Охотники. Серебро и полынь

Глава 05. Сан-Реано. I

Темнота, окружающая меня, не имела ничего общего с темнотой чулана или темнотой безлунной ночи. В той ты можешь ориентироваться — по отблеску звезд, по отражающемуся звуку, по памяти или банально нащупав стены.

Но эта темнота была не просто отсутствием света.

Она была абсолютным ничем. Пустотой слева, справа, сзади, сверху и снизу. Без расстояний и границ.

Впрочем, кое-что в ней всё-таки было.

Я вытянула руку, позволив пальцам обрести очертания в неверном красно-синем свете.

Их освещал пылающий контур двери, будто вырезанный в темноте. Пламя было грязного, неправильного оттенка — когда-то я представляла, что именно такого цвета становится огонь в шахтерских сетчатых лампах, когда вокруг опасный рудничный газ.

Сама дверь была неразличима, но мне это было и не нужно — я знала, какого она на самом деле цвета, что металлическая ручка шероховата на ощупь, а дерево вокруг неё, наоборот, гладкое и тёплое.

В конце концов, я уже стучала в неё сегодня.

Только сейчас за ней было что-то другое. То, чему я так и не нашла названия. То, что не приходило ко мне во снах уже несколько лет.

— Ну надо же, как удивительно, — процедила я, обращаясь к двери.

Контур двери согласно мигнул.

Я отвернулась. Вид бескрайней пустоты нервировал меньше. Впрочем, как и всегда, долго я не выдержала: знание, что за спиной находилось это, не позволяло упускать его из поля зрения.

Разумеется, только из-за ощущения опасности. Ни в коей мере не из-за того, что оно тихо, но настойчиво манило меня к себе.

— Вообще-то, я тут спать пытаюсь, — я села, скрестив ноги. К счастью, не ухнула вниз, проваливаясь в бездну снова и снова. В этот раз меня не стало мотать, как пушинку на ветру, бросая то вниз, то вверх, то в стороны — до полной потери ощущения себя в пространстве, если его тут вообще так можно было назвать, до того, что от меня самой останется только болезненное тянущее чувство в груди, за которое цепляется всё моё существование.

Уже неплохо.

Я посидела так немного, наблюдая, как огненный контур то разгорается сильнее, то гаснет до еле заметной светящейся нити. В моменты, когда из-за двери вырывались особенно яркие языки огня, красно-синее пламя становилось почти фиолетовым, и это было даже красиво.

Если бы не то, что после такой увлекательной ночи я проснусь разбитой настолько, что лучше бы и не ложилась вовсе.

Я нащупала пространство слева от меня и, опираясь на него, осторожно легла на бок, подтянув колени к груди.

Контур двери не повторил мое движение, и я не оказалась снова на ногах, теряющая равновесие от изменившего ориентацию мира.

Не оказалась в бесконечном лабиринте пылающих проёмов, не скатилась по накренившейся пустоте, как по горке, прямиком в объятия моего кошмара.

Я закрыла глаза.

Пару раз мне уже удавалось провернуть этот фокус — поспать прямо во сне, но, судя по тому, что я не перестала видеть красно-синее пламя, на этом моменте моя удача закончилась.

Я осталась лежать, глядя (уже не понимая, открытыми глазами или сквозь веки) на огонь, представляя, что это всего лишь костёр на привале. Всего лишь странного цвета костёр, спиной я опираюсь на колесо фургона, и всё это — просто очередная бессонная ночь.

Когда я убедила себя до такой степени, что уже буквально слышала стрёкот сверчков и потрескивание дров, а в темноте, кажется, проявились очертания прерии, огонь вдруг зашипел, взметнулся и выплюнул яркие горячие искры — прямо на меня.

Я вскочила, стряхивая с себя обжигающие угольки, а дверь никак не угомонялась. Теперь не только языки пламени проникали сквозь дверной проём, но и через стыки досок виднелось раскалённое нутро.

Повинуясь законам логики сна, я подумала: а что, если дверь не заперта? Я обязательно должна проверить, задвинут ли засов.

Медленно, частично осознавая, что мысль не совсем здравая, я приблизилась к двери.

И конечно же, по привычке, вместо того, чтобы проверить, закрыта ли дверь, потянула ручку на себя.

Яркий свет ударил по глазам.

Я прикрыла их рукой, некоторое время пытаясь понять, почему вместо моих кошмаров наблюдаю силуэт Росса в треугольнике света.

Чуть позже до меня дошло:

— Уже полдень? — просипела я.

— Как всё запущено, — оценил Тейкер. — Полагаю, доброго утра можно не желать.

Я кивнула, насколько это возможно было из лежачего положения и с ощутимыми усилиями приняла сидячее.

— В таком случае, с возвращением в эту реальность. — я вздрогнула от неожиданного попадания шутки в цель, а Росс уже отпустил тканевый полог. Я почувствовала, как просела повозка — видимо, ещё и с фургона спрыгнул.

Я до зайчиков в глазах потерла веки кулаками, вздохнула и принялась скатывать спальный мешок.

К моменту, когда Росс вернулся и мы снова тронулись, мне уже не хотелось умереть, а вот убивать — вполне.

На этот раз я не стала оспаривать роль возницы: после таких снов мне всегда нужно было время, чтобы прийти в себя. Так что я села на уже привычное место справа от румпеля и поглубже надвинула шляпу на лицо.

— Если решила продолжить спать сидя, могла бы и не просить разбудить в полдень, — беззлобно поддел Росс.

Я повернулась к нему лицом и указала на свои щеки:

— Видишь это?

— Лицо? — недоуменно поднял бровь Росс. — Открытые глаза? — после отсутствия положительного ответа продолжил гадать он.

— Веснушки, — нетерпеливо прервала я. — Если я не буду носить шляпу на солнце, то через пару дней буду похожа на жертву оспы. Люди будут шарахаться. Хочешь такую напарницу?

Росс задумчиво вгляделся в моё лицо, затем неуверенно протянул:

— Ну, если ты так считаешь…

Я отвернулась, считая на этом дискуссию завершенной, и замолчала до момента, когда в поле видимости на развилке дороги появился салун.

Я припомнила карту. Кажется, здесь нам направо — налево лежит дорога в более мелкие города. Но небольшая остановка у салуна не слишком испортит наш график поездки с учётом того, что вчера я вела фургон до четырёх утра, так ведь?

Я покосилась на Росса.

— Если ты чего-то хочешь, об этом можно сказать, а не прожигать меня взглядом из-под твоей шляпы, — среагировал он.

— Значит, ты не против остановки на кофе?

— Ну, даже такая формулировка — уже прогресс, — вздохнул он и забрал влево.

— Спасибо, — я спрыгнула с козел и мгновенно об этом пожалела, почувствовав отдачу от приземления болью в темечке. Но такой мелочи было не остановить меня на пути в кофе, и я ворвалась в салун через распашные дверцы, даже не утруждая себя их раскрытием, а просто протаранив бедром створку.

В салуне было людно, и гомон голосов отдался резью в висках. Зато почти темно — дощатые ставни были предусмотрительно прикрыты, и от этого стало полегче глазам.

Сняв шляпу и привыкнув к полумраку, я нашла прилавок и поспешила к нему. За работником я уже видела источающий пар котёл с кофе.

— Один кофе, — я достала горсть мелких монет.

— Тыквенный пирог только что испекли, — вместо кофе сделал мне встречное предложение мужчина, как будто я его спрашивала именно об этом. Хотелось отказаться, но обоняние подтвердило наличие свежего пирога и в желудке требовательно заурчало.

— Пирог и двойной кофе, — обречённо согласилась я и ссыпала на столешницу все медные сены.

Получив жестяную кружку с парящим напитком и кусок пирога на тарелке, я поспешила занять один из немногих свободных столиков, чуть не врезавшись в вошедшего Росса.

Пока тот делал заказ, а трактирщик ворчал на необходимость давать сдачу с бумажного таллера, я уже выпила, обжигаясь, треть кружки. В глазах прояснилось, и я откинулась на спинку стула. Та тревожно подо мной скрипнула, и я на всякий случай вернулась в прежнее положение.

Росс присел за наш столик с таким же набором, как у меня, но уже через минуту к нему подскочила подавальщица с глиняным кувшином и маленькой фаянсовой сахарницей — незатейливый цветочный узор на ней смотрелся чужеродным элементом, будто украденным из таверны побогаче.

Росс склонился над кувшином, понюхал и налил в жестяную кружку столько молока, что кофе в ней стал почти белым.

По поставленному на стол кувшину молока скатилась капелька конденсата. Ледяное! Ничего себе, салун явно не из худших, раз смогли позволить себе установку холодильного артефакта.

Так мне, пожалуй, и таракана в пироге не попадётся.

Словно уже произведенного издевательства над кофе было мало, Тейкер взял сахарницу и аккуратно насыпал в кружку три — три!!! — ложки сахара.

— Будешь? — Росс угощающе (а скорее, угрожающе) приподнял кувшин в моем направлении.

Я в ужасе схватила свою кружку и сделала глоток.

— Спасибо, я больше люблю чёрный кофе.

Росс пожал плечами:

— Ну, сравнивать чёрный кофе и тот дёготь, что здесь подают…

Я недоверчиво принюхалась.

— Да нормальный кофе, — не согласилась я. Впрочем, искру сомнения напарник во мне зародил — возможно, он действительно привык к более изысканным сортам. А для меня, пожалуй, и этот неплох: достаточно крепкий для того, чтобы своим цветом и горечью отодвинуть на второй план мрак, который мне приснился.

Пирог тоже оказался хорош, настолько, что даже Россов снобизм на него не распространялся.

Посуда исчезла со стола в следующую секунду после того, как в ней ничего не осталось — кажется, подавальщица намекала нам проваливать из этого гостеприимного места и освободить столик для следующих покупателей. В конце концов, мы-то уже заплатили, а новые посетители могут и развернуться, не увидев свободных мест.

Пришлось выходить наружу и отправляться в путь.

— Итак, — Росс дал мне время устроиться поудобнее, прежде чем тронуться. — С тобой уже можно разговаривать?

— О чем? — удивилась я. Соображалось всё ещё туго, но гораздо лучше по сравнению с состоянием полчаса назад.

— Например, хотелось бы узнать, в таком настроении ты каждое утро? Ну так, для понимания, что меня ждёт в ближайший год.

— А? — я встряхнула головой. — Нет, только когда снится кошмар про семью, — по факту, я даже не соврала. Мне просто повезло, что Росс разбудил меня до кульминации сюжета.

— А всё настолько плохо? Подожди, я тебе случайно не нагрубила? — спохватилась я.

Росс усмехнулся.

— В целом нет, но смотрела явно нецензурно. Я уже подумал, что ночные смены того не стоят и приоритет со скорости смещается на твой график сна.

— Слава Двуединому, — задевать напарника, пусть и в полусознательном состоянии, явно не стоило. — Не принимай на свой счёт. И с ночными поездками всё будет в порядке, просто в этот раз я больше смотрела кошмар, чем спала.

— И часто у тебя такие кошмары? Твои родственники, конечно, не подарок, но и не ужас во плоти.

— Чем больше между нами миль, тем реже кошмары, — отшутилась я. — Подменить тебя?

— А в канаву фургон не свалишь? — подозрительно уточнил Росс.

Я прислушалась к ощущениям. Кажется, не досматривать сон до конца и запить ведром кофе оказалось удачным рецептом для сносного самочувствия.

— Не должна, — почти уверенно отозвалась я.

Росс скептично смерил меня взглядом:

— Тогда поменяемся на следующем привале.

Не то чтоб я была против.

Я не соврала — кошмары действительно больше не снились. Ночи всё ещё были ясные, дорога — наезженная, и мы довольно легко двигались почти всё доступное нам время, подменяя друг друга, пока один из нас спал в фургоне. Иногда останавливались на привал, чтобы поесть горячей пищи и размяться, иногда — жевали джерки и лепешки прямо на ходу.

Миновав ещё несколько городов, достаточно крупных, чтобы в них на постоянной основе размещались охотники, и поэтому в наших услугах не нуждающихся, мы наконец приблизились к Сан-Реано.

Подъезжая к городу, мы обогнали длинную вереницу быконей с телегами, гружеными массивными деревянными брусками. Приглядевшись, я опознала их как будущие шпалы.

— Концептуально, — бросил Росс.

— Что? — я отвлеклась на умильные короткие морды быконей — химер, по взгляду на которых было абсолютно очевидно, из каких животных они созданы. Сохранившие ум и скорость лошадей, от быков они взяли массивность — тугие мышцы так и перекатывались под лоснящимися шкурами, — и выносливость. В своё время это делало их идеальными рабочими животными для длительных и тяжелых перевозок — конечно, если не учитывать необходимость кормить их, ухаживать и давать отдохнуть.

— Быкони везут то, что окончательно сделает их ненужными. Когда достроят железную дорогу между Сильверхоллом и Сан-Реано, их станет гораздо меньше.

— Продадут фермерам, — пожала плечами я. — Всегда найдутся люди, которым проще накормить животину, чем учиться управлять кристаллом.

Пегий быконь в начале вереницы — мы как раз заканчивали обгон — будто подслушал и согласно зафырчал: мол, не дождётесь.

Росс провёл наш фургон дальше, чтобы не пускать животным в морды пыль из-под колёс, и только потом сместился к правой стороне дороги.

Местность вокруг становилась всё менее пустынной: сначала появились одинокие строения, потом — целые кварталы и цепочки людей, идущих нам навстречу. Кажется, в Сан-Реано заканчивался рабочий день, и люди возвращались в свои дома в пригороде.

Когда мы въехали в центр, мне стало дурно от звуков, запахов и суеты, сравнимой только с муравейником, который от души поворошили палкой.

Росс же, наоборот, чувствовал себя, как рыба в воде — вертелся во все стороны, ловко лавировал между проезжающими фургонами, сайклами и редкими — здесь он оказался прав — телегами с быконями. Пришлось разок даже экстренно затормозить из-за перебегавшего дорогу перед самыми нашими колёсами мальчишкой. Я едва не слетела с сиденья, а внутри фургона что-то ощутимо громыхнуло.

Тут я не могла не порадоваться, что сейчас за румпелем именно Тейкер. И прокладывал путь он слишком уверенно для человека, который оказался в Сан-Реано впервые.

— Мы в магистрат? — уточнила я, для надёжности почти крикнув ему в самое ухо.

— Уже наверняка закрыт, — прокричал Росс мне в ответ. — Сразу устроимся на ночёвку.

— Ты уже был здесь? Знаешь хороший постоялый двор? — я поежилась от мысли, какого уровня ночлег Росс может выбрать. Оплата даже за одну ночь наверняка опустошит мой кошелёк, который и так не давал особо разгуляться. Нет уж, спасибо, я лучше в фургоне на стоянке заночую — надеюсь, в каком-нибудь фешенебельном заведении это не запрещено.

— Самый лучший, — самодовольно усмехнулся Тейкер. — Погоди, сейчас станет потише.

Действительно, мы проехали торговую площадь и свернули на улицу поменьше, а затем — ещё более узкую, максимум — два фургона разойдутся впритирку. Но теперь ее выстилала брусчатка, а по обеим сторонам вместо нависающих фасадов зданий зеленели ровные ряды лиственниц.

В тени деревьев даже стало прохладнее. Я стянула шляпу и откинулась на спинку, наслаждаясь изменившейся обстановкой. Да, фургон по брусчатке ехал гораздо более звонко, но этот шум не выдерживал никакого сравнения с гомоном толпы.

— Так где мы остановимся? — дотошно напомнила я.

Росс повёл плечами, словно надеялся уйти от ответа:

— В нашей резиденции. Если ты не против, конечно.

— В вашей — что? — вскинулась я.

— Мы жили здесь до того, как отец рассорился с новым кардиналом. Уехали, хлопнув дверью, только мама иногда приезжала давать концерты в местном театре. Но сейчас она плотно занята в Сильверхолле, так что дом свободен. Тебя это не смущает?

Я приподняла бровь. Каждый раз, когда я почти забываю, что мы с Россом из разных — не то чтоб слоёв общества, а будто миров — он находит способ невзначай об этом напомнить

— Смущает, конечно. Мог бы и раньше предупредить, что на ночлег здесь тратиться не придётся.

Росс повернулся ко мне с подозрительным прищуром на лице:

— То есть, никаких проблем с правилами приличия?

От неожиданности я фыркнула:

— Тейкер, мы четыре года жили в одном здании в школе. Мы спим в одном фургоне посменно. В Виндстоуне нам тоже вряд ли выделят по отдельному дому. Что, по твоему, меня должно смущать?

— Есть разница между проживанием девушки в приличном постоялом дворе или гильдейском доме, и в личной резиденции постороннего мужчины.

— Аристократы, — отмахнулась я. — Нет никакой разницы, если у тебя нет тёмных планов по мою душу. Но здесь тебя связывает договор, так что в этом отношении я спокойна.

— Ну и славно, — мурлыкнул Росс, и спустя пару минут остановил фургон перед воротами.