Охотники. Серебро и полынь

Глава 11. Грейт Спиндл. II

Свидетель по имени Норман Хэтч оказался долговязым и вёртким, как угорь. Лицо его не внушало ни капли доверия. Если бы не седина, раньше времени появившаяся на висках, я бы решила, что и встречу с утопленницей он выдумал, чтобы по каким-то причинам пожить в келье храма.

— Итак, — Росс уступил мне единственный стул в келье, а сам присел на край каменного столика, скрестив руки на груди — прямо напротив Нормана, настороженно сидящего на узкой койке.

— Вы утверждаете, что утопленница напала на вас поздно вечером, когда вы мирно прогуливались по берегу Великого озера?

— Д-да, — кивнул Хэтч. Интересно, заикание у него врождённое или после встречи с нежитью?

— Мы имеем все основания полагать, что у объекта привязка именно на вашу личность. Вы понимаете, что это значит?

Норман замотал головой.

— Это значит, что у вас с объектом личная связь, ни на кого другого утопленница не реагирует. В связи с этим у нас вопрос, — Тейкер сменил позу и принялся беспечно рассматривать собственный ноготь, будто текущий разговор был для него ничего не значащей формальностью. — Когда вы убили эту женщину?

Я вытаращилась на Росса: такую гипотезу мы даже не обсуждали. Судя по показаниям злосчастного Хэтча, утопленница была далеко не первой свежести, а значит, к её смерти руку он приложить никак не мог.

Но моё удивление не могло сравниться с испугом свидетеля: тот вскочил с кровати и принялся описывать рукой символ Перерождения:

— Не убивал я её, вот вам круг, не убивал! Что ж я, совсем убыток, что ли?!

— Сядь, — коротко приказал Тейкер, и Норман осел на койку, как куль с мукой. Рука осталась прижата к груди. — Кем она тебе приходилась? Любовницей? Или наоборот, не да…

Норман не выдержал потока обвинений и закричал, перебивая Росса:

— Да в сеть она мне попалась, уже мёртвая!

Росс заинтересованно смерил его взглядом:

— В сеть? Такую маленькую, для личных нужд, в которую и ребёнок не поместится?

Свидетель горестно вздохнул и согнулся почти пополам, положив голову в ладони, а локти — уперев в колени:

— Так бы и сказали, что сеть нашли, — севшим голосом проронил он.

— Можно подумать, ты не отпирался бы до последнего, — Росс снова скрестил руки на груди. — Я не шериф, мне до твоего промысла дела нет. А вот то, как именно произошел первый контакт с нежитью — принципиально важно. И учитывай, — Тейкер склонился к Норману и понизил голос, — из-за твоего вранья мы потеряли целую ночь, не выспались и крайне недовольны. Так что давай к делу.

Хэтч помолчал, собираясь с мыслами, а затем начал, не поднимая головы:

— Неделю назад я рыбачил, как обычно, вечером, но сеть за что-то зацепилась.

— Один? — невинно уточнил Росс.

Норман зашипел:

— Какое это имеет отношение к делу? — но осёкся под ледяным взглядом Тейкера. — Втроём, — окончательно сдавшись, произнёс он. — Их имена тоже нужны?

— Надеюсь, нет. Продолжай.

— Мы подумали, коряга, но нет, мы выудили скелет, — Нормана пробила дрожь, он заметно поёжился. — Напарники хотели вытащить его на берег, позвать кого-нибудь из храма Перерождения, чтобы его упокоили как следует… Я сказал, что они спятили, и сбросил его в воду, подальше от берега.

Мне захотелось пробить лоб ладонью, удержало только нежелание портить высокий уровень атмосферы допроса, заданной Россом.

— Потом всё было нормально. А позавчера я пошел, как обычно, на наше место… Остальные ещё не пришли. Стоял густой туман, но я сразу почувствовал, что что-то не так. Вода плескалась как-то, знаете, иначе. Как будто в ней кто-то плывет. Ну а потом я увидел её. — Хэтча снова передёрнуло. Он замолчал.

Росс подождал, но продолжения не последовало.

— Дальше.

— А дальше вы всё знаете. Утопленница, вся в водорослях и иле, вышла из воды и двинулась в мою сторону. Я не стал проверять, что она хочет, и дал драпака. Удачно.

— И ты даже не проверил на утро, живы ли твои друзья?

Норман вскинулся:

— Я первым делом к ним пошел! Они мне и сказали, чтоб я написал о нападении.

— Какие умные люди, — одобрительно покивал Росс. — Даже странно, что ты в их компании. Ну ладно, пойдём.

— Куда?! Я же всё рассказал, вы говорили, что не доложите шерифу!

— Дался мне твой маленький бизнес, — отмахнулся Тейкер. — Идём к озеру, выманивать твою утопленницу.

Норман сжался, сдвинулся в самый угол койки и мелко затряс головой из стороны в сторону:

— Я не пойду! Вы не сможете меня заставить. Нет такого закона, чтоб на живого человека мертвяка ловить!

Росс удивлённо пожал плечами:

— Ну ладно, не хочешь — не надо. Только вот, бланк подпиши, — напарник протянул руку, и я передала ему планшетку с бланком заказа и пером, — Что сотрудничать отказываешься и претензий не имеешь.

— И всё? — не веря, что так легко отделался, сполз с койки Норман.

— Ну да, мне-то что. Другим людям утопленница не грозит, а ты просто никогда в жизни больше не подойдешь к озеру, ну и во время половодья, пожалуй, будешь думать, не доберется ли она до тебя. Хотя со временем, знаешь ли, мертвяки крепнут, может она тебя и дома настигнет. Но тут уже предсказывать не возьмусь. Ну, подписываешь? — Росс уже снял колпачок с пера, и протягивал свидетелю в одной руке — планшетку, в другой — перо, сразу нужной стороной для подписи.

Норман замялся.

— А что же вы её… Иначе не уничтожите?

Тейкер укоризненно поцокал:

— Норман, ну что вы, как ребёнок. Мы же всё обсудили: утопленница завязана на вас, угрожает только вам, соответственно выманить можно только на ваше присутствие.

Колебание Хэтча можно было ощутить физически. Он переводил взгляд с планшетки на перо и обратно, опасаясь поднять взгляд на Росса, и вдруг уставился на меня, как на спасательный круг.

— Никто не заставляет вас присутствовать до конца, — мягко и понимающе сказала я. — Вам нужно только спровоцировать появление объекта. А дальше дело за нами, вы можете спокойно возвращаться к себе домой или в келью. Вы уже успешно убежали от неё один раз самостоятельно, чего вы боитесь теперь, при охотниках?

Норман задумался, закивал самому себе, обхватил себя за плечи, поёжился последний раз — и вдруг решительно выпрямился, будто собрался не у краешка озера постоять, а стать третьим охотником в нашей связке.

— Вы правы, — кивнул он. — Я готов, идёмте.

— Какой нежный голосок, — шепнул Росс мне на ухо, пропуская меня вперёд в дверях.

Я фыркнула:

— Кто бы говорил, мистер дознаватель. Это что вообще было?

Тейкер неопределённо шевельнул пальцами.

— Назовём это экспромтом. Тип склизкий, как его род деятельности.

Я приняла это объяснение. Хотя не могла не задуматься, сколько в этой версии Росса было настоящего, а сколько — напускного. И насколько искренен напарник со мной наедине, если так легко подстраивается под любые обстоятельства.

Пока мы добрались к озеру, солнце снова начало клониться к закату. Свидетель умаялся в душном фургоне, но храбрился и виду не подавал. Оставив фургон в том же месте на обочине, что и в прошлый раз, мы экипировались и направились к берегу.

Что-то было не так.

Предчувствие подступило к горлу удушливым комком. День был жарким, и испарения от воды витали в воздухе лёгкой дымкой.

Собиравшейся в туман.

Но ведь солнце ещё даже не коснулось горизонта, и до прохлады, от которой появляется туман, ещё очень далеко.

Кончики пальцев похолодели — от страха, и знакомо закололи — от ощущения разливающейся рядом магии.

Сзади послышались быстрые шаги — наш свидетель дал дёру, даже не дождавшись появления утопленницы. Честно говоря, в этот раз я хотела бы оказаться на его месте.

— Росс, назад, — просипела я. Голос не слушался от ужаса. Я попятилась.

Гримово озеро. Гримов свидетель. Гримов заказ.

Перед нами формировалась нежить, которая по факту была причиной бесплатного обучения на охотников. Эта работа, хоть и грязная, приносит стабильный доход и не так опасна в рядовых случаях, как принято считать.

Если только тебе не повезёт наткнуться на ревенанта.

Какого грима он забыл в этом озере?

Я догадывалась об ответе. Именно здесь были самые крупные стычки переселенцев с тахалвцами, и именно здесь было больше всего жертв среди коренного населения.

А среди них были и маги.

И, очевидно, они были очень, очень недовольны происходящим.

Утопленница медленно поднималась из глубины озера. Всё, как свидетель и рассказывал: женский силуэт, сотканный из водорослей и ила. Длинные тонкие водоросли — те же, что были выброшены на берег — живым ореолом клубились вокруг её головы и подола. Хотя, откуда у неё одежда? Они и были подолом.

У нас только один шанс на спасение, и это — немедленное отступление.

Всё это пронеслось в моей голове за секунду — до меня даже дошло, что утопленница поднимается из воды очень быстро — просто из-за ужаса я воспринимала ситуацию на замедленной скорости.

Росс услышал моё жалкое сипение и принял его к сведению, не вдаваясь в подробности — а может, тоже понял, что туман поднимается непростой. Становилось тяжело дышать, всё будто повисло в густом молочном пудинге.

Несмотря на охватившую меня панику, я не побежала. Я отступала, не сводя взгляд с приближающегося силуэта, как и Росс — мы не могли позволить себе пропустить удар в спину.

Зато мой гримов ботинок позволил себе очень звонко наступить на камешек. Звук прогремел в туманном безмолвии, как набат. Камень, как на зло, ушел из-под ноги, и лодыжка подвернулась. Я взмахнула руками, сохраняя равновесие, и колокольчики курильницы, которую я держала, зазвенели — вразнобой, высокими и низкими нотами, растягиваясь во времени и сливаясь в жуткую какофонию.

Ох.

Куча водорослей на берегу зашевелилась, ожила — и вдруг ринулась ко мне. Я, уже не пытаясь скрыться, выронила курильницу (звук болезненно резанул по ушам), потянулась к заготовленным сигилам в поясном мешочке. Может быть, защитный круг сможет выдержать удар ревенанта…

Не успела. Скользкие, холодные водоросли обвили моё тело как раз в тот момент, когда я запустила руку в мешочек — и я оказалась связана, с прижатыми к талии руками. Я расставила ноги, чтобы не потерять равновесие, и попыталась разорвать путы — но полусгнившие, уже бурые водоросли оказались неожиданно прочными и неприятно острыми. Я почувствовала, как запястье, не прикрытое перчаткой и рукавом куртки, получило порез — неглубокий, но мерзкий, как от края бумаги.

Грим, грим, грим.

Росс приблизился ко мне, орудуя грейвером, чтобы разрезать водоросли — но оружие только скользило по ним, а ударить сильнее напарник не мог — заговорённое лезвие легко перерубило бы меня пополам.

— Защитные сигилы, — я повернулась к Россу нужным боком. — Разрежь мешок и бросай вокруг нас.

Активировать их я сумею и с связанными руками, хоть и бахну кучу энергии в пропасть. Только бы успеть…

Новые щупальца водорослей выстрелили с берега, направляясь на этот раз к Россу. Тейкер сбил их в полёте, укоротив на добрых пару футов. Перепрыгнул подкравшиеся к нему понизу, не дав схватить за ноги. Выполнил немыслимый кульбит, умудрившись снова перепрыгнуть сразу несколько ринувшихся к нему щупалец, и разрубив одно в воздухе.

Как ни напрягалась, я не могла даже немного ослабить путы, а Росс — не мог бесконечно соревноваться в ловкости с магией ревенанта.

Обманный манёвр настиг его — отбив сразу два водорослевых щупальца, напарник пропустил тихо подползший к его ногам отросток.

Водоросли обвили его вокруг лодыжек и резко потянули к озеру.

Сердце сжалось от звука, с которым Росс упал на каменистый берег. Кажется, хотя бы не ударился головой. прочем, в ближайшее время это перестанет быть важным.

Я дала себе мысленного пинка. Мы ещё живы.

Нужно разрезать мешок, и единственный острый предмет, которым я могу сейчас располагать — это грейвер напарника, который он не выронил даже при падении.

Я побежала вслед за Россом. Повреждённая лодыжка снова подвернулась и прострелила болью, но ловить равновесие я больше не могла — руки были плотно прижаты к туловищу. Двуединый знает, каким чудом я удержалась на ногах, едва не пропахав носом землю.

Росс тем временем извернулся, пытаясь разрубить оковы на ногах. Получалось плохо — маневренности у него совсем не осталось, и новая атака связала его по рукам точно также, как и меня.

Но клинок грейвера торчал наружу.

Я упала на колени, пытаясь совместить дно кожаного мешочка, торчащее из-под водорослей, и лезвие грейвера. Ну пожалуйста!

Напарник помогал, как мог, извиваясь всем телом.

Новое водорослевое щупальце лениво, будто играючи, взяло меня за талию и мягко оттащило в сторону.

Дыхание перехватило, и на этот раз не от страха — водоросли начали медленно и туго обвивать мою грудную клетку. Я посмотрела на Росса — с ним происходило то же самое.

Росс повернулся ко мне. Правая половина его лица была залита кровью, от линии роста волос до подбородка. Он сморгнул её, тряхнул головой — в сторону улетел ошмёток водорослей.

Наши взгляды встретились.

Страха в его глазах не было — только сожаление. И… Он как будто прощался?

Водоросли поднялись к шее, скользя под подбородком. Я стиснула зубы, чтобы эта мерзость хотя бы при моей жизни не проникла мне в рот, но старалась не дёргаться — я уже уяснила, что при резких движениях они разрежут мне кожу, как тысяча острых ножей.

Смотреть на Росса было невыносимо. Я отвернулась — чтобы хотя бы встретить смерть лицом к лицу.

Фигура утопленницы приблизилась к кромке воды. Глаза её были лишены зрачков и белёсо опалесцировали в тумане, водоросли прорастали сквозь кости, формируя подобие плоти.

«Наверное, при жизни это была какая-нибудь стихийница природы», — отвлечённо подумала я.

Думать хотелось о чём угодно, кроме происходящего.

Даже о том, что я запрещала себе вспоминать.

О том, что приходило ко мне во снах.

Я вскинула взгляд на утопленницу и оценила её по-новому.

Мне выдался отличный шанс убедиться, что я не сошла с ума одиннадцать лет назад.

Я смотрела на женский силуэт и вспоминала свои ощущения тогда, перед телом бабушки.

Как я отказывалась верить в её смерть — наивно, по детски.

Как я говорила ей, что мне будет её не хватать. Как я злилась, что она оставила меня, когда я в ней нуждалась. Как я хотела отменить это всё, исправить, будто проснуться после дурного сна.

Как я потянулась к ней всей своей душой — и очнулась в её теле.

Я встретила пустой взгляд ревенанта — и позволила себе почувствовать её боль. Её страх. Её ненависть — её право на ненависть за то, как с ней обошлись при жизни и в посмертии.

Она ведь даже после смерти не стала искать мести. Не прошла перерождение, нет, для очищения от такой боли требуется больше, чем сотня-другая лет. Но хотя бы упокоение она заслужила?

Нет, её взгляд больше не был пустым. Я понимала её.

А затем вдруг поняла, что смотрю на себя со стороны — на то, как моё и так стоящее на коленях тело падает набок, потеряв сознание.

Ох. Вот я точно ударилась головой. Хорошо, что хоть водоросли смягчили удар.

— Сильва! — Росс выкрикнул моё имя, но больше ничего сделать не мог — только с ненавистью посмотрел на меня.

На меня.

Я задумчиво посмотрела на свои руки — кости фаланг пальцев были скреплены коричневым илом, а между лучевой и локтевой костью вместо мышц перекатывались тугие водоросли.

Я медленно пошевелила рукой. Рука слушалась, но как-то странно, будто была лишь марионеткой в объятиях водорослей. Хотя, наверное, так и было.

Я чувствовала утопленницу — она никуда не ушла, просто отступила на второй план, впервые столкнувшись с таким опытом.

Я чувствовала её гнев, её боль, её разочарование.

Конечно, её желание мстить.

«Понимаю», — мысленно шепнула я. «Извини».

Так же медленно, боясь навредить, я шевельнула щупальцами водорослей. Те, повинуясь моему желанию, обмякли. Росс вдохнул воздух с таким звуком, с каким его вдыхает почти задохнувшийся ныряльщик, чудом выбравшийся на поверхность.

— Сильва! — повторил Росс, не теряя времени и выбираясь из водорослевых пут. Освободились руки, в ход пошел грейвер. Я мысленно поморщилась — это было… Больно? Не слишком, потеря водорослей не ощущалась, как потеря части тела — скорее, как вырывание волос.

Освободившись, Тейкер плечом вытер залившую лицо кровь и бросился к моему телу.

Эй, почему не к ревенанту? Такого я не планировала.

Росс стал аккуратно разрезать водоросли кинжалом — и начал, к сожалению, не с водорослей в районе мешочка с защитными сигилами, а с тех, что были в районе моего горла и груди и мешали дышать. После этого он какого-то грима начал тормошить меня, пытаясь привести в сознание.

— Росс, нет! — вырвалось у меня прежде, чем я успела задуматься, есть ли у тела ревенанта подобие голосовых связок.

— Что? — Тейкер моментально схватился за грейвер, но от моего тела не отошел.

— Росс, это я, — повторила я, а ревенант начала ворочаться и возмущаться — мой испуг ей не понравился, гораздо больше ей нравилось моё предсмертное спокойствие. — Спокойно, — повторила я вслух, обращаясь больше к утопленнице, а не к Россу. — Я держу её, но только пока моё тело без сознания.

— Что за бред, — пробормотал Росс, переводя взгляд с моего тела на тело ревенанта. — Чего ты хочешь?

Конечно, он не понимал. Не так просто осмыслить существование того, что даже гипотетически не допускалось.

Я осторожно приблизилась, баюкая в своей душе мечущуюся душу ревенанта. Понимаю, понимаю, это очень больно, это очень несправедливо — несправедливо настолько, насколько может быть несправедлива сама смерть.

Росс замер, сжимая грейвер в руках.

— Тейкер, пожалуйста, сделай это с одного удара, — я чуть повернулась, подставляя шею.

— Что? — повторил он снова, — Сильва, ты… ты там?! А что… — он перевёл взгляд на моё тело.

— Быстрее, — прорычала я, сжимая зубы. Водоросли взметнулись против моей воли — душа ревенанта наконец поняла, что происходит, и теперь мы не обнимались — мы боролись на равных за право на владение этим телом.

Росс не подвёл. Лезвие грейвера вошло в шею под идеальным углом. Я услышала хруст своих костей, и наступила темнота.

А в темноте — появился пылающий красно-синим пламенем силуэт двери.

Я взялась за ручку и потянула на себя.

— Привет, бабушка, — шепнула я. — Мне очень жаль.

Бабушка лежала на нашем столе, в свежем, пахнущем деревом гробу, одетая в лучшее платье. Длинная — соль с перцем — коса была перекинута через плечо. Лицо — спокойное, с застывшей мягкой улыбкой.

Я очень любила бабушку.

Жаль только, что из-за меня её душу уничтожили.

Я села у её ног и заплакала. Плакать с тех пор я могла только во сне — кажется, все слёзы я тратила здесь, и просыпалась с красными глазами, в которые будто насыпали песка.

Но в этот раз ощущение влаги на лице было слишком реальным.

— Ну же, давай, — донёсся до меня смутно знакомый голос. Почему-то он мне был небезразличен, хоть тон и был далёк от доброжелательного.

Я помотала головой, пытаясь разделить в сознании сон и реальность. И тут мне в лицо прилетела очередная порция холодной воды.

Я открыла глаза.

Тейкер? Я сощурилась, пытаясь навести фокус на силуэте человека передо мной. Да, точно, это Росс — мы как раз отсыпались после безрезультатной рыбалки, точнее, охоты, но почему он смотрит на меня так настороженно, а в руке держит кинжал? И чем тёмным испачкан его висок?

— Очнулась?

Я медленно кивнула. Голова просто раскалывалась на части от малейшего движения.

— Кто ты?

— Сильва Филдс, — не распознав подвоха, ответила я на этот странный вопрос. Если у меня память отшибло, может, то же самое случилось и с Россом, только гораздо сильнее?

Собственное имя эхом отозвалось в памяти — отчаянным криком Росса над моим упавшим телом, болью и яростью души ревенаната, хрустом костей, которые на тот момент казались моими.

Я застонала и откинула голову на камень, у которого я сидела. Движение стоило новой порции боли — но уж теперь она не шла ни в какое сравнение с тяжестью осознания ситуации.

Грим.

Росс отшатнулся.

— Значит, это был вопрос не о моём имени, — констатировала я. — Я не собираюсь поднимать армию нежити и убивать тебя, если ты об этом.

— Мне несказанно легче, — саркастично произнёс Росс, но кинжал в ножны убирать не спешил. — Повторяю вопрос — кто ты такая?

— Да чтоб я сама знала, — буркнула я. — Полагаю, малефик?

— Малефики поднимают нежить, но не управляют ей. Грим побери, да никто вообще не может управлять нежитью, это против законов природы!

Я пожала плечами.

— Зарубишь меня на месте или сдашь на руки ордену Перерождения? Если первое, то будь добр, поскорее, сейчас у меня голова болит так, что сочту за избавление.

Тейкер молчал.

Я, прикрыв глаза, задумчиво прикидывала: жалею ли я о произошедшем?

По всему выходило, что нет: так умерли бы мы оба, а сейчас, в худшем раскладе — только я. Жаль, конечно, что пришлось раскрыть себя перед Россом, зато хоть перед смертью я узнала, что это было не воспалённое детское воображение, как всегда говорила мне мама. Ей почти удалось меня убедить.

Мне на колени с тихим звяком приземлился мешочек.

Я недоумённо открыла глаза и узнала в нём свои самые драгоценные сигилы — серебряные, для развоплощения души.

Похлопав себя по бедрам, я обнаружила, что полностью лишена всей своей экипировки. Даже небольшой кинжал — скорее хозяйственный, чем боевой — исчез.

— Сначала нужно завершить заказ. Ты в состоянии?

Я едва не протянула Россу руку — и поймала себя на мысли, насколько привыкла за эти дни к маленьким проявлениям галантности с его стороны. Стараясь не кряхтеть, поднялась на ноги.

— Где она?

Называть утопленницу «объектом», как раньше, язык не поворачивался.

Тейкер кивнул в нужном направлении.

Скелет лежал на берегу, футах в ста от нас, увитый серебряной цепью, как мы совсем недавно — водорослями. Грейвер был воткнут в почву между ее черепом и шеей, надёжно страхуя нас от неожиданностей с возвращением духа в это тело.

У ног утопленницы стояли пять свечей.

— Ты, я смотрю, ко всему подготовился, — проронила я, ковыляя в сторону ревенанта под конвоем Росса. Ответа я не удостоилась.

По хорошему, сначала стоило намазать лодыжку регенерирующим составом и стянуть плотным бинтом, а потом уже приступать к ритуалу, но всё это казалось мне бессмысленным перед неизвестностью моей судьбы. Какая разница, умирать с забинтованной лодыжкой или нет?

— Что с ногой? — сухо осведомился Росс из-за моей спины.

— Нормально всё. Подвернула, — столь же сухо ответила я, надеясь, что голос не дрожит от обиды. Умом я понимала, что напарник действует рассудительно и оправданно, но к своему стыду — успела к нему привязаться. Невольно вспомнились мои сомнения после допроса свидетеля — действительно ли Тейкер такой добродушный весельчак, каким был со мной? Вот, кажется, и получила ответ.

— Стоять не больно? — кажется, в голосе Тейкера прозвучал намёк на человеческие чувства.

— Нормально, — упрямо повторила я и продолжила идти.

— Значит, стой здесь, — безальтернативно указал он. И, выхватив у меня свежеобретённый мешочек с сигилами, отправился к трупу ревенанта — впрочем, по широкой дуге от меня.

Я перенесла вес на здоровую ногу и скептично наблюдала за его действиями.

Скепсис мой вскоре поуменьшился — Тейкер размотал цепь, разложил труп в позу для пентакля по всем правилам, расставил свечи и только на расположении сигилов засомневался. Расположил на глаз и кивнул мне:

— Подходи.

Я закатила глаза и продолжила путь, стараясь не сильно нагружать правую ногу. Росс понаблюдал за этим и, сцепив зубы, бросил:

— Двуединый, женщина! — и быстро зашагал ко мне. Я остановилась, не зная, чего ждать.

Уж точно не того, что Росс обхватит меня за пояс и перенесёт, как соломенную куклу, к построенному пентаклю.

Аккуратно поставив меня на землю, он всё так же холодно уточнил:

— Что-то поправить?

От неожиданности я сама поправила рубашку и куртку, задравшиеся от такого обращения, и только потом поняла, что речь идет о пентакле. Я всмотрелась:

— Сигил между левой рукой и ногой на дюйм вниз и влево. Сигил между ногами на полдюйма вверх.

Тейкер исполнил указания.

— Готова?

Я кивнула, и только тогда поняла, что флюорит из-под перчатки и подвеска с топазом с шеи тоже пропали.

Росс вытащил грейвер, весь в зелено-бурых потёках, покинул площадь пентакля и положил мне на требовательно протянутую ладонь один-единственный флюорит.

— Ты знаешь, что делать.

Я действительно знала. Подумаешь — всего лишь ещё одна безвозвратно уничтоженная душа на моей совести.

Когда и тело, и душа утопленницы сгорели в магическом огне, я пошатнулась от усталости и протянула Россу на треть опустевший флюорит.

Тейкер внимательно изучил меня взглядом, а затем словно что-то решил:

— Оставь себе.

Как, должно быть, жалко я выгляжу, раз он даже перестал меня опасаться.

— Что дальше?

— Побудь здесь, я схожу к фургону за мазью и перевязкой. Переночуем, с утра сдадим заказ, поедем на общий сбор к некрополю, — Росс уже развернулся в сторону фургона.

— Нет, я серьёзно, — остановила его я. — Что дальше? Будешь выдавать мне инструменты только на время заказа и думать, не придушу ли я тебя во сне? Я буду думать, не сдашь ли ты меня Ордену и не придушить ли тебя во сне? Как ты себе представляешь дальнейшую работу?

Тейкер остановился. Медленно повернулся ко мне, снова изучая с ног до головы — будто препарируя взглядом.

— Ты хочешь, чтобы я за час смирился с фактом, что моя напарница — малефик? Маг, которым пугают детей и охота на которых — главная деятельность моего рода?

— Что? Подожди, ты такого не говорил… — я окончательно сбилась с толку.

— Нет, это ты подожди, — Росс поднял руку в останавливающем жесте, и я заткнулась. — Более того, ты и не малефик вовсе? Что-то гораздо больше. Что-то гораздо… — его рука дрогнула и бессильно опустилась, — страшнее.

— То есть, ты тоже ничего не знаешь о малефиках, способных управлять нежитью, — полувопросительно произнесла я. Хотя чувствовала, что в этот момент мне бы лучше промолчать, как я раньше всегда и делала.

Тейкер покачал головой.

— Я не собираюсь тебя сдавать. Убивать — тоже, если не нападёшь первой. Но вот насчёт разговоров… Дай мне время.

Я молча отвернулась. Шаги Росса постепенно стихли, и я осталась одна на тёмном берегу озера. Воды его больше не казались прекрасными.

Задумчиво я смерила взглядом серебряные сигилы, поблескивающие на земле. Стоило бы собрать их… Но сил просто не было. Росс долго не возвращался. Фургон действительно стоял далековато от места сражения, но не то чтоб Тейкер медленно ходил.

Голова гудела, но я постепенно начала понимать.

Я одна.

Передо мной — дорогостоящие серебряные сигилы.

В руке — более чем наполовину заряженный флюорит.

Прямо сейчас я могу уйти, затеряться где-нибудь во фронтире, продать сигилы и начать жизнь заново.

Я обернулась. Росса всё ещё не было видно.

— Засранец, — ругнулась я, понимая его план. — Благородный засранец.

Внутри меня начала подниматься злость. Вот так он захотел решить вопрос? На моё, можно сказать, усмотрение?

Нет уж. Скрываться всю жизнь, в каждой тени видеть то ли орден Перерождения, заинтересовавшийся малефиком, то ли гильдию охотников, желающую взыскать неотработанный долг за обучение? Никогда больше не вернуться в Карбон, не увидеть семью… — я осеклась, сама удивлённая тем, что семья оказалась в списке важных для меня вещей.

Я гордо выпрямилась на неудобном булыжнике и демонстративно стала смотреть в сторону, противоположную сигилам. Кто разложил — тот и собирает.

Росс вернулся минут через десять, и не могу сказать, что сидение в одной позе далось мне легко.

Он действительно притащил с собой восстанавливающую мазь и бинты, да и выглядел, насколько можно было различить в тусклом ночном свете, посвежее — кажется, умылся.

— Как голова? — я машинально показала на себе место, где, по моему мнению, у него была рана.

— Порез, — отмахнулся Тейкер. — Уже затянулось. Помощь нужна?

На этот раз отмахнулась я, и, закатав штанину, принялась за дело. Росс тем временем действительно собрал сигилы и поиздевался над ещё одним деревцем, вырубив для меня вполне годный костыль.

К фургону мы вернулись в полной тишине. Тейкер молча подсадил меня на козлы и помог забраться под тент, а сам остался за румпелем.

Внутри горела фотогеновая лампа. В пятне её приглушенного света я увидела все свои сигилы и энергетические кристаллы, рядком выложенные на крышке сундука. Там же лежал кинжал и подвеска с топазом.

Полагаю, можно считать, что рабочие инструменты мне возвращены.

Я завалилась на свой спальник, не собрав их и не дождавшись, пока Росс довезёт нас до места прошлой ночёвки. Доброй ночи мне всё равно желать никто не собирался.

Проснулась я от того, что Росс звал меня по имени. Дождавшись, когда я открою глаза, он протянул мне планшетку и ручку — совсем как недавно протягивал гримову свидетелю.

— Не хочу подделывать твою подпись, — заявил он. — Подпиши, пожалуйста.

От вежливости в его тоне меня покоробило.

— Что там, чистосердечное? — я вытянула руку из спальника, в который ночью умудрилась завернуться. Присмотрелась — бланк отчёта.

— Стандартная утопленница с привязкой на свидетеля. Цепь — грейвер — пентакль, — озвучил для меня краткое содержание Росс.

Я подписала, не вчитываясь, и только потом подняла взгляд на Тейкера. Выглядел он… Так себе. Примерно как я после ночи с кошмаром.

— Ого, у тебя тоже есть мешки под глазами, — ляпнула я прежде, чем вспомнила, что меня просили помалкивать.

— Сильва… — процедил Росс вместо ответной колкости, сжал челюсти и покинул фургон.

— Ты надолго? — высунулась я из-под тента. Оказалось, что мы уже возле магистрата, а я и не заметила, что фургон ехал, пока я спала.

— Сдам отчёт и вернусь.

— Хочу съездить по делам, нормально, если вернусь сюда же через час?

Росс кивнул и отправился к шерифу.

Я привела себя в порядок и тронулась к присмотренной ещё вчера вывеске сапожника. Там я за весьма приемлемую по сравнению с Сан-Реано цену договорилась на срочную замену набоек — впрочем, по сравнению со вчерашними событиями, любая цена казалась приемлемой. Прошлась по мостовой — лодыжка уже почти не болела, а ботинки ступали гораздо тише — и вернулась к магистрату даже раньше, чем планировала. Росс уже ждал меня в теньке неподалёку.

Я молча освободила место возницы и вернулась в фургон, чтобы не сидеть рядом на козлах.

Никогда бы не подумала, что замолчавший Тейкер будет действовать на меня так гнетуще.