деревянное крестьян в зимнее время направим, им лишний заработок не помешает.

— Я даже примерно представить не могу, сколько на предлагаемые вами вещи потребуется миллионов вон, или даже миллиардов…

— В вонах я пока считать не научилась, но с пустыми мечтами мне по должности приходить к кому-то не положено. В рублях то, что я предлагаю, обойдется примерно в два с половиной миллиарда. Это не считая атомной электростанции, конечно.

— Даже если вы предоставите нам такие кредиты, то когда мы по ним сможем рассчитаться…

— А я свою должность получила вовсе не за то, что хорошо считаю расходы, это-то каждый, кто школу закончил хотя бы на тройки, проделать может. А меня назначили первым зампредом Совмина за то, что я очень хорошо умею считать доходы, так что обойдемся без кредитов. Почти обойдемся, два миллиарда из необходимых двух с половиной мы с вами просто заработаем, причем уже в этом году — а оставшееся заработаем через год. Мы вместе заработаем, то есть Корея вместе с Советским Союзом, и я даже хорошо знаю, как и где. Поработать нам, конечно, придется очень упорно — и тут я уже имею в виду меня и вас лично, но результат-то порадует не только нас двоих, но и многие миллионы людей в наших странах. Так что остается лишь одно…

— Что еще?

— Не еще. Остается только к работе приступить, и мы с вами этим сейчас и займемся. То есть уже занимаемся, а насчет деталей… давайте, я вам завтра с утра принесу основные документы. Именно вам, надеюсь, то, что они на русском, вам с ними разобраться не помешает.

— Не помешает… а вы готовы, вы лично готовы такую работу возглавить?

— Я-то готова, а завтра, когда я вам принесу список необходимых работ, уже вы мне скажете, готовы ли вы мне эту работу поручить. И если да, то для через три сюда, в Пхеньян, приедет моя команда. Небольшая, человек семьдесят…

— Приглашайте свою команду. Человека, которого избрал товарищ Сталин… Мы готовы вам эту работу… доверить. Так, наверное, будет правильнее сказать…