Охотники. Серебро и полынь

Глава 06. Сан-Реано. II

Глухой забор был выше человеческого роста, но, на удивление, благородное обожженое дерево на кованом основании не венчали пики или шипы, как это принято в зажиточных владениях. Я пригляделась: действительно, вместо плебейских методов защиты имение ограждал вибрирующий от влитой энергии защитный контур.

Росс тем временем уже спрыгнул с козел и направился к входу. Но вместо того, чтобы постучать, вдруг подпрыгнул и повис, цепляясь руками за кованое обрамление забора.

— Росс, там… — запоздало крикнула я. Не успела разглядеть: там только оповещение, или что-то опаснее намагичено?!

— Я в курсе, мне можно, — весело откликнулся Тейкер, подтянулся и перемахнул внутрь.

Я выдохнула, мысленно считая — ну, хотя бы, до пяти. Изнутри послышалась возня, лязг металла, короткий скрип — и створка ворот стала медленно открываться.

На всякий случай я сдала назад — по виду, расстояния хватало, но вдруг Росс ошибся с габаритами? Нового кардинала избрали лет десять назад, кто знает, насколько давно Тейкер был здесь последний раз и как хорошо помнит длину створок.

Напарник наконец распахнул ворота полностью и театрально протянул руки в нужном направлении:

— Прошу!

Я закатила глаза и тронула фургон с места, с любопытством озираясь по сторонам.

Широкую подъездную дорожку устилал утрамбованный желтый песок. По бокам выстроились, как почетный караул, кусты цветущей юкки — острые длинные темно-зелёные листья венчал высокий фонтанчик белых лепестков. Я невольно улыбнулась, вспомнив, как в детстве мама убеждала меня, что это — настоящие пальмы, просто ещё маленькие.

Налево вело небольшое ответвление к хозяйственной пристройке — может, конюшням? Росс указал мне жестом туда, а сам принялся запирать ворота.

Я замешкалась: по хорошему, стоило заехать туда задним ходом… Но вокруг цвела юкка, а мои навыки вождения были хоть и неплохи — но по меркам пустырей Карбона, а не пасторальной картинки усадьбы Тейкеров.

Двуединый с ним, не понравится — переставит, — решилась я и заехала передом. Если захочет подшутить — ему же и румпель в руки.

Спрыгнув на мягкий песок, я вернулась на основную дорожку и уставилась на особняк. Одноэтажный дом из светлого камня раскинулся на два крыла и выглядел торжественно. Я оглянулась — Росс уже справился с засовом и стоял рядом, подкравшись совершенно бесшумно, но почему-то не спешил внутрь.

— Действительно, постоялый двор неплохой, — ляпнула я, просто чтобы не торчать безмолвной статуей.

— Да, только я давно здесь не был, — ожил Росс, — придётся проверить, в каком он состоянии сейчас.

Взлетев по полированным светлым (это что, мрамор?!) ступеням, Росс без заминки забарабанил дверным кольцом. Минуты три не происходило ничего, но наконец его усилия были вознаграждены. Я услышала, как в замочной скважине трижды проворачивается ключ, и дверь распахнулась.

На пороге стояла женщина, красновато-коричневым цветом кожи и хищным разрезом глаз выдающая своё происхождение от тахалвцев, которых переселенцы из Старой Этерии основательно потеснили вглубь материка больше трёх веков назад. Волосы — когда-то чёрные, но сейчас уже цвета соли с перцем, как у моей бабушки — были заплетены в толстую косу до пояса, перекинутую через плечо. Она подозрительно смерила нас взглядом и пристально уставилась на напарника.

— Мастер Росс! — наконец воскликнула она совершенно без акцента и всплеснула руками. — Что же вы без предупреждения, у меня и не готово ничего! Ох, а выросли-то как!

Росс расплылся в улыбке.

— Здравствуй, нянюшка! А ты совсем не изменилась.

— Ой, скажете тоже, — расхохоталась она, отступая от двери, — Шутка ли, десять лет прошло!

Мы последовали за женщиной. Внутри ожидаемо царили полумрак и прохлада. Мне захотелось задрать голову, чтобы рассмотреть лепнину и роспись на потолке, почти неразличимые в темноте, но я сдержалась и только украдкой подняла взгляд. Всё, что удалось заметить таким образом — огромный хрустальный канделябр. Незажженный, конечно, и я даже не смогла определить, работал он на фотогене или предполагал использование свечей. Не удивилась бы, если канделябр оказался антикварной ценностью.

— Сильва, знакомься, это Руфь — наша гостеприимная хозяйка на ближайшие дни. Руфь — это Сильва Филдс, моя напарница.

— А-а, — протянула Руфь, — ой, а я-то уж подумала! Так что вам, отдельные комнаты готовить?

В воздухе остро повисло чувство дежавю.

— А в каком состоянии дом? — Росс стянул кожаную куртку и, не глядя, закинул ее на вешалку. Отщелкнул подтяжки и с ощутимым наслаждением помахал руками, разминаясь.

— Мастер Росс! — укоризненно покачала головой Руфь. — Очень приятно, мисс Филдс! Рада знакомству с вами, — вышколенно обратилась она уже ко мне, будто своими словами компенсировала вопиющее нарушение этикета и за себя, и за Тейкера.

— Взаимно, — куда менее изысканно ответила я.

— Дом законсервирован, мастер Росс. В постоянном порядке только комнаты госпожи Мэриан, на случай если она приедет с концертом, да моя, но я могу быстро привести любые в порядок.

— Засели Сильву в мамины комнаты, — распорядился Росс, — Госпожа Мэриан по уши в благотворительном фонде и не вылезет из него до праздника Перерождения. А я пока посмотрю, в каком состоянии мои.

Руфь коротко поклонилась и пригласила следовать за ней.

Мы прошли через холл, на стенах которого висели картины, завешенные тканью. Пылью не пахло, полы были чистыми — но явственно ощущалось, что в этом крыле давно никто не живёт.

Нянюшка — ясно было, что для семьи Тейкеров она больше, чем просто служанка — проводила меня до двери из тёмного массива дерева.

— Вот, мисс Филдс, располагайтесь.

— Можно просто Сильва, — предложила я. И так ощущала себя не в своей тарелке, боясь невзначай задеть и испортить дорогущие бумажные обои с набивным рисунком.

И как только Руфь зажгла освещение, тут же подумала, что обои были ещё не худшим вариантом: гостиная матери Росса топила в роскоши с первого взгляда. Бежевые обои с вензелями тонкой работы соседствовали с зелёными шелковыми стеновыми панелями, на изысканный диван было страшно садиться, а в центре комнаты стоял рояль.

Руфь моего смятения будто не заметила и открыла дверь в спальню. К этому зрелищу я была уже более-менее подготовлена: огромная кровать с балдахином, бархатные зелёные шторы, туалетный столик на гнутых ножках с огромным зеркалом…

— Ванная за этой дверью, мисс Сильва, — Руфь раскрыла шторы и распахнула ставни, впуская свежий вечерний воздух и остатки закатного освещения.

— За этой — гардеробная госпожи, — в её голосе послышалось сомнение.

— Не думаю, что она мне понадобится, — спешно заверила я. План переночевать в фургоне казался всё более привлекательным. — А за этой что? — уточнила я на всякий случай. Не хотелось, как в страшной сказке, случайно заглянуть в запретную комнату.

— Спальня мастера Тейкера-старшего, но она заперта, — поспешила объяснить Руфь. — Вам что-нибудь нужно?

— Спасибо, освоюсь пока.

Руфь снова — вот грим! — коротко поклонилась и оставила меня в одиночестве.

Я нерешительно потопталась в центре комнаты. Не определившись, что делать, высунулась в окно.

Вид аккуратного внутреннего дворика с зелёным садом и неработающим мраморным фонтанчиком-чашей понимания не прибавил.

Пожалуй, надо сходить за сумкой. В том, что на мне сейчас, даже на кровать садиться не хочется — испачкаю верхнее покрывало.

Обогнув рояль в гостиной по широкой дуге, я поспешила к фургону. Заодно проверила, что внутри всё уцелело после маневров в центре города.

Вернувшись обратно, я бросила сумку на пол спальни, не найдя ей места получше. Потертая, бесформенная от набивавших её вещей, она выглядела чужеродным элементом здесь — наверное, ровно настолько же, насколько и я.

Вытащив полотенце, я отправилась в ванную. Конечно же, там меня встретила чугунная ванна на «лапах» — ну не деревянную бадью же мне было ожидать.

Освежив лицо и руки в фаянсовой раковине с росписью, я открыла краны над ванной, оставив её набираться. В шкафчике были аккуратно сложены полотенца и стояли разноцветные стеклянные флаконы, но пользоваться ими я не сочла уместным. Оставила свое полотенце на вешалке и вернулась в спальню — за своим мылом.

Заодно решила подобрать смену одежды. Не то чтоб выбор был велик…

От раздумий меня отвлек стук.

— Войдите, — откликнулась я, предположив, что по какой-то причине вернулась Руфь.

Вместо этого за моей спиной послышался шум, и в дверь — бывшую запертой дверь со стороны спальни главы семейства — просунулась голова Росса.

— Ещё одета? — со свойственной ему беспардонностью уточнил он, прежде чем просочиться в комнату полностью. Он уже успел переодеться, и в домашних штанах и свободной рубашке с закатанными рукавами выглядел непривычно расслабленно. Даже черты лица смягчились — будто вместе с рабочей одеждой Росс снял и необходимость выглядеть матёрым охотником.

— Услышал шум воды и решил, что стоит зайти сейчас.

Я выразительно приподняла бровь.

— Вот, — вместо пояснения Тейкер бросил на кровать аккуратно сложенную стопку одежды. — Я подумал, что тебе не помешает дополнительная домашняя одежда. Оставь дорожную в гостиной, Руфь заберёт в стирку.

— Спасибо, — я развернула нежно-голубую рубашку явно мужского кроя.

— Мне пришлось ограбить гардеробную отца, потому что мои вещи, которые остались здесь, на меня уже не налезут. Зато могут подойти тебе.

Я приложила рубашку к себе. Похоже, налезет с запасом.

— Это сколько лет тебе было?

Росс на секунду задумался:

— Четырнадцать? Наверное, четырнадцать, но я взял из тех, что были куплены на вырост.

Я задумчиво кивнула. Если сложить «два плюс два», выходило, что Росс на пару лет меня старше.

— Руфь обещала организовать ужин через час, так что, как закончишь плескаться — можем встретиться в столовой.

— А столовая здесь?..

— Выйдешь в холл — и от твоей двери прямо.

Я кивнула. Росс попятился в открытую дверь:

— Если что — стучи. В свою детскую кровать я тоже не влезаю, и тут пришлось отца потеснить.

Дверь захлопнулась.

Через секунду открылась обратно, и палец Росса постучал по латунному рычажку на ней:

— Закрывается с обоих сторон.

И захлопнулась окончательно, хотя поворота рычажка я не услышала.

Покосившись на ванну — та была набрана едва наполовину, — я разворошила принесенную стопку вещей.

Взгляд зацепился за оливковую рубашку с мягким атласным отливом. Судя по фасону, она задумывалась, как пижамная, но мне это было на руку — свободный крой проще приладить на женскую фигуру.

А опыта у меня хватало — если братья вырастали из какой-то рубашки прежде, чем снашивали её в клочья, она естественным образом доставалась мне.

Со штанами было посложнее. На бёдрах они садились хорошо, а вот на талии болтались. Если стянуть шнурком — собирались в пузырь. Хоть свои надевай, но грубые дорожные брюки не хотелось носить в доме, а единственная смена домашней одежды никак не подходила под оливковую нежную ткань.

Я украдкой глянула в зеркало. Эх, мне бы день времени и иголку с ниткой — проложить вытачки, где нужно, подрезать, где лишнее…

Тут же одернула себя — мне эту одежду дали в пользование, а не подарили. Так что схватила самые удобные коричневые штаны и направилась в ванную — та как раз была почти полна.

В ванной я потеряла счёт времени — слишком приятно было лежать в тёплой воде и чувствовать, как закостеневшему в дороге телу становится легче. К тому же, потом ещё и волосы пришлось сушить, накручивая пряди на палец, как на папильотку, дотошно повторяя длиннющее заклинание «Fiant capilli mei siccentur, mollitia servanda…» и далее по тексту в таком роде. Заклинание было чем-то вроде семейной реликвии, тщательно передаваемой по наследству: моя пра-пра… служила фрейлиной при какой-то лорендальской принцессе, и утащила это знание с собой. Энергии оно тянуло кроху — не накручивало волосы, а лишь помогало им принимать природную форму и выглядеть, как аккуратные пружинки, а не лохматая копна.

Поэтому с одеждой мудрить не стала — оставила рубашку навыпуск поверх штанов, только заколола на спине двумя булавками, чтобы хоть намёк на талию сохранился. Получилась своего рода туника — вкупе с длинными широкими рукавами даже вышло что-то в восточном духе.

Вывернула грязные вещи чистой стороной наружу и максимально аккуратно сложила на бархатную обивку дивана гостиной.

Найти столовую оказалось несложно. Я боялась увидеть стол размером с маисовое поле и деликатесы, которые я понятия не имею, как следует есть — но комната была достаточно скромной, в светлых тонах, а стол был от силы человек на четырёх, хоть и застелен скатертью. На столе стояла стилизованная под подсвечник фотогеновая лампа, освещая выбор блюд, который не особо отличался от того, что мы ели дома в хорошие времена: омлет с овощами, жареная картошка, мясной рулет.

— Руфь пришлось поделиться своими припасами, — от Росса не укрылось, с какой опаской я бросила первый взгляд на блюда. — Фуа-гра и трюфели будут завтра.

Я усмехнулась, показав, что оценила шутку. Мне было комфортно с Россом в дороге или боевой обстановке, но на его территории я действительно терялась.

Словно чтобы смутить ещё больше, Росс поднялся, чтобы отодвинуть мне стул. Но не успела я поблагодарить и присесть, отвесил сомнительный комплимент:

— Хороший выбор. Эту рубашку мама покупала мне под цвет глаз, но я так и не носил — не люблю эту ткань.

Я повернула шею, снизу вверх вглядываясь в цвет глаз напарника. Ну, действительно, похоже… Хотя я бы, пожалуй, назвала его болотным — так что попадание не идеальное.

— Мне будет гораздо проще выбирать одежду по такому принципу — все оттенки коричневого к моим услугам, — отшутилась я.

Усадив меня, Тейкер вернулся на свой стул и разлил по чашкам чай из фарфорового заварника.

— Кстати, чай тоже вписывается в твою цветовую палитру. Хотя… — Росс потянулся за пиалой мёда и добавил в свою чашку тягучей янтарной сладости. — Вот теперь точно. А то у тебя вокруг зрачков золотистые искры, пустой чёрный чай — не совсем твой оттенок.

— Это от лампы отблески, — смущенная такой внимательностью, отмахнулась я.

— Да нет, я ещё днём заметил, — не согласился Росс и внезапно перевёл взгляд на лампу, будто подумал о чём-то совершенно другом. Отстраненно подвинул ко мне пиалу с мёдом — я в очередной раз с содроганием подумала о сладости напитков, которые Тейкер поглощает. Мёд отдельно я бы с удовольствием съела, будь он твёрдым, но пить почти чистый сироп?

Непривычно притихший Росс быстро расправился с ужином, и я тоже не отставала, благодаря Двуединого за эту неожиданную передышку в словесных поединках и следя лишь за тем, чтоб не ставить локти на стол.

— Выедем в магистрат завтра часов в семь, чтоб не застрять в очередях, — Росс промокнул губы салфеткой и поднялся, — Доброй ночи.

— Доброй ночи, — откликнулась я, прожевав последний кусочек. Росс кивнул и покинул столовую. Я растерянно обвела стол взглядом: оставить тарелки так? Убрать? Помыть?

От терзаний меня избавила Руфь, неслышно появившаяся в дверях:

— Я постелила вам свежее бельё, мисс Сильва. Желаете молока или травяного чаю на ночь?

— Нет, спасибо, — и в последний момент удержалась от уже срывающегося с языка «Вам помочь?».

Если она упорно называет меня «мисс», стелит кровать и предлагает напитки, вряд ли она оценит предложение помощи.

— Доброй ночи, Руфь, спасибо за заботу.

— Ой, да что вы, — засмущалась она и принялась собирать тарелки. — Добрых снов!

Перед тем, как раздеться и упасть прямо лицом в хрустящую, накрахмаленную простыню на пуховой перине, я на всякий случай тихонько — чтоб Росс не услышал — закрыла смежную дверь со своей стороны.