Охотники. Серебро и полынь

Глава 13. Лейтон Крик. II

По возвращению к фургону Росс проводил меня взглядом: видимо, на язык так и просилась какая-нибудь шутка про внеочередную поставку воды. Но других предлогов отлучаться я не нашла, да и он сам, на удивление, не рвался пообщаться с другими охотниками и всё время проводил в одиночестве у костра. Это было на него не похоже: раньше слова «Тейкер» и «в центре внимания» были синонимами.

— Уточню, внесли ли нас в список дежурств, — будто услышав мои мысли, сообщил Росс и поспешил покинуть нашу стоянку.

Я кивнула вслед.

Гильдия не рассчитывала исключительно на магический контур вокруг некрополя: вокруг дежурили дозорные, контролирующие, не произойдёт ли прорыв ограждения. Как можно судить по ночным забавам, прорывы действительно периодически случались, но вот совершившие их объекты уничтожались на месте далеко не всегда.

Повезло, что на наше появление не рассчитывали, и график дежурств на ближайшие дни было проще оставить, как есть, чем корректировать. А вот если ожидание штурма затянется, нам предстоит томительное времяпровождение бок о бок не только на стоянке, где мы можем хоть изредка передохнуть друг от друга, но и у ограды некрополя. Бр-р-р.

Пользуясь отсутствием Росса, я начала подготовку к ночному спаррингу.

Самое сложное — провокация амбала — уже позади. Какой скучающий охотник не захочет увидеть стихийника в деле?

Подвох был в том, что стихийником в общепринятом смысле я не была.

Ремесленным магом может назвать себя любой человек, мало-мальски способный чувствовать энергию и освоивший управление хоть каким магическим предметом — от лампы и фургона до использования сигилов. Пиком мастерства ремесленника считается не только использование сигилов и артефактов, но и их изготовление — или нанесение рун на любую поверхность, например, для защиты дома от нежити.

Совсем другое дело — стихийная магия. Это редкий дар, позволяющий человеку взаимодействовать с энергией на совершенно другом, интуитивном уровне. Ему не нужно заучивать заклинания и методы направления энергии, оптимизацию плетений и начертания рун. В отличие от ремесленной магии, требующей длительной подготовки, они могут действовать мгновенно. Зажечь огонь велением мысли? Воздвигнуть воздушный барьер? Превратить воду в лёд? Без проблем, смотря только, какая стихия тебя одарила.

Четвёртой стихией считалась природа — эти маги работали медленнее, зато именно им мы были обязаны созданием химер и плодородными урожаями.

Стихийные специалисты ценились на вес золота и не занимались грязной работой вроде охоты.

За одним исключением — охота на ревенантов. После возрождения магические способности могли сплестись с душой так близко, что нежить становилась тоже в своём роде стихийниками — мы ощутили это на своей шкуре.

Для победы над магически одарённой нежитью нужно либо задавить её количеством, либо действовать столь же быстро, как она. Так что иногда проще позвать одного огненного мага, чем собирать отряд простых охотников.

Стихийником я в общепринятом смысле, конечно же, не была. Но те крохи информации, что получилось добыть в библиотеке школы, намекали — есть ещё пятая стихия — тьма.

Но мои тесные отношения с мертвецами не могли помочь мне на предстоящем спарринге, если только я не хочу прямо с него отправиться в застенки ордена Перерождения.

Могло помочь кое-что другое: я знала, что на самом деле с ходячим мертвецом может справиться любой человек, умеющий держать в руках что-то тяжелее пера.

Проблема в том, что обычное оружие не отсекает дух от управления телом — нужно серебро, иначе ты можешь нашинковать ходячего мертвеца на мелкие кусочки, но каждый из этих кусочков будет стремиться либо атаковать тебя, либо срастись воедино с другими.

Удар серебряным грейвером выводит восставшую душу из строя, и требуется время, чтобы она вернулась в тело и снова начала нападать.

А пока дух мечется в попытках вернуть себе власть над плотью, маг ликвидирует его с помощью серебряных сигилов.

Единственных сигилов, чей принцип работы затерян глубоко в веках и до конца так и не ясен. Современникам остаётся лишь копировать их без изменений, но не оптимизировать, как все остальные ремесленные разработки. Удачно для меня — иначе моя формулировка для пари просто не подошла бы.

В общем, всё просто: сегодня ночью я возьму грейвер Росса и вырублю мертвяка без использования магии вообще.

Грубо и примитивно? Да. Нечестно? Да. Опасно? В своём роде, но я готова сыграть с такими ставками.

Нужно только подстраховаться.

Я открыла сундучок с зельями. Регенерирующее, стимулирующее, кроветворное… Так, а что делает обеззараживающее в этом отсеке, это же для наружного применения?

Я переложила пузырёк в отдельный отсек — не хватало ещё выпить в экстренной ситуации — и наконец нашла нужный флакончик.

Обезболивающее.

Как и любая девушка в школе, я знала, что обезболивающему средству без разницы, что именно у тебя болит, и даже — болит сейчас или заболит вскоре. Оно просто отключает болевые рецепторы, что просто незаменимо, когда занятия по физподготовке выпадают на самый неудачный день месяца.

Я не переоценивала себя — если мертвяк вонзит в меня зубы, самообладания на точные удары мне не хватит.

Более того, на всякий случай я намотала на левую руку импровизированный «доспех» из сложенных вдвое подаренных Тейкером штанов — так, что в итоге еле натянула поверх рукав своей кожаной куртки. На правую ничего городить не стала — подвижность важнее.

Мне не грозит ничего серьёзного. Ну, кроме позора и рваной раны: смерти охотника, даже такого как я, никто не допустит.

Я повторила это себе ещё несколько раз, чтобы успокоиться.

А ближе к полуночи выпила зелье и вылезла из фургона, чтобы забрать у спящего Росса грейвер. Как и всегда, напарник спал на правом боку, сняв ножны с бедра. Они, как и серебряное лассо, лежали под рукой — на случай внезапной тревоги.

Если Тейкеру не мешали охотники, шаставшие неподалёку от нашей стоянки, то и моя маленькая эскапада разбудить не должна. Но подошла я всё равно на цыпочках, и за грейвером наклонилась, затаив дыхание.

Росс нахмурился во сне и дёрнул головой, когда я подняла грейвер с земли, но не проснулся.

Сердце сжалось от ощущения непоправимой ошибки — будто я своими руками разрушаю последние крохи доверия, которые у напарника ко мне остались. Было ещё не поздно вернуть грейвер на место, а на спарринг просто не прийти — технически, мы не обсуждали условий спора при неявке.

Я закусила губу и продолжила следовать плану.

С этой чертой своего характера я ничего поделать не могла.

Упорство? Нет, оно помогло мне только в учёбе.

А вот если что-то зацепило меня за живое — в ход идёт ослиное, мерзкое, непреодолимое упрямство.

Именно благодаря упрямству я решилась сбежать из дома, чтобы поступить в школу охотников.

Именно благодаря упрямству я не позволила маме до конца убедить меня в том, что всё, произошедшее одиннадцать лет назад — просто детская впечатлительность.

Отойдя от Росса подальше, я тихо вынула грейвер из ножен и пристроила кожаный чехол на козлы — для меня он будет лишним — и грустно улыбнулась.

Пока что закономерность складывается неутешительная: все мои упрямые решения ни к чему хорошему не приводили. Лучше было бы забыть всё, как страшный сон, и остаться в Карбоне.

Но пока от меня зависит одна маленькая упрямая жизнь, чей план побега я невольно испортила, отступить я не могу.

Осталась одна маленькая деталь. Было бы наивно полагать, что Хоука не насторожит оружие в моих руках. Я спряталась за деревьями, чтобы меня не заметили направляющиеся к месту поединков охотники, и примерила грейвер под куртку.

Он идеально лёг вдоль моего позвоночника. Если застегнуться на все пуговицы, выпрямить спину и расправить плечи, усиливая натяжение куртки — держалось вполне надёжно. И даже почти незаметно — особенно, если прикрыть волосами чуть торчащее из-под воротника остриё грейвера.

Я отрепетировала пару раз: быстро расстегнуть нижнюю пуговицу (благо, куртка уже не новая и пуговицы выскальзывают из петель легко), завести руку за спину, взять рукоять прямым хватом (обратный оказался неудобным), и вытащить грейвер из-за спины.

Вроде бы всё просто, только к моменту, когда я вышла в освещённый фонарями круг, сердце билось так громко, что я едва смогла услышать встретившего меня Хоука.

— Ещё раз, условия пари, при всех, — нервно, но отчётливо потребовала я и замерла, не переступая внешний, ещё не активированный пентакль. Бросила взгляд внутрь — древний мертвяк хаотично бился в крошечной ловушке, не в силах даже определиться с направлением атаки. Он определённо сперва истлел до скелета, и только потом, повинуясь зову ревенанта, вернулся из круга перерождения и сформировал вокруг своих костей коричнево-зелёную псевдоплоть, позволяющую ему двигаться.

Хоук ухмыльнулся и поднял руку, обращая на себя внимание.

— Если Сильвия…

— Сильва, — привычно поправила я, и добавила, не рассчитывая на его крепкую память, — Филдс.

— Если Сильва Филдс в следующем поединке победит вот этого мертвяка, — охотники поддерживающе зашумели, — без использования сигилов, — а нет, я ошиблась, прошлые звуки были лёгким гомоном, зашумели они сейчас. — То, я, Конрад Хоук, отдам ей своего хаунда, Коготка.

Конрад? На его месте я бы тоже представлялась исключительно по фамилии.

— Сильва, жги!

— Давай, детка!

— Ещё мертвяка нам попортит, после огневика он нескоро восстановится…

Конрад подождал, пока большинство охотников выскажется, и торжествующе продолжил:

— А если она проиграет, то отдаст мне свой топазный энергокристалл и во всеуслышание признает, что она — ни на что не годная подстилка!

Вообще-то, в изначальных условиях было не так. Но я не стала поправлять — формулировка мне была уже не принципиальна, а вот грейвер грозил выскользнуть из-под куртки.

К чести охотников, особым восторгом условия моего проигрыша они не отметили.

Мы снова пожали руки, и на этот раз маг, управляющий пентаклями, «разбил» наше рукопожатие.

Я вступила во внешний пентакль.

По затылку пробежали мурашки — я почувствовала, как маг активировал сигилы удерживающего контура. Теперь мы с моим спарринг-партнёром отделены от мира невидимым барьером.

Ещё один короткий пасс рукой — и внутренний пентакль больше не сдерживает ходячего мертвеца. Он на пару секунд замер, неожиданно получив мнимую свободу, и закрутил головой, пытаясь понять, где жертва.

Это удачно — он давал мне время подготовиться, будто придерживался дуэльного кодекса. Отрепетированным движением я достала грейвер из-за спины.

Словно дождавшись команды, мертвец бросился ко мне.

Слишком быстрый. Слишком злой.

Кажется, это его не первый спарринг.

Я встретила мертвяка ударом грейвера, но поторопилась, и лезвие прошло вскользь — задело челюсть и грудину, но шею не разрубило.

Противник отскочил, почувствовав серебро, но близость живой плоти манила больше, и он атаковал снова.

Я махнула грейвером перед его носом — и он снова подался назад. Мы закружили по площадке, обмениваясь выпадами и ударами, впустую клацала его челюсть, но никто из нас не мог нанести урон: он — потому что я отгоняла его взмахами серебряного оружия, я — потому что боялась подпустить его ближе, чем требовалось для удара.

Забавно, должно быть, мы смотримся сейчас со стороны.

Я закусила губу. Это всё — путь в никуда, таким образом я просто устану и проиграю.

Решившись, я подняла перед собой левую руку, которая под курткой была обмотана дополнительными слоями ткани. Гораздо лучше было бы держать в ней что-то покрепче, вроде старинного щита, но перебирать не приходилось.

Ещё пару обменов выпадами — и грейвер наконец вонзился мертвяку в шею.

Не до конца.

Я выдернула оружие, чтобы повторить удар и добить мертвеца — и с удивлением поняла, что не могу отступить для замаха — мою левую руку сжимают его зубы.

Ах ты ж гниль!

Я перехватила грейвер обратным хватом и несколько раз коротко ударила остриём прямо в основание шеи, пока не почувствовала, как позвонки отделяются друг от друга.

Тиски, сжимающие мою руку, перестали давить — и вместо этого потянули вниз с неожиданной тяжестью.

Я как можно скорее перерезала лоскуты псевдоплоти, которыми голова ещё была связана с телом. Тяжесть ослабла — теперь на руке висела только голова с намертво сжатой вокруг моего предплечья челюстью.

Я разжала её лезвием грейвера. Голова упала с глухим полым звуком.

Внешний пентакль медленно погас.

Я выпрямилась, стараясь не думать о руке. Пальцами шевелить могу — и ладно, а что под изодранным кожаным рукавом куртки — узнаю потом, в лагере.

— Это нечестно! — наконец разорвал тишину крик Хоука. — Ты должна была показать стихийную магию, а не тупо захреначить мертвяка грейвером!

Я, демонстративно игнорируя Конрада, повернулась к магу-судье:

— Условия пари выполнены?

Тот кивнул:

— Сильва Филдс победила. Хоук, ничего не поделать, ты сам озвучил условия, придётся отдавать Коготка.

Хоук скривился, помялся секунду, а потом сплюнул на землю:

— Было бы что отдавать. Хоть на еду для этой падали тратиться не буду. Идём.

Я поспешила за Конрадом к выходу из круга охотников — и споткнулась.

Среди прочих охотников, прямо напротив нас, стоял Росс.

Его руки были скрещены на груди, а челюсть, судя по скулам, сжата до зубовного скрежета.

И смотрел он на меня очень, очень недобро.

Я раскрыла рот — и закрыла, не зная, что сказать.

— Что, к тебе вернулась твоя молчаливость? — язвительно уточнил Росс и требовательно протянул руку.

Не сразу, но я сообразила, и вернула грейвер владельцу.

Моё запястье неожиданно схватили его пальцы — почти не касаясь, но помещая в надежные оковы. Рука Тейкера обхватывала мою с запасом, так что запястье могло свободно двигаться, но не вырваться из хвата, и Росс мягко, но безальтернативно потянул меня за собой.

— Ну, пойдём, — обратился Тейкер к Хоуку, и тон его был веселее, чем я могла ожидать. Хотя, возможно, это был сарказм?

Левую руку начал охватывать жар, будто от мелких угольков, на правой я то и дело чувствовала горячее касание Тейкера, и оба этих факта плавили мой рассудок.

— На что спорили хоть? — уточнил он. — И какие были условия?

— На моего хаунда, — нехотя признался Конрад. — Что она победит мертвяка без сигилов.

— И всё? — удивился Росс. — Нет, я понимаю, который день стоять лагерем — скучно, но этого мертвяка ребёнок перешибит, что особенного в этом пари, чтобы ставить целого хаунда?

— Да она обманула меня! — взвился Хоук и обернулся на ходу, активно жестикулируя. — Я подумал, она стихийник! Никто не думал, что она с грейвером припрётся!

Росс взглянул на меня с наигранным уважением:

— Неплохо. Хоть стоило того? — кивнул он на повреждённую руку.

Я молча кивнула.

У своего фургона Хоук отвязал поводок Коготка и протянул мне, но Росс, не отпуская моё запястье, взял поводок вместо меня, той же рукой, которой держал грейвер. Коротко свистнул — Коготок подняла уши и недоумённо уставилась на нас.

— Давай-давай, проваливай, — замотивировал хаунда бывший хозяин лёгким пинком, заставляя подняться с земли. — И, Сильва… — протянул он мне уже в спину.

— Да? — обернулась я.

— Ну ты и стерва.

Рука Росса сжалась на моём запястье.

— Спасибо.

Приятно было знать, что мои коленки подкашивались не так заметно, как я думала.

— Стой, — тихо попросила я, когда мы завернули за ближайший фургон и скрылись из виду, но Росс не услышал. Я дернула запястье:

— Да подожди ты! Дай перецепить.

Тейкер остановился, выпуская мою руку и внимательно наблюдая за моими движениями.

— Коготок, иди сюда, — подозвала я хаунда. Та только сверкнула глазами: доверия ко мне у неё, видимо, осталось маловато. Пришлось подходить самой и нащупывать звенья строгача, скрытые под широким кожаным ошейником.

Левая рука слушалась уже хуже, так что я провозилась долго, прежде чем получилось перестегнуть карабин поводка со строгого на обычный ошейник. Строгач улетел в ближайшие кусты, а я принялась почёсывать бедолаге шею, заодно проверяя кончиками пальцев, нет ли на ней ранок.

Тейкер проследил взглядом за звякнувшей цепью, но его выражения лица я не рассмотрела в темноте.

Когда я встала, пальцы Росса вновь сомкнулись на моём запястье.

— Да отпусти уже, я никуда не убегаю, — недовольно буркнула я.

— Мне нужно успеть тебя поймать, если ты внезапно начнёшь падать, — не согласился Росс. — Или ты хочешь всё-таки заработать сотрясение?

Я удивлённо покосилась на него.

— А ты разве не подумал, что я слетела с катушек и собралась управлять нежитью у всех на виду?

— Я подумал, что ты решила совершить изощрённую самоубийственную миссию во имя неясных целей. Что это вообще, ради Двуединого, было?

— Ты не застал начало? — осторожно уточнила я, стараясь успевать за его темпом ходьбы — Тейкер явно спешил вернуться к нашей стоянке.

— Нет, я успел только к твоему танцу с мертвяком. Что у тебя было по физической подготовке, ноль? Хотя нет, не отвечай. Мне не нравится, как ты дышишь.

Я постаралась выровнять дыхание. Что ещё больше не нравилось мне — так это то, что обезболивающее теряло силу действия. Рука налилась тяжестью, и на моей руке будто снова повис череп мертвеца, сжимая зубы и тщательно пережёвывая мышцы предплечья.

Росс небрежно накинул петлю поводка на балку фургона, включил фонарь и поставил его на козлы так, чтобы он светил на уровне глаз и кивнул на мою руку:

— Ну показывай.

Я послушно стала снимать куртку. Чтобы стянуть рукав с плотной обмотки, пришлось приложить усилия — и они отозвались в предплечье россыпью раскалённых угольков.

По какой-то причине меня больше волновало состояние рукава, и я с облегчением выдохнула, когда поняла, что он не собирается рассыпаться на части. Возможно, даже получится заштопать самостоятельно.

Я размотала измочаленные штаны — вот с их починкой будет сложнее, из-за многократного сложения следы от укуса распределились слишком хаотично, и тупо уставилась на них, избегая взгляда на прокушенную руку. Мне достаточно было видеть, что брючины штанов пропитаны красным в тех местах, где видны дыры от укуса, а рука… А рукой мне нужно заняться, пока действие обезболивающего не прекратилось полностью. Вот сейчас, буквально пару секунд — и я смогу сфокусировать зрение и оценить масштаб проблемы.

Росс пощелкал пальцами у меня перед носом. Я моргнула.

— А, к гриму, — рыкнул он и подсадил меня наверх. — Садись, — я послушно присела уже внутри фургона, позволила Тейкеру положить мою руку на крышку сундука, и только теперь пришла в себя:

— Я сама справлюсь, — но Росс не позволил мне встать, фиксируя рукой за плечо.

— Не дергайся. Лучше отвернись и выпей обезболивающее.

— Больше нельзя, — помотала головой я и поспешила пояснить:

— Я выпила заранее.

Тейкер вздохнул:

— Тогда подай обеззараживающее и поторопимся.

Я подала нужный пузырёк и принципиально уставилась на повреждения. Минута слабости прошла: действительно, на учёбе я видела зрелища и похуже, просто оказалась неожиданно шокирована тем, что сейчас именно моя рука оказалась пожёвана ходячим мертвецом, а из кровящих ран кое-где даже торчат клочки ткани.

Росс хмыкнул, но настаивать на том, чтобы я не смотрела, не стал.

После удаления клочков ткани — к счастью, в большинстве случаев просто прилипших, а не загнанных в открытые раны — Тейкер оценивающе повращал мою руку, проверяя, чтобы нигде не осталось ниток или грязи, и щедро полил обеззараживающим зельем — прямо над сундуком, не заботясь о том, что оно попадёт на наши вещи.

Я зашипела сквозь зубы. А ведь ещё пару отверстий в руке точно стоит зашить… Неужели и этим займётся Тейкер?

— Держи так, — скомандовал Росс, оставив мою руку в воздухе. Но вместо перевязочных материалов вдруг потянулся к моей груди и вытащил за цепочку подвеску с топазом. Звенья неприятно резанули шею.

Его правая рука сделала нужный пасс — начертание лечебных рун — над моей, застывшей в воздухе:

— Vulnus sanare.

Я во все глаза уставилась на свою руку. Края ран на ней начали срастаться — медленно, оставаясь багровыми и вздутыми, но определённо больше не кровоточащими и не нуждающимися в наложении швов.

Это было сложное заклинание. Это было, провались оно в Родник, очень сложное заклинание. Чем короче ключ-фраза, тем большего понимания процесса и многократной отработки на практике оно требовало. В школе такой версии не учили — только гораздо более упрощённым версиям длиной в целое предложение.

Где и когда, грим побери, Тейкер научился этому?

Росс мягко, двумя пальцами взял моё запястье и перевернул предплечье тыльной стороной вверх. Тут след челюсти был менее отчетливым, но он всё же повторил:

— Vulnus sanare.

Я, как завороженная, следила за его пальцами. Вот что смущало меня всё это время: его руки были не просто руками аристократа или бойца. Я списала пластичность и точность его моторики на владение гитарой, но и это было не полной причиной того, что любые его действия то и дело приковывали мой взгляд.

Это были руки мага.

Я заставила себя посмотреть Россу в лицо.

Он был полностью сконцентрирован на исцелении, брови сведены, а на виске билась жилка. И всё же, завершив заклинание, он перехватил мой взгляд:

— Надеюсь, понятно, что об этом желательно не распространяться.

Я молча кивнула. Тейкер плечом вытер выступивший на лбу пот и ловко — чувствовался опыт — забинтовал руку и даже сделал мне перевязь через шею.

— Не шевели до завтра. Штурм в полдень, к этому времени раны затянутся, но постарайся не напрягать руку даже в бою, иначе…

— Иначе процесс заживления будет прерван, — продолжила я. — Спасибо. Извини, что заварила всё это.

Росс устало отмахнулся.

— Принести тебе спальник?

От мысли, что придётся остаться одной в темноте фургона, когда все события ночи ещё были свежи в памяти, меня зазнобило.

— Я хочу заночевать снаружи, — и, неожиданно для себя, добавила: — если ты не против.

Тейкер пожал плечами и помог выбраться. При спуске на землю меня ощутимо шатнуло.