О носах и замка́х

Часть I. Глава 2. Балерина с Железного рынка.

Железный рынок грохотал. Он раскинулся в самой Шестереночной балке и при этом занимал довольно обширное пространство по обе ее стороны. Здесь можно было купить все что угодно: как простые детали, вроде шестеренок, цепей и колес, так и разнообразные сложные механизмы. Парочка последних, к слову, как раз расхаживала меж кучами лома, громыхая огромными ножищами, скрежеща сочленениями и выдыхая из многочисленных выхлопов зловонный дым. Фабричные грузовые шагатели достигали высоты двухэтажного дома – их было видно издалека: темные фигуры, ворочающиеся в буром мареве.

В воздухе над рынком зависли воздушные шары, пришвартованные на длинных тросах. Ветра практически не было, и они казались вклеенными в хмурое утреннее небо.

Несмотря на время суток, на Железном рынке горели фонари – они были гирляндами растянуты над балкой, висели над прилавками и у дверей магазинчиков, передвигались во мгле вместе с тачками, рельсовыми вагонетками и пародрезинами. Без фонарей дорогу здесь найти ни за что бы не удалось – балка тонула в ржавой пыли и трубном дыму.

Натаниэль Доу и Джаспер вот уже двадцать минут безуспешно пробирались через подлинную чащу из гигантских пружин, но доктор все отказывался признавать, что они заблудились. Он был слегка дезориентирован мглой и шумом, бьющими в воздух снопами красных искр и множеством бормочущих людей. Ему не нравилось это место – он будто явился в какой-то старый дом и сорвал со стены обои, за которыми оказалось полузабытое дурное воспоминание. Джаспер же, напротив, был взбудоражен – он представлял себе, что выпил уменьшительный раствор и оказался в глубине часового механизма. И как раз сейчас искал путь наружу, пробираясь меж шестеренок, маятников, храповиков и анкеров.

Когда Натаниэль Доу подошел к фонарю, который, вроде бы, был неплохим ориентиром, и тот качнулся, оказавшись моноглазом автоматона, его терпение лопнуло, и он все же решил узнать дорогу.

Рядом, сжимая тугие пружины, крутил рычаг причудливой машины торговец в клетчатой кепке и кожаном фартуке. Покупатели, снующие между горбатыми спиралевидными колоннами, походили на тени в этом смоге. Хозяин пыхтя лаконично отвечал на их вопросы – выдавал он сугубо цифры: видимо, сообщал цены.

- Прошу простить, сэр,- глухо из-за натянутого на лицо шарфа сказал доктор Доу, подойдя к торговцу.- Вы не подскажете, где здесь лавка шестеренок «Когвилл и сыновья»?

- Там! Все там!- неопределенно махнул рукой продавец пружин, не поднимая головы от своей тарахтящей машины.

Доктор и Джаспер двинулись в указанную сторону…

Железный рынок неимоверно чадил, и доктор сильнее всего сейчас желал поскорее отсюда убраться. Ему было душно из-за шарфа, вся верхняя часть его лица под защитными очками, похожими на большие консервные банки, взмокла, к тому же они натирали переносицу. Натаниэль Доу чувствовал себя насквозь пропитавшимся маслом, провонявшим дымом и с ног до головы покрытым рыжей пылью, да и вообще его уже порядком тошнило от этого места: громоздящиеся по сторонам балки холмы ржавой свалки вгоняли его в уныние, грубые неотесанные типы вечно толкались и при этом не просили прощения, а один и вовсе – в это было сложно поверить! – велел ему убираться с дороги. Нет, с него было достаточно, и, если бы не дело, он уже давно подошел бы к одной из лебедок на свайных мостках и велел причальщику опустить воздушный шар – только бы выбраться из этой тучи, снять с лица шарф, сделать хоть один вдох чистого воздуха и поймать порыв свежего ветра.

Вышли из дома они с Джаспером довольно рано и даже не успели как следует позавтракать, зато успели вызвать негодование строгой миссис Трикк: экономка посулила им множество абсурдных и антинаучных, но весьма красочных бедствий, которые будут их ждать, если они и дальше станут пропускать установленный порядок в приеме пищи. А когда доктор сообщил ей, что, вероятно, они пропустят еще и второй завтрак, ланч и, скорее всего, обед, она заявила, что они могут не ждать ее на своих похоронах, поскольку она на них сильно обижена.

Первым делом доктор и его племянник отправились на вокзал. Им нужно было посадить на поезд некоего господина с чудовищем в кофре, удостовериться, что все пройдет гладко, и поставить тем самым своеобразную точку в безумии последних дней.

Завершив дела на вокзале, они взяли кэб на Чемоданной площади и поехали на север Тремпл-Толл, где в глубине ржавой тучи, словно толстяк под одеялом, скрывался Железный рынок. Следуя словам Артура Клокворка, доктор Доу и его племянник направились прямиком в лавку жидких металлов.

Господин Ферро, владелец лавки, оказался апатичным и сонливым человеком, и при этом весьма болезненным с виду: его лицо было бледным, со слегка зеленоватым оттенком, он то и дело надрывно кашлял в грязную тряпку. Доктор посоветовал ему как можно скорее обратиться в Больницу Странных Болезней, на что господин Ферро лишь раздраженно махнул рукой.

Долго доктор и его племянник в лавке не пробыли. Господин Ферро сразу же вспомнил чудака в полосатом пальто:

- А, тот мистер, который спорил сам с собой,- справившись с очередным приступом кашля, сказал он.- С таким длинным носом! Разумеется, я его помню, ведь только благодаря ему я не зря открывал лавку в день туманного шквала.

Когда доктор поинтересовался, что это значит, господин Ферро пояснил:

- Этот человек скупил все запасы ртути, что у меня были. Девять баллонов ртути – это очень-очень много! Так что я в накладе не остался.

«Зачем ему понадобилось столько ртути?- подумал доктор.- Для амальгам? Может, он зеркальщик? Или для изготовления шляп?»

Натаниэля Доу посетило недоброе предчувствие. Что бы здесь ни происходило, дело было явно не в шляпах. Скорее доктор поставил бы на то, что этот человек и его гремлин собираются отравить массу народа. Случаи злонамеренного вызова у людей меркуриализма уже имели место – вспомнить только печально известную миссис Кренли Фло, годы травившую постояльцев своего пансиона. Так что же, они имеют дело с отравителем?

- Как он забрал эти баллоны?- спросил доктор.- Или вы доставили их по какому-то адресу?

- Дьюи и Крюи, мои металлические помощники,- продавец жидких металлов кивнул на двух выключенных автоматонов,- под моим присмотром погрузили баллоны в экипаж, на котором полосатый господин прибыл в балку. Эта штуковина стояла под Беззубым мостом и была такой же полосатой, как и его пальто. Да и вообще, экипаж этот выглядел весьма причудливо – мало общего с нашими «Трудсами»: пять колес, крыша-гармошка и крытая рубка штурмана. Нет-нет, самого штурмана я не видел – был лишь этот полосатый мистер.

- Вы не знаете, куда он отправился?

- Не имею ни малейшего понятия,- прокашлявшись, сказал продавец жидких металлов.- Но, полагаю, дела его на рынке еще закончены не были, поскольку он поинтересовался у меня, где бы он мог приобрести шестеренки. Конечно же, я посоветовал ему господина Когвилла и его лавку в Пружинном ряду…

Вот так и вышло, что доктор Доу и его племянник отправились на поиски главного конкурента Артура Клокворка…

Что ж, спустя примерно пять минут после того, как торговец пружинами указал им направление, они действительно обнаружили здание из бурого кирпича, сплошь обклеенное плакатами, рекламирующими всевозможные шестеренки: «Только здесь!», «Только у нас!», «Все виды шестеренок!», «Самые качественные! Самые надежные!», «Не верьте шарлатанам!». Доктор сразу же догадался, о ком гласил последний слоган.

Натаниэль Доу толкнул дверь под кованой вывеской и вошел в помещение, племянник шагнул следом за ним.

Внутренним убранством лавка, освещенная несколькими газовыми рожками, отдаленно походила на какой-нибудь салон или выставку. На обитых бордовым бархатом стенах на специальных штырьках висели шестеренки. Все зубчатые колеса в лавке были дотошно распределены по размерам, видам, металлам. Ну, и, разумеется, по ценам. Прямо возле входа стояли ящики с самыми дешевыми шестеренками, а отдалением вглубь лавки цены становились все выше. В углу на треноге разместилась оптическая система с дюжиной подвижных увеличительных стекол: некоторые продающиеся в лавке шестеренки своим размером не превышали муравьиную головку, и иначе их было не разглядеть.

Покупателей в «Когвилл и сыновья» сейчас не было. Как и сыновей – видимо, они как раз гонялись по Железному рынку за каким-нибудь очередным конкурентом своего отца. Сам же господин Когвилл в бордовой (под стать обивке стен) жилетке и громоздких многолинзовых очках, закрывающих большую часть его лица, стоял за прилавком и взвешивал на весах крошечные серебристые шестеренки. Что-то неразборчиво играл радиофор в углу, и хозяин лавки немелодично бубнил, ему подпевая.

Услышав, что дверь отворилась, он даже не поднял взгляд, лишь монотонно швырнул в посетителей дежурную фразу:

- Все виды шестеренок! Лучшие шестеренки в городе! Вертятся-крутятся! Вертятся-крутятся! Лучшие шестеренки в городе!

- Мое почтение,- сказал доктор Доу, подойдя к прилавку, в то время как Джаспер задержался возле входа, завороженно разглядывая шестеренки на стенах. Разумеется, в сравнении с жалким чемоданчиком Артура Клокворка, здесь был настоящий дворец зубчатых колес.

Господин Когвилл на мгновение оторвался от своего дела, окинул профессиональным взглядом подошедшего посетителя и проговорил:

- Поступили новые часовые колеса.- Хозяин лавки кивнул, указывая на часовую цепочку доктора Доу.- У вас «Бриккинс» или «Крамп»? Вряд ли «Эглерс», да, вряд ли…

- «Крамп»,- сказал доктор Доу.- Но мне нужны определенные шестеренки.

- Могу вам предоставить перечни.- Господин Когвилл ткнул рукой в стопку огромных книг на полу, высившуюся до самого потолка.

Доктор Доу покачал головой.

- Мой… эээ… друг приходил к вам недавно – я бы хотел купить такие же шестеренки, какие купил он. Быть может, вы его помните? Джентльмен в полосатом черно-сером пальто.

- Я не запоминаю всех джентльменов в полосатых пальто, которые сюда захаживают,- недовольно проговорил господин Когвилл.- Еще чего не хватало!

- Это было в день туманного шквала,- уточнил доктор.

Лицо продавца шестеренок при этих словах тут же стало невероятно неприязненным. Он поднял голову и даже слегка оскалился, а его расчесанные волосок к волоску бакенбарды словно встали дыбом. Он положил пинцет, который держал в руке, поднял свои очки на лоб. Здоровенные глаза, прежде таковыми казавшиеся из-за линз, оказались крошечными, глубоко посаженными, а еще сильно прищуренными.

По взгляду хозяина лавки было видно, что он вспомнил человека, о котором шла речь.

- А ваш этот… гм… друг разве не сказал вам, какие именно шестеренки он искал?- процедил господин Когвилл, презрительно скривившись. Хозяин лавки сразу же понял, что этот тип никакой не друг полосатому, и что его вообще не интересуют шестеренки. Он понял, что здесь происходит, и ему это ой как не понравилось.

Доктор Доу, в свою очередь, прекрасно понимал, что это за человек. Грубый, жестокий, высокомерный, привыкший, что все кругом идет по его правилам. Доктор не обманывался окружением господина Когвилла – это был не просто продавец шестеренок. И, если верить рассказу мистера Клокворка, действовать он привык незатейливо и безжалостно, как самый обычный вожак преступной шайки. Господин Когвилл – это не мягкий открытый господин Ферро: с продавцом шестеренок нужно было говорить по-другому.

Доктор извлек из внутреннего кармана пальто аккуратно сложенный листок бумаги, развернул его и ткнул под нос хозяину лавки, присовокупив при этом:

- Как вы можете убедиться, мы здесь не случайно. Советую вам обратить особое внимание на то, что стоит внизу листка. Это гербы Дома-с-синей-крышей и личные печати господина комиссара Тремпл-Толл. Здесь сказано, что мы заняты полицейским делом и всем, кто видит перед собой эту бумагу, надлежит оказывать нам содействие.

Почувствовав, что ситуация накалилась, Джаспер подошел к прилавку. Он не знал, что дядюшка взял с собой предписание, выданное ему в полиции для предыдущего дела. Но Натаниэль Доу, очевидно, был готов к любым неожиданностям.

Господин Когвилл с хрустом сжал кулаки.

- Вы думаете, что можно являться сюда и запугивать честного торговца?- процедил он.- Нет уж, милейший! Не на тех напали! У нас тут свой профсоюз есть – видели дом на сваях на краю балки? Так вот там он квартирует! И ваши эти предписания он прокомпостирует своими железными зубами на раз-два!

Доктор Доу не повел и бровью. Хотя из-за защитных очков на его лице этого и не было бы видно.

- Вы ведь тот самый господин Когвилл?- спросил он, пряча предписание обратно в карман. Вопрос был риторическим, и в нем крылось что-то угрожающее.

- Есть только один господин Когвилл, и он перед вами,- прорычал хозяин лавки.- А что?

- Просто кое-кто говорит, что некий господин Когвилл с Железного рынка нагло врет своим покупателям.

- И кто же так говорит?

- Я,- без обиняков заявил доктор Доу.- Вернее, вскоре начну. Вы ведь дорожите своей репутацией, не так ли?

Последнее в подтверждении не нуждалось: было видно, что для продавца шестеренок репутация – это все.

Господин Когвилл яростно сопел, ожидая продолжения. Он понимал, что с угрозами пока стоило повременить – с этим человеком в черном цилиндре и защитных очках, купленных явно в какой-то модной лавке, чтобы они подходили к костюму, было не все так просто. И дело даже не в официальных бумажках с Полицейской площади.

- На ваших афишах указано, что у вас есть все виды шестеренок,- сказал доктор Доу.

- Так и есть!- рявкнул господин Когвилл, уперев кулаки в прилавок.

- И, видимо, вы этим предполагаемым обстоятельством очень гордитесь.

- Предполагаемым?- гневно выдал хозяин лавки.

Джаспер испугался, что этот неприятный человек сейчас набросится на дядюшку. Но Натаниэль Доу был, как всегда, холоден – может, даже чуточку холоднее обычного – и маниакально спокоен.

- Как вы отнесетесь к тому, что, выйдя за порог этого гостеприимного места, я стану всем и каждому рассказывать, что ушел отсюда ни с чем, что ваши объявления лгут, а сами вы… как там у вас написано?.. шарлатан, которому не стоит верить?

- Это будет наглой клеветой и ложью!

- Только в том случае, если я уйду отсюда без шестеренки.

При этих словах господин Когвилл улыбнулся так широко и зло, что стало видно желтоватую слюну, просочившуюся через щели в его зубах. «Вот ты и попался!»- подумал он. Это ничтожество, заявившееся к нему в лавку и посмевшее ему угрожать, само загнало себя в угол, ведь все знают, что в «Когвилл и сыновья» есть все шестеренки! А те, которых нет в наличии, всегда можно заказать, учитывая наработанные за десятилетия связи с фабрикантами и мастерами шестереночного дела во многих городах.

- Так какую шестеренку вам завернуть?- с хитрой любезностью и наигранной вежливостью спросил хозяин лавки.- Уже определились?

Он ожидал, что неприятный посетитель смутится, но не тут-то было:

- Да, конечно. Прошу вас, мне бы звездчатую шестеренку «Ззанрад», и аккуратно заверните в один из ваших удобных конвертиков.

Господина Когвилла перекосило. Он замер со все еще натянутой улыбкой, вот только в глазах его эмоции прыгали и мельтешили, как дрессированные блохи в блошином цирке. Этот мерзавец в черном цилиндре обошел его! И как он узнал о существовании «Ззанрад», о которой во всем городе осведомлено не более пяти человек?! Снятая с производства полторы сотни лет назад, легендарная шестеренка, которая является пределом мечтаний всех связанных с зубчатыми колесами… Разумеется, у него в лавке ее не было и быть не могло.

Натаниэль Доу продолжил, увидев ожидаемую им реакцию:

- Итак, очевидно, что ваши громкие заявления с афиш – всего лишь… как это говорится?- он повернул голову к племяннику.

- Пшик!- радостно подсказал Джаспер. Ему всегда доставляло невероятное удовольствие наблюдать, как дядюшка ставит на место злобных людей и вообще негодяев, которые привыкли вести себя по-свински с теми, кто не может им ничего сделать.

- Вот именно,- кивнул доктор.- Так что я не солгу, рассказывая всем кругом, что у вас не все шестеренки на месте. Или же вы мне просто расскажете то, зачем я пришел, и я тут же удалюсь отсюда, удовлетворенный посещением вашей лавки и личным обслуживанием… того самого господина Когвилла, который ни в коем случае не шарлатан.

- О чем вообще идет речь?- глухо спросил господин Когвилл. Он понял, что все рассказать этому типу – простейший и самый надежный способ от него избавиться.

- Человек в полосатом пальто, пришедший к вам в день туманного шквала. Что он искал?

- Ему нужны были Тонкие Зубчатки Краудхью.

Господин Когвилл снова опустил на глаза свои очки, отодвинул на них в стороны ювелирные линзы для мелких шестеренок и надвинул стеклышки для чтения. Склонился над толстой книгой учета, перевернул несколько страниц.

- «Фредерик Фиш,- прочитал он, отыскав нужную запись.- Тонкие Зубчатки Краудхью. Дюжина. Предоплата внесена. Заказ средней срочности».

- Средней срочности? То есть он не торопился?

- О, он весьма торопился,- ответил господин Когвилл.- Но все заказы «особой срочности» для клиента для нас – «средняя срочность». Мы не собираемся бегать и прыгать по чьему-то там указанию: мы – лучшая лавка шестеренок в городе. Обождут, ничего с ними не станется.

- А для чего нужны такие шестеренки?- спросил Джаспер.

Торговец поморщился, не желая отвечать мальчишке, но тем не менее пробубнил:

- В основном используются в аэронавтике. И не нашей.

- Что это значит?- спросил доктор Доу.

- Эти шестеренки делают лишь на фабрике Краудхью в Льотомне. И используют их, соответственно, в основном там.

- Льотомн, значит…- задумчиво проговорил Натаниэль Доу.

Чаще всего в Габене при одном только упоминании города Льотомн у людей в ходу лишь две реакции: презрительно снисходительное «Гм, Льотомн…» или мечтательно мурлыкающее «Ммм… Льотомн…». А все потому, что Льотомн крайне непохож на Габен – там даже люди другие. И хоть с виду жители Льотомна, вроде бы, ничем не отличаются от жителей Габена, но в них нет той закоренелой злобы, презрения ко всему окружающему, а еще они не тратят свою жизнь на затачивание острых когтей, чтобы выцарапать себе существование получше. Льотомн известен тем, что там всегда стоит осень, что там разговаривают коты, и тем, что он битком набит чудаками различных мастей.

Доктор Доу не был уверен в правдивости всех слухов о Льотомне (может, про осень и котов – это все выдумки), но то, что там хватает одиозных, экстравагантных, экспрессивных, в чем-то даже ненормальных личностей, он знал точно. Ведь порой эти самые личности притаскивают с собой часть своей сумасшедшинки в любое место, где бы они ни появились. И иногда они появляются в Габене.

Что касается доктора Доу, то он считал Льотомн и его жителей легкомысленными и приставучими, а еще склонными к домашней тирании (его экономка когда-то давно приехала в Габен именно оттуда).

- Этот ваш носатый… друг – странная, очень странная личность,- добавил господин Когвилл.- Недаром ему была нужна шестеренка, которую можно достать только в Льотомне. В том городишке даже зубчатые колеса свихнувшиеся, скажу я вам. И ведут они себя не по правилам верчения-кручения. Не удивлюсь, если и сам носатый оттуда – все разговаривал со своей сумкой…

- С сумкой?

- Да, расхаживал у тех вот мелкозубых красоток,- торговец ткнул рукой в шестеренки в некотором отдалении от стойки,- и бубнил себе под нос. Думал, будто я не слышу. Просил свою сумку набраться терпения. Говорил ей, сумке то бишь, что она – его любимая балерина, представляете? Видимо, совсем спятил.

- Что?- Доктор вздрогнул и изменился в лице – хотя из-за шарфа и очков этого никто не заметил.- Балерина? Вы уверены, что он сказал именно это?

- Ну да. Я еще подумал, какая странность.

- Он не говорил, куда пойдет?- с едва уловимым волнением спросил Натаниэль Доу. Джаспер удивился – подобные нотки в голосе дядюшки он слышал очень редко.- Ничего такого? Может быть, адрес оставил, куда написать, когда заказ будет исполнен?

- Никакого адреса этот Фиш не оставил. Он должен был прийти сюда. И он… он уже приходил…- Господин Когвилл опустил взгляд на книгу учета.- Вчера, перед самым закрытием. За прилавком стоял один из моих сыновей: здесь стоит пометка в виде шестеренки – «заказ вручен покупателю».- Хозяин лавки с грохотом захлопнул книгу учета и поднял раздраженный взгляд на посетителей.- Больше я ничего не знаю. Вы довольны? Еще что-то вызнать желаете, или, может, уже сделаете одолжение и выйдете вон?

***

- Дорогу! Дорогу! Полиция едет! Вы что, ослепли?!

Констебль Бэнкс, клаксонируя и разгоняя прохожих, несся на своем самокате по тротуару Твидовой улицы. Пару раз избежать попадания под два безжалостных служебных колесика кое-кому удалось лишь чудом. Но констеблю было все равно – у него на пути возникали какие-то совершенно бессмысленные никчемные личности, и город ничего не потерял бы от их исчезновения. Кто знает: может, они перестали бы захламлять собой улочки, и в этой тесной конуре, Саквояжне, стало бы хоть чуточку легче дышать.

Несмотря на все жалобы на устаревшее (в понимании Бэнкса) служебное средство передвижения, управлялся с ним толстый констебль превосходно. Отталкиваясь время от времени от тротуара ногой и привычно распределяя вес (по половинке пуза симметрично на каждую из сторон самоката), он почти не крутил руль – пусть крутят свои рули ленивые прохожие.

И хоть «неспешность» могла бы стать вторым именем констебля Бэнкса (если бы его вторым именем было не «Томас»), сейчас от того, насколько быстро он доберется до вокзала, многое зависело. В эти мгновения он впервые жалел, что к полицейским постам в Тремпл-Толл не подведена сеть пневматической почты, и теперь из-за этого ему нужно было тратить драгоценное время.

Он знал, где обретается описанный мистером Перабо человек, но идти к нему в одиночку не решился. С этим, язык не повернется сказать, почтенным господином разговора бы не вышло, и уж приходить к нему следовало подготовленному и с надежным напарником. Ну… или хотя бы с таким напарником, как Хоппер.

Твидовая улица закончилась, и констебль Бэнкс двинулся через шумную, гомонящую Чемоданную площадь.

На станции, лениво заполняясь, стоял омнибус маршрута «Вокзал – Гвардейский парк». На швартовную площадку вышла причальная команда, командир с биноклем глядел в небо – видать, или «Фоннир», или «Бреннелинг» как раз волочит свою вялую тушу к вокзалу.

На Чемоданной площади Бэнкса хорошо знали – с его приближением стихали разговоры, уличные мальчишки пятились и забивались в норы, а воришки, вроде Джимми Стилли, принимались нервно закуривать, поспешно достав свои руки из чужих карманов.

Сейчас ему не было до всего этого дела. Преодолев площадь, констебль заехал в здание вокзала и, минуя сонных (они всегда такие, когда речь идет о том, чтобы почтительно расступиться с приближением представителя закона) отбывающих и прибывающих, подкатил к полицейскому посту.

Здесь, как и во всем Тремпл-Толл, пост представлял собой темно-синюю сигнальную тумбу с торчащими из нее четырьмя разновеликими трубами. Также в ней имелся ящик-тубус для газет (полицейские получали газеты бесплатно), ящик с несколькими парами кандалов и цепей к ним, чайником, печкой и служебным биноклем.

На скамеечке рядом с тумбой сидел констебль Хоппер. Хоппер был не то чтобы другом констебля Бэнкса, скорее, последний более-менее свыкся с фактом его существования. Бэнкс считал Хоппера своим подчиненным, в то время как Хоппер полагал, что они равноправные напарники. Учитывая, что господин сержант Гоббин, их начальник, считал так же, как и Хоппер, порой Бэнксу приходилось с этим мириться.

Хоппер – высоченный, на целую голову выше толстяка Бэнкса, громила с квадратным подбородком, невнятным носом и почти вертикальными скулами. Характера он меланхоличного, нерасторопного, склада ума – весьма посредственного. При этом, как и Бэнкс, он был горазд на различные подлости и коварства (долг обязывал) – недаром имя у него было Хмырр.

Хоппер сидел, уткнувшись в газету. Страницы не переворачивались, а басовый храп вряд ли можно было счесть за чтение вслух – полицейский бессовестно дрых на посту. Маскировка, по мнению Бэнкса, ни на что не годилась, ведь на вокзале все знали, что констебль Хоппер просто ненавидит читать.

Бэнкс тихонько прислонил самокат к тумбе, отворил в ней небольшую дверку и перемкнул рычажок, запускающий сирену. Все четыре трубы взвыли, как сумасшедшие.

Констебль на скамейке встрепенулся, выронил газету и исподлобья поглядел на напарника, который хохоча переключил рычажок обратно.

- Нельзя так подшучивать над полицейским при исполнении,- спросонья проговорил Хоппер.

- Ну да, ну да,- хмыкнул Бэнкс.- Исполнение чего у тебя тут? Неположенных снов? Или ты пытался арестовать лунатика?

Хоппер на это хотел ответить чем-то едким и грубым, но его планы были подло испорчены собственным широким зевком, в котором мог бы уместиться какой-нибудь откормленный кот.

- В любом случае,- продолжил Бэнкс,- ты здесь засиделся. А меж тем у нас появилось дело.

- Какое еще дело?- проворчал Хоппер и почесал подбородок.

- Очень важное дело. И срочное. Нет времени рассиживаться.

Хоппер раздосадованно поглядел на напарника.

- Что? Я еще от прошлого не отошел. Нога…

- Да-да,- безразлично перебил Бэнкс.- Ну, я ведь не сержант, мне можешь не выдумывать про свою ногу. Я-то знаю, что доктор выдал тебе целый набор прекрасных пилюль и порошочков. Нога почти зажила.

- Ты не учитываешь побочные эффекты от всех этих пилюль,- пробубнил Хоппер.- Лучше бы нога болела.

Мимо как раз проехал на своем паровом самокате старший констебль Уиткин. Он бросил высокомерный взгляд на Хоппера и Бэнкса и самодовольно кивнул им.

- Мы столько сил потратили. Бегали всюду. Меня подстрелили,- продолжал жаловаться Хоппер.- И так и не добыли ни повышения, ни паровых самокатов, только выговор заработали от сержанта Гоббина. А ты о новом каком-то деле талдычишь! Нет уж, с меня хватит! Мой уютный пост, моя скамейка, и никуда меня с нее не согнать!

Бэнкс поморщился. Он, разумеется, знал, что ему придется уговаривать напарника, но тот оказался настроен более неприязненно, чем он думал.

- Как ты не понимаешь!- воскликнул толстый констебль.- Новое дело – это и есть способ заработать повышение! Добыть новые самокаты!

- Ты уже так говорил, Бэнкс, и к чему это привело? Моя нога…

- Хватит уже про свою проклятую ногу!

- Я не хочу больше получать выговор от сержанта Гоббина.

- А кто хочет? Кто хочет-то? Дело, о котором я толкую, имеет к нему прямое отношение. Именно он велел мне им заниматься!

- Что?- Хоппер почуял какой-то подвох. Он знал, что Бэнкс в подвохах собаку съел.- Как это?

- Долго объяснять. Я тебе все расскажу по дороге.

- Снова нужно куда-то волочиться?

- Переживешь! Ты хочешь повышение или нет?

- Ну, ээээ… Ты требуешь слишком многого, Бэнкс. Я же простой констебль, я не должен расследовать никакие дела. Как вспомню, сколько мы исходили миль туда-обратно в прошлый раз, мне вообще перестает хотеться когда-либо вставать на ноги. Да и вообще, я подумал: не стоит оно того. Звание старшего констебля только прибавит больше обязанностей, а самокаты…

Что ж, против парового самоката у него аргумента не было – он давно о нем мечтал.

- К тому же,- закончил Хоппер,- Лиззи должна принести мне ланч. Что будет, если она придет, а меня нет? Она будет злиться.

Бэнкс слушал все это с явным раздражением на лице. Он считал, что сестра его напарника дурно на него влияет, а тот ей слишком потакает во всем. У мисс Лиззи Хоппер было множество утомительных правил, которые ее брат как миленький соблюдал – послушание напарника вызывало у толстого констебля приступы тошноты. Хоппер слушался мисс Лиззи, как мамочку, при том что она была младше. Он никогда ей не перечил и даже носил колючий шарф, который она связала.

Еще мисс Лиззи была на дух не переносила напарника своего брата, не отвечая на его авансы и стараясь избегать его при любой возможности. При этом она явно настраивала этого громилу против него, Бэнкса… И сейчас он просто не мог позволить ей испортить его новое дело! Нет уж!

У Бэнкса вдруг созрела идея. Мисс Лиззи, сама того не зная, сыграет ему на руку.

- Ты ведь давно хотел купить Лиззи ту брошь, помнишь?- напомнил коварный Бэнкс.- На которую тебе всякий раз не хватает. Ты упустил, что с повышением идет и прибавка к жалованью.

- Гм.

Хоппер выглядел задумчивым и уже не таким категоричным. И все же послаблять напор было рано – Хоппер заглотил наживку, но мог вот-вот сорваться с крючка.

- Ты же помнишь, что мистер Кирби обещал придержать для тебя эту милую вещицу, если мы закроем глаза на кое-что?

«Кое-чем» было то, что люди упомянутого Кирби сломали ноги женщине, которая не смогла вернуть долг.

- Помню,- пробубнил Хоппер.- Он сказал, что продаст ее только мне.

- А Лиззи ведь целую неделю тебе ныла, как ей понравилась брошь, которую она увидела в витрине ломбарда «Кирби-Бёргес»…

- Ну да…- уверенность Хоппера всего за какие-то полминуты растаяла, как свеча, которую подожгли газовой горелкой: только что он был тверд, но Лиззи… она и правда так хотела эту брошь, так ею восхищалась.

- Кажется, ты при мне клялся добыть ей ее рано или поздно,- затянул петлю Бэнкс.

- Да, брошь для Лиззи…- Хоппер хмуро поглядел на напарника.- Дело долгое?

- Совсем нет! И я знаю, что нам делать… Твой кузен ведь еще служит полицейским пересыльщиком в Управлении пневмопочты?

- Он же мне не кузен,- занудно уточнил Хоппер.- Я тебе говорил, Бэнкс: он мой четвероюродный брат по линии тетки.

- Да-да-да!- равнодушно прервал напарник.- Так служит?

- Куда ж ему деться-то? Работенка непыльная. Бегать никуда не нужно.

- Мы сперва к нему отправимся, а после прямиком к нашему дорогому господину с газетным зонтиком.

- Что?- нахмурился Хоппер.- А этот здесь каким боком?

- Скоро узнаешь,- усмехнулся Бэнкс.- Скоро узнаешь.

***

Джаспер Доу был крайне непоседливым и любопытным мальчишкой. А такие мальчишки больше всего терпеть не могут, когда от них что-то скрывают. Особенно если это что-то очень уж таинственное.

Джаспер всегда боролся со скрытностью дядюшки как только мог: выпытывал, канючил, применял другие детские, но весьма успешные, методы воздействия на взрослых. И прежде дядюшке Натаниэлю было действительно проще все рассказать, чем выдерживать подобные профессиональные пытки, но сейчас он погрузился в свои мысли так глубоко, словно заперся в комнате и проглотил ключ.

После Железного рынка дядюшка молчал, не заводя разговор ни о деле, ни о чем бы то ни было вообще, и Джаспер какое-то время держался. По реакции обычно бесстрастного Натаниэля Френсиса Доу в лавке «Когвилл и сыновья» он понял, что тому открылось нечто важное. Племянник ожидал, что дядюшка поделится с ним всем как только они покинут пыльную дымную тучу, но тот подло молчал, даже когда избавился от неудобных очков и шарфа.

По раздраженному лицу дядюшки Натаниэля, оглядывающему собственный костюм, было понятно, что он не успокоится, пока любые следы его пребывания в зловонной балке не исчезнут. Посему, оказавшись на улице Семнадцати Слив, он тут же уверенно пошагал в сторону здания суда Тремпл-Толл, и Джаспер, в нетерпении покусывая губу, отправился за ним. Он знал, куда дядюшка направляется.

Неподалеку от входа в цирюльню «Напудренный парик Финтифлюсса» стоял чистильный шкаф. Невысокая бордовая будка привалилась к зданию, как нетрезвый завсегдатай паба. Возле ее дверцы, задрав голову, стоял немолодой джентльмен в длинном сюртуке. Он глядел на рыжую лампу и, дождавшись, когда та потухла, отворил дверцу, достал из шкафа пальто и цилиндр, надел их и двинулся в сторону здания суда – судя по всему, это был какой-то адвокат.

Доктор Доу меж тем открыл дверцу чистильного шкафа, снял свои пальто и цилиндр. Пальто он надел на специальный манекен, цилиндр нахлобучил на его безликую голову. После чего затворил дверцу, закинул в щель для монет, на которую указывало изображение вытянутого пальца, фунтовую пуговицу и перемкнул рычаг. Шкаф заработал, из него раздались скрежет механизмов и шуршание щеток. Натаниэль Доу задрал голову и уставился на индикатор готовности – лампу в небольшой нише под вывеской «Чистильный шкаф № 214».

Когда-то в Тремпл-Толл такие чистильные шкафы стояли на многих перекрестках, но в нынешнее время, к особому огорчению доктора Доу, фанатичного последователя идеального внешнего вида и порядка в одежде, по всему Саквояжному району их осталось не больше десятка. Нет, шкафы до сих пор стояли на своих старых местах, но на многих висели замки, в некоторых жили коты и нищие, еще какие-то были забиты всяческим хламом. Власти Тремпл-Толл занимались лишь придумыванием очередных нелепых законов – им не было дела до ремонта и обслуживания чистильных шкафов, в то время как на Набережных, в Сонн и Старом центре все шкафы до сих пор исправно работали.

Наконец, лампочка потухла, внутри шкафа загудела вытяжка пыли, и все затихло.

Доктор открыл дверцу, снял с манекена пальто и цилиндр, многозначительно поглядел на племянника. Джаспер покачал головой. После чего, увидев, что многозначительность дядюшкиного взгляда не меняется, с тяжким вздохом снял свое пальтишко и, встав на цыпочки, надел его на манекен. Дядюшка закрыл дверцу, закинул в щель еще фунт и, проявив невероятную щедрость и вообще широту души, позволил Джасперу самому нажать на рычаг.

Сбоку от шкафа расположился со своими кремами и щетками мальчишка-чистильщик обуви. Когда туфли очередного адвоката, читавшего газету в процессе, были как следует отполированы, чистильщик поглядел на доктора Доу и Джаспера:

- Чистка обуви! Не желаете почистить вашу обувь, господа?

Каким бы ни было заманчивым это предложение, доктор Доу был вынужден отказаться: чистить туфли перед тем, как отправиться туда, куда он собирался ехать, было так же бессмысленно, как подметать набережные у Пыльного моря – все равно за пару часов заметет так же, как и было.

Когда пальто Джаспера было извлечено из чистильного шкафа, доктор Доу и его племянник сели в один из стоявших на обочине кэбов.

- Улица Пуговичная, мост Гвоздарей!- велел Натаниэль Доу, и кэб тронулся.

- Мы что, едем к мистеру Киттону?- Джаспер немного посветлел.

Он давненько не видел мистера Киттона и был бы не прочь с ним поболтать. Интересно, сколько новых историй скопилось у него за то время, что они не виделись? Наверное, целый мешок! А уж что бы Джаспер ему рассказал! И про Черного Мотылька, и про констеблей Глупса и Тупса, и про гремлинов… Да, было бы здорово наведаться к нему в гости.

Мистер Киттон относился к Джасперу уж точно получше дядюшки – как минимум, ничего от него не скрывал. Он забавный и веселый, хотя мало кто понимает его юмор. С ним никогда не бывает скучно, и он не следует глупым дядюшкиным правилам «хорошего тона» и «поведения в обществе». Он говорит, что быть вежливыми с людьми – не норма, а привилегия, благодаря которой мы отделяем тех, кого мы уважаем, от тех, на кого нам плевать. А вежливы со всеми исключительно снобы, дураки и ханжи. Джаспер причислил бы высокомерного, презирающего всех, но со всеми предельно вежливого дядюшку к первой категории. Ну, может, и отчасти к последней. Хотя… все же лицемером Натаниэль Френсис Доу не был – даже когда он говорил с вами крайне уважительно, вы бы не усомнились ни на мгновение, как именно он к вам относится.

К примеру, к мистеру Киттону дядюшка относился с неприкрытым раздражением. Всякое упоминание об этом человеке вызывало у него ноющую зубную боль и ощущение тревоги, какое случается, когда опаздываешь к строгой тетушке на чай. По его мнению, Джаспер напрасно полагал, будто Киттон и его прихвостни ему друзья. Доктор знал, что у таких людей друзей не бывает и все прочие для них делятся на два типа: подельники да жертвы. Он предпочел бы, чтобы его племянник не общался с Киттоном и ему подобными, но тут поделать ничего не мог: так вышло, что его жизнь (и, соответственно, жизнь Джаспера) была тесно с ними связана. Но, как минимум, он хотел бы, чтобы Джаспер не обманывался насчет Киттона.

- Мы едем не к мистеру Киттону,- сказал Натаниэль Доу, после чего замолчал, не намереваясь пускаться в какие-либо дальнейшие пояснения.

Джаспер разозлился. Это было уж чересчур. Он считал, что раз они занялись делом дохлого гремлина вместе, то дядюшка не должен от него ничего утаивать. Это было просто несправедливо! Нечестно!

- Вот почему ты все время так делаешь?- спросил он, наплевав на всяческую вежливость.

Дядюшка не ответил, он глядел в пустоту перед собой, а племянник продолжал:

- Ты постоянно скрытничаешь! А меня заставляешь все рассказывать! Ты ведешь себя так же, как прочие взрослые ведут себя с обычными детьми! А ты говорил, что мы не такие. Ты говорил, что как только ребенок выучивается говорить, к нему стоит относиться, как к взрослому…

И верно: когда-то Натаниэль Доу так сказал. Это было одно из дядюшкиных глубокомысленных мизантропических размышлений вслух. Там еще что-то было о том, что раз ребенок выучился говорить, то, соответственно, способен отвечать за свои поступки, а в таком случае для глупости и нелогичного поведения у ребенка не может быть оправданий, равно как и у любого взрослого…

По секрету, Джаспер считал, что, когда дядюшка умрет и его вскроют, то вместо мозга внутри его головы обнаружат механическую вычислительную машину, а вместо сердца – датчик со всего двумя показаниями: «последовательность» и «противоречие», и проржавевшую стрелку, застывшую где-то посередине. Живя с дядюшкой, просто невозможно не научиться логике, но в отличие от автоматона Натаниэля Френсиса Доу, его племянник обладал, помимо логического мышления, еще и хитростью. И он раз за разом находил способы взломать эту машину, правда, сейчас он был так зол, что ничего не мог придумать.

- Что такого важного и тайного сообщил господин Когвилл? Ты расскажешь мне про эту балерину? Дядюшка?

Доктор Доу перевел на него медленный взгляд.

- Что такое?- Было видно, что Джаспер вывел его из глубоких раздумий – вырвал, словно холодным утром из-под теплого одеяла.

- Балерина,- напомнил Джаспер.- Ты же что-то узнал? Когда господин Когвилл сказал про балерину, ты что-то понял! Что еще за балет? Причем здесь вообще балет?

- Балет здесь ни при чем,- сказал Натаниэль Доу.

- Как это ни при чем?

Доктор Доу отвел взгляд. Джаспер испугался, что дядюшка снова не ответит, но он все же негромко проговорил, будто выдавая слова против воли:

- Дело, в которое мы ввязались, – намного более закрученное и опасное, чем могло показаться в начале. И прежде чем решать, что делать дальше, мне нужно как следует все обдумать.

- Что именно обдумать?

Доктор Доу не ответил и повернулся к окну.

Джаспер возмущенно засопел. До него донеслось лишь едва слышное, произнесенное одними губами: «Балерина… балерина…».

Когда кэб остановился у сломанного моста Гвоздарей, злости Джаспера уже не было предела. Но дядюшка этого словно не замечал. Он поднял воротник – дул довольно сильный ветер, да и стало накрапывать. Обойдя дом мистера Киттона, они двинулись к каналу.

Брилли-Моу, Подметка Брилли-Моу, Грязный канал, Чугунная вода и тому подобное… У этого канала было множество имен. Разделяя Тремпл-Толл и трущобы Фли, он походил на коридор между двумя старыми комнатами, куда сметают пыль из обоих помещений: горы мусора были навалены по обоим берегам, гавани в Керосинной заводи стояли заброшенные, в окрестностях их обреталось отребье различного посола. Из семи мостов, прежде соединявших Саквояжный и Блошиный районы, целым остался один лишь мост Ржавых Скрепок – остальные были разрушены. А что касается места, куда направлялись доктор Доу и его племянник, так оно считалось в Тремпл-Толл самой дырявой-предырявой дырой.

Канал на участке берега между мостом Гвоздарей и Хриплым мостом казался вымершим. Изредка неподалеку чадили трубами буксиры, загребая колесами грязную воду, но круги быстро зарастали, и смоляная гладь вновь становилась неподвижной.

Натаниэль Доу морщился от стоявшего на берегу запаха (смеси скипидара и протухших яиц), при этом шел он довольно быстро, так что Джаспер едва за ним поспевал. Мальчик все выглядывал блох на том берегу Брилли-Моу, но ни одной, к своему разочарованию, не увидел: вероятно, днем они отсыпались.

- Ты мне расскажешь, куда мы идем, дядюшка?- спросил мальчик, когда они вышли к узкоколейным рельсам, идущим вдоль воды.- Что происходит? Я же не могу помочь, потому что ничего не знаю! Если ты собирался все держать в секрете, то не нужно было меня звать, когда мадам Леру принесла того гремлина! Ты считаешь, что мне нельзя доверять?

- Не говори глупости,- сказал доктор.- Разумеется, я так не считаю.- Он поглядел на племянника и вздохнул.- Что ж, вероятно, ты прав. Я должен извиниться перед тобой, Джаспер.

Джаспер сперва даже не поверил своим ушам. Он уже хотел было выдать дядюшке список гневных заявлений, которые придумывал всю дорогу, но дядюшка повел себя непредсказуемо, и ему пришлось их все проглотить. Вкус у них, скажем прямо, был не очень.

- Ты расскажешь мне про балерину?

- Разумеется. Но немного позже. Я и вовсе не планировал ничего от тебя скрывать, но мне действительно нужно было подумать.

- Ты что-то решил?

- Едва ли. Но я знаю, что мы окажемся втравлены в это дело сразу же, как только я расскажу тебе о своих догадках, учитывая твою страсть к различным опасностям и приключениям, невзирая на риск. Время близится к полудню, и нужно что-нибудь съесть – предлагаю наверстать завтрак и за ним все подробно обсудить. Но прежде у нас здесь дело.

Рельсы сворачивали с берега дугой и уходили прямо в канал, вонзаясь в него длинным носом. Над водой высились ржавые мостки, поверх которых и шла эта железная дорога. На самом ее краю, в сотне ярдов от берега, стоял некогда зеленый вагончик с круглыми окнами и дымящими трубами. У поворота рельсового пути в землю был вбит столб с указателем: «Финлоу». Они шли дальше…

Ветер стал более злым. Джаспер поежился.

- И, конечно, в чем именно заключается это дело на берегу, ты мне тоже не расскажешь?- спросил он.

- Отчего же?- негромко проговорил доктор Доу, обходя гниющий труп собаки.- Все дело в этих куклах…

- Куклах?- удивился Джаспер.- При чем здесь куклы? Мы ведь шли по следу гремлина!

- Боюсь, это неразрывно связано.

И тогда доктор сообщил племяннику, что найденные в желудке мертвого гремлина крохи фарфора, очевидно, являются не до конца переваренными осколками куклы, которую, по словам мадам Леру, разбил гремлин, и что именно кукла была смазана гремлинской отравой.

- То есть гремлин залез в окно к мадам Леру и попытался съесть куклу!- подытожил Джаспер.- Он не знал, что она покрыта ядом?!

- Почти все верно,- кивнул дядюшка.- Кроме того, что гремлин залез в окно. Он уже был в комнате… Уже два раза куклы появляются в этой истории. Кукла мадам Леру, кукла из Странных Окон – обе разбиты, и разбиты при странных обстоятельствах. Я думаю, что в каждой были гремлины.

- Внутри кукол?- поразился Джаспер.- Но почему они были внутри кукол?

- Хороший вопрос, Джаспер. Полагаю, их привезли в Габен таким образом.

- Это сделал Фиш!

- Несомненно.

- А куда мы сейчас идем?

- Этих кукол, помимо их… гм… начинки, объединяет кое-что еще.- Доктор Доу огляделся по сторонам, словно кого-то выглядывая.- Тот, у кого они были куплены, у старьевщика мистера Бо. Нам нужно проследить их путешествие до момента обнаружения мертвого гремлина мадам Леру. Я хочу подтвердить свою догадку.

- Догадку?

- Мы пока что строим одни догадки, и нам нужны веские доказательства, чтобы двигаться дальше.

Джаспер согласно кивнул:

- Ты всегда говорил, что прежде чем брать в руки скальпель, нужно выяснить, в чем именно дело.

- Боюсь, мы режем посмертно, и это дело с самого начала было вскрытием,- сказал доктор, угрюмо глядя на канал.- Все уже свершилось, а мы пытаемся угнаться за вчерашним днем…

Это было произнесено настолько мрачно, что Джасперу стало не по себе.

- Угнаться?

- Ну, или хотя бы узнать о том, что произошло.

Канал был затянут дымкой. Там и здесь из воды торчали ржавые остовы давно разрушенных сооружений – никто и не упомнит уже, что это было. Подобные кованые конструкции высились и на берегу, напоминая ребра гигантских автоматонов. Между ними пристроились ветхие домишки, сколоченные из досок и крытые всевозможным тряпьем.

У этих неказистых строений суетились люди, чем-то похожие на больших горбатых мышей – с черными от сажи лицами, напялившие едва ли не сотню различных одежек: они кутались в шали, шарфы, на головах у всех были бесформенные шляпы.

Доктор Доу не понимал, что эти люди делают – для него они просто бесцельно ходили по берегу грязного канала, громко улюлюкали и дули в гнутые медные рожки, когда мимо тарахтел буксир или пакетбот. Чуть более осмысленным делом занимался мистер Бо.

Старьевщик бродил у самой кромки воды, время от времени что-то подбирал с земли, пристально разглядывал, после чего либо выбрасывал обратно, либо забирал с собой. За ним волочилась скрипучая тележка на ручке, полная добытых за утро сокровищ: чаще всего мистеру Бо попадались старые зонтики и дырявые башмаки.

Старьевщика было видно издалека благодаря торчащему из-за его спины и нависающему над головой на длинной тонкой железной шее фонарю. Из-за этого фонаря старик напоминал глубоководную рыбу.

Доктор Доу и его племянник подошли к мистеру Бо и поздоровались. Тот поглядел на них испуганно и недоверчиво, но, убедившись, что никто, кажется, не намерен его бить или отбирать у него добытое, щербато улыбнулся.

Джаспер хмыкнул – старик показался ему презабавным.

На голове у мистера Бо была грязная вязаная шапка с длинными ушами, глубокие морщины покрывали лицо, коричневое из-за въевшейся в него за годы ржавчины, а крошечные, размером с пенни, круглые защитные очки лишь усугубляли и без того комичный вид старьевщика.

- Хотите чего-нибудь… кхе-кхе… прикупить?- сипло спросил мистер Бо. По его раскрасневшемуся носу было видно, что он простужен. В подтверждение этого старик достал из-под воротника латаного пальто клетчатый носовой платок и шумно высморкался. После чего платок вернулся на место.

- Боюсь, нам ничего не нужно,- с некоторой брезгливостью оглядел содержимое тележки старьевщика доктор, и мистер Бо тут же отшатнулся и сморщил обветренные губы.

- Ну, тогда вам нечего здесь… кхе-кхе… делать, на нашем бережку. Нам не о чем говорить.

Джаспер понял, что дядюшкина прямолинейность здесь не сработает. И верно: мистер Бо боялся высокого бледного джентльмена в цилиндре. Он считал, что таким людям здесь не место и уж если этот незнакомец сюда пришел, то ему точно что-то надо, и это «что-то» – явно нехорошее. По лицу мистера Бо и по его бегающим под стеклами защитных очков глазам Джаспер понял, что старьевщик всего в половине секунды от того, чтобы либо броситься бежать, либо закричать, призывая на помощь своих береговых соседей.

- Нет! Мы ищем кое-что!- поспешно сказал мальчик. Он попытался исправить ситуацию, пока дядюшка все окончательно не испортил.- Мы хотим у вас кое-что купить!

- Да? И что же вы ищете?- с подозрением в голосе спросил мистер Бо.

- Книгу.- Мальчик успокаивающе улыбнулся.- Мы знаем, что она у вас есть.

- Что еще за книга?

- Это справочник. Справочник по шестереночному делу. Про вредителей.

Доктор Доу выглядел не менее недоуменным, чем старик. И все же он не мог не признать, что племянник очень ловко спас положение. Старьевщик, кажется, уже не боялся. Или же, что более вероятно, просто не умел одновременно бояться и вспоминать.

- Что-то не припомню… кхе-кхе…- Мистер Бо задумался.- А с чего вы решили, что такая книжка у меня может быть?

- Мистер Клокворк сказал, что когда-то вам ее отдал.

- О, так вы друзья Артура! Так бы сразу и сказали!

- Да, мистер Клокворк – наш друг.

Старик окончательно успокоился.

- Книги – неходовой товар,- пожаловался он.- Давненько никто их не покупает. Я держу их в сарае, использую на растопку. Порой у меня их выменивает Билл Гримсби – я даю их ему для топки его паровичка. Вы знаете Гримсби?- Мистер Бо ткнул рукой в перчатке-митенке вдаль.

Там, по берегу, дребезжа и грохоча, катило какое-то самоходное устройство с виду крайне ненадежной конструкции. Что-то в нем было от экипажа, что-то – от велоцикла. В движение оно приводилось здоровенной угольной печью и простейшей паровой машиной. Диковинный механизм, ворча и поругиваясь, катил на не менее чем дюжине разномастных колес – казалось, его владелец налепил эти колеса там и сям просто ради удовольствия, но именно благодаря им этот странный экипаж двигался по неровному, засыпанному ломом берегу весьма бодро и проворно. В кресле за рычагами сидел худосочный старик с клочковатой бородой. Время от времени он яростно сжимал грушу клаксона, разгоняя чаек.

- Тот джентльмен на берегу?

- Он собирает масло с канала, выцеживает его из воды и продает. Вот ему я и отдаю книги.

- А может вредительский справочник быть все еще у вас?- с надеждой в голосе спросил Джаспер.

- Ну, пошаркали глянем,- сказал мистер Бо, и они направилась к его сараю.

Сарайчик старьевщика прислонился к одному из домишек на берегу. Ключа не было – лишь засов. Прежде чем войти внутрь, мистер Бо несколько раз крутанул рукоятку под мышкой, и тонкая шея фонаря сложилась, уменьшившись на добрых пять футов – фонарь теперь покачивался прямо над его головой.

Джаспер заглянул в сарай: книг здесь было множество – они высились до самого потолка, и найти нужную здесь казалось просто чем-то невозможным. Но мистер Бо не отчаивался – для него книга была возможностью подзаработать. Он принялся разгребать завалы, откладывая просмотренные томики в сторону.

- А сколько вы мне дадите за нее, если найду?- спросил он.

- А сколько вы хотите?

- Ну… пенсов семьдесят пять…

- Если вы разыщите ее, я готов заплатить вам пять фунтов,- важно заявил доктор Доу.

В «Книжной лавке мадам Бохх» на площади Неми-Дрё самая дешевая книга стоила тридцать фунтов, и даже в чуть более скромном «Переплете» с Поваренной площади дешевле двадцати фунтов было не найти. Давать мистеру Бо меньше фунта, в понимании Натаниэля Доу, было грабежом. К тому же он рассчитывал купить заодно и немного благосклонности этого старика – ради дела.

Что ж, у него вышло. Старьевщик воскликнул: «О!» – и принялся перебирать книги с еще большим энтузиазмом – как будто кто-то подкинул в топку самого мистера Бо немного угля. Пока он искал, Натаниэль Доу решил завести речь о том, что его действительно интересовало:

- Насколько мне известно, мистер Бо,- начал доктор,- какое-то время назад у вас были такие замечательные фарфоровые куколки, почти новые…

- Совсем новые!- безоговорочно уточнил старьевщик.

- Конечно-конечно. У вас еще есть такие? Думал сделать подарок племяннице моей экономки, она скоро приезжает к ней в гости.

Отчасти это было правдой: скоро к миссис Трикк должна была приехать ее племянница, о чем она не устает напоминать примерно по сто раз на дню. Правда, Натаниэль Доу не имел ни малейшего представления, играет ли она в куклы. Но, вероятно, все же играет: доктор считал, что девочки и куклы неразделимы, как человек и его аппендикс.

- Эээ, нет…- проговорил старьевщик, не поднимая головы от книг.- Они быстро разошлись.

- А сколько у вас их было?

- Да пять штучек всего. Раскупили в первый же день… кхе-кхе… Вот куклы – ходовой товар, и почему никто не берет непарные башмаки? Они ведь ничем не хуже!

Доктор сделал вид, что задумался, хотя следующий вопрос он заготовил заранее:

- А может быть, я смог бы купить такую куклу там, где вы их добыли?

- Их там совсем не осталось. Я их сразу все и заполучил… кхе-кхе… Мистер Стилли выкинул их, а я сразу почуял, что они чего-то да стоят. Мистер Стилли пришел с ящиком на берег, открыл его ломиком. Он, видать, думал, что там что-то ценное, а внутри были только куклы, и он разозлился. А потом спустил ящик на воду и ушел, а я достал его, пока он не уплыл.

- Мистер Стилли. Это не тот ли воришка с вокзала? Рыжий, с торчащими передними зубами?

- Он самый, сэр,- усмехнулся мистер Бо.

- А как вы думаете, где он взял тот ящик?

- Ну, видать, по почте получил…- рассмеялся старьевщик, считая шутку остроумной.- Там, на ящике том, было множество штемпелей, которые на посылки ставят или на багаж.

- А у вас еще остался этот ящик?

- Я его порубил и в топочку. Холодная ночь была в туманный шквал.

- Холодная, верно. Вы не припомните, какие штемпели там стояли?

- Не-а. Но там было много указаний, что внутри содержится что-то очень хрупкое. Так ведь речь о куколках шла! Конечно, хрупкие. Ой… снова не то,- проворчал старик, откладывая очередную книгу: он искренне переживал, изучая взглядом корешок с очередным неудачным названием.

- Никаких адресов на ящике не было? Может, был адрес получателя?- спросил доктор Доу, и Джаспер округлил глаза, посмотрев на дядюшку, – мол, старик вот-вот почувствует, что его допрашивают.

- Не припомню, мистер. Я ж не особо вглядывался… Да где же этот справочник вредительский-то?!- в сердцах воскликнул мистер Бо и судорожно закашлялся. Достал платок, высморкался и продолжил поиск.

- Итого пять кукол…- негромко проговорил доктор Доу, словно записывая новые сведения в свой внутренний блокнот.- А кому вы продали тех кукол?

Его вопросы действительно могли бы показаться подозрительными, но мистер Бо не ожидал подвоха от друга мистера Клокворка, к тому же он был слишком занят поиском книги за целых пять фунтов.

- Одну купила мадам Леру, которая живет здесь неподалеку, заплатница и очень добродушная особа,- сказал старьевщик.- Еще одна досталась миссис Уигли из Странных Окон – она купила ее для своей дочурки Милли. Еще одну куколку я продал старушке, от которой сильно пахло кошками, еще одну – пригожей молодой мисс у Рынка-в-сером-колодце. А последнюю забрал неприятный мистер в зеленом пальто. Я направлялся в харчевню «Подметка Труффо» – это на мосту Ржавых Скрепок, известное место, – когда он остановил меня на трамвайной станции, заинтересовавшись куклой в моей тележке. Их было двое, и другой мистер, печальный человек в длинном полосатом шарфе, спросил, зачем ему понадобилась эта кукла. На что мистер Зеленое Пальто ответил, что это подарочек для их босса…- старьевщик на мгновение замер, обернулся и испуганно проговорил,- Брекенбока.

В том, что мистер Бо боится произносить это имя, не было ничего удивительного, поскольку принадлежало оно весьма жуткой персоне из Фли, хозяину уличного театра и просто крайне неприятной в общении личности, Талли Брекенбоку, о котором даже в Саквояжном районе ходило множество мрачных слухов. И хоть Брекенбок редко покидал Блошиный район, раскинувшийся по ту сторону канала, эти слухи даже здесь создавали ему репутацию человека, с которым лучше не связываться.

Что касается доктора Доу, то одно лишь упоминание Брекенбока заставило его поморщиться, словно ему под нос сунули нечто тухлое. У него с хозяином балагана из Фли были свои старые счеты. И ему очень не хотелось писать этому злыдню и уточнять по поводу доставшейся ему куклы. Но, видимо, придется.

- О! Я нашел!- счастливо воскликнул старик.- Нашел вашу книжку! Пять фунтов мои! Пять фунтов мои!