О носах и замка́х

Часть III. Глава 1. Крысоловы, Малыш Кобб и… Блохх.

Часть 3. Машина Счастья.

Глава 1. Крысоловы, Малыш Кобб и… Блохх.

Экипаж крысоловов трясся на кочках, а у Блэки скручивало все внутренности. И больше не из-за плохой дороги, а из-за страха. Это была его первая вылазка.

Блэки как мог скрывал свой страх от Смолла, сидящего рядом, но с каждым новым ярдом, что проезжал экипаж, прикидываться было все труднее: то, что он слышал о габенских крысах, заставляло волосы на затылке подниматься дыбом. Все эти истории о разорванных, задранных, сожранных, расцарапанных, выгрызенных…

От одной мысли о том, что он встречается с крысой один на один, пальцы Блэки начинали дрожать. Все верно: он отчаянно боялся крыс. Крысолов, что боится крыс! Вот смех-то. Несмешная шутка в духе Габена.

Хуже кандидата на роль охотника за этими тварями, чем Блэки, было попросту не придумать. А ведь еще недавно он и предположить не мог, куда заведет его жизнь. Он был обычным конторским клерком, не сильно выделяющимся среди прочих, имел скромные амбиции, еще более скромный доход. Был в меру исполнительным, довольно пунктуальным и хорошо считал. Рутина рутинилась, день шел за днем, ничто не предвещало беды, но в один момент жизнь словно почувствовала, что он уж как-то подозрительно расслабился, и преподнесла ему очень неприятный подарок… да, подарок: он влез, куда не следовало, из конторы его выгнали, дома он лишился, податься стало попросту некуда. Да и куда подашься, когда тебя ищет тот, с кем ни за что не стоит связываться? Где затаиться, пока все не утихнет? В какой норе схорониться?

Что ж, кажется, последнее он воспринял совсем уж буквально. Окрестности моста Гвоздарей – это такая дыра, что уж там его бы точно не нашли. Это верно. Вот только Братство крысоловов возле Брилли-Моу оказалось худшим местом, в котором Блэки бывал за всю свою жизнь.

Мог ли он знать, где окажется, еще пару недель назад? Вот он сидит за своим столом в конторе, а вот он уже ночует среди вонючих, грязных крысоловов, спит на пятом ярусе девятиярусной кровати в узкой комнате без окон, которая походит на колодец. Вот он достает из своего гардероба довольно неплохой костюм-тройку, а вот ему с гаркающим смехом выдают форменное серое пальто и цилиндр, которые, как он понял, переходят от владельца к владельцу еще со времен основания Братства. Вот он ест омлет, тосты, пирог с рыбой и пьет чай, а вот он уже ест жареную крысятину и запивает ее угольным элем, горечь в горле от которого не проходит и за неделю. Вот он работает среди чинных господ в галстуках и очках, а вот он уже окружен небритыми, покрытыми шрамами и плюющимися через щели в зубах типами, от которых он прежде шарахался прочь и спешил перейти на другую сторону улицы, стоило ему встретить подобных личностей в городе.

Жизнь схватила его за шиворот и попросту столкнула в открытый канализационный люк. И хуже всего для Блэки было вовсе не то, что он оказался выброшен на задворки, не то, что ему приходилось терпеть тяготы, к которым он был, очевидно, совсем не готов, и даже не то, что ему предстояло встретиться с жуткими крысами, которых он очень боялся. Буквально в ужас Блэки бросало от того, что его новые «коллеги» могут узнать, что на самом деле он боится крыс. Даже страшно подумать, что тогда произойдет. Он прикидывался как мог, но опасался, что в любой момент попросту не выдержит, и его раскроют… Порой Блэки казалось, что Смолл все знает.

Смолл – матерый и поджарый крысолов, с черной бородой и шрамом, проходящим через правый глаз, молчаливо глядел в окно. От него разило хмуростью и подвалом – это был самый жестокий человек в жизни Блэки – бывший клерк это понимал. Вызывать его неудовольствие он хотел меньше всего…

- Хватит возиться, Блэки,- хрипло проговорил Смолл, не поворачивая головы.- Тебе выдали одно из лучших, самых уважаемых пальто. Его прошлым владельцем был хороший парень и умелый крысолов Мокк-задира. У него на счету полторы тысячи крыс. И не жалуйся на неудобство, у тебя еще пальто мягкое и приятное, можно сказать. Вот мое пальто таким похвалиться не может, хоть и досталось мне в награду за убийство крысы, с которой не мог справиться никто из братьев-крысоловов. И пусть пальто это принадлежало когда-то Черному Биллу-грызлю, одному из основателей Братства, в нем почти всегда холодно, оно грубое и одеревенелое – твое хотя бы не побывало в желудке гигантской крысы.

Блэки снова поежился в пальто, попытался достать чесучее место на лопатке, но не дотянулся.

- Мне кажется, меня постоянно кто-то кусает…

- Не переживай так. Это просто крысьи блохи. Свыкнешься. А теперь прекрати возиться, и сиди смирно. Понял меня, Блэки?

- Да, мистер Смолл.

- Просто Смолл. У нас в Братстве никаких «мистеров». Попробуем еще раз, Блэки?

- Я понял, Смолл.

- Вот и прекрасненько.

Колесо экипажа нырнуло в ухаб, фургончик тряхнуло как следует, и крысолов, что управлял им, смачно выругался. Смолл криво усмехнулся, когда услышал в ругани штурмана имя Блэки.

- Кажется, я ему не нравлюсь,- заметил сам Блэки.

За рычагами сидел огромный хмурый детина по имени Мэпл, и всякий раз как кто-то к нему обращался, он гневно зыркал из-под форменного цилиндра и скалил длинный кривой клык. Блэки боялся Мэпла больше прочих, но Смолл заверил его, что «тот не цапнет, если ему не наступать на хвост» – что это значит он меж тем не пояснил.

- Дело не в тебе,- сказал Смолл.- Ему вообще мало кто нравится. К тому же он рассчитывал отправиться с Бриджем и Хвостом к фабрикам Уоррена. В меблированных комнатах Брумс крысы съели уже трех младенцев. Там даже назначено особое крысиное положение, но вместо этого он вынужден сопровождать нас.

Смолл замолчал, предоставив Блэки предаваться угрюмым мыслям, а Мэплу за штурвалами бормотать бесконечные ругательства, живописующие южные окраины Тремпл-Толл, по которым ехали крысоловы, а также дымную рычащую, как он это называл, экипажную возню.

Управлял фургоном Мэпл, не особо обращая внимания на семафоры, прохожих и даже предупредительные свистки констеблей у сигнальных тумб.

- Ну что за неповоротливые гнусы,- ворчал он, гудя в клаксон, а шесть колес его экипажа обдавали неосторожных горожан грязью из луж. Впрочем, неосторожных было не так уж и много. Наученные горьким опытом, скрипучей грязью на зубах и перепачканным костюмом, прохожие предусмотрительно убирались с дороги, лишь завидев дымящую и скрежещущую громадину с гербами Братства на дверцах: крысиной головой в круге с зубцами внутрь, который символизировал капкан.

Экипаж крысоловов заметно отличался от прочих самоходных транспортных средств в Саквояжне. Сразу за местом штурмана, по бокам располагались две узкие дверцы – салон предназначался лишь для двух персон, да и тем приходилось тесниться – ногу на ногу закинуть, к примеру, там бы не вышло. К пассажирскому салону примыкало что-то вроде небольшого горбатого вагончика. Там крысоловы хранили свое оборудование и перевозили клетки с уловом.

- Въезжаю в Гарь!- прорычал в какой-то момент из-за штурвала Мэпл.

- Советую тебе здесь дышать пореже,- сказал Смолл замершему Блэки.

С пересечением Мостовой балки даже в салоне стал ощущаться жар. За окнами все потемнело, как будто экипаж крысоловов нырнул из полудня прямо в вечерние сумерки. С каждым поворотом, с каждым ярдом, что он углублялся в Гарь, смог все сгущался. Здесь горели семафоры и алые навигационные приборы для экипажей, встроенные в высокие кирпичные стены фабрик, и без них в этом лабиринте дорогу отыскать было практически невозможно: порой она поднималась на ржавые эстакады, а порой ныряла под землю и пролегала прямо через цеха.

Мэпл зажег фонари. Накрутил фитиль спаренного прожектора почти на максимум, чтобы освещать улицу впереди.

- Мы можем после Гари заехать на Чемоданное кладбище?- набравшись смелости, спросил Блэки.

- Нет,- последовал безжалостный ответ.- Я ведь уже говорил.

- Прошу тебя, Смолл.

- Нет. У нас есть дело. И босс строго запретил тебе туда соваться. Нет у нас времени посещать твоих покойников. Радуйся, что после Гари у нас по плану миссис Бёрч.

- С чего мне радоваться?- нахмурился Блэки.

- У тебя будет возможность поймать пару крыс. Может, практика поможет тебе не сгинуть, как сгинул Мауси.

Блэки отвернулся и заскрипел зубами. Одной из, если можно так выразиться, издержек его вступления в Братство, стало то, что больше он не был свободен. Он не мог покинуть Логово Братства все те дни, что «его учили науке крысолова», то есть унижали и измывались над ним. И сейчас он не может даже подумать о том, чтобы сделать шаг не в ту сторону – ему попросту не дадут. Он полагал, что найдет в Логове укрытие, но нашел тюрьму.

- Когда босс велит, ты не споришь,- продолжил Смолл.- Ты говоришь: «Понял, босс!» – и отправляешься, куда он велит. Гарь. А потом миссис Бёрч. А нам с Мэплом он велел присматривать за тобой, чтобы не вышло, как с Мауси.

Блэки так яростно сжал кулаки, что это не укрылось от Смолла. Хотя он даже не повернул головы.

- Послушай,- сказал он.- Я знаю, что у тебя есть свое «вчера». У каждого из нас есть. Или ты думаешь, что мы все родились в Логове? Выбрались на свет, натянули форменные пальто и цилиндры и сказали: «Привет, босс!»? Нет, мы все туда откуда-то пришли, каждый притащил на горбу мешок из прошлого. Но «вчера» нужно оставить там, где ему место (во вчера), потому что оно отгрызает от души по кусочку. Я знаю. Мэпл знает. Хвост знает. Мы все были как ты. Рвались исправить ошибки прошлого – ни к чему хорошему это не привело. Никто не говорит об этом, но все это понимают: прошлое не исправить. Оно уже свершилось. Туда не вернуться. Как во…

- Вчера.

- Нужно сжать зубы, загрызть себя, но не поддаваться. Червоточина зарастет. Рано или поздно. У тебя новая семья – мы. У тебя новый дом – Логово.

- И новая цель в жизни – ловить треклятых крыс?!- возмущенно вскинулся Блэки.

- Нет.- Смолл повернулся так резко, что Блэки вжался в сидение.- Это просто работа. Служба. А цель – это выдушить из нее как можно больше пенни-пуговиц. Ведь где пенни…

- Там фунт,- закончил угрюмо Блэки.- Босс часто это говорит.

- Вот именно. Ты слушай-слушай босса, да повнимательнее. Уж он-то все понимает. И зла не держи за то, что побили тебя в первый вечер и с крысой ночевать оставили. Это проверка была.

- И я прошел?

- Ну ты же не на дне канала в крысьем мешке, верно? Зато мы знаем, что ты крыс не боишься. Целую ночь просидел с ней в одной коробке и ни разу не взвизгнул. Даже не дал себя грызнуть. А это сложно сделать со связанными-то руками и ногами…

Блэки промолчал. Знал бы кто-то чего ему только стоила эта ночь в коробке. А крыса… крыса боялась его так же сильно, как и он ее… и в этом нет его заслуги.

- Тебя привел к нам человек, которого уважают в Братстве,- продолжал Смолл.- Не знаю, что он такое сказал о тебе боссу, но босс особо подчеркнул, что твое «вчера» нужно оставить незамедлительно. И ты уж прости, Блэки, но мы с Мэплом не дадим тебе совершить какую-нибудь глупость, вроде побега. Тебе ясно?

Блэки промолчал и с яростью глянул на Смолла.

С передка экипажа раздалось:

- Тебе ясно?!!- это рявкнул Мэпл, выдавая, что он слышал весь разговор.

- Ясно.

- Вот и прекрасненько.

Блэки поглядел в окно, но почти ничего не смог разобрать – из-за мутной бурой пелены. По сторонам тянулись длинные кирпичные здания со множеством высоких окон, поросшие сотнями, тысячами труб. Из-за этих стен раздавался мерный рокот – там работали огромные машины.

- Ты сказал, что босс не хочет, чтобы со мной вышло, как с Мауси,- Блэки нарушил молчание.- А как вышло с Мауси?

- Мауси стал обедом у раттелина.

- Раттелина?

- Это тварь размером с наш фургон. Мауси не виноват: тварь была слишком хитрой и слишком голодной, – но босс считает, что Мауси сглупил – мол, у него было мало опыта. Поэтому тебя ждет прогулочка по всем возможным норам. Сделаем работку в Гари, а потом и грызуном у миссис Бёрч займемся. Если здесь прежде не задохнемся…

- А что, миссис Бёрч не в Гари живет?

- Нет, она рядом с Неми-Дрё квартирует. На одной из узких улочек возле площади. Из этих, знаешь, где без карты ничего не отыщешь. Не люблю эти места…

Блэки задумался. Что-то ему не нравилась идея ехать к этой миссис Бёрч. Он чувствовал, что неспроста это все. Кажется, его ждет очередная проверка. Не считая крыс у старухи.

- Прибыли!- рявкнул Мэпл.

Выплюнув по сторонам струи грязного дыма, экипаж встал возле узкого, как книжная закладка, дома, с обеих сторон подпертого высоченными зданиями фабрик.

Крысоловы выбрались на улицу, с передка тяжело спустился Мэпл, предварительно несколько раз посигналив.

На улице было душно, а с неба, будто снег, сыпались черные хлопья сажи. Кирпичные стены ближайших зданий были сплошь заклеены плакатами с изображением сжатого кулака и кричащими призывами: «Забастовка против Брекли!», «Все на забастовку против Брекли!», «Если ты не на забастовке – значит, ты – прихвостень Брекли!».

Блэки не знал, кто такой этот Брекли, против которого бастуют рабочие, но догадался, что это один из местных фабрикантов. «Волнения кепки и куртки» в Гари были таким же обыденным делом, как и пыль над морем, как неизменное ворчание тетушек, как то, что за «сегодня» следует «завтра», если дело, конечно, не касается злого гения мистера Тик-така.

На визг изогнутых труб клаксона крысоловского фургончика из двери под вывеской «Трубы» выбрел унылого вида тип в промасленном переднике. Впрочем, его уныние тут же исчезло, раздавленное широкой довольной улыбкой, стоило ему увидеть, кто к нему пожаловал.

- Денёчек добрый, мистер Финли!- Смолл приподнял цилиндр.

Означенный мистер Финли развернулся и стукнул кулаком в дверь. В тот же миг из-за нее показались три здоровенных громилы в куртках, какие носят здешние рабочие, и кепках, низко надвинутых на глаза.

- Ай-ей, парни! Крыски прибыли! Разгружай!

Один из громил двинулся к наклонному люку, примостившемуся в нескольких шагах от двери, повозился с замком и откинул створки в стороны. Два других подошли к экипажу крысоловов. Смолл и Мэпл открыли дверцы фургончика, и изнутри тут же раздался пронзительный писк в сотни голосов.

Мистер Финли подошел ближе и сунул нос в фургон.

- Триста отборных хво́стунов – все, разумеется, мышедавы,- сообщил Смолл.- Как и было заказано.

- Да-да.- Хозяин «Труб» удовлетворенно потер руки.- А как я узнаю среди них наших… кхм… друзей?

- У наших друзей вокруг лапки повязана белая ниточка.

- Белая ниточка, значит. Запомню-запомню…- Мистер Финли повернулся к своим помощникам.- Давайте, парни, поживее! Господа крысоловы торопятся!

Смолл позволительно кивнул, и громилы принялись вытаскивать огромные клетки с копошащимися в них серыми тварями.

Блэки понял, что речь идет о каких-то махинациях со ставками: хозяин «Труб» явно был организатором крысиных боев. Его люди быстро выгрузили клетки, ящики и даже шевелящиеся мешки, переправили все это в погреб под заведением дожидаться своего часа. А мистер Финли все продолжал стоять и выглядывать что-то в глубине фургончика.

- Где же он? Где мой малыш?

Смолл и Мэпл забрались внутрь и подкатили на вмонтированных в пол фургона рельсах здоровенный короб. Короб представлял собой клетку, вокруг которой была натянута железная сетка. Внутри, одурманенная специальными средствами, сидела крыса размером с волкодава. Если бы ей вздумалось встать на задние лапы, она определенно была бы выше даже долговязого Смолла в его цилиндре. Под серой шкурой бугрились сильные мышцы, а длинная пасть могла обхватить за пояс ребенка и перекусить его напополам. С двух торчащих резцов стекала желтая слюна. Черные глаза крысы без зрачков переползали с одного человека на другого. Она тяжело дышала, хрипела и царапала когтями пол клетки, но агрессии не выказывала.

Мэпл и Смолл вытянули из пазов выдвижные рельсы и спустили их на землю. Следом за этим они закрепили винты. Схватившись за крепкие кованые ручки по обе стороны клетки, они медленно спустили клетку на колесах вниз.

Мистер Финли не мог налюбоваться новой крысой.

- Он прекрасен!- восклицал хозяин «Труб».- Великолепен! Как вы его поймали?

- Секреты ремесла не выдаем,- пробурчал Мэпл, задвигая рельсы внутрь фургончика. Он запер дверцы, после чего так же хмуро вернулся на передок.

- Мистер Финли, наш…

- Да-да!- Хозяин «Труб» вытащил из-под фартука пухлый сверток.- Мое почтение вашему боссу.

Смолл безэмоционально улыбнулся и спрятал оплату в карман пальто, после чего кивнул Блэки, указывая на экипаж.

- Двигай на Каштановую, к миссис Бёрч!- крикнул Смолл, когда они уселись внутрь, на что Мэпл пробурчал: «И сам знаю» – толкнул рычаг вперед, и экипаж тронулся с места.

***

Несчастье. Дурь. И ничего хорошего.

Так можно было охарактеризовать то, что открывалось из окна с левой стороны кэба. Бурые тучи накрыли собой район Гарь, и в них чернели монструозные здания фабрик, небо подпирали огромные трубы – десятки, сотни труб. Железной проволокой над зданиями проходили рельсовые линии пародрезин и грузовых локофургонов. Это место удручало одним своим видом.

Кэб полз на запад по Флюгерной улице, и до Мостовой балки, являвшейся границей между Тремпл-Толл и Гарью, был еще целый квартал, но зловоние добиралось даже сюда. По сторонам улицы высились здания меблированных комнат – угрюмые кирпичные дома с сотнями окон, за которыми не случается ничего хорошего. К домам привалились большие кучи черные кучи – при этом то и дело распахивалось какое-нибудь окно, и чьи-то руки вытряхивали на улицу еще больше золы. Судя по всему, телеги мусорщиков сюда никогда не приезжали. Сюда вообще мало, что приезжало. И хоть по Флюгерной пролегала трамвайная линия, оканчивающаяся на Семафорной площади, трамвай сюда не сворачивал: на путях у вокзала даже стрелка проржавела из-за того, что ее давно не переводили – все трамваи шли по Твидовой на Неми-Дрё. Что уж говорить об этом месте, если даже в блошиный Фли за каналом трамвай ходил.

По Флюгерной курсировали разве что два самодельных трехэтажных омнибуса братьев Виклз, и по сути они не столько занимались развозом пассажиров, сколько доставляли местных жителей в паб «Вертляк», в котором хозяйничал их кузен.

И как раз сейчас один из этих трехэтажных монстров, с дюжиной глаз-ламп скрежетал сквозь смог навстречу кэбу. Поравнявшись с ним, мистер Виклз за штурвалом омнибуса приветственно прогудел в клаксон: пусть это трущоба – но о манерах помнят даже здесь. Вскоре скрежет затих, свет фонарей исчез во мгле, и кэб снова остался один.

- Ты думаешь, ей можно доверять?- спросил доктор Доу, не отрывая взгляда от фабричной Гари, что появлялась вдали всякий раз, как их кэб проезжал через очередной пустырь между зданиями меблированных комнатам.

- Полли хорошая,- ответил Джаспер.- Она мне помогла.

- Помогла проникнуть в злодейское логово. Сомнительная заслуга.

- Ты совсем не разбираешься в людях!

- В… людях?- спросил доктор.

- В хороших людях,- уточнил Джаспер.- Не можешь отличить их от плохих. А еще ты совсем не разбираешься в женщинах.

Доктор перевел на племянника преисполненный сомнения взгляд. После чего мысленно согласился с высказанным утверждением и снова отвернулся к окну.

- Я не разбираюсь в них, верно,- сказал он.- И отношусь к ним с закономерным подозрением.

- «Закономерное подозрение»… Ты так называешь свое отношение ко всем людям. Но среди них попадаются и хорошие! Которые заслуживают доверия!

- Как мисс Полли Уиннифред Трикк?

- Да. Или как доктор Горрин, или как мистер Киттон.

- Мистер Киттон, гм… Прости меня, но человек, окруживший себя головорезами и прячущийся в потемках, не вызывает у меня ничего иного, кроме как… закономерного подозрения.

- Он тебе просто не нравится.

- Не «просто». Он мне крайне не нравится. И однажды мистер Киттон поступит с тобой так, что и тебе он перестанет нравиться. Я просто не хочу, чтобы для тебя это стало неожиданностью.

Повисла тишина.

Джаспер ее нарушил:

- Я рад, что ты мне поверил. Рад, что мы занялись тайной Фиша.

- Мы занялись тайной Фиша, поскольку обстоятельства сложились таким образом, что игнорировать ее стало невозможно.

- Из-за того, что Фиш лежит у тебя в кабинете?

- Не только.- Натаниэль Доу выглядел и говорил так, будто бы отвечал не племяннику, а вел беседу со своим внутренним голосом.- Мне тут вспомнилась старая история про грабителя, у которого порвался мешок с награбленным, и сыщик просто прошел по следу из просыпавшихся монет. Вот и мы так же: идем по следу из монет, подбираем каждую из грязи, двигаемся дальше.

- Я не понимаю.

Доктор Доу покачал головой и сменил тему:

- Почему он пришел именно к нам?- задумчиво проговорил он.

- Потому что в нем застряли целых три пули, а ты – доктор,- заметил Джаспер.

Натаниэль Доу поморщился – он не любил подчеркивание очевидностей.

- Отчего он решил, что мы не сдадим его полиции?- уточнил он.- Или Ригсбергам? Что мешало мне отправить письмо мистеру Портеру в тот же миг, как грабитель банка свалился без сознания на моем пороге?

- Потому что Портер и сам злодейский злодей?

- Предположительно,- напомнил доктор.- До сих пор он ничего злодейского не сделал.

- А горемычный порошок?!

Доктор Доу пожал плечами.

- Полагаю, он всего лишь исполняет возложенные на него начальством обязанности,- сказал он.- Ты ведь не станешь винить бюрократов из Паровозного ведомства из-за тысяч служебных проволочек? Или приказчиков в рыбных лавках за то, что они на самое видное место выкладывают свежую, только выловленную в облаках рыбу, а в пакет покупателю заворачивают рыбу второй и порой даже третьей свежести…

Джаспер был поражен.

- Ты что, оправдываешь их? Они заставляют людей быть плохими!

- Это просто метод ведения дел,- сказал доктор.- Да, премерзкий, но это Габен.

- Если бы люди узнали…

- И что же тогда произошло бы?- презрительно бросил доктор Доу.- Бедолаги прекратили бы становиться в очереди к горемычным кассам за ссудой? Люди стали бы добрее? Меньше злодеев бродило бы по улицам? Ничего не изменилось бы, Джаспер. Я знаю множество людей, которым не требуется никакой горемычный порошок, чтобы быть подонками и мерзавцами. Ты помнишь миссис Уилби, которая приходила ко мне со сломанными пальцами? Ее муж ни разу не посещал банк Ригсбергов – его скобяное дело и без того прекрасно живет. Он не был жертвой действия банковского яда, но это не мешало ему забавы ради защемлять бедняжке пальцы дверным косяком. Мне пришлось ампутировать ей руки, Джаспер.

- Я помню,- угрюмо проговорил мальчик.

- До недавнего времени я тоже не посещал банк на Неми-Дрё, но мне ничто не помешало вызвать к себе мистера Уилби и под предлогом лечения простого насморка удалить у него кое-что из мозга, чтобы он стал тем, кто он есть сейчас – растением, которое никому не способно причинить вред. Плохие люди – это просто плохие люди, Джаспер. И порошок не сильно это меняет.

- Это не то же самое!- возмутился Джаспер.- Ты помог миссис Уилби.

- Навредив другому человеку. Мне никто не давал права так поступать. Просто в один момент я решил, что это необходимо, и я это сделал. Я плохой человек, Джаспер, я принимаю это. Но есть и хорошие люди. Те, которые помогают другим…

- Кто, например?

- Сестра Спун.

Сказав это, доктор побелел и закрыл глаза. Джаспер увидел, как его веки задрожали.

Мальчик помнил сестру Спун. Она и правда была очень доброй. Как могла, пыталась облегчить боль пациентов. Она часто присматривала за Джаспером, когда родители оставляли его в Больнице Странных Болезней, а дядюшка был занят на операции. Она была очень молодой, носила чепчик и у нее была такая теплая улыбка. Она совсем не подходила для этого города, и он частенько думал, что ее прислали сюда по почте из места, где все хорошо, и люди любят других людей. Она очень сильно отличалась от прочих медсестер Больницы Странных Болезней, злобных, старых и скрюченных, ненавидящих пациентов и лебезящих перед важными докторами. Сестра Спун была единственным светлым пятнышком в жутком месте без надежды, куда люди попадают, когда им очень плохо. Однажды ее нашли на полу в больничной котельной, избитую и изорванную так, что от нее живого места не осталось. Ходили слухи, что это сделали прочие медсестры, но никто так и не был наказан. Доктор Доу ушел со своего поста заместителя главного хирурга вскоре после случившегося. За все эти годы он ни разу не произнес имя сестры Спун, и Джаспер решил, что сейчас это произошло из-за того, что все еще действует горемычный порошок, который заставляет дядюшку говорить то, чего он не хочет.

Джаспер хотел сказать что-то утешительное, но все, что приходило ему на ум, казалось глупым и бессмысленным. Все это могло лишь сильнее разозлить дядюшку.

- Он выветрится,- пообещал Джаспер, и вдруг оказалось, что это было именно то, что требовалось. Дядюшка тяжело вздохнул.

Мальчик продолжил:

- Я знаю. Я же тоже им дышал. Но он выветрится, и твое противоядие…

- Это не противоядие. Это был ликер «Круазетт». Он немного меня успокаивает.

- Знаешь что?- улыбнулся вдруг Джаспер.- Ты и правда плохой человек. Ты сломал варитель. Выместил злость на бедняжке.

Доктор хмуро промолчал. Он и сам чувствовал свою вину: варитель уж точно не заслужил подобного обращения – он был верным и незаменимым помощником много лет.

- Я отнесу его в починку как только мы здесь закончим,- сказал доктор и мысленно присовокупил: «И нужно будет это сделать как можно скорее – кофе, сваренный в кофейнике миссис Трикк, невыносим, как ответы на риторические вопросы или навязчивая доброжелательность».

Оборванные на полуслове темы похожи на перышки в подушке. Вот ты пытаешься заснуть, никого не трогаешь, а что-то тебя постоянно колет. Подленько, мерзенько. Тычется иголочкой в шею. И пока ты не отыщешь в подушке негодника, заснуть не удастся. Так же и с оборванными на полуслове темами. Они то и дело где-то рядом, маячат, назойливо топчутся и никуда не уйдут, пока ты о них не вспомнишь и не завершишь их.

И Джаспер вспомнил:

- Фиш пришел к нам, просто потому что у него не было выбора. Он подумал: доктор может меня выдать, но, если я к нему не приду, я умру. Вот и все.

- Либо дело здесь в другом, и он был уверен, что его никто не выдаст…

- Он ведь выживет?

- Вероятно. Прошло слишком мало времени.

Доктор Доу оставил миссис Трикк целый список инструкций на случай тех или иных последствий операции. Не сказать, что она была счастлива по этому поводу, но обещала проследить, чтобы нежданный пациент не умер на столе, пока доктор не вернется (прежде миссис Трикк не раз невольно становилась у доктора Доу медсестрой, и подобное ей было не в новинку). И хоть состояние Фиша сам доктор называл «приемлемым» и «стабильным», он был готов к любому повороту событий, поэтому на столике с хирургическими инструментами лежали четыре шприца, наполненные различными лекарственными средствами, и к каждому была прикреплена бирка с описанием ситуации, при которой шприц нужно применить.

- Это сделал тот тип, о котором говорил мистер Портер,- сказал Джаспер.- С таким неприятным именем… Ратц. Но если Фиш нужен им, чтобы выведать что-то про второй ключ, зачем им его убивать?

- Я тоже этого никак не могу понять,- признался доктор Доу.- Быть может, он не оставил им вариантов и слишком отчаянно защищался…

- Что это за второй ключ, как думаешь? Все так запутано!

- Тут-то как раз все ясно,- снисходительно заметил дядюшка Натаниэль.- Из подслушанного тобой разговора мистера Портера и мисс Керри́ди (к слову, мы еще обсудим эту твою опасную авантюру) становится предельно ясно, что Фиш и сам мистер Портер оба ищут некую Машину. Я осмелюсь предположить, что речь идет о той самой Машине Счастья, о которой сказал нам Фиш. Учитывая все, что нам известно, можно подытожить, что Машина Счастья заводится двумя ключами. Господин управляющий банка полагает, что второй ключ у Фиша, в то время как первый… первый у него самого.

- Да, все это кажется очень логичным,- Джаспер кивнул.- Но мы не нашли у Фиша никакого ключа…

- Разумеется, носить с собой его опасно. Думаю, он его где-то спрятал.

- И узнать, где, мы у него сможем, только когда он придет в себя… И почему он без сознания!- раздосадованно воскликнул Джаспер: ему не терпелось узнать все поскорее.

- Нам еще повезло, что не задеты никакие жизненно важные органы. Нужно отдать должное профессионализму этого Ратца: даже вынужденным стрелять в грабителя банка, он ранил его так метко, чтобы потом оставался шанс привести его в чувство и допросить…

- А что это за Машина Счастья такая, за которой все охотятся? Как думаешь?

- Не имею ни малейшего понятия,- сказал доктор.

Кэб тем временем свернул на узкую аллею со сгорбленными деревьями по обеим сторонам улочки. Проехав ее до самого конца, он прополз под широкую арку ворот, над которой значилось:

«Чемоданное кладбище».

Чемоданное кладбище отличалось от прочих подобных мест тем, что над ним простиралась стеклянная крыша. Это место отдаленно напоминало огромный пассаж или, вернее, застекленный парк, но это был бы не Тремпл-Толл, если бы кое-где крыша не прохудилась, и в образовавшиеся дыры не заливал дождь. И тем не менее, почти всегда здесь было довольно сухо, а еще по кладбищу гуляло эхо, и все звуки множились и расползались средь могил.

Сразу за воротами начиналась центральная аллея, к которой со всех сторон подступали надгробия. Практически на всех надгробьях были выбиты циферблаты, и стрелки на них показывали время смерти человека, который под ним лежал. На могильных камнях тех, чей последний миг был не установлен, стояла полночь.

Путь докторского кэба лежал в дальний конец кладбища, где располагались здания кладбищенского архива, похоронное бюро и прочие не слишком приятные места. Откуда-то издали доносились заунывные звуки труб. Шли похороны.

Экипаж ехал очень медленно. Кэбмен морщился и шикал на ворон, которые то и дело садились на крышу кэба.

У края аллеи стоял небольшой черный фургончик с наполовину высыпавшейся золотистой надписью на борте: «Дэрри и сыновья. Гробокопатели». Прислонившись к нему, рядком стояли, очевидно, сами господа Дэрри, напоминающие ворон на ветке. Они курили и ожидали момента, когда можно будет начать закопку.

У одной из свежих могил в некотором отдалении от центральной аллеи чернело около дюжины фигур. Среди замерших без движения джентльменов и дам выделялась женщина – тонкая, хрупкая, содрогающаяся – казалось, она вот-вот рухнет прямо в разверстую могилу.

Доктор Доу дернулся так неожиданно и резко, словно его что-то ужалило.

- Кэбмен! Стойте! Остановитесь!

- Что еще за новости?- раздалось хмурое с передка.

- Немедленно остановитесь!

Раздраженный кэбмен что-то пробурчал себе под нос – как следует излил душу на пассажиров, но тем не менее, направил экипаж к обочине аллеи и там остановил его, встав рядом с еще тремя экипажами, которые, вероятно, принадлежали скорбящим родственникам покойного.

- Джаспер, будь здесь…- начал было доктор Доу, но тут же досадливо дернул щекой: мол, зачем я это вообще говорю. После чего открыл дверцу и покинул кэб. Джаспер, разумеется, последовал за дядюшкой.

Трое господ в черных фраках и цилиндрах дули в медные трубы, один угрюмо нагнетал меха бордового аккордеона, и еще один, толстяк в полосатой жилетке, стучал в большой барабан, висящий у него на ремне через плечо. «Погребальный оркестр господина Пруддса» стоял у края могилы и играл тягучую «Арлекинку», что тут же сообщало всем и каждому, что хоронят мужчину (чьего-то возлюбленного).

Натаниэль Френсис Доу кивнул господину Пруддсу, но тот отвернулся – у них с доктором были не очень теплые отношения. Один из трубачей, младший сын Уильяма Пруддса, не отрывая мундштука от губ, приветливо кивнул доктору Доу и промазал мимо ноты, за что получил от отца разъяренный взгляд.

По другую сторону от могилы замерли, видимо, родственники и друзья покойного. Доктор заметил, что чуть поодаль, на невысоком надгробии сидит, тоскливо опустив плечи, ребенок. В мальчике он узнал своего недавнего пациента.

Доктор Доу двинулся к скорбящим, с трудом находя путь между надгробиями. Подошел к женщине у разрытой могилы. Замер за ее спиной. Никто, кажется, не заметил его появления. Джаспер держался на некотором отдалении.

- Миссис Мортон?- негромко проговорил Натаниэль Доу, и вдова обернулась.

Было видно, что какое-то мгновение назад она держалась, глотала рыдания, не желая показывать кому бы то ни было свое горе, но стоило ей встретиться глазами с доктором Доу, как ее словно прорвало. Женщина будто надломилась. Заливаясь слезами, она бросилась к нему на шею.

Дрожащая и мокрая миссис Мортон смутила доктора – он не знал, что ему делать. Он чувствовал себя неловко и странно с опущенными долу руками, в то время как она заливала слезами его грудь и билась, словно в приступе судорожной чихоты. Ее губы что-то беззвучно шептали.

- Мне… мне очень жаль, миссис Мортон,- сказал доктор Доу.- Я вам сочувствую, мэм…

Губы Марго Мортон шевельнулись. Со стороны могло показаться, что это из-за рыданий, но доктор отчетливо услышал: «Спасите… спасите…».

- Дорогая, неприлично так набрасываться на джентльмена!- раздался за спиной строгий голос, и миссис Мортон тут же отпустила доктора, отвернулась и поднесла черный траурный платок к лицу.

Доктор обернулся. Женщина, призвавшая вдову следить за манерами, выглядела как нельзя уместно среди серых могильных камней: было в ней нечто загробное. Ее траурное бархатное платье больше подходило для великосветского приема. По мнению Натаниэля Доу, в нем было слишком много кружев (разумеется, черных), к тому же из-за турнюра оно делало его владелицу похожей на паучиху. Под сетчатой вуалью лицо женщины рассмотреть почти не удалось, но доктор понял, что оно узкое, со впалыми щеками и выступающими скулами. Также оно было очень бледным.

- Прошу, простите бедняжку, сэр,- сказала женщина.- Но вы должны понять… ее горе…

- Разумеется, мадам,- кивнул доктор, все еще обескураженный произошедшим. И тут он увидел среди скорбящих кого-то… кого-то странного… Тощая и длинная фигура в двууголке и носатой маске замерла за спиной какого-то джентльмена в котелке. Выглядел этот человек довольно жутко – даже невозмутимого доктора Доу пробрало. Что он здесь делает?

- Мы с вами, кажется, не знакомы,- продолжила «паучиха».- Вы приходились другом Джонатану? Быть может, его коллегой из «Лейпшиц и Лейпшиц»?

Доктор Доу лишь на мгновение отвел взгляд от незнакомца в маске, но в следующий миг его уже не было.

- Нет, мэм. Меня зовут Натаниэль Доу. Я доктор. Калеб мой пациент.

- Гм… конечно,- поджала губы женщина.- Джеральдин Четвин, старшая сестра Марго.

- Соболезную вашей утрате, мэм,- сказал доктор.

Выражение лица миссис Четвин никак не изменилось. Соболезнования доктора, казалось, ей были без надобности.

- Позвольте поинтересоваться, что произошло?- спросил он, бросив взгляд на Марго.

- Самоубийство,- четко выговаривая каждую букву, словно наслаждаясь тем, как они звучат, произнесла миссис Четвин, и бедная вдова вся сжалась от этого слова.- Джонатан застрелился.

Доктор Доу отвернулся. Его взгляд упал на дно могилы и бордовый гроб в ее глубине…

Джаспер меж тем подошел к мальчику, который сидел на невысоком могильном камне в стороне от проходящих похорон. Мальчик этот был чуть младше него, а его лицо выглядело странно – а все из-за тоненьких шрамиков по контуру лица, вокруг глаз и над висками. Можно было подумать, будто он упал лицом в заросли шиповника.

Что-то внутри Джаспера шевельнулось от одного взгляда на этого мальчика. Как будто в животе кто-то устроил беготню, а в груди словно застучал барабан…

«Ну, здравствуй…» - как будто кто-то сказал гадким склизким голоском в голове. И ему ответили:

«Ну, здравствуй…» - тем же самым голосом.

Джаспер уже слышал этого голос – он тогда стоял на карнизе банка.

Он вздрогнул, моргнул, и наваждение отпустило его: никаких внутренних голосов, совсем ничего – просто мальчик, сидящий на могильном камне.

- Привет,- сказал племянник доктора Доу.- Меня зовут Джаспер.

- Где-то я тебя уже видел,- ответил мальчик.- Это же ты лежал на столе у Хозяина… вот так совпаденьице!

- Что?- возмутился Джаспер.- Нет. Нигде я не лежал. И какого еще хозяина?

Незнакомый мальчик не ответил. Он повернул голову и поглядел пустым взглядом на похороны. На вдову и доктора Доу.

- О, добрый доктор пришел… Он снова пытается всех вылечить. Но всех не вылечишь, да… Болезни болезнятся, раны открываются, а паразиты паразитируют… Мамочка так безутешна… даже добрый доктор ей не поможет. И папочку не вернуть…

- Это твой папа там?- спросил Джаспер.- Мой… папа тоже умер. И мама.

- А моя мамочка не умерла,- хвастливо заявил мальчишка.

Джаспер почувствовал, как его всего распирает от злости. И тут вдруг вспомнил самого себя. Себя на этом кладбище, среди надгробий и глупых соболезнований. Он тоже злился. И говорил ужасные вещи. Кажется, он тогда сказал дядюшке, что ненавидит его за то, что он не может их вылечить… «Это все из-за горя»,- подумал Джаспер, глядя на этого странного мальчика.

- Твоих родителей зарезали?- спросил злобный мальчик и приоткрыл рот, хрипло им задышал.- Они похожи на тех, кого зарезали. Да, думаю, что их зарезали. А как иначе…

Джаспер уже всерьез разозлился. Что этот гаденыш себе позволяет!

- Нет, их не зарезали! Они попали в катастрофу.

- А мой папочка застрелился,- чуть ли не радостно заявил злобный мальчик.- Он взял пистолет и ушел из дома. Пропал. Мамочка боялась идти к полицейским из-за пистолета. И она ждала. Глупо было ждать. А через три дня папочка застрелился на скамейке в парке. Так нам сказали. Но тело нам не отдали. И оно лежало в холодильнике в морге. А потом все же отдали. Грустный папочка. Грустная мамочка. Все грустные. И тот трубач фальшиво играет…

Мальчик кивнул на одного из музыкантов господина Пруддса, его старшего сына, пухлощекого увальня, который, казалось, сейчас лопнет.

Джаспер что-то хотел сказать, но не успел. К ним подошел дядюшка Натаниэль.

- Здравствуй, Калеб,- сказал он.

- О, доктор Холодные Пальцы!

Доктор Доу никак не отреагировал на странное поведение мальчика.

- Как ты себя чувствуешь?- спросил он.

- Болит ли мое лицо?- искоса поглядел на доктора Калеб Мортон.- А если я скажу, что болит, вы улыбнетесь? Ну пожалуйста, одну-единственную улыбочку…

Джаспер понял: этот мальчик сумасшедший. Совсем спятил. От каждого его слова, от каждой гримасы по телу племянника доктора Доу пробегали мурашки.

- Мне очень жаль твоего отца,- сказал дядюшка.- Он так и не смог смириться с тем, что произошло…- Доктор поглядел на шрамы.

- Просто обожаю это лицемерие,- сквозь зубы процедил Калеб, и Джаспер вздрогнул – ему показалось, что говорит вовсе не мальчишка, а какое-то другое, взрослое и крайне злобное, существо.- Это же вы его убили, доктор.

- Я понимаю, ты сейчас винишь всех…

- Нет, только вас.

- Я не убивал твоего отца. Я просто вернул отрезанное лицо на место.

- Не просто, не просто!- мерзко завизжал Калеб Мортон, на что некоторые из джентльменов и дам возле могилы удивленно обернулись.

- Думаю, нам пора,- сказал доктор Доу сухо.- Я навещу тебя на неделе, погляжу, как твои швы. До встречи, Калеб.

И они ушли. Доктор двинулся к кэбу, Джаспер – за ним. В какой-то момент племянник доктора Доу не выдержал и обернулся. Мерзкий мальчишка на надгробном камне кривлялся им вслед.

Вскоре они сели в свой кэб и уехали, а Калеб Мортон разъяренно пробубнил:

- Глупый доктор… ненавижу его…

Похороны закончились, погребальный оркестр прекратил играть, и лишь младший сын господина Пруддса, Леопольд, еще пару раз дунул в свою трубу напоследок.

Участвовавшие в похоронах стали расходиться. Сестра проводила безутешную вдову к темно-серому экипажу, они забрались внутрь и остались там. Пришло время для мистера Дэрри и его сыновей. Они подошли к могиле, воткнули лопаты в землю и принялись засыпать гроб.

- Коп-коп, закопай – не раскопай, коп-коп, закопай – не раскопай…- цедил Калеб Мортон, наблюдая за работой гробокопателей.

Высокий человек в черном пальто, с поднятым воротником и в низко надвинутом на глаза цилиндре замер за спиной мальчика, словно длинная тень. Калеб даже не заметил, когда он подошел. Всего мгновение назад его не было, но вот он уже тут. Стоит, не шеве́лится.

- Коп-коп, гробик-гроб. Коп-коп…

- Пришло время,- сказал человек в черном низким тягучим голосом.

- Пришло время,- словно эхо, отозвался мальчик.- Здесь для всех пришло время. Ты только посмотри на эти славные могильные камни, Хозяин. Ты видишь их? Полночь-полночь-полночь-полночь! Кто из них когда умер? Никто не знает. Но для всех настала полночь.

- Ты понимаешь, о чем я,- раздраженно проговорил кукольник Гудвин.- Я сделал все, о чем мы договаривались. Все исполнил. Ты видишь? Они закапывают его. Теперь вы со своей новой мамочкой можете жить и прикидываться дальше. Ты – играть роль настоящего мальчика, а она – притворяться, что ее это устраивает. Я снова задаю тебе этот вопрос, Кобб. Где? Где улица Кошмаров? Где Министерство Тайных Дел?

Мальчик поглядел на него – этот злобный, пронзительный, нечеловеческий взгляд был так похож на взгляд деревянной куклы, которая много лет жила в лавке кукольника Гудвина, что язык не поворачивался назвать это притворяющееся ребенком существо Калебом Мортоном. Нет, это было как раз таки бездушное, зловредное маленькое чудовище по имени Малыш Кобб.

- Прости, Хозяин,- сказал он.- Я не понимаю, о чем ты.

- Не играй со мной, Кобб. У нас был уговор. Если уговором, конечно, можно назвать грязный шантаж и предательство своего любимого Хозяина. Ты потребовал, чтобы я сделал тебя настоящим мальчиком, дал тебе жизнь обычного ребенка. Ты получил, что хотел. Мой черед получить нужное мне. Говори! Что сказал Толстяк? Говори, проклятое полено!

- Уже нет! Не полено! Не нужно так злиться… Я скажу тебе все. Но сначала,- его губы расползлись в широкой самодовольной улыбке,- ты должен знать, что у меня теперь есть… кхм… гарантии…

- Какое мудрёное слово – «гарантии»,- с холодной яростью в голосе проговорил кукольник Гудвин.

- Ну да,- беззаботно ответил Малыш Кобб.- Я вообще-то очень поумнел.

- Мое терпение на исходе, недомерок… Что еще за гарантии тебе вдруг понадобились?

- Я тебя знаю, Хозяин. Ты обманешь. Ты заберешь меня и все испортишь, когда получишь то, что хочешь. Поэтому я поступил очень умно!

- Ты сделал что-то, что помешает мне убить твою новую мамочку прямо сейчас? Если нет, говори немедленно, иначе…

- Да! Я написал письмо! И я его спрятал хорошенько, это письмо. И знаешь что? Оно тут же отправится прямиком в Министерство, если со мной или с мамочкой случится что-то плохое. Понимаешь, Хозяин? Это очень опасное письмо. Потому что я знаю весь твой план – все, с самого начала! И весь твой план описан в этом вот письме.

- Ах ты, треклятая мерзость… Гадкий ворбургский паразит…

- Эй, не обзывай меня! Тебе все еще нужен адрес Министерства?- (ответом ему стало рычание из-под воротника пальто).- Толстяк не сказал, где оно находится, Хозяин. У него был только адрес почтового ящика.

- Назови его.

- Если ты хочешь написать письмо, то нужно в графе «адресат» указать: «мистеру Тоно Кигни Ниммеру. Штормовой переулок, 1137. Набережные. Габен».

- Значит, какой-то Инкогнито Ниммер с Набережных.

- Нет же, Тоно Кигни Ниммер!- возмущенно проговорил мальчик.

Кукольник Гудвин покачал головой – он считал, что ему виднее…

- Код. Мне нужен код к министерскому маяку.

- Ах, код…- Малыш Кобб усмехнулся.- Я не могу его назвать. Я его не запомнил.

Если бы молчание могло убивать, мальчика, сидевшего на надгробном камне, сейчас бы начало ломать, скрючивать и рвать, и его тело превратилось бы в комок из плоти и костей.

- Как. Это. Ты. Не. Запомнил?

- Там много цифр и букв,- безразлично бросил Малыш Кобб.- Толстяк сказал, что там дюжина криптексов. И в каждом по девять кодовых колец! Я что, запоминайка какая-то? Я его записал.

- И где же он?- ужасно ласковым голосом спросил кукольник Гудвин.

- В лавке, разумеется. Я никуда его не таскал. Оставил там.

- Где именно в лавке?

- Внутри у курносой рыжей дуры.

Молчание… Холодное и выдержанное молчание…

- То есть ты хочешь сказать,- спросил кукольник,- что все это время нужный мне код был в сердечном ящике Сабрины?- (Малыш Кобб захихикал).- Что-нибудь еще ты узнал?

- Еще я узнал срочный односторонний код для связи, но я тебе его не скажу, Хозяин. Потому что это и есть мой залог, моя… гарантия.

Кукольник покачал головой:

- Слишком мало сведений, и они не стоят того, что мне ради них пришлось сделать.

- Вот именно!- радостно завизжал Малыш Кобб.- Я все так и задумывал! Кот в мешке! Кот в мешке! Тебе достался кот в мешке! Правда, я умный?

- Правда-правда,- кукольник Гудвин неожиданно сменил гнев на милость и похвалил мальчика: - Ты очень хитро все провернул, Кобб. Я и не знал, что ты такой хваткий. И деловая жилка у тебя присутствует. Тебя не проведешь… Вот только скажи мне, как именно ты отправишь свое письмо? Через почтовый ящик на Набережных?

Никто в здравом уме не признался бы, ведь было ясно, что кукольник выпытывает, чтобы перехватить письмо и тем самым себя обезопасить, но Малыш Кобб уж очень гордился своей изобретательностью и ему нестерпимо захотелось похвастаться:

- Нет уж!- воскликнул он.- Тогда я бы не смог назвать тебе, где он находится! Помнишь ту красивенькую машину с трубками и разными рычажками, которая была у Толстяка с собой? Ты еще велел мне ни в коем случае ее не трогать.

- Верно. Иначе в Министерстве сразу поняли бы, что Толстяк умер не от естественных причин. Но ты ее, видимо, все же тронул…

- Да. Я засунул свое письмо внутрь. Машина отправилась в Министерство. И мое письмо вместе с ним. Оно уже там. И если ты решишь меня обмануть, в одной из газет (я и сам не знаю, в какой), тут же появится номер этой машины. И кто-то из этих министерских сразу же проверит ее… Так что тебе лучше меня не обманывать, Хозяин. Я получил, что хотел, а ты ищи эту свою улицу Кошмаров и это свое Министерство. Все равно у тебя не получится то, что ты задумал. Без служащего внутри. Толстяк сам так сказал, прежде, чем я его задушил…

…Джеральдин Четвин пристально глядела в окошко своего «Трудса» на мальчика и стоящего за его спиной мистера Блохха. Ей было очень любопытно, о чем они говорят, но она то и дело себя одергивала: «Неважно, главное, чтобы все прошло как надо».

Эти похороны стали для нее подтверждением завершения сделки. Мистер Блохх выполнил условия соглашения и теперь ждал ответную услугу. И этого она невероятно боялась.

Со стороны можно было подумать, что непреклонная и жестокая мадам Джеральдин Четвин просто не знает такого понятия, как «страх», но это было не так: ее страшила неизвестность.

Ей требовалось пронести некую вещь в контору, где она работала, так, чтобы никто этого не заметил. И это будет очень тяжело сделать, учитывая, что как только она туда войдет, она тут же забудет, что ей требуется сделать. Но она все продумала. Сейчас она поедет в Гарь к человеку, которого рекомендовал ей мистер Блохх, и произведет над собой мерзкую, отвратительную процедуру, а иначе ей не запомнить то, что она должна сделать.

Времени осталось очень мало. На закате она отбывает. Жаль, что мистер Блохх затянул с выполнением обещанного, и она вынуждена упустить лучшее время, чтобы сблизиться с Марго. Ведь кто утешит бедняжку в такую трудную минуту лучше, чем любящая старшая сестра.

Марго сидела напротив. Казалось, она не дышала, в своем тесном платье с удушливым воротником и в бесформенной черной шляпке с вуалью, которая напоминала какую-то грязную тварь, севшую ей на голову. Казалось, она не осознавала происходящего вокруг нее. Она даже не обратила внимания, когда дверца экипажа отворилась, и в салон забрался Калеб. Ее тело лишь дернулось из-за того, что экипаж покачнулся, когда захлопнулась дверца. Она не глядела на сына, даже не моргала.

Джеральдин была довольна. Такая Марго ее устраивала. Именно этого она и добивалась.

- Трогай, Диддс!- велела она, не отрывая взгляда от младшей сестры.

Усевшийся рядом с мамой Калеб схватил ее за руку. И крепко стиснул ее, как будто та была его личной собственностью. Марго не заметила и этого.

«Трудс» двинулся к кладбищенским воротам. По обочине аллеи, опустив головы, один за другим шли музыканты Пруддса во главе с ним самим. А навстречу уже ехала новая погребальная процессия: экипаж-катафалк, за которым следовала пара экипажей с черными лентами на фонарях.

Вдруг Джеральдин Четвин кольнула неприятная мысль: «Этот доктор…»

Ревность и злоба поднялись в ней волной. Ей не понравилось, как Марго отреагировала на появление доктора Доу. Бросилась ему на шею, обняла его. С чего это, спрашивается? Сам он ей тоже не понравился. Что он здесь делал? Пришел отдать последнюю дань Джонатану? Но он ведь даже не знал, что произошло… Что-то здесь было не так…

Джеральдин решила, что перед своей отправкой сегодня, она должна еще раз поговорить с мистером Блоххом. Она попросит, настоит, если придется, либо заключит с ним новую сделку. Это ведь работа мистера Блохха – решать чужие затруднения! Так пусть решит ее новое затруднение… Пусть он сделает так, чтобы этот доктор Доу вскоре снова оказался на этом кладбище, но уже не в роли посетителя, а в роли жильца. Пусть мистер Блохх сделает так, чтобы доктор Доу умер, и его закопали на глубину в шесть футов. Тогда он точно не сможет влезть в жизнь Марго, и Марго будет принадлежать лишь ей одной.

Джеральдин Четвин улыбнулась.

***

Кладбищенский архив представлял собой небольшое здание в два этажа с рядом круглых окон под черной черепичной крышей. Эти окна отдаленно напоминали рыбьи глаза, которые слепо пялились на кладбище, словно выглядывали кого-то на узких аллеях. Из стеклянного купола к крыше архива тянулись трубы пневматической почты, так что весь дом походил на вросшее в землю престарелое существо с уродливыми клепаными отростками.

Доктор Доу и его племянник подошли к двери, и доктор дернул за цепочку звонка. Изнутри раздался грустный перезвон колокольчиков. Ожидание затягивалось – открывать никто не торопился.

- Может, никого нет?- спросил Джаспер, разглядывая несколько табличек, которыми была увешана дверь: «Скорбящим вход воспрещен!», «Завещаниями не занимаемся!», «По всем могильным вопросам обращаться к кладбищенскому смотрителю, мистеру Дранкарду (серый дом на центральной аллее)» и тому подобное…

Раздраженно дернув подбородком, доктор Доу снова позвонил.

На этот раз из архива раздались шаги и чье-то покашливание. Дверь чуть приоткрылась, из-за нее выглянул субъект с вытянутым лицом и тяжелыми вислыми веками.

- Погребениями не занимаемся,- проскрипел он и ткнул носом в одну из табличек на двери.- Это в соседнем здании.

- Это ведь архив?- спросил доктор Доу.- Значит, мы пришли по адресу.

- Нам нужен мистер Грилли,- добавил Джаспер.

Человек, открывший двери, поглядел на них с изрядной долей сомнения. Он вообще выглядел так, будто давно не видел живых людей и сейчас пытался понять, чего от них можно ожидать: не укусят ли, или еще какой напасти в том же духе.

- Вы уверены?- спросил он.- Вам нужен именно мистер Грилли?

- Вне всяких сомнений.

- Что ж, тогда прошу.

Он отворил дверь и отошел в сторону, пропуская хмурого джентльмена и мальчика.

В архиве действительно не привыкли к живым посетителям. Все отчеты и бумаги приходили сугубо по почте, и, если бы четверке клерков под управлением мистера Грилли не нужно было каждый вечер возвращаться домой, дверь здесь была бы и вовсе не нужна.

Посетителям открылся темный и тесный коридорчик, упирающийся в лестницу. Которая, в свою очередь, вела на второй этаж, где, собственно, и размещалась контора, место, живущее в своем временном потоке.

Из-под темнеющих сводов к столам опускались почтовые трубы, датчики на которых то и дело принимались свистеть, сообщая служащим, что пришла капсула, и тогда к вентилю крышки вяло тянулись руки кого-то из клерков. Помимо главы архива и клерка-провожатого, в штате архива состояли еще один джентльмен и две дамы, отстукивающие на печатных машинках и словно соревнующиеся друг с другом в неспешности.

В архиве повсюду была пыль – тонким серым слоем она покрывала собой все помещение, а на полу в пылевом ковре чернели следы служащих. Еще здесь повсюду ползали пауки – даже на обтянутых зеленым крепом столешницах, среди бумаг и канцелярских принадлежностей.

Высокий конторский стол главы архива стоял на помосте в дальнем от лестницы углу помещения, и к нему вели несколько ступеней. Сам господин Грилли оказался низкорослым, совершенно лысым клерком, но при этом обладающим пышными бакенбардами, которые постоянно тряслись – вслед за трясущимися щеками. На коротком носу сидели очки с выпуклыми стеклами, благодаря которым его глаза выглядели огромными.

- Хе-е-енсли!- противно вопил через всю контору господин начальник архива.- Я долго буду ждать отчеты по Брейдену?

- Нет, сэр, я уже почти их доделал!- отвечал унылого вида клерк.

- «Почти» – это крайне неуместное слово для городского кладбища, Хенсли! Здесь либо «уже», либо «еще нет». Вы меня понимаете, Хенсли?

- Да, сэр,- угрюмо отвечал клерк.

Глава архива повернул голову к одной из дам:

- Мисс Уорчинс, что там с бумагами от Дранкарда касательно могил 11/34 и 11/89?

- Мистер Дранкард еще пребывает в состоянии, в котором не очень-то удобно делать отчеты, сэр.- Мадам изобразила сильное опьянение.

- Что здесь творится, в этом дурдоме?!- возопил глава архива.- Я буду требовать у господина начальника кладбища, чтобы Дранкарда, наконец выгнали с поста кладбищенского смотрителя, а на его место поставили порядочного, исполнительного служащего! И тогда, быть может, к нам никто не станет забираться!

- Сээээр,- протянул клерк, проводивший доктора и его племянника наверх.- К вам посетители.

- Что? Какие еще посетители, Бэдли? И почему ко мне?

- Добрый день, сэр,- сказал доктор.- Мы к вам по очень важному делу. Мое имя Натаниэль Доу. Это мой помощник Джаспер. Прошу.- Он протянул бумагу от господина комиссара.

Начальник архива дотошно изучил предписание. Проверил печати на подлинность. Даже сравнил подпись господина комиссара с примером подписи в имеющемся у него реестре подписей официальных персон.

Доктор Доу и Джаспер терпеливо ждали.

- Слушаю вас,- наконец сказал старший кладбищенский клерк.- Чем именно я могу быть вам полезен?

- Дело некоего Реймонда Рида, переправленное к вам из банка «Ригсберг».

- Гм.

Мистер Грилли выдвинул продолговатый ящик конторки – в него была вмонтирована толстая книга. Церемонно надев на руки перчатки, он принялся перелистывать страницы, ориентируясь по длинным ленточным закладкам (черным и багровым).

- Банк-банк… сюда приходит много дел от них. Рид… Было бы проще, если бы вы указали номер дела.

- Боюсь, мы не обладаем подобной информацией.

- Что ж, тогда, придется действовать, так сказать, лампово-подвальным методом. Бэдли!

Клерк, проводивший посетителей, кивнул:

- Да, сэр.

- Отыщите в архив-комнате дело Реймонда Рида. Вероятнее всего, оно должно быть в секции «Р». Но может быть и в «Рр», и в «Бк» (банковские дела). Исполняйте!

Мистер Бэдли кивнул и отправился на поиски, предварительно взяв с собой фонарь на ручке. Глава архива меж тем пристально осматривал доктора и его юного спутника. Его глазищи за очками так и шныряли туда-сюда, туда-сюда.

- Скажу вам, нас не часто радуют посетители из…- мистер Грилли запнулся. Казалось, он собирался сказать: «Из мира живых».- Здесь бумаги хоронят так же, как и людей снаружи, и за последние лет пять у нас не было ни одного запроса. Это довольно необычная практика.

- Это довольно необычное дело,- заметил доктор и прищурился.- Простите мое любопытство, но вы говорили, что к вам кто-то забрался? Мне так показалось.

- Безумные! Безумные люди!- вскинул брови мистер Грилли.- Это не город, а просто приют умалишенных. Они обретаются в своих палатах-квартирках, а санитары-констебли лупят их своими дубинками. Ну скажите на милость, кому в здравом уме может понадобиться проникать в кладбищенский архив?!

Доктор Доу промолчал, и глава архива, вероятно, все-таки ожидавший ответа на свой вопрос, тяжко вздохнул и продолжил:

- Ну, ладно бы воры… Это я еще мог бы понять. Но поджигатель! Что за времена!

- Простите, вы сказали поджигатель?

- Две ночи назад сюда кто-то проник через заднюю дверь и пробрался в архив-комнату под лестницей. Мистер Бэдли оставался здесь доделывать отчеты. Он застал мерзавца, когда тот уже принялся обливать топливом из жестяной банки стеллажи с бумагами. Разумеется, тот не мог знать, что здесь кто-то есть и к тому же он явно не рассчитывал на недружелюбный прием. Мистер Бэдли спугнул его – у нас есть пара револьверов на случай встречи с расхитителями могил, которые порой захаживают на кладбище – мы частенько уходим отсюда уже затемно. Мистер Бэдли промахнулся, и мерзавец сбежал.

- Разумеется, вы не стали обращаться в Дом-с-синей-крышей…

- Разумеется! Я сообщил обо всем господину начальнику кладбища, и он пообещал во всем разобраться.

- Говорите, это случилось две ночи назад? А до этого к вам проникали поджигатели?

- Никогда такого непотребства прежде не было!

Доктор Доу выразительно поглядел на племянника. Тот поморщился и опустил голову. Весь его вид выражал: «Да-да, не стоило говорить этому Портеру про Реймонда Рида».

- Хотя,- добавил глава архива,- несколько дней назад, тогда еще был туманный шквал, к нам забралась какая-то крыса. Прогрызла дыру в стене, можете поверить? А крысоловы, которых мы вызвали в спешном порядке, сообщили, что никаких следов крыс не обнаружено! Подумать только! Кажется, в Братстве крысоловов остались одни бездари…

Джаспер хотел что-то вставить, но доктор Доу его перебил:

- Вы полагаете, мистер Грилли, что между этой… крысой и поджигателем есть какая-то связь?

- Они оба проникли в архив! Возмутительно! Другой связи, разумеется, нет. Крыса – есть крыса. Крысы не поджигают бумаги…

Мистер Бэдли вернулся.

- Что-то вы быстро, Бэдли,- проворчал мистер Грилли – кажется, он уже настроился как следует пожаловаться посетителям и был недоволен из-за того, что его прервали.- Вы нашли то, что требовалось?

- Нашел, сэр. Копаться особо не пришлось. Искомая папка стояла практически на виду.

- Так давайте ее сюда! Чего же вы ждете?

Клерк положил папку на стол начальника и молчаливо удалился.

Мистер Грилли пробурчал себе под нос что-то о работниках, которые ленивы и неисполнительны, как его покойная супруга, и открыл папку. Его брови сползлись к переносице.

- Странно-странно,- сказал глава кладбищенского архива.

- Что вам кажется странным?- спросил доктор, а Джаспер и вовсе вытянул шею, пытаясь заглянуть в папку.

- Здесь нет обычных бумаг. Никаких заполненных форм, свидетельств и прочей требуемой документации. Здесь какие-то… какие-то фотокарточки.

- Вы позволите?

Глава архива протянул доктору указанные фотокарточки. Джаспер нетерпеливо закусил губу, пытаясь понять, что на них изображено. Он не знал, на что глядеть и все увиденное представало для него в виде каких-то странных бессвязных картинок.

Что касается доктора Доу, он сразу же понял, что видит. В папке Реймонда Рида было всего четыре фотографии, но в них читалась целая жизнь: годы, взаимоотношения, характеры, мечты и горечь.

История в фотографиях выглядела так:

1-ое фото: два человека и странный механизм перед ними. Парень с всклокоченными волосами готов пуститься в пляс – его глаза сверкают, и это видно даже на потертом картоне старой карточки. Рядом с ним стоит более спокойный, но, видно, также довольный молодой человек, с волосами прилизанными. Стоят они у входа в какое-то заведение. На вывеске, если приглядеться, можно прочесть: «ДАЛОКОШШШ». Парень с взлохмаченными волосами указывает на нее рукой, а его сосед по фотокарточке опирается на какой-то механизм. На механизме также что-то написано, но в тусклом свете закопченных архивных ламп подобную крошечную полустертую надпись не прочесть. Доктора Доу посетило смутное ощущение, что он глядит вовсе не на Габен. Что-то было в окнах здания на заднем плане и в его трубах странное. Или, может быть, виной всему был кот, сидящий на тротуаре с краю снимка – да, этот кот и чересчур осмысленное, умное выражение его морды, словно он вот-вот раскроет пасть и выдаст нечто глубокомысленное…

2-ое фото: на нем остался лишь один из двух молодых людей с первой фотокарточки – прилизанный. Да и то, не сильно он уж и молод. Морщины углубились, отяжелели мешки под глазами. Либо он постарел, либо чем-то заболел, либо жизнь безжалостно его потрепала. Или же все вместе. На этом фото уже совершенно точно изображен Габен – среди переплетения трубопровода можно различить сигнальные трубы полицейской тумбы – их характерные очертания ни с чем не спутаешь. Здание, возле которого стоит Прилизанный, походит на один из домов Тремпл-Толл – множество узких лавчонок (протиснешься лишь боком), полуподвальные заведения, в окошках на уровне земли возле которых виднеются головы в шляпах, да вывески, стоящие тесно, словно вырезанные из газет слова, составленные в требование о выкупе похитителем. Прилизанный замер у дверей, над которыми значится: «Рид и Конфетт. Кондитерская». Улыбка у него натянутая, будто закрепленная булавками, чтобы не съезжала, пустые глаза ничего не выражают.

3-ье фото: все та же кондитерская. Кадр чуть отдален, и видно, что, не только заведение, но и все здание испытывает не лучшие времена – почти все окна заколочены, к водостоку прислонился нищий – светится лишь окошко в двери кондитерской. На фото никого, кроме упомянутого нищего, нет.

4-ое фото: столпотворение возле кондитерской «Рид и Конфетт». Все окна по-прежнему заколочены. Собралась пресса. Возле двери стоят двое. Один – прилизанный с прошлых фотокарточек, постаревший еще сильнее, уже седой и согбенный, с головой, вжатой в плечи. И второй – низкорослый толстяк в дорогом костюме и высоком цилиндре, с сигарой в зубах. Эти двое пожимают руки. Толстяк демонстрирует самодовольный полумесяц улыбки объективу камеры. Прилизанный выглядит несчастным.

Вот и все, что было на этих фотокарточках. Подробнее рассмотреть не удавалось, к тому же доктора отвлекало сопение Джаспера и его макушка, лезущая вперед, а также размеренное, но нервирующее постукивание пальцев мистера Грилли по столешнице конторки.

Джаспер едва слышно посоветовал:

- Переверни, может, они подписаны… прямо как те, из экспедиции…

Натаниэль Доу перевернул фотокарточки. Три из них оказались чистыми, но вот на обороте четвертой, той, где толстяк и прилизанный пожимали руки, стояла подпись: «Ваш Ф.Ф. Фиш, с любовью и наидобрейшими пожеланиями».

- Ой-ой-ой, что творится-то, что творится…- взволнованно проговорил Джаспер.

- Мы возьмем их, вы не против?- Доктор поглядел на главу архива.

- Я никак не могу против, учитывая наличествующее у вас предписание.

- Разумеется. А можем мы узнать, где мистер Рид похоронен?

Глава архива развернулся на стуле, дернул рычаг под седушкой и на скрипучем подъемном механизме поднялся к верхним полкам шкафа, который темной громадиной нависал над всей конторой.

- Р… р… Рид.

Мистер Грилли достал книгу, на корешке которой значилось: «Р». Стряхнув устроившегося на ней паука, он отщелкнул замок и открыл книгу.

- Рид… Рид Лестер, Рид Мюррей, Рид Присцилла, Рид Регина, Рид Реймонд… Второе имя «Реджинальд». Участок номер тридцать девять, могила номер шестьдесят семь. Это северо-западный угол кладбища. Номера участков стоят на указателях на перекрестках между аллеями. Когда выйдете из архива, сразу поверните налево, пройдите два пролета, увидите старый клён – возле него сверните направо. И там ищите вашего мистера Рида.

- Благодарю вас, сэр, вы нам очень помогли.- Доктор Доу спрятал фотокарточки в саквояж и почтительно кивнул.

- Хорошего дня,- сказал мистер Грилли.

Глава архива поставил книгу на место, дернул рычаг под седушкой стула и спустя три рывка и пять секунд жужжания вновь спустился вниз. Кажется, он уже позабыл о посетителях:

- Хе-е-енсли, вы дописали запрос? Несите его мне срочно! Я подпишу и отправлю его этому пьянице и пройдохе, кладбищенскому смотрителю Дранкарду! Глядишь, если бы он хорошо делал свою работу вместо того, чтобы заливаться дешевым пойлом с утра до вечера, к нам бы не забирались никакие поджигательские крысы!

…Путь средь могил был уныл до невозможности.

Шел дождь. Он стучал по стеклянной крыше Чемоданного кладбища – будто бы шептал что-то, а кругом все потонуло в хмурости осеннего дня. Стало так сумрачно, что кэбмен, оставшийся ожидать пассажиров на аллее, был вынужден зажечь фонарь.

По кладбищенскому парку бродил ветер – он подбрасывал сброшенные клёнами листья и разметывал волосы Джаспера.

Мальчик топал за уверенно идущим вперед дядюшкой, и не мог заставить себя не читать эти имена и фамилии. Ему становилось жутко и невероятно одиноко от мыслей, которые его сейчас посещали: «Они живут жизнь, а потом просто… не живут…». А еще где-то здесь лежали мама и папа.

Доктор Доу находил дорогу превосходно – ему хватало бросить лишь короткий взгляд на то или иное надгробие, и он сразу же отмечал что-то на своей карте в голове. Он часто говорил, что просто невозможно потеряться или заблудиться, когда имеешь четкий и подробный маршрут. А мистер Грилли был предельно дотошен в указании пути.

- Ты что-то понимаешь, дядюшка?- негромко спросил Джаспер. Молчание тяготило его.- Что это за фотокарточки в папке Рида?

- Это история, Джаспер,- отозвался доктор Доу, не оборачиваясь.- История Машины, которая сначала была не в Габене, а затем оказалась в Габене. Это история двух людей, из которых остался только один. Я не до конца все понял, но то, что мне открылось, свидетельствует о двух вещах: предательстве и горечи. Эти фотокарточки нам оставили не просто так – они должны к чему-то вести. Я планирую тщательно изучить каждую, когда мы окажемся дома.

Снова повисла тишина.

- Ты помнишь,- снова нарушил ее Джаспер,- что как только мы взялись за это дело, ты сказал, что все уже свершилось и мы просто занимаемся вскрытием.

Доктор кивнул.

- Ограбление уже произошло,- продолжил мальчик.- Фиш уже все провернул. А Реймонд Рид уже мертв. Мы безнадежно отстали, и я вообще уже ничего не понимаю.

- Все встанет на свои места,- пообещал доктор Доу.- Так или иначе. Я, знаешь ли, просто терпеть не могу, пробелы. Мы их заполним. Обязательно заполним.

Доктор замолчал, видимо, о чем-то задумавшись. Джаспер решил было, что дядюшка уже ушел в себя, но тут он произнес:

- Меня очень беспокоят эти проникновения в архив.

- Ты хотел сказать – проникновение? Поджигатель?

- Нет. Проникновений было два. Та крыса, которая к ним заявилась.

- Крысоловы не нашли никаких следов крысы. Ты думаешь, это была никакая не крыса?

- Если продолжить строить догадки на основании тех сведений, что мы имеем, то я бы предположил, что «крысой» был мистер Каркин, или же кто-то из его пособников.

- Гремлин проник в архив!

- Именно он подбросил фотокарточки и положил папку Реймонда Рида так, чтобы ее сразу же нашли.

- Что бы мы ее нашли?

- Полагаю, что так, Джаспер. Полагаю, что так.

- А поджигатель?

- Явление поджигателя произошло почти сразу же после нашего посещения банка. Думаю, это напрямую связано с…

- Портером!- воскликнул мальчик, и с ближайшего клёна в воздух взмыли испуганные вороны.

- Вероятно, он хотел избавиться от улик,- сказал доктор Доу.- Он не может допустить, чтобы кто-то вызнал его секреты. Нам нужно быть очень-очень осторожными, Джаспер. Эти люди ни перед чем не остановятся ради сохранения своих тайн. А мистер Портер… что ж, раскопка тайн этого человека может выявить еще не один труп. Труп, как например, вот этот.

Доктор остановился.

«РИД

Реймонд Реджинальд».

Именно это было выбито на могильном камне, на часах которого стрелки навсегда застыли в положении полуночи.

Джасперу вдруг представилась одинокая, затхлая комнатка, и человек лежащий без движения на кровати.

- Он связан с этим делом напрямую,- сказал доктор.- «Что сделал Реймонд Рид?». И какое ко всему этому имеет отношение Фиш?

- Мне больше не нравится это дело,- хмуро признался Джаспер.

- Неужели?- Доктор Доу удивленно поглядел на племянника.

- Да. Мы должны были разыскивать ловких грабителей банка! Это должно было быть приключение! А мы узнаем, что ограбление банка вообще не причем. И за ним лежит какая-то тайна. Очень неприятная, гадкая тайна. Она пронизана кладбищем. Если бы я знал, что так все будет, не просил бы тебя расследовать ограбление…

- Как бы мне ни хотелось признать твою неправоту, Джаспер, и сказать тебе «Я же говорил», я вынужден признать, что твоей вины нет. Нас втравили в это дело. Втянули в какую-то интригу. Слишком много подозрительных деталей в этой машине…

- Машине?

- Мадам Леру приносит нам мертвого гремлина. Потом мы выясняем, что гремлинов привезли сюда внутри кукол. Идем по следу кукол и оказываемся в апартаментах Доббль. И обнаруживаем того, кто за всем стоит, Фредерика Фиша. Фиш сообщает нам свою тарабарщину и сбегает… Такое ощущение, что рано или поздно мы просто обязаны были явиться к Фишу. Меня не отпускает мысль, что те слова и цифры, которые он сказал на крыше, мы бы выяснили и так – ясно, что менее грубым и прямолинейным образом. Либо мы бы нашли в его комнатах зашифрованную переписку, либо собрали бы данные по крупицам. Мне кажется, что планы Фиша были нарушены Бэнксом и Хоппером, которые вынудили его не просто сбежать, а ускорить передачу нам этих самых данных.

- Я что-то не понимаю…

- Нас используют, Джаспер.

- Ну, дядюшка…

- Нет, послушай. Мы слишком просто вышли на Фиша.

- Просто?!

- Да. Он оставил следы – разбросал приманку. Представь себе лестницу. Нас подвели за руку к этой лестнице. На первой ступени был мистер Клокворк. На второй – господин Когвилл. На третьей старьевщик мистер Бо. Далее миссис Фрункель из лавки игрушек… Ступенька за ступенькой нас вели к мистеру Фишу. К тому, чтобы он сообщил нам те цифры, и мы узнали, куда они ведут. Чтобы мы проникли в кабинет господина Портера и затем отправились в кладбищенский архив…

- Это и так ясно: Фиш ведь сам сказал нам эти цифры.

Доктор кивнул.

- Но зачем?- спросил он.- Зачем ему вообще сообщать нам что-либо?

- Чтобы…

Джаспер нахмурился. Он просто не смог продолжить. Ни одной стоящей причины, оправдывающей поведение Фиша, у него не было. Он кивнул надгробию.

- Все дело в этом Реймонде Риде.

- Верно. Но какое мы имеем ко всему этому отношение? Зачем нас к нему подталкивать? Фиш не был удивлен, увидев нас в апартаментах Доббль. Так, словно он нас там ждал. И я убежден, что он не решил вдруг поделиться своей тайной с первыми встречными. А значит, именно мы должны были получить переданные им сведения. Именно мы должны были пойти по оставленной им карте из цифр. Мы действовали в интересах Фиша не только с момента нашей с ним встречи в апартаментах Доббль, а с самого начала этого дела. Ты думаешь, я просто так запрещал тебе расследовать тайну послания мистера Фиша? Потому что я злобный и у меня плохое настроение? Нет. Все потому, что я не хотел следовать по проложенным для нас кем-то рельсам. Все потому, что я знал: ты был прав с самого начала, Джаспер.

- Что? В чем это?

- Мертвый гремлин оказался частью зловещего плана. Частью очередных интриг клуба Заговорщиков мистера Блохха.

Джаспер промолчал и почувствовал, как по спине пробежал холодок. Доктор продолжил:

- Думаю, именно Блохх втравил нас в это дело. Видимо, решил отомстить за свою прошлую неудачу. Я чувствую его присутствие. Он где-то поблизости… Выжидает, строит планы, конструирует напасти. Поэтому каждое свое действие, каждый свой шаг с той самой секунды, как его имя снова всплыло, я делал крайне осторожно и выверенно. В то время как ты слепо бросался в авантюру за авантюрой, как беспечный ребенок.

- Тогда почему мы продолжаем идти по ниточке, как нужно заговорщикам? Если ты уверен, что все это их план…

- Беда в том, что мы уже не можем выпутаться. Мистер Фиш сейчас в моем кабинете, а мы именно там, где ему нужно. В моем саквояже лежит именно то, что там и должно лежать, согласно его планам. Ты знаешь, как я не люблю повторяться, Джаспер, но я должен сказать это еще раз: нам нужно быть крайне осторожными, продумывать каждый свой шаг и, пока мы не раскроем эту тайну, не доверять никому.

- Я понял, дядюшка.

- Никому. Вообще никому.

От многозначительности, с какой это было сказано, Джаспер даже вздрогнул.

- Ты снова об этом…

- Мы не знаем эту женщину, Джаспер. Она появилась в нашей жизни крайне внезапно и именно в тот момент, когда мы занялись делом Фиша. Два человека из Льотомна сейчас находятся в нашем доме. И мне это кажется очень подозрительным.

Джаспер возмущенно засопел. Любопытно, что сказал бы дядюшка, если бы он рассказал ему о своих ночных злоключениях все подробности, включая появление Полли и ее оружие… но нет, ему с головой хватило нотаций из-за преследования гремлина ночью в одной пижаме.

- Но она же племянница нашей миссис Трикк…- неуверенно проговорил Джаспер.- Не думаешь же ты, что миссис Трикк тоже во этом всем замешана?!

- Разумеется, нет. Но мне кажется, что слишком все «удачно» сопоставилось. И в том, как все складывается, проглядывает конструкция, схема. Проглядывают кукловодческие замашки мистера Блохха.