О носах и замка́х

Часть II. Глава 4. Тайны Полли.

Глава 4. Тайны Полли.

Мисс Полли Трикк пребывала в крайней степени раздражительности и негодования. Если бы у ее состояния были датчики, то стрелка на главном замерла бы где-то между «Забраться в постель, накрыться одеялом и не показывать носа оттуда как минимум неделю» и «Немедленно взять билет на поезд в один конец и забыть Габен, как дурной сон».

Она приехала в этот город лишь утром, но уже с головой успела погрузиться в его унылую трясину, и чем сильнее она пыталась сопротивляться и барахтаться, тем быстрее ее затягивало.

Ноги ломило от усталости, а от душевного покоя не осталось и следа. Она уже жалела о своем недальновидном решении проследить за доктором Доу. Ну кто мог знать, что все обернется подобным образом.

Вместе с новой подругой, которая поначалу была такой доброй и забавной, но в итоге оказалась типичным представителем этого мерзкого городишки, они проследили за доктором до редакции «Сплетни», а затем проследовали за ним до пассажа. Китти Браун принялась ахать и охать, как только увидела, в чьей компании доктор Доу и Джаспер покинули редакцию. Она сообщила Полли, что Бенни Трилби, подозрительный хлыщ в нелепой бабочке и громоздких фотографических очках, – бессовестная пиявка, которая прыгнет на вас и не отцепится, стоит ей лишь почуять запах крови. Полли знала этот народец – у нее дома подобные пиявки тоже водились в изобилии. Китти рассказала, что однажды Бенни Трилби для того, чтобы что-то вынюхать, пробрался в чей-то дом через дымоход, в другой раз он прикинулся трупом, еще поговаривали, что он как-то проник в один джентльменский клуб и стоял там два дня у всех на виду под видом напольных часов, даже время отбивал вовремя. И это продолжалось до тех пор, пока кто-то не вспомнил, что никаких часов у них отродясь не водилось.

Какие общие дела могут быть у доктора частной практики и его племянника с подобным пройдохой? Полли напомнила себе, что совершенно не знает того, на кого работает ее тетушка, – быть может, для него заговоры и таинственность в норме вещей. В любом случае, отступать уже было поздно.

Все происходящее казалось очень странным и выглядело подозрительным. Сперва доктор и мальчишка обсуждают явно что-то незаконное, а сейчас встречаются с одним из самых пронырливых репортеров в городе. Как бы Полли ни хотелось послушать разговор доктора и репортера в кафе «Вирчунс», она не могла рисковать быть пойманной, поэтому они с Китти сели за столик на достаточном отдалении.

Они заказали у подскочившего веселого и крайне любезного официанта две чашки кофе и шоколадные пирожные. Полли была удивлена тому, что Китти никогда прежде не ела пирожные первой свежести. Девушка решила исправить это и угостить новую подругу. Заказ принесли, Китти принялась щебетать, рассказывая Полли о своих клиентах, о различных чудаковатых старушках и сбрендивших ученых-сладкоежках, интересовалась о жизни Полли в Льотомне. Так они сплетничали и делились историями, пока в какой-то момент беседа доктора Доу и Бенни Трилби не завершилась: репортер поспешно удалился, взбудораженный, с едва ли не дымящейся головой; следом поднялись и его недавние собеседники.

Полли попросила счет, оплатила его, деланно не замечая неловкой сконфуженности спутницы, и именно тогда все пошло наперекосяк. Любезность и добродушие официанта улетучились, словно их и не бывало, и недоуменной Полли предстало злобное и преисполненное подозрительности лицо. Официант выглядел так, будто только что выявил и поймал за руку дерзкого вора и беспринципного мошенника. Он начал громко, на все кафе, возмущенно верещать, что они пытаются всучить ему фальшивки. У Полли в ушах до сих пор стояли его мерзкие птичьи визги: «Счет не оплачен! Счет не оплачен!». А тогда до нее не сразу дошло, что именно произошло. Дело в том, что она машинально оплатила счет деньгами, которые при ней были, а именно льотомнскими фантами, и в кафе их категорично отказались принимать.

Кто-то из посетителей громко спросил:

- В чем дело?

Ему не менее громко ответили:

- Мошенница! Хотела сбежать, не заплатив!

- Может, нищенка какая-то?

- Нет, просто ничтожная особа!

Все, кто был в «Вирчунс», и даже прохожие, шедшие по своим делам по галерее пассажа, все глазели на Полли. Какие-то дети смеялись и тыкали в нее пальцами. Одна заботливая мамаша сказала своей маленькой дочери:

- Погляди на эту проходимку, Глэдис! Если не будешь слушаться, вырастешь и станешь такой, как она…

Полли чувствовала себя подавленной и униженной. Она вдруг ощутила себя мишенью на конкурсе плевания на какой-нибудь ярмарке позора.

Невероятных трудов стоило убедить официанта и подоспевшего господина управляющего не раздувать историю и не звать пассажного констебля. От одной угрозы подобного Китти так затряслась, что, казалось, она вот-вот рухнет в обморок – к слову, денег у новой подруги, разумеется, не нашлось.

Полли как могла пыталась убедить работников кафе, что ее деньги – никакие не фальшивки, и что, насколько она знает, в одном льотомнском фанте целых три габенских пуговичных фунта, но в «Вирчунс» это никого не заботило. В итоге управляющий кафе смилостивился и позволил ей прийти позже и оплатить весь счет, включая нанесенный заведению непоправимый моральный и репутационный ущерб, но при этом он потребовал оставить залог. А так как у Полли с собой практически ничего не было, то она была вынуждена оставить в залог свои чудесные механические роликовые коньки. Разумеется, после такого ни о каком продолжении слежки, речи идти не могло (хорошо хоть доктор Доу и Джаспер не стали свидетелями этой ужасной сцены), а Полли не оставалось ничего иного, кроме как отправиться домой.

Китти Браун сказала, что составит ей компанию – проведет мисс Трикк до дома, чтобы та не заблудилась. Это несколько утешило Полли, но лишь поначалу. До тех пор, пока ей не открылись крайне нелицеприятные черты новой подруги: безразличие и эгоизм. Китти вела себя так, словно ничего ужасного не произошло и выглядела неуместно счастливой – еще бы, ведь она съела пирожное и при этом унижали вовсе не ее. Но это еще ладно: может, она, как коренная жительница Габена, привыкла к подобному отношению. Хуже было другое. Мисс Браун наотрез отказалась снимать свои роликовые коньки и искренне не понимала, зачем ей это делать. Оскорбленная Полли не стала ей сообщать, что в принципе как-то не слишком удобно, когда твой спутник сопровождает тебя-пешехода на каком-никаком, но транспортном средстве.

Всю дорогу Китти беззаботно катила рядом, то вырываясь вперед, то описывая круги вокруг Полли, и будто бы не замечала того, как та злится. К тому же, как стемнело Китти достала из сумочки небольшой фонарь, повесила его себе на шею и стала напоминать раздражающего стрекочащего светлячка-переростка. Таким образом они добрели до переулка Трокар. Китти попрощалась, пожелала хорошего вечера, еще не зная того, что ждет Полли Трикк впереди (забегая вперед: никакого хорошего вечера), и покатила восвояси.

Полли уже готова была проклясть и этот город, и его обитателей, и себя саму за глупое импульсивное решение куда-то там отправляться в первый же день. Что она на самом деле здесь делает? Прячется? Скрывается? Надеется, что Ридли не станет ее искать в этом Габене?

Подойдя к дому № 7, она остановилась у порога, замерла на мгновение, сделала глубокий вдох и натянула приветливую улыбку. После чего постучала в дверной молоток.

Из дома раздались шаги, дверь открылась. На пороге стоял Джаспер, и весь его вид поселил в Полли тревожное предчувствие. Что-то произошло. Что-то плохое.

- Добрый вечер, мисс Полли,- проговорил он угрюмо.- У вас новый костюм?

- Добрый вечер, Джаспер,- сказала девушка.- Да. Подарок тетушки.

- Старый был лучше.

- Ну,- Полли даже не успела оскорбиться,- у вас в городе не носят то, в чем я прибыла, – слишком ярко для Габена.

Мальчик пропустил ее в прихожую и закрыл дверь.

- Скоро ужин,- сказал он таким несчастным голосом, будто сообщал о том, что скоро вступит в силу запрет на улыбки.

Полли кивнула, не зная, что сказать. Джаспер, грустный и ссутуленный, понуро поплелся в гостиную, девушка шагнула следом за ним.

Царящая в гостиной дома № 7 обстановка отличалось от явленной ей по приезду кардинальным образом. Она поняла это сразу же. Напряжение и колючесть – будто натягиваешь связанную нелюбимой бабушкой шерстяную кофту, даже запах кофе, витающий здесь, сейчас был будто бы пережаренным, горелым. Он горчил настолько, насколько запах вообще может горчить.

Гостиная перестала походить на себя. Если утром это было теплое и приятное место, то сейчас оно выглядело холодным, неуютным и весьма зловещим. Угли в камине тлели еле-еле, лампы при этом не горели, и по стенам ползли уродливые тени, корчащиеся в приступах тошноты. Варитель, душа и сердце этого места, был сломан – он дымился, а его рука безвольно повисла на погнутом гармошечном механизме.

Тетушка Евфалия, накрывающая на стол к ужину, выглядела нервной и раздраженной – еще больше, чем днем. Она окинула вошедшую и кивнувшую ей Полли тяжелым подозрительным взглядом и принялась раскладывать кружевные салфетки. Пчела Клара молчаливо сидела на столике у радиофора – она тоже выглядела грустной – даже не думала жужжать.

Полли посетило очередное неприятное чувство – какое бывает, когда ты пропускаешь главу в книге, читаешь следующую и не понимаешь, что происходит, не узнаешь ни мест, ни персонажей, ни событий. Она действительно будто бы беспечно пролистала целый день из жизни этих людей, и за этот день многое успело произойти.

На мгновение Полли поймала себя на нелепой мысли: «Может, я по ошибке постучалась не в тот дом, и меня встретил не-тот-Джаспер, здесь не-та-тетушка, не-та-пчела и не-тот…»

Доктор Доу сидел в своем кресле у камина вполоборота к входу. На коленях у него лежала коричневая конторская папка. Он разбирал какие-то бумаги.

- Вам вовсе не обязательно ходить через дом,- сказал он, не удостоив Полли даже короткого взгляда. Прозвучало это настолько грубо и резко, что девушку даже передернуло. Доктор Доу таким образом напоминал ей, что она – не гость в этом доме, а всего лишь родственница его работницы, прислуги. Если до этого у Полли и было гадко на душе, то сейчас гадость затопила ее всю.- Вам стоит ходить через заднюю дверь и флигель.

- Конечно-конечно,- сконфуженно пробормотала девушка, но Джаспер громко и зло выкрикнул:

- Нет, вы можете ходить через дом, мисс Полли! Не слушайте его!

Доктор Доу медленно поднял голову и пронзил племянника ледяным взглядом.

- Может быть, мне стоит напомнить, что это не твой дом и ты не имеешь права здесь командовать? Вроде бы ты здесь тоже всего лишь временный постоялец. И на твоем месте я бы радовался уже тому, что тебе самому позволено ходить через дом.

Мальчик гневно сжал кулаки. Его лицо раскраснелось так, будто он поднес его к жаркой печке.

И хоть Джаспер глядел на доктора с яростью и ненавистью, его эмоции ни в какое сравнение не шли с вспыхнувшей, точно керосиновая горелка, тетушкой Евфалией.

Экономка вскинулась и возмущенно произнесла:

- Что вы себе позволяете, доктор?! Вы не можете говорить так с мальчиком – он подобного не заслуживает! И вам следует попридержать тон в присутствии дам. Вы ведете себя невоспитанно и неприемлемо! Я советую вам вспомнить, что вы джентльмен!

- Обойдемся без ваших советов, миссис Трикк,- резко ответил доктор Доу.

- Вы ведете себя так, доктор, что сейчас я вынуждена признать: миссис Баттери, моя подруга, которая всегда о вас не слишком лестно отзывалась, в чем-то права.

- Боюсь, ее мнение так же ничего не значит,- отчеканил доктор. Почувствовав, что все объединились против него, он сложил папку, поднялся на ноги и направился к лестнице.- Ужин отменяется. Попрошу меня не беспокоить.

- Кажется, вы и так слишком уж обеспокоены,- бросила вслед ему экономка.- Поддержанием своего высокомерия!

Доктор Доу на это ничего не ответил, посчитав ее слова недостойными его внимания, гулко протопал по лестнице и скрылся на втором этаже. Спустя какое-то время хлопнула дверь его кабинета.

В гостиной поселилось тяжкое, нехорошее, вязкое молчание. Прервала его миссис Трикк.

- Я надеюсь, хотя бы вы, мастер Джаспер, поужинаете.

- Нет,- со злостью выпалил мальчик, взял книгу и отправился в свою комнату.

Тетушка Евфалия и Полли остались в гостиной вдвоем.

- Что… что произошло?- испуганно спросила девушка.

Миссис Трикк не ответила, развернулась и покинула гостиную.

***

Лиззи Хоппер осуждающе и непонимающе глядела на старшего брата, который все вертелся у большого зеркала на гардеробной дверце, и никак не мог правильно повязать галстук.

- Мне все это не нравится,- сказала она, на что брат пробормотал что-то неразборчивое в ответ. Он был слишком занят и сосредоточен, то и дело сбивался и негромко ругался – дело в том, что он надевал галстук впервые в жизни и очень боялся сделать что-то не так, ведь Бэнкс его потом на смех поднимет.

- Что ты там бурчишь себе под нос?- спросила сестра.- Ты помнишь, что мы говорили о бурчании под нос, Хмырр?

- Помню, Лиззи, помню,- Хмырр Хоппер поглядел на сестру утомленно и тут же вернулся к сражению с галстуком.

Сказать, что Лиззи была обеспокоена, значит, ничего не сказать. На себя ее брат сейчас совсем не походил. Зачем-то достал со дна сундука старый отцовский костюм в клетку – он едва в него влез: девушка могла бы поклясться, что пару раз слышала треск швов. Каминной золой натер туфли, в которых до того жили мыши. Так более того – еще и надушился парфюмом, который также откопал где-то на чердаке. Запах в комнате стоял просто невыносимый – только гремлинов травить. Лиззи совершенно не узнавала брата.

- Мы говорили, что у нас с тобой не должно быть никаких секретов. Ты помнишь об этом?- строго спросила Лиззи. Девушка очень волновалась за брата, поскольку знала, что Бэнкс снова во что-то его втянул.

Начать с того, что вернулся домой Хмырр уже затемно. Смена на вокзале должна была закончиться три часа назад, и в пабе брат не был – он ее всегда предупреждал, когда собирался идти в «Колокол и Шар». При этом он куда-то дел свою форму и, когда, наконец, удосужился явиться, вид его был крайне неподобающим и вызывал целую гору вопросов. Он так и не ответил, откуда взялся под глазом синяк, лишь глупо хмыкнул и заявил, что Бэнксу досталось покрепче, а сам он не прочь получить от того же кулачка синяк и под другой глаз. Но это еще полбеды. Хуже было то, что он наотрез отказался ужинать! Сказал, что не голоден, и добавил: «И вообще я ненадолго – переоденусь только: у меня еще дело в городе…».

Лиззи наполнил страх. Ей вдруг показалось, что ее брат отдалился, что его крадут у нее. Она почувствовала себя маленькой, одинокой и беззащитной. Прямо как в тот день, когда их мать умерла, а она осталась наедине со злобным отчимом, который и сжил маму со свету. Но тогда появился Хмырр и спас ее, забрал с собой, а теперь и он собирался исчезнуть.

Брат будто прочитал ее мысли и бросил взгляд на Лиззи через зеркало.

- Ну, не расстраивайся, Лиззи,- пробасил он.- Это просто очередное полицейское дело.

- Правда?- вскинулась девушка.- Когда это ты выходил из дома без формы? Когда хранил от меня секреты? До добра это не доведет. Во что ты влез?

- Обычное полицейское дело,- повторил Хмырр.

- А вот и необычное. Ты, как вернулся, все витаешь в облаках!

- Нет уж, хватит с меня этих облаков. Я ими сыт по горло.

- Тебя что, пыльным мешком прихлопнуло?

- Нет, мешков там не было,- Хмырр добродушно (в ее понимании, глупо) улыбнулся.- Только гнилые доски и какая-то мерзкая слизь. Но в нее влез Бэнкс, а я не влазил, вот честное слово! Я помню, что ты запрещала мне влазить во всякую слизь.

- Хмырр,- твердо проговорила Лиззи.- Мне не до твоих шуточек.- Она устала глядеть на бессмысленные потуги брата в борьбе с галстуком, подошла и помогла ему.- Мне кажется, что дело не только в каком-то там расследовании. Ты… ты собираешься меня бросить? Хочешь убежать?

В глазах девушки появились слезы, голос надломился. Хмырр испугался не на шутку.

- Нет, Лиззи, не говори так.

- Тогда что? Куда ты сейчас идешь?

- Я не могу сказать. Бэнкс не позволил…

Она замерла с на две трети завязанным галстуком в руках. Хмырр, который был вынужден стоять в крайне неудобной позе, склонившись к ней, почувствовал, что спина начала ныть.

- Еще бы, он тебе не позволил! Куда ты идешь?

- Ну, в кабаре и…

И хоть одновременно потерять и обрести дар речи решительно невозможно, но именно это и случилось с Лиззи Хоппер.

- Что?! В кабаре?!- ошарашенно воскликнула она.- Ты что, совсем спятил?! Какое еще кабаре?!

- «Три Чулка»,- беззаботно пояснил Хмырр.- Это на улице Граббс. Недалеко от моста Сирот.

- Я знаю, где это! Зачем ты туда идешь?

- Ну, расследование, я же говорил.

- Не лги мне, Хмырр Харрингтон Хоппер!

- Я не лгу.- Брат, огромный, едва недостающий макушкой до потолка, вынужденный согнуться в три погибели, чтобы уместиться в гардеробном зеркале, совсем поник от напора хрупкой и маленькой Лиззи.- Понимаешь, мы обыскали квартирку этого гадкого сыщика Граймля и обнаружили у него открытки, ну, ты знаешь, с певичкой Фифи Фуантен – он не пропускал ни одного ее кабаре-вечера в «Трех Чулках». И как раз сегодня она выступает снова. Граймль – большой ее поклонник, он ни за что не пропустит ее выступления, и там-то мы его и сцапаем. К тому же, вряд ли он возьмет с собой свою мерзкую таксу, без нее он не сможет огрызаться…

- А зачем весь этот маскарад?- подозрительно спросила Лиззи.

- Ну, чтобы слиться с толпой. Мы действуем…

- Еще раз ты произнесешь вслух это слово, я не знаю, что сделаю! Это переходит все рамки! Костюм, парфюм! Ты даже какое-то имя себе нелепое выдумал!

- Кенгуриан – вовсе не нелепое имя,- понуро ответил брат.

- Оно даже не настоящее!

- Вы все сговорились против меня!- воскликнул Хоппер, вырвался из сестриных рук и, развязав уже почти готовый узел, принялся переделывать его, решив, судя по всему, что справится лучше.

- Я тебе не верю, Хмырр. Я всегда знаю, когда ты мне врешь или чего-то не договариваешь. Что стряслось? Ты ведь себя никогда так не вел. Что произошло? Ты…- Лиззи затаила дыхание и от ужаса собственной загадки даже замерла и ахнула, поднеся руки ко рту.- Ты… кого-то встретил? Все дело в какой-то дамочке?

Хмырр глянул на нее тяжелым взглядом, но не выдержал и отвел глаза.

- Ну, не совсем в ней,- начал бубнить он себе под нос,- но, может, отчасти и в ней и…

- Говори внятно! Ты помнишь, что мы говорили про бурчание?!

- Я повстречал одну… ну… девушку. Она… она просто замечательная, Лиззи! Ты просто не понимаешь!- Он горячо повернулся к сестре, подошел к ней и взял ее руки в свои.- Ты не поверишь, кажется, я… того… ну… эээ… ну, когда живот болит…

- Отравился пирожками у «Патти Пи»? Говорила я тебе, чтобы ты их не ел?!

- Нет же, я влюбился, понимаешь?

Лиззи вздрогнула и почувствовала, что теряет сознание. Она мягко опустилась на край кровати.

- Что еще за новость?- пораженно прошептала она.- Кто она?

- Лиззи, я…

- Отвечай мне! Кто она?

Хоппер был напуган. Он опасался, что Лиззи, как строгая мамочка, пойдет к каналу, отыщет там рыжеволосую Гилли Уортон и запретит ей даже близко подходить к нему.

- Ну?

- Ее зовут Гилли, она дочь лодочника с Брилли-Моу, и она меня ненавидит. Это она сделала.- Он ткнул пальцем в синяк и поморщился.- Ты зря переживаешь, Лиззи, у меня нет никаких шансов.

Лиззи поджала губы, они задрожали – это был верный признак того, что она вот-вот разрыдается. Кажется, она не услышала, что у ее брата нет никаких шансов.

- Это Бэнкс все подстроил, я уверена…

- Что?- удивился Хмырр.- При чем тут Бэнкс?

- Он просто хочет, чтобы ты бросил меня, чтобы я осталась одна и тогда он явится и…

Хмырр знал, что Лиззи считает его напарника своим личным злодеем, но относился к этому несерьезно. Он считал, что Бэнкс просто безобидный толстяк.

- Ну, не плачь. Он никуда не явится и…

И тут во входные двери дома раздался тяжелый стук. Отзвук от него незваным гостем прошел через темную прихожую, поднялся по лестнице, проскользнул в щель приоткрытой двери комнаты. Лиззи вздрогнула.

- Хоппер!- раздался крик с улицы. Бэнкс все же явился.- Выходи! Опоздаем!

- Ты не переживай, Лиззи. Все будет хорошо. Мне пора. Приду поздно.

Хоппер поцеловал сестру в щеку и потопал к выходу. Вскоре до Лиззи донесся стук захлопнувшейся двери, и он будто вырвал ее из горестных мыслей.

- Хмырр, постой!- Она бросилась следом за братом вниз по лестнице, подхватила что-то с вешалки, распахнула дверь и воскликнула: - Ты забыл… шарфик.

Но на улице уже никого не было.

***

Полли не могла уснуть. Она лежала в своей узкой кроватке на верхушке шкафа, глядела в потолок, до которого могла достать рукой, и раз за разом прокручивала в голове все произошедшее за сегодняшней день.

Пока горел свет, пока по дому ходили люди, она по сути не оставалась наедине со своими мыслями, но стоило дому затихнуть, а свету погаснуть, как в ее голове будто бы раскрылся театральный занавес, и из-за него выскочили, кувыркаясь и кривляясь, злобные уродливые шуты гадких мыслишек. Они устроили шоу «Попробуй засни!».

За стеной негромко сопела тетушка Евфалия. Странно, что она вообще могла спать – с ее-то паранойей. Полли нисколько бы не удивилась, если на самом деле тетушка сейчас не спала, а вместо этого поставила на граммофоне запись собственного сопения, в то время как сама сидела в углу с ножом в руках, в любую минуту ожидая нападения.

По возвращении, помимо неприятной сцены с доктором, Полли ждал разговор с тетушкой Евфалией. И она устроила племяннице форменный допрос.

- Где ты была весь день?- спросила тетушка.

- Я просто решила прогуляться. Последовала твоему же совету,- оскорбленная подозрительностью Евфалии Трикк, ответила Полли.- Мы были в кафе «Вирчунс» в пассаже на этой… как ее… площади.

- «Мы» – это кто?- спросила въедливая тетушка.

Полли тяжко вздохнула, давая тетушке понять, как она относится к ее допытливости и подозрительности, но взгляд тетушки сообщил, что лучше все честно ответить.

- Я познакомилась в городе с девушкой-посыльной. Ее зовут Китти Браун.

В ответ на это тетушка бросила быстрый взгляд на книгу «Как победить злого гения. Справочник и инструкция». Она пробормотала себе под нос:

- Пятая глава… все, как в пятой главе.

Полли раздраженно схватила книгу, быстро нашла пятую главу и прочитала: «Один из важнейших инструментов злого гения – это связь. Злого гения от простого убийцы, похитителя, шантажиста и прочих подобных личностей отличает то, что первый почти никогда не станет ничего делать сам. Он не станет пробираться в дом к вашей бабушке и бить ее канделябром по голове, когда она будет беспечно мурлыкать какую-то песенку за вязанием. Для подобного у него есть план, есть свои исполнители. Зачем ему пачкать руки и подставляться, когда можно подсыпать перцу вашей бабушке в ее вязание и довести ее до… вступления завещания в силу путем непрекращающегося чихания. И он провернул бы все небанально, подошел бы к вопросу творчески, с изобретательностью. Злой гений – художник, но и конструктор.

Все сложные планы состоят из многочисленных процессов, порой происходящих в совершенно разных местах и подчас в одно время. Даже злой гений не может находиться в нескольких местах сразу – это вообще никому не под силу, если не брать во внимание ворбургского паразита Вурмскадлинга. К тому же, как мы не раз упоминали, злой гений почти никогда не действует самолично, и для приведения шестерней его плана в движение у него есть конверт, полный агентов. Наиболее же хитроумные злые гении никогда лично не встречаются со своими агентами и сами не передают им приказы, чаще всего у них для этого есть специальные люди – связные. Наиболее удобно, когда эти связные не привлекают к себе внимания по роду своей деятельности и при этом много и часто перемещаются по городу. На эту роль лучше всего подходят различные посыльные, почтальоны, курьеры, торговцы вразнос. Кто может просчитать: доставляет ли посыльный из рыбной лавки двух карасей к обеду для миссис Роузвуд или же передает замаскированный приказ агенту действовать, спрятанный в рыбьих желудках? И вот уже кухарка миссис Роузвуд, милая недотепа Сьюзи, превращается в орудие: толкает маятник и толкает хозяйку из окна. А все потому что какой-то неприметный парень в фартуке с надписью «Мистер Рыббс и К°» на велоцикле с корзинкой привез ей пакет из лавки.

Без подобных связных злым гениям пришлось бы лично прятаться за углом с биноклем, подстерегать своего агента, улучать момент, чтобы его перехватить, пока никто не видит, и передавать ему сообщение, пока никто не слышит. Сплошная морока и неоправданный риск.

Поэтому если вы все же решили встать на опасный путь противостояния злому гению – и не важно, таинственный ли это заговорщик, оплетший своими щупальцами городской совет, или же ваша маленькая сестренка, задумавшая неладное, – относитесь с подозрением и особым вниманием к людям, которые что-то там привозят и передают. Ваш булочник, оставляющий специально для вас самый пышный багет. Молочник, которого вы знаете целых сто лет и который знает поименно всех ваших многочисленных кошек. Приветливый мальчишка, сын мистера Бьюри из бакалейной лавки, который всегда был таким вежливым и обходительным. Любой может оказаться одним из них. Остерегайтесь и будьте начеку…».

- Тетушка, ты серьезно?!

Но тетушка была крайне серьезна. И верно – паранойю нельзя недооценивать. Что тетушка подтвердила практически сразу же:

- Никакой задержки не было,- сказала она, обвиняюще глядя на Полли.- Поезд прибыл по расписанию.

- Что?

- Я была на вокзале. Ты сказала, что твой поезд…- Тетушка достала из кармана передника небольшой листок бумаги и что-то прочла: - задерживался – какая-то поломка. В Дарлингтоне ты села на дирижабль «Шторнуэй», который следовал до Уиллабета. В Уиллабете ты села на поезд «Кранглин».

- Ты все записала?- пораженно прошептала Полли.- Тетушка, это уже совсем не смешно.

- Я все проверила. На вокзале сказали, что…

- Это просто возмутительно!- воскликнула Полли.- Кто давал тебе право за мной шпионить?!

- Как говорится в книге, нужно обратить особое внимание на задержки и опережения событий – быть может, они…

- Да-да, часть коварного плана! Тетушка, ты меня пугаешь… ладно, ты хочешь знать жуткую и зловещую правду? Как пожелаешь! Поезд не ломался! Я просто опоздала на него, потому что я до последнего не хотела сюда ехать, и кажется, не зря. Но потом я подумала: «Нет же, Полли! Ты должна приехать в Габен. Тетушка так тебя ждет! Она соскучилась!». Тогда я пошла на аэро-вокзал и взяла билет на дирижабль «Регина» (аэровокзал приписки Льотомн – можешь проверить!) и попыталась нагнать «Юго-западный экспресс», но наш дирижабль шел другим маршрутом и сильно опередил его. Стюард на «Регине» посоветовал мне сойти в Уиллабете, и там я села на «Кранглин», чтобы не терять время, поэтому я приехала раньше и на другом поезде. Это проверить проще простого. А выдумала я себе приключение, потому что не хотела говорить, что отговаривала себя приезжать: у меня на душе давно кошки скребут, потому что у меня настроение хуже некуда и жизнь началась противная – не как в тех книжках, которые ты читала мне в детстве, а убогая жизнь убогих людей. Глупая рутина, даже напасти и горести сплошь приземленные и унылые. Мне об этом нужно было рассказывать твоему этому злобному доктору? Я просто хотела впечатлить мальчишку и придумала себе приключение, потому что я, мол, вся из себя такая интересная и загадочная – я ведь из Льотомна, где «обитают одни чудаки»: могу я придумать себе спонтанное приключение на пустом месте?!

Полли заплакала. Тетушка подошла к ней и обняла ее.

- Ну же, девочка моя, не плачь,- проговорила тетушка Евфалия и погладила ее по голове.- Прости, что стала проверять. Не нужно было бояться рассказывать…

- Да, тетушка…

Слезы Полли мгновенно высохли. Кажется, тетушка поверила. Нет, она говорила правду о своих чувствах и эмоциях, но ее путешествие с кучей пересадок было столь запутанным вовсе не по озвученным причинам. Она купила билет на поезд, а сама воспользовалась дирижаблем, чтобы запутать Ридли и его людей, если он вздумает следить за ней. Она не могла позволить ему догадаться, что ее путь лежит в Габен.

Что ж, тетушка больше ее не подозревала, и на том спасибо. С ней хотя бы стало возможно поддерживать общение. Полли поинтересовалась, что такого стряслось в этом доме, пока ее не было, но тетушка и сама не имела ни малейшего представления. Сказала лишь, что они уже пришли в таком настроении, и оба отказались отвечать на ее вопросы. «Они изредка ссорились прежде,- добавила она.- Правда, вот так еще никогда…»

Полли переживала все это раз за разом. Неприятный день в этом негостеприимном городе… Она не могла заснуть, потому что боялась упасть со шкафа, а еще потому что боялась снов, в которых будет Ридли. К тому же, все тело болело. Будто кто-то тянул ее за кожу, вдавливал в нее железные автоматонские пальцы…

Где-то в доме часы пробили полночь.

Лежать больше было невыносимо. Полли откинула одеяло, свесила ноги со шкафа и аккуратно спустилась по лесенке на пол. Внизу она подхватила халат, который приготовила для нее тетушка, и набросила его на плечи. Как и сама тетушка, он был старомодным – очень длинным, да и пах странно – вероятно, тетушка хранила его рядом с запасами химрастопки. В этом халате Полли Трикк напоминала унылое домашнее привидение.

Полли зажгла свечную лампу и покинула флигель.

В кухне, разумеется, никого не было. Как и в гостиной. Камин не горел. Лампа в ее руке давала очень мало света, и чернеющие кругом предметы мебели походили на какой-то сказочный лес, вырисованный углями. Тикали напольные часы. Все еще пахло горелым от сломанного бедняжки-варителя.

Полли не собиралась просто бродить по дому, как какой-то лунатик, а решила кое-что выяснить. Она знала, что в доме, помимо доктора, мальчика и пчелы Клары, есть еще кое-кто. Доктор и его племянник обсуждали это еще днем. Пациент. Таинственный пациент в докторском кабинете. Он причастен к тем странным делам, которые ведут жильцы этого дома.

Полли осознавала, что болеет любопытством, как прочие люди болеют ангиной, лихорадкой или кратковременной потерей памяти. Однажды это самое любопытство уже привело ее к тому, что она была вынуждена сбежать из дома. Но при этом мисс Трикк из Льотомна просто не могла себя сдерживать, когда речь заходила о таинственном и непонятном. И вот она уже поднимается по лестнице на второй этаж, держа перед собой свечную лампу, а подол халата тянется за ней по ступеням. Страшно представить, что случится, если она натолкнется на доктора Доу после всего того, что он говорил, после того, как он себя вел. Он ей запретил просто проходить через дом – как же он отреагирует, если узнает, что она бродит ночью, где ей захочется. Кроме того, был большой шанс, что кабинет заперт на ключ.

Что ж, каково же было удивление Полли, когда она повернула ручку, толкнула дверь, и та со скрипом отворилась.

На миг Полли испуганно замерла, после чего осторожно заглянула в кабинет.

- Прошу прощения…- прошептала она, ожидая увидеть больничную кровать с лежащей на ней фигурой неведомого пациента.- Я вовсе не хотела…

В кабинете никого не было. Никакого пациента. Вообще ни души.

Полли поспешно зашла внутрь, закрыла за собой дверь и высоко подняла над головой лампу. Здесь были: три больших шкафа со стеклянными дверцами, заставленные скляночками с пилюлями, пустой стол-каталка у стены, накрытый простыней, и большой письменный стол у дальней стены; к нему прислонился небольшой столик с инструментами, которые хищно блеснули, когда на них упал свет лампы.

Сейчас докторский кабинет отнюдь не выглядел местом, в котором кому-либо может стать лучше. Скорее он напоминал логово человека, которому доставляет удовольствие ставить различные кровавые эксперименты над попавшими в его власть людьми.

- О ком же вы говорили?..- прошептала Полли, блуждая вдоль стен и оглядывая жуткие плакаты со скелетами и окровавленными телами на них, будто нарочно развешанные с целью испугать или вызвать приступ тошноты.- Может, он… вылечился?

Что-то подсказывало Полли, что нет.

На мгновение она замерла перед темной картиной в человеческий рост, на которой было изображено нечто странное и пугающее. Какое-то гротескное существо. Очертания его походили на человеческое тело, но соткано оно было словно из паутины: нити рук, пучки кистей, хребет, большое сплетение на месте головы. Десятки, сотни тоненьких волосяных отростков составляли нечто, напоминающее человекоподобное дерево. Полли не поняла, на что глядит. Она подняла лампу повыше и вдруг с ужасом увидела свое отражение, мелькнувшее в стекле поверх этой… картины. И тут она осознала, что это вовсе не картина. Это была тонкая, с книгу толщиной, застекленная витрина, а сухое человекоподобное дерево под стеклом вовсе не было нарисовано – оно висело там, закрепленное на тоненьких крючках. Наверху стояла надпись: «Нервная система человека».

- Кошмар…- Полли всю передернуло. Она не представляла, как можно было извлечь подобное из человеческого тела. Более того, до сего момента она и представить не могла, что подобное находится внутри людей. То есть, вероятно, внутри нее тоже. Нет, внутри нее точно такой мерзости нет. Только не в ней – у нее внутри все хорошее и правильное, и изящное, как и у всех женщин.

Полли насилу заставила себя отвернуться.

Решив, что увидела достаточно, и что никакого пациента здесь нет и в помине, она уже собралась было покинуть кабинет, как вдруг почувствовала странный запах. Словно кошка забралась в ящик гардероба и там сдохла, перед смертью напившись керосина. Потянув носом воздух, Полли пошла на запах. У стены по левую сторону от входа, где не было никаких отвратительных медицинских плакатов – лишь квадратная металлическая крышка на запоре, запах был сильнее. «Холодильный шкаф»,- догадалась девушка.

Полли потянула на себя рычаг и открыла дверцу. Запах стал настолько невыносимым, что ей пришлось зажать нос и рот рукой. На выдвижной полке кто-то лежал. Девушка задержала дыхание, взялась за ручку и вытянула полку из шкафа. То, что лежало на ней в облаке холодного пара, было явно не тем, что она ожидала увидеть.

Она даже не поверила своим глазам… Гремлин!

В Льотомне гремлинов было пруд пруди. Они являлись настоящей напастью, и служба по отлову временами не справлялась. Они жили даже у нее дома, мелкие поганцы. Приходилось постоянно смазывать дверные ручки, пороги, оконные подоконники и каминные решетки антигремлинской отравой «Мотт», а стоило лишь раз забыть обновить отраву, как вернувшись домой, можно было обнаружить, что там прошел смерч. Смерч с зубами и обильным слюноотделением. После пиршества гремлинов все было залито серой, дурнопахнущей слизью.

В первое мгновение Полли показалось, что гремлин в холодильном шкафу – это какая-то шутка – что он здесь делает? Во второе – она решила, что он просто сюда забрался и умер, как тот гардеробный кот, – задохнулся или замерз насмерть. Но затем она увидела следы вскрытия: аккуратный шов на узкой гремлинской груди. Вероятно, это и был тот самый пациент, о котором шла речь. Все вдруг стало еще страннее и непонятнее, хотя, казалось бы, куда уж больше.

Внезапно до Полли донесся звук шагов из коридора. Кто-то приближался! Девушка вздрогнула и поспешно закрыла холодильный шкаф. Отпрянула от него и задула свечу лампы.

Почти в то же самое мгновение дверь кабинета открылась, и Полли увидела долговязую черную фигуру, застывшую на пороге. Разумеется, она тут же узнала доктора Доу. Полли вдруг почувствовала, что сейчас произойдет что-то ужасное, но то, что случилось дальше, было во много раз хуже того, что она ожидала. Доктор Доу зашел в кабинет и закрыл за собой дверь.

Тишина… Темнота…

Полли ничего не видела. Было такое ощущение, будто она засунула голову в бадью с чернилами. Холодок пробежал по ее спине, руки задрожали, а сердце дернулось. Один раз, резко, нервно. Она не знала, где этот человек находится. Она ничего не видела. Это, без сомнения, был один из худших моментов в ее жизни. Полли оказалась наедине с тенью во тьме. И пожалела об оставленном под подушкой «моските»…

Мгновения потянулись и показались вечностью. Хуже всего было то, что Полли боялась шелохнуться, боялась выдать себя. Она чувствовала себя беззащитной и совершенно беспомощной перед этим жутким человеком. Он мог быть по-прежнему где-то возле двери, а мог стоять в шаге от нее. Мог неслышно зайти ей за спину, мог замереть в каком-то дюйме. И это было хуже всего. Незнание…

И все зависло.

Все замерло.

Тишина и темнота стали невыносимыми. Может быть, прошло пару секунд, может быть, час, а может, целая вечность.

- Я знаю, что вы здесь,- раздался из темноты голос. И этот голос совершенно не походил на голос доктора Доу. Или же страх Полли исказил его до неузнаваемости.- Этого следовало ожидать. Либо воровка, либо шпионка, либо у вас просто слишком длинный нос… Не бывает таких совпадений. Человек из Льотомна… и еще один человек из Льотомна. Где Фиш?

Хуже всего было то, что Полли так и не поняла, откуда голос раздается. Ей показалось, что он звучит отовсюду.

- Я не знаю, кто такой Фиш.- Она не собиралась отвечать, но ее собственный голос, этот предатель, не спрашивал ее дозволения.

Скрипнул вентиль, чиркнула спичка, и багровый огонек переселился в газовый рожок. Доктор удлинил фитиль, и кабинет осветился. Тени, словно нехотя, медленно и вяло поползли прочь.

Доктор Доу двинулся к ней. Она отшатнулась и уперлась спиной в дверцу шкафа с таблетками. Отступать было некуда.

Доктор подошел к ней в упор.

- Что же вы здесь делали,- едва слышно произнес он,- если не пытались избавиться от улик по указке Фиша?

- Каких еще улик? О чем вы…

Доктор бросил взгляд на холодильный шкаф, и Полли вдруг поняла, что если бы этот страшный человек был склонен к мелодраматичным эффектам, сейчас его губы непременно исказились бы в ехидной усмешке: он знал, что она заглядывала в шкаф и видела покойника.

- Я действительно… действительно не знаю никакого Фиша.

- Тогда что же вы здесь искали?

- Лекарство!- выпалила Полли, не задумываясь, и тут же пожалела о сказанном.

- Неужели?

Доктор Доу, стоящий почти в упор к ней – так близко, что она даже не смогла бы поднять руки, не задев его, – сейчас походил на ее школьного учителя-изверга мистера Веррука. Все эти годы она старалась стереть этого монстра из памяти, и сейчас страх поселил в ней тлетворную, абсурдную, но ужасную мысль: «Это он…». Она совершенно забыла, что она взрослая и что ее школьному учителю здесь попросту неоткуда взяться. Полли могла лишь думать: «Как можно так долго не моргать?!».

Газовый рожок горел где-то за спиной доктора, и все его лицо было затемнено. При этом она видела практически каждую морщинку на нем. Будто бы вросшие в кожу веки, жесткие почти черные губы, неподвижный взгляд.

- Говорите.

- Ка… катастрофа… Я разбилась. Винты заглохли, а оболочки порвались. Мой аэро-цикл рухнул на землю. Я почти умерла.

- Почти?

- Я долго-долго лежала в больнице. Кости зажили, но все тело болит до сих пор. А ссадины и сечас почему-то не сходят. Утром и днем они меня практически не беспокоят, но к ночи мне становится больнее всего.

- Покажите мне.

- Что? Нет, я…

- Покажите мне.- Это прозвучало так зловеще, что Полли поняла – выбора у нее нет.

С чувством ужаса и стыда она сбросила с плеч свой халат, оставшись в одной ночной рубашке. Рубашка эта была без рукавов – она открывала шею и плечи, висела на изящных ключицах всего лишь на двух кружевных тесемках. Полли попыталась стыдливо прикрыться руками. И плечи, и руки, и шея девушки были во множестве покрыты фиолетовыми ссадинами и уродливыми синяками.

Доктор Доу придвинулся еще ближе к Полли и бесцеремонно взял ее тремя пальцами за подбородок, поднял ее голову.

- Что… что вы делаете?- голос девушки сорвался. Она попыталась вырвать подбородок, но он держал ее крепко.

Доктор Доу провел большим пальцем по ее скуле.

- Что это такое?- спросил он, разглядывая собственный палец, на котором остался тонкий слой… нежной кремово-розовой кожи Полли Трикк.

Полли опустила глаза, стыд перекрыл прочие чувства.

Но доктор и без того понял, что это краска – косметическое средство, пудра, белила и румяна. На самом деле все лицо Полли было покрыто ссадинами, и она пошла на ухищрение, чтобы скрыть это.

- Женщина всегда выдает себя за кого угодно, но только не за себя саму,- ровным безразличным тоном проговорил доктор Доу, отступил от Полли, взял со стола с инструментами полотняную салфетку, быстро чем-то ее промокнул и протянул девушке.

- Стирайте,- велел он.

- И не подумаю. Что вы себе…

- Стирайте. Немедленно.

Глядя на доктора с яростью, Полли вырвала из его пальцев салфетку и принялась стирать с себя маску красоты и утонченности, которую она с таким трудом сделала. Постепенно стало видно ее настоящее лицо – ужасное из-за синяков. Никаких отеков, никаких опухлостей – лишь пятна. Жуткие, зловещие пятна. Глядя на Полли, можно было подумать, что она лежала на траве, наслаждалась легким осенним ветерком и просто заснула. А потом пошел сильный град, и она не просыпалась, позволяя избивать себя, пока он не закончился.

- Я сразу заметил, что с вами что-то не так,- сказал доктор.- Только не мог понять, что именно. Ваша маскировка удалась на славу.- Это была не похвала, а осуждение.- Что вам сказал ваш доктор?

- Он… он ничего не сказал. Сказал, что постепенно все пройдет.

Лицо доктора Доу обрело признаки жизни – его бровь изогнулась и приподнялась, что выражало сомнение и недоверие.

- Так он ничего не сказал? Или все же сказал, что все пройдет?

Полли поняла, что сглупила и оговорилась, но вернуться во времени не смогла, несмотря на невероятно сильное желание. К сожалению, помимо желания в подобных случаях нужен еще и рычаг специальной машины под рукой.

Доктор Доу снова подошел к ней вплотную, снова нагло взял ее за подбородок. Только теперь взгляд его был иным. Если до этого он глядел на нее, как на человека, которого он презирает и подозревает, то сейчас он в ней, кажется, и вовсе не видел человека – лишь обладателя занимательной болезни.

- Вы говорите, это следствие катастрофы?- спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Полагаю, отеки долго не спадали, даже кости срослись быстрее, это так? Не говорите, я и так знаю, что это так.

Доктор потрогал – или вернее, потыкал указательным пальцем ее скулу, ее щеку.

- Эй!- вскрикнула Полли, но скорее от боли – с фамильярностью и невоспитанностью этого человека она быстро свыклась.

- Значит, болят не все,- заметил доктор Доу.- Зачем вы мне солгали, мисс Полли? Ведь не было никакого доктора, так ведь? По крайней мере, вы с ним не говорили. Иначе он сказал бы вам, что это не просто следствие катастрофы, а весьма редкая синячная болезнь Верлунга.- Он отпустил ее и отошел в сторону.- Прошу вас, больше не прокрадывайтесь в мой кабинет. Здесь нет лекарства, которое вам поможет.

- Нет?- дрогнувшим голосом, спросила Полли.

- Синячная болезнь Верлунга неизлечима. От нее нигде нет лекарства. Хуже всего, что она не просто доставляет вам определенные неудобства и боли, которые можно перетерпеть. Она медленно убивает вас.

Вместо того, чтобы упасть в обморок или хотя бы ахнуть, Полли усмехнулась и наклонилась, чтобы поднять с пола халат. Надела его. Судя по ее реакции, ужасное сообщение доктора не стало для нее шоком.

- Значит, вы и так знаете…- заметил доктор Доу.

- Вы что, действительно вытащили вот это из какого-то человека?- Девушка ткнула пальцем в витрину с деревом нервной системы. Судя по всему, она решила закрыть тему – будто бы выгнала доктора Доу из своей личной комнатушки, захлопнув за ним дверь.

- Да. Я работал над этим несколько лет. У меня есть теория, чем на самом деле является человеческое существо, и это был первый этап в доказательстве этой теории.

- Правда? И что же такое – человеческое существо?

- Это то, что вы видите – что-то вроде блуждающего дерева с логической машиной – мозгом и двумя приборами считывания окружающего мира – глазами. К сожалению, мой подопытный достался мне с поврежденным мозгом и без глаз, иначе они бы здесь присутствовали. То, что вы видите перед собой, и есть человеческое существо. А то, что вы видите обычно – на улице, в окне, даже в зеркале – просто оболочки. На деле – вот это,- он кивнул на витрину,- и есть мы. С нарощенным поверх костюмом из плоти.

- Уж точно не я,- покачала головой Полли.- А у вас, доктор, весьма мрачное представление о людях. Хотя я не удивлена. Какие еще теории могут родиться в этом мрачном месте со всеми этими…- она обвела рукой кабинет, сделав отдельный акцент на жутких плакатах и натуралистических изображениях вскрытых тел.

- Это все обычно хранится не здесь,- признался он.- Плакаты и даже мой «нервный человек». Я перенес это сюда и развесил, чтобы испугать воришку.

- Лестно. Столько усилий ради меня.

- Вы думаете, будто я не понимаю, что вы делаете? Вы сменили тему. Я понял это.

- Значит, вы не совсем глупый человек, Натаниэль Френсис Доу,- раздраженно бросила Полли.

Судя по тому, как изменилось лицо доктора, он намеревался сказать что-то резкое – в своем духе. Но сказал лишь:

- Я вам сочувствую.

И в это мгновение он вдруг показался ей живым человеком, в котором течет человеческая кровь и бьется человеческое сердце, а не бездушной машиной.

- Я вам очень сочувствую,- повторил он.