Олегархат им. тов. Сталина

Глава 8

Путешествие через всю страну на поезде — это особый вид приключений. Особенно если ехать с пятилетним ребенком, что изрядно добавляет удовольствия как самому путешественнику, так и его соседям по вагону. И это мне еще крупно повезло в том, что Вася уже читать научился самостоятельно, так что периодически можно было и отдохнуть немного, так как читать сыну очень нравилось. Вообще-то о том, что он читать умеет, мы узнали еще больше года назад, причем случайно — и после долгих раздумий о том, как это случилось (ведь никто его вообще пока этому не учил) пришли к выводу, что это благодаря сказкам Сутеева. Точнее, «Сказкам и картинкам»: он, похоже, наизусть выучил постоянно читаемые ему «Под грибом» и «Три котенка» и как-то сопоставил слова с написанными под картинками черными закорючками.

Так что летом Вася потихоньку (и полностью самостоятельно) «проглотил» «Приключения Незнайки» и «Незнайку в Солнечном городе», а как раз к этому путешествию Сережа купил только что вышедшего «Незнайку на Луне». У меня в свое время была эта книжка (как раз первое издание, в синей обложке), а «здесь» книжку сразу выпустили «в коленкоре» на прекрасной бумаге. И «история иногда повторяется»: иллюстрировал книгу «опять» Генрих Вальк. Причем лично мне показалось, что замечательных иллюстраций стало даже больше, но все же в книге главное — это текст, а написанное Носовым хотя, вроде бы, и отличалось от того, что я помнила (хотя я-то помнила почти ничего, все же прошли уже многие десятилетия с тех пор, когда я ее читала), но все равно было гениальным. И Вася эту книжку читал с упоением — вот только в пять лет шило в заданном месте все равно не дает человеку возможности оставить окружающих в покое на достаточно продолжительное время — и сын вел себя спокойно лишь примерно до Владимира.

Да, поезд шел не по «классическому» маршруту, а вообще через Казань, и Лена мне сказала, что его пустили по другим дорогам, чтобы время сэкономить — но не потому, что «так короче», а потому, что дорога в это время была менее загружена. Именно в это время и именно в этот день — и я про себя лишь порадовалась, что после нескольких довольно серьезных скандалов железнодорожники все же внедрили у себя «систему управления движением на базе вычислительной техники» и теперь мало что знали в любой момент, где находится каждый поезд на всех железных дорогах страны, так еще и практически в автоматическом режиме могли «вставить в расписание» любой дополнительный эшелон так, чтобы общее движение не нарушить. Все же такая мелкая деталь, что все железнодорожные станции и даже полустанки с разъездами были соединены линиями электрической связи, позволяла за поездами следить практически в реальном времени, так что пропустить один «лишний» скорый поезд даже по загруженному Транссибу вообще проблемой не было. Я на каком-то совещании слышала, что железнодорожники хвастались, что теперь там они могут интервал между поездами сделать такой же, как в московском метро, ну, почти такой же: по их словам интервал они могли сократить до пяти минут. А задерживая товарные поезда на станциях и разъездах, пассажирские поезда они пропускали теперь со средней путевой скоростью больше пятидесяти километров в час при том, что сейчас почти на всем Транссибе трафик составлял порядка шести пар поездов в час.

Очень удобно: наш поезд ехал быстро — но это если в окошко смотреть. А если смотреть на Васю, то казалось, что поезд почти и не движется: между двумя остановками он успевал столько всякого сделать! Откровенно говоря, если бы не Ника, то я уже на второй день свихнулась бы — но у нее имелись свои методы пресечения «излишней активности» и у меня даже оставалось время и поработать. Хотя какая работа, если нет оперативной связи со службами? Разве что составление планов на будущее…

Впрочем, на второй день пути удалось и «на земле» поработать: поезд пошел по местам уже мне хорошо знакомым, и местные сотрудники КПТ (а так же местные руководители районов) «воспользовались случаем»: они подсаживались ко мне в одних остановках и выходили на следующих, и за это время мы успевали быстренько обсудить текущие проблемы и даже наметить пути их решения. Вообще-то это не было их «самостоятельностью», я все эти встречи заранее распланировала, но люди приносили мне столько новых данных, что за весь день у меня времени на отдых практически не оставалось. Но после того, как поезд миновал Свердловск (который пока не переименовали лишь потому, что не могли еще придумать новое ему название), «рабочие встречи» закончились и я занялась «перспективным планированием».

А перспективы в голове рождались прекрасные: чтобы их прочувствовать, было достаточно в окошки внимательно глядеть. Ну и на остановках с людьми разговаривать: хотя стоянки были только на больших станциях, в городах — но и там люди в курсе, чем окрестности живут. А жили люди очень по-разному…

Пристанционные поселки на Транссибе были — по крайней мере внешне — вполне современными, и почти в каждом торчала труба местной ТЭЦ. Небольшой и дровяной, а «дровянистость» подчеркивалась большими металлическими элеваторами, в которых хранились пеллеты: все же кучей их даже в сарае с непротекающей крышей хранить было нельзя: промокнут и развалятся. А неподалеку от большинства таких поселков и «метановые станции» были заметны: их было легко отличить по красивому (большей частью) зданию с газгольдером и установленных под навесом здоровенных баллонов-цистерн со сжатым газом: этого газа на энергетику, конечно, не хватит, а вот для обеспечения жилых домов вполне достаточно. Да и дома практически все были кирпичными, в основном «типовые», двухэтажные, отличающиеся от поселка к поселку разве что цветом местных кирпичей и цветом крыш. Так что даже из окна поезда было видно, что у людей в домах и центральное отопление есть, и наверняка водопровод, да и с электричеством проблем быть не должно — но это только у железнодорожников такая счастливая жизнь была. А вот пролетающие мимо поезда деревни выглядели все еще «не очень»: в основном там стояли привычные по другим «старым» деревням избы, торчащие над ними трубы намекали, что отапливаются они все еще печами — а иногда даже из поезда можно было увидеть колодцы с набирающими в них воду людьми. Это в любом случае было все же лучше, чем в деревнях, которые под германскую оккупацию попадали, но мне казалось, что за прошедшее с войны время все же можно было людям условия создать получше. Правда, при условии, что люди сами этого захотят…

А вот в последнем у меня уверенности не было: даже на Урале без мощнейших пинков «сверху», со стороны КПТ, народ самостоятельно нужного энтузиазма не проявлял. И причин, по моему «единственно верному» мнению тут было две. Первая — люди большей частью ждали, что «государство их обеспечит», ну хоть когда-нибудь обеспечит. А второй причиной было то, что большей части советских граждан было просто непонятно, что они сами могут сделать: ведь тот же дом выстроить не особо и сложно, а вот провести к нему все коммуникации… ведь даже по собираемой товарищем Струмилиным статистике на осень шестьдесят пятого года больше половины сел в стране не имели постоянных источников электроэнергии.

А еще имелась и другая статистика, про которую мне лена рассказала. Не по дружбе, а исключительно по работе, и ее рассказ касался «кадров»: в стране почти половина средств, выделяемых уже колхозами и совхозами «на местную электрификацию», разворовывалось местными начальниками всех уровней. Поэтому на Украине, например, не было председателя колхоза, у которого дом был не напоминал небольшой дворец (по крайней мере внутри), то же самое происходило в большинстве среднеазиатских республик, и часто в них электричество имелось только в домах «начальства», поступающее с небольших дизель-генераторов, специально для этих целей закупаемых, например, в ГДР. Там-то их массово делали, и, как мне Лена сообщила, половина как раз «советским баям» и доставалась — хотя официально их закупали для электрификации местных школ и больниц…

На мой непрозвучавший вопрос Лена мне сама ответила, еще до того, как я рот успела открыть:

— Свет, ну ты же сама понимаешь, что это не задача КГБ за установкой мелких генераторов следить. КГБ это вообще только прошлой осенью заметило, когда наш сотрудник из-за того, что в местной больнице света не было, погиб. Но раз заметили, то и занялись теперь, и смею тебя заверить, что число желающих поработать на постройке Северной железной дороги скоро вообще утроится. А если учесть, что там и половина милиции в этих делах замешана была…

— То есть работы вам прилично поднавалилось, понимаю. Но тогда не понимаю, почему тебя вместе со мной в Корею отправили: у тебя же по кадрам и в КПТ, и в «девятке» и без того работы на тридцать шесть часов в сутки.

— Потому что нужно крепко корейским товарищам помочь. У нас в Комитете… в нашем Комитете было серьезное обсуждение вопроса, кого с тобой инструктором послать в Корею. И получилось, что и выбирать не из кого: я-то у тебя уже сколько лет секретарем считаюсь, да и понабралась от тебя опыта в организации делопроизводства. В Москве люди, уже обученные твоим приемчикам, остались, там работа не встанет — а корейцев-то нужно фактически с нуля обучать. Еще мне сказали, что у них очень четкое понимание иерархии, и направить к ним даже полковника какого-нибудь уже, по мнению Павла Анатольевича, недостаточно, а вот генерал уже смотрится — в глазах корейцев — вполне приемлемо. А так… мне эта командировка нравится не больше, чем тебе, и даже меньше: у тебя-то за детьми там Вика посмотрит, девушки — Сережины племянницы, а у меня… Правда, начальство и мне выделило трех молодых в помощь по дому, но сама понимаешь: одно дело просто назначенные по службе люди, и другое дело родственники. Мои-то, конечно, далеко не младенцы, но и в пятнадцать они такого натворить могут…

— Сочувствую. Но работа есть работа, мы сами ее себе выбрали.

— Это верно. Да, кстати, там и по твоему специальному списку желающих на Севере поработать прилично так набралось, и мне даже интересно стало, как ты их вычислила, в Москве сидя. Хотя с твоей информационной системой… На последнем совещании руководство ОБХСС сообщило, что если… когда они закончат ее внедрение по всей стране, воровать у государства станет просто невозможно.

— У воров тоже головы на плечах имеются, наверняка что-то придумают.

— А мы придумаем еще быстрее и разработаем новые меры контроля и противодействия. В управление финконтроля пришло первое пополнение из МИФИ, там собираются разработать сквозную систему проверки всех безналичных платежей в стране, и вне поля зрения останутся только платежи наличные. Однако наши специалисты, кстати, как раз те, которых ты обзываешь «бухгалтерами в штатском», и как наличные потоки контролировать, вроде придумали. А если твои парни доделают эту твою карточную систему…

Вот интересно: Вася уже на третий день путешествия полностью освоился со «спецификой жизни в вагоне», и Ника ее стала воспринимать спокойно. Тем более, что кухня в поезде была относительно «привычной», с электроплитой, нормальным холодильником — разве что вместо электрочайника там стоял титан. И она даже поладила с поездной бригадой поваров, которые вообще-то должны были всех пассажиров кормить — но меня с Васей кормила только она сама. Не то, чтобы очень неплохим поварам не доверяла (Лена и другие «сопровождающие лица» считали, что у них еда вкуснее, чем в лучших московских ресторанах), а предпочитала готовить для нас «привычную еду». И даже делилась с поварами этими своими «тайными рецептами», а торты пару раз они вместе вообще делали.

Но вот «сопровождающие лица» — да и я тоже — к исходу третьих суток путешествия начали превращаться в каких-то психов. Скорее всего потому, что мы — как и большинство советских людей — привыкли каждый день кроме выходных работать — а в поезде работать просто было негде. И «работы» — в привычном для каждого человека смысле — тут просто не было, но и отдыхом пустое времяпрепровождение назвать было нельзя. Вероятно поэтому в Иркутске поезд (по специальному моему запросу) простоял почти три часа, в местные книжные магазины изрядно опустели: моя команда скупила там вообще все книжки, напоминающие художественную литературу. И сильно почистили полки в разделе литературы детской: я думаю, что Вася при всей своей любви к чтению и половины подаренных ему книг за время, проведенное в Корее, не осилит. Впрочем, кое-что из этого «богатства» я наметила выкинуть еще до Кореи не доезжая, а девушкам даже не посоветовала, в приказала все книги, которые выкинуть захотят уже они, перед помещением их в печку занести в «особый список», чтобы не забыть имена авторов, с которыми им захочется побеседовать по возвращению обратно в Москву.

Девушкам: Павел Анатольевич и Лена мне «секретариат» подобрали соответствующий. На мой ехидный вопрос еще перед отъездом Лена сказала, что «дамы твой престиж не подорвут, там вообще ни одной нет в звании ниже капитана» — но при этом все они были очень молодыми. Даже замужних было всего двое, но, как мне сообщил уже Павел Анатольевич, все они прошли очень неплохую подготовку, и «не только по части мордобоя». По крайней мере, данные в базу заносить они точно все умели: по моей просьбе мне по пути подтаскивали довольно много отчетов по местной экономике, и очень много этих отчетов были в бумажном виде. То есть почти все отчеты по сельскому хозяйству были как раз бумажными, а анализировать такие я так и не научилась — но «у нас с собою было», то есть было целых шесть или семь «переносных» компов (пока еще не ноутбуков, а небольших все же чемоданчиков с ручкой) — и девушки посменно, чуть ли не в круглосуточном режиме «бумагу» перегоняли в «цифру». Все равно надолго их такая работа от безделья не отвлекала: компов на всех все же не хватало, но мне работать становилось много легче.

По пути мы еще надолго останавливались, но уже не в «больших городах», а в городах поменьше: в Ушумуне простояли полдня, пока я «осматривала строящийся химкомбинат» (и там меня наградили «местным» ведомственным орденом «Герой Ушумуна», изготовленным из извлеченного из золы местного угля золота), и на Известковой на целый день задержались: там произошло бурное обсуждение проблем на строящемся заводе по «окончательному обогащению руды». Ну, с рудой было все понятно: пока в тех краях не появится море электричества, всерьез говорить о запуске этого завода не приходилось — однако специалисты считали, что имеет смысл быстренько воздвигнуть обычную тепловую электростанцию и начать работу завода, пользуясь вырабатываемой на такой станции энергией. Причем расчеты, ими произведенные, вроде бы говорили за то, что ТЭС строить смысл был, но денег-то на такое строительство взять было негде — и мы разошлись крайне недовольные друг другом. Ну я-то это переживу, а вот как товарищам донести мою точку зрения, я на лету так и не придумала. Впрочем, если придумаю потом, то донесу: тут уже и до Пхеньяна недалеко, приедут в гости в крайнем случае…

Однако эти остановки позволили лишь мне как-то отвлечься от изматывающей душу дороги, а остальные-то просто сидели в поезде! Ну, разве что ноги вышли размять да по пристанционному рынку походить. Так что когда поезд доехал, наконец, до Владивостока, все сильно обрадовались. Хотя и немного рановато: вагоны «правительственного» поезда были сделаны на совесть, а совесть у его создателей была очень крепкая. Как и крепление вагонных тележек, поэтому дальше именно этот состав ехать уже не мог. То есть технически он мог доехать до станции Хасан — но тогда на другой поезд пришлось бы там пересаживаться, а с тем багажом, которым я нагрузила аж два вагона, это было бы крайне неудобно. Потому на другой поезд мы пересели как раз во Владивостоке — но пересадка заняла всю полдня и всю ночь (то есть за ночь багаж в другие вагоны перетащили), так что народ все же от вагонной тоски отвлекся. Девушкам местные власти устроили довольно интересную экскурсию по Владивостоку (они мне потом рассказали, что экскурсия было очень интересной), запасы багажа, точнее, «ручной клади» прилично так выросли. И запасы на кухне тоже: на завтрак Ника нам сготовила (причем не нам двоим, а все команде) что-то рыбное и обалденно вкусное, а после завтрака поезд не спеша отправился дальше.

Причем пассажиров в поезде тоже прибавилось: во Владивостоке нас уже ожидала «встречающая группа» корейских товарищей. Или, все же, «подруг»: вероятно людям Кима сообщили состав нашей делегации и он отправил нас встречать тоже «девичью команду» из двадцати человек, по одной девушке, которая должна была помогать каждой нашей во время визита. Официально их нам представили как сотрудниц местной «службы переводчиц», но Лена их очень просто «вывела на чистую воду»: все же мастерство не пропьешь. Взаимное знакомство она устроила в вагоне-салоне, уже после того, как состав из Владика выехал, и представилась «своей» помощнице просто: «Генерал-майор КГБ Суворина Елена Николаевна» — а та, что ли от растерянности, то ли просто ради «соблюдения субординации» сообщила, что она — капитан госбезопасности Ри Минчжон. Вероятно, Лена что-то специально для своей работы выучить успела, так что она уточнила, как правильно: Минчжон или Мин Чжон: оказывается, это «совершенно разные имена». А я этого и не знала…

Остальные «переводчицы» тоже представились «по званиям», и все остались довольны. Хотя из госбезопасности оказалось только четверо девушек, еще десять были именно военными переводчицами, а остальные служили офицерами Народной милиции. И капитан Ри была в группе старшей по званию, остальные числились лейтенантами.

Я тоже была довольна: все же и про имена кое-что «из прежней жизни» помнила, ведь уже успела в Северной Корее побывать, хотя и «сильно позже» — и меня тогдашний «сопровождающий» специально инструктировал, как «правильно имена записывать буквами». Правда, он особо подчеркнул, что корейцам относительно безразлично, как их имена пишутся на кириллице, ведь все равно «получается хотя и похоже, но все равно не точно», а вот к написанию имен латиницей они очень трепетно относились.

Я вообще очень много про Корею знала, и даже корейский язык немного успела изучить — главным образом по популярной литературе. Знала слово «чучхе» и понимала, что оно означает, знала, что старушек там называют «аджума», еще знала слова «чоболь» и «ханыль» — правда, что последнее означает, я если и знала когда-то, то давно уже забыла. Но не очень-то и хотелось: все предоставленные нам помощницы по-русски говорили вообще без акцента, так что с корейцами проблем в общении не предвиделось…

От Владивостока до станции Хасан поезд шел не спеша, часов пять. А там буквально за пятнадцать минут под вагонами поменяли тележки — и мы въехали в Корею. Я с огромным любопытством смотрела при переезде через Туманную в окошко: оказывается, сейчас «мост Дружбы» был выстроен двухпутным (или даже «четрыехпутным»): в каждом направлении на путях были обе колеи — и «советская», и «европейская», и корейская «переводчица» мне сказала, что пассажирским поездам тележки меняют в Хасане, а товарным — уже на корейской станции Туманган. Причем о причинах такой «дискриминации» она ничего не знала, сказала, что «вероятно, так сложилось исторически». Ну да, древнейшая история, мосту-то уже больше десяти лет!

Но поначалу сама Корея мне показалась такой же, как и Советский Союз — то есть вид за окном поезда особо не отличался от того, что я рассматривала по пути из Владивостока до Хасана. Такие же горы, такие же деревья. Но скоро я прочувствовала, что попала именно в другую страну, сразу после того прочувствовала, как мимо вагона проскочил небольшой поселок. То есть поселок выглядел ухоженным, но он был не таким! Совсем «не таким»…

До позднего вечера (и, вроде бы, даже ночью) поезд неторопливо полз вдоль берега моря, причем большей частью его тянули паровозы. А когда я проснулась, то увидела в окнах горы, и «моя» переводчица Магай Хён, которая была единственной в группе «без погон», а представляла корейский МИД, с гордостью сообщила, что мы едем по новой, всего лишь этим летом выстроенной дороге, соединяющей восточное и западное побережья страны — и было видно, что гордость эта не показная и не напускная, девушка действительно гордится тем, что в стране выстроили эту дорогу. Одноколейную, и настолько горную, что — я в окне это увидела на очередном крутом повороте — поезд тянул паровоз и вместе с ним дизельный локомотив, очень напоминающий советские маневренные тепловозы. Но все же поезд ехал — и спустя еще часа четыре приехал в Пхеньян, где на вокзале нас встретил лично товарищ Ким Ирсен…

Конечно, это великая честь быть встреченным самим товарищем Кимом — но мы все так за дорогу измотались… Впрочем, товарищ Ким это и сам понял — то ли по моему виду, то ли по собственному опыту знал, каково это прокатиться от Москвы до Пхеньяна, так что он всего лишь произнес приветственную речь (слава богу, очень краткую), рассадил нас по автомобилям (нам подали чуть ли не десяток больших лимузинов, причем для меня вообще «Чайку» откуда-то пригнали) — и мы отправились «в выделенную мне резиденцию». Совсем недалеко от столицы выделенную — и все мы, с огромным удовольствием быстро поужинав, отправились отсыпаться «на твердой земле». Потому что уже завтра с утра всем предстояло приступить к работе, и работа ожидалась очень непростой. Вот только я не ожидала, насколько мои ожидания оказались приуменьшенными…