О носах и замка́х

Часть III. Глава 6. Из жизни Фиша.

Злодеи бывают разные. С этим согласятся как те, кто когда-либо становился их жертвами, так и сторонние наблюдатели, по счастливой случайности пребывающие на необитаемом острове. Но также с этим согласятся и сами злодеи.

Есть те, кого можно назвать вредителями. Мелочные злодейские шалуны, которые просто испытывают удовольствие от своих проказ. Это так называемые «Комнатные злодеи». Есть те, кто творит зло по неосмотрительности или глупости. «Нечаянные злодеи». Есть те, кто просто не может не совершать подлости, те, чья жизнь кажется пустой без того, чтобы мучить других. Это так называемый «Злодей Обыкновенный» – множество их встречается вам каждый день. Есть злодеи-преступники. Их злодейства чаще всего причиняют необратимый вред. Воры, убийцы, похитители, шантажисты, патологические лжецы и аферисты, которые обещают вам новую лучшую жизнь на изумительном острове в океане, только купите их акции.

Еще у злодеев практически всегда есть свои причины поступать так, как они поступают, а не иначе. Жажда обогащения, зависть, месть, ненависть, психическое отклонение… Злодеи действуют в одиночку или объединяются в сообщества. Их планы могут состоять из одной лишь ступени («Точим ножи и прячемся в подворотне – ждем, кого прибьет штормом»), или же из множества ступеней, на которых самый прожженный сыщик ногу сломит: «Мисс К. купит пакет драже в лавке “Помм”, но по дороге она столкнется на улице с мистером Дж., и рассыпет конфеты на мостовой. Заплаканная, она отправится дальше, и не заметит того, как мистер М. поскользнется на лимонном драже и сломает руку. Таким образом он опоздает к началу торгов в бирже Фоггвилла, и не сможет купить акции компании “Трумсдей и Форк” по цене 18,5. А тем временем на другой стороне Пыльного моря…». Ох уж эти злые гении…

Да, злодеи бывают разными… И чаще всего это люди неприятные, таящие недоброе и подлые до корней волос.

Для доктора Доу хуже всего были три типа злодеев: те, кто совершает злодейство по причине невежества, те, кто совершает злодейство из лучших побуждений, и зазывалы, пытающиеся заманить его в театр на скучнейшую постановку.

Но была все же одна из категорий, или вернее, пород злодеев, к которым не знал, как именно относиться даже такой ненавидящий двусмысленности человек, как Натаниэль Френсис Доу. Речь идет о злодеях, чьи поступки вроде как нельзя не осудить, но сами они при этом являются личностями невероятно обаятельными, в чем-то забавными и чуть-чуть великолепными – теми, кем можно восхищаться (если ты впечатлительный ребенок), теми, кого ты бы хотел видеть своим другом (если только ты не доктор Доу).

Что ж, Фредерик Фиш был как раз таким злодеем.

Все еще бледный, но при этом широко улыбающийся и отчаянно носатый, он сидел в кресле у камина в гостиной дома №7 в переулке Трокар и чувствовал себя в своей тарелке. Он закинул тощую волосатую ногу на другую такую же ногу и нисколько не стеснялся своего внешнего вида. Кажется, смутить его или чувствовать себя неловко было попросту невозможно. Он все еще был в больничной рубахе, но это не мешало ему вовсю заигрывать с миссис Трикк, которая, к удивлению доктора Доу, относилась к «новому докторскому пациенту» с невиданной для нее благосклонностью. Она даже открыла пачку конфет, которые держала «на особый случай». Обаяние и простодушие Фиша вытесняли из гостиной мизантропию и хмурость доктора Доу, и последнему это очень не нравилось… А еще доктора раздражало, с каким восторгом глядит на него Джаспер.

- Вы самый лучший злодей в мире, мистер Фиш!- сообщил Джаспер.

Было видно, что Фишу это польстило, но он сказал:

- Нет, что ты!- Даже напускная скромность Фиша была пропитана ощущением собственной важности и самодовольства. Доктор Доу раздраженно вздохнул, а Фиш добавил: - Лучший в мире злодей – это Коппелиус Трогмортон, а я… просто скромный и ни на что не претендующий…

- Грабитель банков?

- Я хотел сказать авантюрист, доктор,- рассмеялся Фиш.- Но вы такой педантичный джентльмен, что с вами спорить решительно невозможно!

- Со мной и с теми типами, которые пытались вас застрелить…- проворчал доктор, но никто не обратил на его слова внимания. Еще бы, ведь в дело вступил Джаспер:

- Расскажите нам все, мистер Фиш! Откуда у вас механические крылья и как ими управлять? И как это вы так высоко прыгаете? А вы можете запрыгнуть на дом? А откуда у вас гремлины? А как вы проникли в банк? И где вы храните денежки Ригсбергов? А Машина Счастья? А мистер Блохх? И еще – на что бы вы потратили миллион?

Фиш рассмеялся.

- О, столько вопросов… это настоящая бомбардировка. Прямо как в выпуске «Война за один фунт», где мистер Суон, пытался переправить важные сведения через страну, которую постоянно бомбили…

Доктор Доу закатил глаза, а Джаспер, казалось, сейчас потеряет сознание от восторга.

- Мистер Фиш, вы тоже читаете «Роман-с-продолжением»?

- Стараюсь не пропускать ни одного выпуска.

- Мистер Фиш…- многозначительно сказал доктор Доу.

- Да-да. Вопросы. Но сперва…

Он поднялся из кресла и подошел к недоуменному доктору и протянул ему руку.

- Вы спасли мне жизнь, доктор Доу, и я вам невероятно признателен. Вы скрыли меня от людей Ригсбергов, рисковали своей жизнью и свободой ради меня. Я вижу, что я вам не нравлюсь, но вы мне очень нравитесь. Вы честный человек, в вас живет понимание той самой справедливости, на которую нынешний мир очень беден. Я рад, что встретил вас.

Джаспер не верил своим глазам – дядюшка смутился! Его обычная бледность чуть отступила, и он отвел глаза, неуверенно пожал руку Фиша.

На очереди был Джаспер. Но Джаспера уговаривать не пришлось, и он сам схватился за руку Фиша. Когда с церемониями было покончено, Фиш вернулся в кресло.

- Ваш человек – надежный? На него можно положиться?- спросил он.

Доктор поморщился.

- Бикни – не «мой человек», мистер Фиш. Он просто изредка помогает мне.

- Как вам будет угодно. И все-таки?

- Бикни сообщит сразу же, если мистер Портер добудет Машину. В этом можете не сомневаться.

Как бы воришке Бикни ни хотелось поприсутствовать при разговоре с человеком, ограбившим самих Ригсбергов, время не терпело, и доктор по просьбе Фиша отправил Бикни следить за особняком Портера, куда, по мнению человека из Льотомна, господин управляющий и должен был переправить Машину как только она попадет в его руки.

Доктор между тем уже нетерпеливо постукивал по подлокотнику кресла, и Фиш понял, что тянуть дальше опасно для жизни. Он доел последнюю конфету, сцепил пальцы на руках, сцепил пальцы на ногах.

- Вы заслуживаете того, чтобы знать всю правду,- сказал он.- Тем более, что я не справлюсь без вашей помощи… Времени осталось очень мало…- Фиш почесал кончик носа и задумчиво уставился в потолок.- Что ж, я все вам расскажу… Меня называют злодеем и преступником, но правда в том, что я просто человек, который ищет собственность своей семьи и не хочет, чтобы она попала в плохие – худшие из возможных! – руки.

И Фиш начал…

Как вам, должно быть, известно, я прибыл в Габен из… другого места. Многие считают, что Льотомн – это хороший город, в котором обитают одни лишь добрые чудаки, в котором на каждом шагу попадаются милые странности, а жизнь полнится приятными неожиданностями. Может, в какой-то степени это и так, но я знаю этот город с другой стороны. Я видел его изнанку, видел его подошву, видел то, что за занавесом. Невзирая на весь этот странный замечательный абсурд, о котором так любят порассуждать те, кто изредка приезжает в Льотомн погостить, это такой же город, как и прочие. И мерзости в нем ничуть не меньше. А порой ты наталкиваешься на его улочках на такое, что навсегда останется в памяти гниющей раной. Там все те же мерзавцы, все те же низменные нравы, а если прибавить к этому восхитительные законы, вроде запрета на сутулость, или абсурдное следование не менее абсурдной моде, то простому человеку жить там становится ой как не просто… Вижу снисходительность в ваших взглядах: я уже заметил, что здесь моду настолько всерьез не воспринимают. Но что бы вы понимали, о чем я говорю, приведу пример: в прошлом модном сезоне было принято быть левшой и душиться луковым парфюмом…

В Льотомне есть хорошие люди и, быть может, их даже больше, чем здесь, но жизнь у них очень тяжелая.

Все мое детство прошло в лучшем из возможных мест, теплом, уютном и дружелюбном приюте мадам Присциллы Гроттеморт. Счастливейшие годы моей жизни: до сих пор помню, как нас избивали за любую провинность, и никогда не забуду, как малышку Тилли Грин злобные воспитатели забили до смерти. Потом самых младших детей заставили похоронить ее тельце на пустыре за приютом. «Для укрепления их характера»,- так сказала злобная старуха Гроттеморт. Мы практически не видели дневного света, с утра и до вечера пропадая в подвалах, трудясь до изнеможения в работных цехах. Мы жили в страхе, голодные и изнуренные, жертвы маниакального воспитания старой мадам и ее прихвостней. Без надежды выбраться оттуда, без надежды, что нас усыновят. В Льотомне никому нет дела до сирот, если только не вступает в силу какое-нибудь очередное модное веянье (которое лично я называю «модное поветрие»), и держать при себе сирот становится таким же признаком утонченного вкуса, как наличие карликовых собак-крыс или манто из шкуры бегемота.

Вы не найдете детей старше четырнадцати лет в приюте мадам Гроттеморт. И не потому, что их отпускают на свободу. Мы все (дети, то есть) знали, что тех, кто становится слишком взрослым, отдают на съедение Зловещему монстру. Ндаа… эти монстры из нашего детства… У некоторых детей их монстры так же воображаемы, как приступ простуды утром перед школой, но в нашем случае… Их было двое – тех, кого до смерти боялись все без исключения маленькие обитатели приюта. Зловещий монстр, или Темный Родитель, приходил к нам в сонные часы, и после его посещения, кто-то из детей исчезал. У нас это называлось «усыновлением». Жуткому монстру, или Сторожу, хода в приют не было, он ошивался поблизости, караулил тех, кто удумает сбежать. И однажды мне пришлось с ним столкнуться, потому как я и еще двое мальчишек как раз таки и решили сбежать.

Шутник, Уилли и Нос, то есть я, были не разлей вода. Шутника все звали Шутником, потому что он очень забавно подшучивал над воспитателями и всегда очень ловко выкручивался: эти злобные люди частенько полагали, что различные мелкие пакости с ними случаются просто так.

Уилли был младше нас, мы с Шутником оберегали его как могли, а он то и дело пробирался на кухню и ему даже удавалось стащить почти свежую булочку, которую он всегда с нами делил. Уилли был очень наивным и добрым. Он до последнего верил, что все будет хорошо и нас усыновят, и это будут непременно добрые люди. Но все ближе подходил срок. Нам с Шутником скоро должно было исполнится по четырнадцать лет, а мы знали, что это значит. Выбора не оставалось – только побег. Мы не хотели брать с собой Уилли, не хотели рисковать им, понимаете? Мы обещали вернуться за ним, но он впервые нам не поверил. И увязался следом.

И мы сбежали. А потом встретили Жуткого монстра, Сторожа. На поверку им оказался мистер Морински, один из воспитателей, бывший заключенный Башни, человек безжалостный и кровожадный. Он отлавливал тех, кого выпускали, охотился на них, как на зайцев, и убивал их. Наиболее жестоким способом, на который только был способен. И… он убил Уилли. Мы с Шутником также едва не попались – ускользнули лишь чудом. Тогда на Вишневой улице, на которой располагается приют, проводилась травля гремлинов, и мы открыли все клетки, наводнив квартал мелкими вредителями. В поднявшейся суматохе нам удалось скрыться, но бездыханное маленькое тельце Уилли, которое висело в руке мистера Морински, как тряпичная кукла, до сих пор стоит у меня перед глазами.

Да, нам удалось ускользнуть, но свобода обернулась вовсе не тем, на что мы рассчитывали. Нас ждали месяцы лишений и горести. Мы бродяжничали, скрывались в порту, опасаясь, что Сторож отыщет нас. Мы ночевали в старом, выволоченном на берег буксире, еду воровали. Так мы прожили несколько месяцев, не могу передать, в каком страхе мы пребывали.

Но время – как сито – через его прорези все постепенно проходит. И страх не был исключением. Время все шло, а нас, похоже, никто не искал. Чуть осмелев, мы стали решать, что делать дальше.

Мы были вольны делать все, что нам захочется, могли отправиться куда захочется. Шутник сказал, что должен найти маму и сестру, и вместе мы накопили ему на билет до Габена. Мы поклялись не забывать друг про друга и однажды встретиться, но с тех самых пор Шутника я не видел и ничего о нем не слышал, хотя много раз пытался выяснить хоть что-то о его судьбе.

Я тоже хотел отыскать своих родителей, но даже не представлял с чего начать. Да и, признаться, я не думал, что это закончится чем-то хорошим. Оставшись один, я продолжал ошиваться в порту, у механических мастерских, скитался и бродяжничал, пока меня не заприметил мистер Догни. Старик, он был слепым на один глаз и у него не было трех пальцев на руках, но он создавал такие необычные штуковины, что я не мог не поразиться: чего только стоили приспособления для индивидуальной прогулки по морю или летательный зонтик.

У мистера Догни было некоторое затруднение. В окрестностях порта и мастерских ошивается множество гремлинов. И как бы их ни травили и ни пытались изжить, они там были настоящим бедствием. В мастерскую же мистера Догни повадился очень хитрый представитель их рода – поймать его казалось невозможным. Он умело избегал все ловушки и оставлял ловцов с носом, при этом после него оставались невиданные даже по гремлинским меркам разрушения. Мистер Догни часто на него жаловался, и я решил во что бы то ни стало поймать этого хитрого пройдоху. Не скажу, что это было легко… эээ… потому что это было очень трудно, и мне пришлось применить весь свой гений в противостоянии с этим коротышкой. Конечно, сейчас вы уже знаете, что моя охота на него увенчалась успехом. Но тогда… мои ловушки одна за другой оказывались бесполезными, ни одно из ухищрений не срабатывало. И все, что мне удалось сделать, так это дать понять гремлину, что у него появился личный враг. Скажу вам честно, мне очень повезло. Этот мелкий господин-вредитель обладал недюжинном азартом, и именно самоуверенность его и погубила. Даже сейчас смех разбирает от воспоминаний… он до последнего полагал, что в очередной раз провел меня, но не тут-то было. Клац, бряк, дзинь, хрусть, и наглый коротышка оказывается спеленат и к тому же подвешен кверху тормашками. Вы бы видели его лицо, когда он все понял и уже мысленно приготовился к встрече с газовой комнатой гремоловов. Впрочем, я, знаете ли, не настолько жесток. В общем, я его пожалел и отпустил. А потом пожалел еще раз – потому что с того дня он прицепился ко мне и никак не может отцепиться… Так Каркин стал моим постоянным спутником и помощником, хотя сам он, разумеется, считает, что это я его помощник.

Мистер Догни оценил мою изобретательность и похвалил созданную мной ловушку. Он сказал: «Ты далеко пойдешь, парень», – и, разглядев во мне потенциал к изобретательству и шестеренничанью, взялся обучать меня своему ремеслу. Шли годы, и вот я уже с закрытыми глазами могу починить двигатель аэрокэба, или разобрать и тут же собрать субмарину. Талантливым механиком был старый Догни, но более талантливым он был учителем.

Я жил в мастерской, помогал мистеру Догни в его работе, каждый день ел, и мне даже не приходилось перебирать огрызки, вытаскивая из них крысиную отраву – жизнь, вроде как, налаживалась. И все же с каждым днем пустота внутри меня росла. Мистер Догни говорил, что каждая шестеренка должна знать свое место, иначе она быстро заржавеет, потерянная, завалившаяся между досками. А я все не решался отыскать свою родню. Понимаете, я боялся, что найду кого-то сродни мадам Гроттеморт или воспитателям из приюта. Да и вообще я был зол, полагая, что меня просто выбросили за ненадобностью и если бы мои родители хотели меня найти, то давно бы это сделали.

К тому же мы с мистером Догни тогда были очень заняты: то и дело прибывали дирижабли и морские суда из дальних экспедиций и из колоний. Они требовали ремонта, и мы все время посвящали работе. Не было времени задумываться о чем-то, кроме пробоин, гнутых винтов, прохудившихся оболочек и тому подобного. Самому себе и мистеру Догни я между тем обещал, что начну поиски родни как только отремонтируем то или иное судно. Но суда все не заканчивались, а годы шли. И вот однажды, мистер Догни отобрал у меня масленку, паяльную лампу и разводной ключ, и сказал: «Достаточно. Эти суда никогда не закончатся, как не закончатся и экспедиции, в которых их ломают. Ты должен найти своих…». Мистер Догни подсказал, с чего мне начать поиск.

Я знал лишь свои имя да фамилию. Старик сказал, что этого предостаточно, и отправил меня в городскую справочную службу. Во всем Льотомне обнаружилось целых семь Фишей. Двое обретались на кладбище, еще один оказался самозванцем, а четверо остальных – теми, с кем лучше не связываться.

Мне казалось, что все потеряно, и тогда старик Догни вспомнил о реестре цилиндров. Вижу, вы не понимаете… У нас в городе все носят цилиндры, и каждый цилиндр заносится в специальный реестр, ему присваивается номер, и там также указано, для кого, когда и где он был сделан. Без особой надежды я отправил запрос в реестр. И каково же было мое удивление, когда мне пришел ответ с тридцатью именами.

Среди этих имен были и те, кого я уже вычеркнул, но больше было тех, кто давно покоился на кладбище. Удалось мне проследить лишь судьбу самого последнего Фиша, который получил цилиндр. Я отправился по указанному под именем адресу и выяснил, что в квартире никто давно не живет. Старуха-соседка сказала, что когда-то там жил конфетник Говард Фиш, отзывчивый и приятный джентльмен, добродушный и улыбчивый, всегда уважительно ко всем обращался, даже к котам. Вот только доброта, по ее словам, не довела его и его семью до добра. Она отказалась говорить, что именно произошло, и сообщила лишь, что мне все об этом расскажут в долговой тюрьме Гримсби. Все встало на свои места – одна из издержек попадания в долговую тюрьму состоит в том, что твой адрес убирают из почтовой и справочной служб.

И я отправился в долговую тюрьму в поисках Говарда Фиша. Гримсби мало чем отличается от приюта Гроттеморт, скажу я вам, и я уверен, в ее стенах обитают свои… монстры. Говарда Фиша я там не обнаружил, зато нашел других Фишей. Джорджа и Грейс. По совету мистера Догни, я сказал надзирателям, что меня прислал поручитель-жертвователь и что он хотел бы погасить часть долга кого-то из местных несчастных, начав с Фишей. Нам позволили встречу.

Они выглядели больными, эти люди, бледными, исхудалыми, с тонкими поседевшими волосами, несмотря на то, что они не были стариками. Они выглядели жалко и плачевно, но глаза Грейс Фиш тут же ярко-ярко зажглись, стоило ей меня увидеть, а лицо Джорджа озарилось. Они меня узнали, хоть и видели в последний раз младенцем. Их история удивительна и очень печальна. Моя мама попала в долговую тюрьму из-за того, что ее хозяйка ложно обвинила ее в краже столового серебра, и ни эту черствую мадам, ни господина судью не смутило то, что у мамы аллергия на серебро. Что касается моего отца, то он попал туда из-за своего отца. Семейное дело Фишей пошло прахом, и долги оказались настолько большими, что их не смогли бы выплатить даже правнуки старого конфетника Фиша. Мой отец вырос в долговой тюрьме.

Мои родители встретились в этих мрачных стенах, полюбили друг друга, и у них родился я. Но, как и всех детей, рождающихся в стенах Гримсби, меня забрали и передали в приют. Я узнал обо всем этом в тот день. Я так и не понял, из-за чего разорился мой дед, а отец… он не хотел говорить. Он сказал лишь, что дед мой, вероятно, до сих пор жив, но известие это нисколько меня не обрадовало, учитывая то место, где он находился.

После посещения Гримсби я отправился к дедушке… Инсейн-Тру… худшее из мест в Льотомне. Как будто здание из Ворбурга в один момент просто выросло прямо в нашем городе. Лучше умереть, чем попасть в лечебницу для умалишенных на холме Роз.

Дедушка Говард мало чем походил на человека, когда я его увидел. Трясущийся, затянутый по самые глаза в смирительном коконе и застегнутый на пару дюжин ремней. Он все болтал какую-то бессвязную белиберду, все твердил о Машине Счастья, о ключах и замках. О том, что Машина внизу… в самом низу, под хранилищем, за большой стальной дверью. Хранится среди прочих сокровищ жирных, самодовольных типов с площади. Он не сказал, с какой именно площади, но меня тогда это не сильно волновало. Дед был совершенно безумен, в этом не было сомнений.

Я вернулся к мистеру Догни, рассказал ему все о своих поисках и неутешительных открытиях. Он мог лишь посочувствовать. Да, я нашел свою семью, но и без того невеселая моя жизнь наполнилась горечью и отчаянием. Родительские долги, сумасшествие деда… а еще меня все не отпускали мысли об этой неведомой Машине. Я не мог спать, почти не ел, слова деда не выходили у меня из головы.

Я снова отправился в Гримсби, встретился с отцом и попытался узнать у него что-нибудь об этой Машине. Он был непреклонен – Джордж Фиш ненавидел своего отца, ненавидел его изобретение, и ничего не хотел о нем говорить. Кроме, разве что, того, что никакой Машины Счастья не существует, и мой дед просто помешался. «Машина, которая создает счастье!- презрительно бросил он.- Если бы она существовала, наша жизнь была бы совершенно другой, сынок!»

Я покинул отца в разбитых и смешанных чувствах. Вернулся домой. Каркин начал приставать и выпытывать, увидев мое потерянное, меланхоличное состояние, и я ему все выложил. И тогда он сказал мне одну вещь, которая изменила все: «Да, твой отец ненавидит твоего деда и считает, что тот просто спятил. Скорее всего, твой дед действительно спятил. Но это еще не значит, что он ошибается по поводу Машины. И ее местонахождения…».

Я задумался. Если гремлин прав, и мой дед действительно изобрел Машину Счастья, то я просто обязан ее отыскать, обязан вытащить свою семью, спасти их из тех жутких мест. И ее поиск с того дня занял все мои мысли. Я еще несколько раз навестил деда в Инсейн-Тру, каждый раз словно оставляя там частичку своего рассудка, но ничего нового не узнал. Он продолжал твердить все то же: про подземное хранилище, стальную дверь и площадь. И тогда я решил взглянуть на все это буквально – взял план города и попытался отыскать площадь, на которой может находиться то самое хранилище со стальной дверью, и… я отыскал. (Так я в тот момент думал).

Это был банк «Троттера и Коттера» с площади Труамтара́. Все признаки совпадали, и где еще Машина могла быть спрятана, как не в подземном банковском хранилище?!

Решение появилось само собой. Я понял, что должен делать, и мы с Каркиным начали готовить план. Никто еще не влезал в хранилище Двух Толстяков, но ни у кого из них не было в компаньонах гремлина, ни у кого из них не было инженерного гения мистера Догни, хотя последний так и не понял, для чего мне понадобились механические крылья и прочие странные даже для него приспособления.

Не стану обременять вас подробностями всего дела, скажу лишь, что завершилось оно одновременно и успехом, и провалом. Мы влезли в хранилище, забрали деньги, около полумиллиона льотомнских фантов. Но Машины там не оказалось.

Ну и шумиха тогда поднялась. Просто беспрецедентное событие! Мы враз стали героями дня! Героями недели, как минимум! Двор Р'Оз был поставлен на уши, и это вам не ленивозадая полиция Тремпл-Толл – вы только подумайте: у местных увальней можно украсть Пыльное море прямо из-под носа, а они и не почешутся! В то время как там за дело взялись лучшие представители полиции, гении сыска Моркоу и Клю. Это не могло не льстить: о них частенько писали газеты, у каждого из них на счету было несколько пойманных и обезвреженных маньяков и сумасшедших ученых, а что уж говорить об обычной шушере…

Выждав, когда даже эхо от учиненного нами переполоха уляжется, и Моркоу с Клю, переключат свои носы на других грабителей, я выплатил долги за отца и мать. Им вернули их имена, отцу вернули старую дедушкину квартиру. Отсутствие Машины Счастья в хранилище под банком меня не слишком огорчало, и, признаться, я практически и думать о ней забыл. Но ненадолго.

После того, как дедушкина квартира вернулась к моему отцу, во вновь открытый почтовый ящик пришло письмо без обратного адреса, хранившееся на почте многие годы. И в нем говорилось… я помню его наизусть:

«Здравствуй, старый друг.

Столько разпорывался тебе написать, но стыд пожирал меня от одной лишь мысли о том, как ты читаешь мое письмо, презрительно комкаешь его и швыряешь в огонь.

Прости меня. Прости за то, что я сделал. Я знаю, что ты злишься на меня – впрочем, заслуженно, но я… я должен умолять тебя о прощении. Перед самым концом. Он идет за мной. Я знаю. Этот ужасный человек уже заполучил Машину, но ему достался только один ключ. Как только он узнает, что нужен и второй, он явится. Я не могу этого допустить… У него нет тайного ингредиента, а это значит, что с помощью Машины он сделает вовсе не счастье. Ты лучше других знаешь, о чем речь.

Но я не открою ему тайный ингредиент, не отдам ему ключ. Я отправляю его тебе, старый друг. А тайну Рецепта я заберу с собой. Яд уже приготовлен, и это мои последние мысли. Мои последние сожаления. О тебе.

Прости меня за то, что я сделал.

Прощай.

Реймонд Реджинальд Рид. Без эпилога».

Да, я вижу, что вы все поняли. Письмо и приложенный к нему ключ подтвердили то, что дед действительно изобрел Машину Счастья.

Я показал письмо отцу и уговорил его рассказать мне все, что он знает. Нехотя он поведал мне невероятную и поистине невозможную историю о сумасшедшем изобретателе и о Машине Счастья.

Мой дед, Говард Фиш, был очень наивным человеком и убежденным оптимистом. Он обладал творческим разумом и непреодолимым желанием делать людей вокруг чуть более счастливыми, чем они были. Вы можете назвать это вдохновленностью, а можете навязчивой идеей и даже манией, но, сталкиваясь каждый день с горестями и трагедией, видя страдания и несправедливость, он мечтал хоть немного это изменить. Эта идея крепла в нем, росла и с каждым днем наполняла его. Все его мысли занимал один лишь вопрос: «Как сделать людей счастливыми?». Говард Фиш был невероятным сластеной и талантливым изобретателем, он сконструировал несколько шоколадных и пирожных машин – знаменитые Тарталетки Кри, к слову, производятся на механизме, который он создал. И вот однажды он построил некую Машину. Механизм, не имеющий аналогов. Эта Машина, или, вернее, то, что она производит, как раз и должно было сделать людей счастливыми.

Мой дед и его близкий друг, Реймонд Рид, владели крошечной кондитерской на границе Соуэр и Кэттли. «Далокошшш» – «Шшшоколад» наоборот. Мой дед изобретал и готовил конфеты, а мистер Рид их умело продавал. Все шло своим чередом, но… я ведь уже говорил о навязчивой идее Говарда Фиша? Он все сильнее погружался в себя, все отчужденнее становился. Реймонд Рид очень скептически относился к идеям моего деда, и его можно понять: кому в здравом уме придет в голову делать людей счастливыми, верно?

Но сомнения друга нисколько не волновали Говарда Фиша. Он погрузился в свои изыскания с головой, работал круглые сутки и не замечал, что в поисках счастья для всех кругом, делает несчастными своих близких. Время шло, и однажды в мастерской в глубине кондитерской появилось странное сооружение, которое мой дед взбудораженным шепотом называл: «Машина».

Мой отец, Джордж Фиш, видел финальную версию Машины лишь однажды, но она его впечатлила и испугала. Он помнил, что о ней говорил его отец: все ее детали неповторимые, каждая специально сконструирована и четко выверена. Разумеется, за основу был взят обычный шоколадный станок, но вскоре в нем не осталось ничего из того, к чему привыкли кондитеры в Льотомне.

Появление Машины не смогло унять Говарда Фиша, он был ею крайне недоволен, и тогда началась реконструкция, затянувшаяся на годы. Сооружение в мастерской все меняло свою форму, в нем появлялись новые детали, а старые превращались в нечто иное.

И хоть шоколад, который производили первые версии Машины, был невероятно вкусным, дед понимал, что это не то. Он пытался усовершенствовать свое детище, и хоть с каждой новой модификацией шоколад выходил все вкуснее, дедушка отчаивался все сильнее. «Это просто вкусно, но это совсем не счастье. Это удовлетворение.- говорил он.- Это никакое не счастье».

Реймонд Рид был с ним не согласен, он, как и прочие, считал дедушку помешанным и хотел поскорее запустить новую Машину, начать продавать новый шоколад, но Говард Фиш наотрез отказался. Он говорил, что запустит свое изобретение, лишь когда оно будет полностью готово. Старые друзья рассорились, и Рид, заявив, что Машина никогда не будет готова в глазах Фиша и что не хочет подыгрывать его прогрессирующему безумию, ушел. Дедушка остался один. Он повесил табличку «Закрыто» на дверь кондитерской и продолжил поиски… Он превратился в настоящего затворника: ни с кем не общался, практически не покидал свою мастерскую, поговаривали, что его уже и в живых нет.

Но работа шла… Говард Фиш давно отмечал, что шоколад вызывает у людей радость, в редких случаях эмоциональный подъем, душевный трепет и то, что, как бы наивно это ни звучало, можно назвать ощущением влюбленности. Оставалось лишь понять, как это работает и как усилить эффект, сделать его продолжительным.

Он изучал строение человеческого мозга, изучал механизмы работы органов чувств, он даже отыскал под городом безумного доктора-реаниматора и, едва не оказавшись на его разделочном столе, узнал кое-что о процессах безумия и пограничных состояний. Счастье – это вид сумасшествия, решил Говард Фиш. Сделав подобный вывод, он отправился в Инсейн-Тру, жуткую лечебницу для душевнобольных. Считая счастье неприродным состоянием человека, он справедливо рассудил, что уж в психушке-то он отыщет какие-нибудь ответы. Еще он знал, что счастье возможно вызвать, оставалось лишь придумать, как…

Касательно этого периода жизни своего отца Джордж Фиш меня не особо смог просветить, так как и сам практически ничего не знал. Он сказал лишь, что Говард каким-то образом сперва открыл рецепт Несчастья. Его шоколад, по-прежнему будучи, просто пальчики оближешь, вызывал у того, кто его съест, непреодолимую горечь и тягу свести счеты с жизнью. И несмотря на подобное ужасное изобретение, мой дед не отчаивался. Наоборот: он считал, что нашел то, что так долго искал. Несчастье и счастье невероятно близки друг к другу – это две противоположности, которые находятся на расстоянии вытянутой руки. И мой дед стал работать над изобретенным им Несчастьем, пытаясь отзеркалить его… Он исследовал тонны архивов, проверял и экспериментировал, не смыкал глаз ни на мгновение, и в итоге по крохам собрал то, что назвал Рецептом.

И вот однажды, спустя почти десять лет после того, как кондитерская закрылась, мой дед неожиданно появился на пороге у своего старого друга, Реймонда Рида. Он сообщил ему, что, наконец, создал Машину Счастья. Тот, разумеется, не поверил, и тогда дедушка вручил ему шоколадку. И когда Реймонд Рид сделал первый укус, все стало очевидно. Шоколад действительно делал того, кто его ел счастливым. Действие длилось чуть больше получаса. Полчаса счастья! Настоящего, неподдельного, искреннего, когда мир кругом кажется невероятно приятным местом, а люди… я просто не в силах это описать. Это сама суть эмоции, концентрированное чувство, это… счастье.

Вместе Говард Фиш и Реймонд Рид открыли старую кондитерскую. «Далокошшш» вновь принимал посетителей. Счастье стало потихоньку расползаться по городу. Жизнь моего деда вернулась в норму, он стал прежним: открытым и веселым, беззаботным. Он полюбил женщину, у них родился мой отец. Жизнь стала такой, какой и должна была быть, по меркам моего деда. Но у судьбы, знаете ли, свое видение того, что и как должно происходить, и то, что произошло далее, вы, доктор Доу, думаю, назвали бы всего лишь логичным следствием. Сделав вывод, что люди в восторге от их шоколада и что прибыль, как и слава уникального товара, стремительно растет, Реймонд Рид поддался алчности… однажды он украл Машину и сбежал.

Дедушка обезумел от горя и подобного предательства. Буквально сошел с ума. Он уверял людей, что изобрел Машину Счастья и что ее похитили у него, но никто не верил. А когда он говорил, что эта Машина производит шоколад, над ним смеялись. Дедушку заперли в Инсейн-Тру. А его жену и сына отправили в долговую тюрьму Гримсби – так обычно происходит, когда кто-то разоряется: всегда отыщется тот, кому мистер Банкрот был должен, вы понимаете…

Вот, что рассказал мне мой отец. Ему было горько и больно рассказывать все это, но он понимал, что я имею право знать.

И тогда я понял. Понял, что должен делать. Мой дед, преданный лучшим другом, лишенный дела всей своей жизни и запертый в сумасшедшем доме… Мой отец, который почти всю свою жизнь провел в долговой тюрьме, моя мать, оклеветанная и осужденная, родившая меня в той же долговой тюрьме, ну и я, лишь чудом уцелевший в гостеприимном приюте мадам Гроттеморт. Думаю, не будет преувеличением назвать нашу семью самой несчастной во всем городе. При этом я прекрасно помнил детей, с которыми рос, видел, как несчастен мистер Догни, скажу больше – я не видел и проблеска надежды в глазах людей, что меня окружали. И я решил. Решил, что должен это исправить, и Машина, которая в буквальном смысле производит счастье, была мне нужна для этого. И я стал искать. Я много раз приходил к деду, но, как и прежде, он ничего нового не добавил, при этом лишь подтвердил мои догадки по поводу банка. Я знал лишь, что Машина находится под каким-то из банков. К несчастью (в частности, господ банкиров) практически все банки в Льотомне квартируют на площадях, и я стал проникать в них, в один за другим…

Быть преступником непросто, скажу я вам. Особенно, когда за тобой гоняются такие ищейки, как Моркоу и Клю. Но я был умным, умнее их, я всегда был на два шага… даже не впереди, а сбоку, в стороне, глядел на их нелепые потуги меня отыскать. И хоть удача неизменно мне сопутствовала, каждый последующий банк было ограбить сложнее, ведь все силы Двора Р'Оз были брошены на мои поиски.

И вот банки в городе уже практически закончились, полиция прекратила уступать мне в изобретательности, а Машины по-прежнему нигде не было. И в какой-то момент удача изменила мне, и меня загнали в угол. Полицейский детектив Моркоу просчитал мои действия и создал хитроумную ловушку – в моем стиле, а детектив Клю захлопнул ее. Спастись не представлялось возможным, я уже явственно ощущал стук судейского молотка, кандалы на запястьях и угрюмые стены Башни, но тут появился человек. Он сказал, что поможет мне, более того – он знает, что я на самом деле ищу. Когда я спросил, откуда ему это известно, он сказал, что его послал… мистер Блохх. О, я знаю, что вы осведомлены, о ком идет речь. Что ж, когда я услышал от незнакомца это имя, я сперва даже не поверил. Блохх… о нем знают многие из… так скажем представителей не очень уважаемых профессий. Мистер Тайна. Тот, кто поможет, если вы попали в затруднительное положение. Консьерж преступного мира.

Разумеется, я согласился на все условия. Человек мистера Блохха вытащил меня из западни и передал мне конверт. В нем сообщались условия и договор, под которым мне надлежало поставить свою подпись. Со своей стороны мистер Блохх обещал предоставить мне информацию о нахождении Машины Счастья и помочь с планом по ее похищению. Разумеется, я не мог не пристать на его условия. Я вернул подписанный договор связному, и тот сразу же вручил мне новый конверт с планом действий и билетом. Билетом в Габен. Как же я был зол в тот момент, не передать словами. Я искал не там, не в том городе…

Что ж, тогда мы с Каркиным и несколькими нашими носатыми сообщниками сели на поезд и отправились сюда.

Мистер Блохх все продумал, до мельчайших деталей. Его сеть раскинулась над многими городами. Его глаза и уши повсюду. Нет, лично я его не видел, и все общение происходило сугубо через его агентов. Миссис Фрункель должна была обеспечить прикрытие, если бы кто-то стал любопытствовать. Мистер Граймль решал сиюминутные задачи: разыскивал, передавал сведения, выслеживал. Они передавали мне послания от мистера Блохха, и полагаю, они и сами не представляют, откуда они приходят. Он так и действует. Через людей, которые связываются с другими людьми, которые, в свою очередь, контактируют с третьими. И большинство действует вынужденно или… неосознанно. Среди его агентов были и вы, господа. Все верно, Джаспер, не нужно восторженных обмороков. А вы, доктор, совсем не кажетесь удивленным. Что ж, он говорил, что вы очень умны. Если позволите, я бы послушал, о чем именно вы уже успели догадаться. Прошу вас, сделайте мне одолжение… У меня в горле пересохло, а желудок настойчиво требует сладкого… А что, больше не осталось этих замечательных коврижек? А вы можете позвать миссис Трикк? Ее любимый гость голодает!

…Доктор Доу отметил осуждающий взгляд миссис Трикк из-за того, что он, мол, не советует мистеру Фишу налегать на сладкое в его состоянии. Она была уверена, что сладкое, которое печет она, совсем не вредное, а очень даже полезное.

Поставив перед Фишем целый поднос с еще теплыми коврижками, она важно удалилась на кухню.

- Что ж,- начал доктор, выпустив облако вишневого дыма,- практически с самого начала этого дела стало очевидно, что мы являемся важной частью вашего плана, мистер Фиш. Вряд ли вы сообщили бы подобные ключевые сведения случайным посторонним лицам. А учитывая, что за всем стояли мистер Блохх и его Клуб Заговорщиков, с которыми мы уже имели неудовольствие столкнуться…

- Клуб Заговорщиков?!- воскликнул Фиш.- Невероятно! Мне никто не сообщил о клубе! То есть, выходит, я тоже… Заговорщик из клуба? Восторг и великолепие!

- Это мы его так назвали,- горделиво сообщил Джаспер.- Мы подумали, что это не просто «Блохх и К°», а настоящая тайная организация, вроде клуба по интересам…

- Да, и их интерес – портить другим жизнь.

- Вы слишком строги, доктор…

- Убийцы, вымогатели, воры, преступники различных мастей…

- Хорошо, вы в меру строги.

Доктор покачал головой и отмахнул вишневое облачко от лица.

- Итак,- сказал он.- Вы сообщили нам о Реймонде Риде, о Машине Счастья, выдали карту, чтобы мы проследовали по ней до самого кладбищенского архива. Полагаю, мистер Блохх выдал нам роль ваших… гм… неосознанных агентов. Думаю, он сообщил вам, что Машина находится у мистера Портера, и вы решили спровоцировать его, заставить его нервничать и выдать ее местоположение. Так мы сделали бы за вас почти всю работу, а вам оставалось бы лишь выждать и похитить Машину у Портера в тот момент, как узнали бы, где именно она находится… Разочарован.

- Вы разочарованы?

- Уж я-то полагал, что такой интриган, как мистер Блохх, изобретет нечто более сложное и тонкое, а вы, как человек бесспорно… экстравагантный, придумаете что-нибудь не столь устаревшее, покрытое плесенью и поросшее бородой, как банальное «исполнение задуманного чужими руками». Расскажите, как вы проникли в банк?

- Вы ведь знаете, что настоящий фокусник никогда не выдает своих…

- Прошу вас,- утомленно прервал грабителя банков доктор Доу.- Давайте я расскажу. Вы вошли в банк в качестве обычного посетителя. Вероятно, встали в очередь к одной из касс, выждали подходящий момент и выпустили своего этого… Каркина. Он спрятался в банке, дождался, когда тот закроется и опустеет, после чего гремлин спустился по шахте лифта на этаж хранилища. Там он при помощи «Микстуры Лунатизма Сибли» обезвредил охранников, прогрыз в двери хранилища дырку и пролез внутрь, после чего открыл крышку приемника пневмопочты и впустил таким образом своих маленьких подельников, которые, в свою очередь, ждали, когда путь будет открыт на другом конце пересыльной трубы, в бирже Фоггвилла. Деньги вы вынесли подобным же способом.

Фиш рассмеялся.

- О, доктор. Вы так все это рассказываете, как будто были там лично! Как будто вы тоже влезли в банк в черной бархатной маске с набором отмычек в кармане.

- Я вот только не могу понять, зачем было заставлять ваших гремлинов съедать дверь хранилища?

- О! Так ведь это наш фирменный знак! Ну, и чтобы запутать этих дуболомов в синих мундирах. Вероятно, они до сих пор гадают, как мы вытащили дверь хранилища из банка, учитывая, что сам банк был построен вокруг этого хранилища и его двери. Хм.

- Мистер Фиш,- сказал доктор Доу,- вы кажетесь очень честным и искренним человеком. Совершенно, как человек, который говорит: «Я сейчас лгу». И я все не могу понять, лжете ли вы, или же говорите правду. Но я точно знаю, что вы совершенно парадоксальный человек.

- Можете звать меня Мистер Парадокс,- счастливо заключил Фиш.

- С вашего позволения, я буду звать вас мистером Фишем, мистер Фиш. Так значит, по приезде в Габен вы встретились с Блоххом?- спросил доктор Доу.

Фиш хитро прищурился.

- Вы пытаетесь подловить меня на лжи, доктор? Я ведь уже говорил, что не встречал Блохха лично.

- Верно, вы говорили. Значит, план Блохха был изложен письменно?- Фиш кивнул, и доктор спросил: - Могу я увидеть это письмо?

- Боюсь, что нет. Я уничтожил его. Это было одно из условий, указанных в самом письме.

Доктор задумчиво покачал головой.

- Так когда все началось? Когда мы с Джаспером были втянуты во все это? Полагаю, мадам Леру не просто так принесла мне гремлина…

- О, ей «посоветовали» отнести эту… хм… «заразную штуковину» к доктору. «Ох, мадам Леру, может быть, оно заразное. Как бы узнать! Вот был бы проверенный доктор…»

- А мистер Клокворк? Встреча в пабе в день туманного шквала также не была случайной?

- Нет, мистеру Клокворку заплатили, чтобы он ненавязчиво упомянул при вас о гремлинах, а когда вы станете расспрашивать рассказал нужную нам историю. И направил вас дальше, к следующему узелку, к следующему агенту.

- Подумать только, мистер Клокворк… я был о нем лучшего мнения.

- Честно сказать, этот господин не думал, что поступает плохо. Он долгое время полагал, что все это розыгрыш… Ведь речь шла о разумных гремлинах – кто бы воспринял подобное всерьез. И к тому же… В итоге ему стало совестно, что он вас обманул. Он не взял деньги.

- Болван,- проворчал доктор.

- Честный, простодушный болван,- кивнул Фиш.- Чистое сердце… настоящая редкость.

- Полагаю, и кража у вас ящика на вокзале была подстроена?

- Продавец шестеренок на рынке, старьевщик с канала, миссис Фрункель… Мы сделали все для того, чтобы вы шли по следу.

- Как сложно… Слишком много этапов только лишь для того, чтобы заинтересовать нас. Зачем? Почему именно мы?

Фиш с сожалением взял с блюда последнюю коврижку.

- Он сказал, что это должны быть вы. Потому что вы идеально подходите. Вы страдаете болезненным любопытством, доктор, как бы ни пытались это скрывать. Вы хронически не переносите таинственность и недосказанность. Поэтому, уж простите, манипулировать вами проще простого. Стоит перед вашим носом лишь помахать чем-то похожим на тайну, как вы не сможете себя сдержать, чтобы не потрусить за ней. При этом мистер Блохх был уверен, что вы ничего не выдадите полиции – он сказал, что ваше отношение к господам из Дома-с-синей площади – также один из ключевых факторов, которым можно было воспользоваться. И самое главное – вы очень умный, расчетливый, логик до корней волос, если задать вам строго выстроенные причины, вы сделаете идеально точные, но при этом очевидные и предсказуемые выводы.

- Это месть,- задумчиво проговорил доктор Доу.- Месть Блохха за то, что мы помешали его планам в прошлый раз.

Фиш с улыбкой покачал головой.

- Насколько я понял из письма, он восхищен вами. Он не намеревается вредить вам. Ему просто доставляет удовольствие наблюдать за тем, как вы следуете по прописанным им ноткам.

- Неужели он думал, мы не догадаемся? Разбрасывая столь явные улики, он полагал, что мы будем слепы до самого конца?

- О, нет. Я практически не знаю его планов, но касательно вас он выразился предельно ясно. Это был эксперимент. Он хотел выяснить, что в вас сильнее: дух противоречия или же любопытство. В какой именно момент вы прекратите играть в его игру, с самого начала понимая, что это игра, а вы всего лишь…

- Марионетки? Полагаю, он доволен экспериментом. Я играл в его игру до самого конца… И вот мы подошли к тому, зачем все это нужно было. Машина?

Фиш кивнул.

- Мы знали, что она у кого-то из банка Ригсбергов,- сказал он.- Изначально мы полагали, что она у Вивьен, но в процессе выяснилось, что все это время она была у господина Портера. Ну как «была»: он заполучил ее как только Ригсберги заполучили лавку Рида. Но он не смог ее запустить и выбросил на свалку. О чем он, разумеется, пожалел. Вы должны были заставить его отыскать Машину. Дать ему понять, кто именно ограбил банк. Он должен был начать дергаться, еще одна муха в паутине мистера Блохха. И он задергался. Бросил все свои силы на поиски. И скоро он заполучит ее. Я знаю… И мы должны успеть забрать ее у него прежде, чем он попытается ее запустить.

- Вы сказали «мы»?

- Но ведь ему нужен второй ключ!- встрял Джаспер.

- У него оба ключа. Или же они будут в ближайшее время.

- Но я полагал, что второй ключ у вас!

Фиш скрипнул зубами. Было видно, что ему невероятно стыдно.

- Мистер Фиш?

- Вы ведь помните, как именно я изловил Каркина? Его подвела излишняя самоуверенность. К сожалению, должен признаться, что я также стал ее жертвой. Я полагал, что одурачу полицейских, но… это не мой город, и я сам загнал себя в ловушку Тремпл-Толл. Я рассчитывал на то, что переулок окажется сквозным, но он оканчивался тупиком. Они меня загнали. И я был вынужден вступить с ними в схватку. Их было больше, а я… ну не сказать, чтобы умею драться. Я сам едва ускользнул, но один из констеблей, удачливый мерзавец, разорвал мой карман. И я не сразу понял, что ключа нет. А когда обнаружил пропажу, было слишком поздно. И вот мы как раз подошли к тому, что Портеру теперь по силам запустить Машину… Мы должны помешать ему…

- Снова это неуместное «мы». Почему вы полагаете, мистер Фиш, что мы станем вам помогать? Я думаю, настала пора обрезать нити и перестать быть марионетками.

- Блохх знал, что вы так скажете…

- Ну, разумеется!

- А еще он особо подчеркнул, что вы не сможете остаться в стороне. Это противоречит вашей природе. Этот человек, Портер, как верно заметил Джаспер, настоящий злодей. Он погрузит город в отчаяние, жизнь кругом завянет, люди будут каждый день убивать себя. Вы ведь испытали на себе действие банковского горемычного порошка? А теперь представьте, что весь город погружен в нерассеиваемую тучу такого порошка, только намного более концентрированную. Чистое горе, выделенное несчастье. Спросите себя, доктор, сможете ли вы спокойно наблюдать за последствиями, зная, что могли все это предотвратить…

Доктор Доу поморщился.

- Очень грубый ход. И бессмысленный. Странно давить на мое человеколюбие…

- …и никто не спасется. Это затронет всех.

- Дядюшка, мы должны!- взволнованно воскликнул Джаспер.

- Но тогда Блохх победит.

- Вы не понимаете, доктор,- Фиш соединил ладони и сплел пальцы,- Блохх уже победил. Он всегда побеждает. Уверен, в прошлый раз, когда вы его якобы обыграли, на деле сработал какой-то из его запасных планов. Ведь он по-прежнему на свободе, так? По-прежнему строит планы и никто до сих пор не знает, кто он такой. Верно? Но я должен еще кое-что заметить, доктор. Вы противостоите вовсе не Блохху и не мне. Вы противостоите подлости, бескомпромиссному злодейству. Блохх вам вовсе не враг, доктор… По крайней мере, сейчас.

Доктор погрузился в раздумья, а Фиш потянулся за коврижкой, позабыв, что уже доел последнюю.

- Как грустно,- сказал он.- Но у меня ведь еще была целая конфета в кармане пальто, да… Джаспер, ты не мог бы мне ее принести?

Джаспер выбрался из кресла и понесся наверх.

- Доктор.- Фиш приглушил голос и чуть наклонился вперед.- Блохх просил напомнить вам, если вы вдруг забудете, что на самом деле вы готовы сделать что угодно ради вашего племянника. Готовы пойти на что угодно… Вы его очень любите, и не позволите ему стать жертвой творения Портера.

Доктор Доу чуть наклонил голову, его черные брови превратились в одну линию, вокруг глаз залегли тени.

- Я не знаю, насчет Портера, мистер Фиш,- сказал он, едва слышно,- но вы – самый настоящий злодей. Я вам не верю. Вы тут рассказали вашу слезливую мелодраматичную историю из детства, столько красочно живописали ваши семейные горести. Но… вы и сами не замечаете, как переигрываете. Может быть, не было никакого Уилли из приюта, убитого жутким воспитателем… Может, и другого не было. Вы отъявленный лжец, мистер Фиш.

Фиш наделил доктора пристальным взглядом, откинулся на спинку кресла и его лицо изменилось. Преисполнилось коварства и самодовольства. Это больше не был тот добродушный и задорный человек, который самозабвенно уплетал сладости всего пять минут назад и во всеуслышание заявлял, что «мастерству миссис Трикк позавидовал бы и королевский кондитер Льотомна».

- Что же,- сказал он.- Вы знаете, доктор, что умников никто не любит? Что вам показалось самым подозрительным в моей истории?

- Хотите подкорректировать для следующих наивных простаков?

- Вы поможете мне, доктор,- не терпящим возражений тоном заявил грабитель банков.- Вы и сами это понимаете. Блохх сообщил мне кое-что – по секрету. Оказывается, и у нашего доброго доктора есть свои тайны… Вы ведь не хотите, чтобы я кое-что рассказал Джасперу?

- Вы не посмеете…

- О, кажется, вы уже жалеете, что не сдали меня людям Ратца, господин предсказуемый доктор Доу?

- Вы настоящий мерзавец…

- А Джасперу будет очень любопытно узнать…

Джаспер появился в гостиной.

- Что мне будет любопытно узнать?

Фиш тут же переменился в лице. Вновь стал добрейшим из искренних и честнейшим до корней волос. Беда только в том, что этих самых волос у него и не было.

- О, моя конфета! Конфетка моя…- он нетерпеливо схватил сладость из рук мальчика и принялся шуршать оберткой.

- Так что мне было бы любопытно узнать?- спросил мальчик.

Фиш выразительно поглядел на доктора, засовывая конфету в рот.

Доктор хмуро процедил:

- Будет любопытно узнать, что за план придумал мистер Фиш для похищения Машины у Портера.

- Верно,- улыбнулся грабитель банков.- Я полагаю, что как только мистер Портер заполучит Машину, он ее тут же доставит к себе домой, в особняк на улице Клёнов. Ну, не в банк же, в самом деле, верно? Дома у него, а если точнее, на третьем этаже возле спальни, имеется специальная сейфовая комната, полагаю, именно туда он Машину и засунет. Не удивляйтесь, я все разузнал о его привычках, чтобы не испортить план. У меня даже есть циферный код от замка сейфовой комнаты. Девять, один, семь, семь, три, три и восемь. Но самое главное: нужно начинать его выставлять только с третьего кольца, а потом возвращаться к началу и уже до конца выставлять как обычно. Если нарушить порядок, сработает система оповещения – сирена.

- И вы нам это рассказываете, мистер Фиш, потому что…

- Я уже говорил, что не обойдусь без вашей помощи.

- И это значит, что вы решили из нас сделать грабителей?

- Ну же, доктор, вы ведь помните о последствиях? Когда городу грозит настолько жуткая беда, не стоит быть таким щепетильным. К тому же я придумал изумительный план. Вам он понравится! Непре…- Фиш вдруг запнулся и поморщился.- Непременно понравится, да… В общем, слушайте. Легче всего проникнуть в особняк Портера через…

Фиш замолчал. Он зажмурился и высунул изо рта язык. Багровый, вмиг покрывшийся потом, он кашлянул, после чего выдал нечто невразумительное: «Кхра… кхре… кхнф… кхрнф…» – и вдруг начал жутко дергаться – словно та самая марионетка в руках нетрезвого кукловода. Изо рта у него пошла бурая пена, а глаза закатились, он опал в кресле.

Джаспер бросился к нему в ужасе.

- Дядюшка!

Доктор Доу лениво выпустил изо рта облачко вишневого дыма. Казалось, он совершенно равнодушен к неожиданно постигшему мистера Фиша несчастью.

- А я ведь предупреждал, что в его состоянии сладкое не будет впрок,- сказал он.- Но никто никогда не слушает доктора.

- Дядюшка!- возмущенно воскликнул Джаспер.

Доктор Доу со вздохом поднялся из кресла, в его руке откуда-то появился шприц с серебристой жидкостью. Быстрый укол в шею, и мистер Фиш затих.

- Помоги мне отнести его в кабинет.

Доктор и его племянник взяли Фиша под руки и понесли к лестнице. На полу возле кресла, где только что сидел грабитель банков, остался сиротливо лежать пестрый конфетный фантик.

***

Два экипажа следовали по тесному переулку в сторону канала. Первым шел угольный «Трудс», в котором, словно патроны в барабане, находилось шестеро одетых в длинные пальто мрачных господ в цилиндрах. За «Трудсом» следовал черный, в тонкую белую полоску экипаж. В нем, нетерпеливо сжимая трость, ехал сам господин управляющий банка, глядя в окно и предаваясь гнетущим предчувствиям.

Сопровождавшая мистера Портера дама вырвала его из размышлений:

- Сэр, вы уверены, что пойти туда без мистера Ратца – хорошая идея?- спросила она.

Экипаж подпрыгнул на ухабе, и мистер Портер выругался.

- Я должен сам забрать Машину,- сказал он.- И должен лично передать добытые сведения… этому человеку.

- Есть вероятность, что он вас обманет?

Мистер Портер одарил попутчицу тяжелым взглядом.

- Скажу вам так, мисс Кэрри́ди: если Рипли и решит меня провести, я ничего не смогу предпринять. Как в одиночку, так и с помощью мистера Ратца.

- Вам не кажется, что вы переоцениваете этого мистера Рипли, сэр?

Мистер Портер промолчал. Он точно его не переоценивал.

- И вы убеждены, что Машина у него?

- Поиск привел к нему.

- Но откуда он узнал, что вы ее ищете?

- Не имею ни малейшего понятия.

- Машину со свалки забрал мистер Мунк, старый паромеханик, он обменял ее у изобретателя Бэббита на какие-то детали, так? А после этого Машину у Бэббита купил часовщик Кронич, посланный мистером Рипли. Кто-то на свалке братьев Кирби мог ему рассказать?

- Это исключено. Я позаботился о том, чтобы никто не болтал. Но что вы пытаетесь понять, мисс Кэрри́ди? Зачем все это?

Старшая клерк-мадам поджала губы.

- Вы ведь знаете, сэр, в чем именно состоит моя работа. В проверке благонадежности и платежеспособности (в перспективе) безнадег. Ложь и выдумки. Я должна раскрывать их, иначе банк понесет убытки, выдав ссуду не тому. И сейчас я пытаюсь понять, кто такой этот мистер Рипли, откуда ему стадо известно про Машину и… вы говорили, что все это спланировано. Мистер Рипли так подстроил, что вы вынуждены дать ему желаемое. И я хочу понять, как ему это удалось. Вам, разве, не любопытно?

- Этот тип убил пятерых моих людей и едва со мной не расправился. Если его интересуют только лишь те сведения, которые мы добыли, я предпочту их ему предоставить, и я очень надеюсь… вы не ослышались, мисс… надеюсь, что он отдаст мне Машину.

- Простите мне мою дерзость, сэр, но я считаю, что мы должны знать, с кем имеем дело. Этот человек возник из ниоткуда, продемонстрировал, что все наши силы – для него ничто. Его здесь не должно быть. Откуда он взялся? Зачем ему нужен мистер Тик-так? Как он узнал о вашем поиске Машины?

- К сожалению, я не могу задать ему эти вопросы.

- Зато я могу.

- Мисс Кэрри́ди…

- Сэр. Я хоть раз подвела вас?

- Нет, мисс, но…

- Тогда позвольте мне делать мою работу, за которую я получаю жалованье.

- Мисс Кэрри́ди. Зачем вы все это делаете?

Она дернула головой и поправила очки.

- Я больше не могу занимать должность старшей клерк-мадам. Нет, не перебивайте, сэр! Прошу вас, дайте мне договорить. Я знаю, что среди хозяев кабинетов на этажах нет дам, но я больше не могу оставаться внизу. Это изнуряет и иссушает, а порой мне кажется, что сыворотка против горемычного порошка не работает. Мне нужно выбраться из конторского зала. Наверх. Где я смогу сделать вдох чистого воздуха, где не воняет отвратительными безнадегами и их немытыми ногами.

- Вы рассчитываете на повышение?

Мисс Кэрри́ди кивнула, но мистер Портер подозрительно прищурился:

- Это не объясняет, отчего вы помогаете мне? В моих личных делах?

- Сэр…

- Никаких уверток, мисс Кэрри́ди. Иначе вы останетесь в экипаже, когда я отправлюсь за Машиной.

- Вы… сэр. Все дело в вас. Вы вдохновляете меня. То изящество, с которым вы управляете банком, ваша амбициозность. Ваша храбрость, в конце концов, ведь вы действуете прямо под носом у этой безумной. Вы… сэр… мистер Портер.

Она замолчала не в силах продолжать и отвернулась.

Мистер Портер и так все понял. Он снял перчатку и взял ее за руку… мисс Кэрри́ди повернулась к нему, на миг ледяная корка, под которой пряталась мадам, треснула, и в этих трещинах проглянуло нечто жгучее, теплое, затягивающее.

Экипаж встал.

- Прибыли, сэр!- оповестил механик с передка.

Мисс Кэрри́ди вытащила руку и поправила очки, а вместе с ней и маску. Мистер Портер хотел было что-то сказать, но тут дверца экипажа открылась. За ней стоял Ратц.

- Сэр.

Мистер Портер вышел из экипажа, еще один агент открыл дверь для мисс Кэрри́ди, не забыв подать даме руку.

- Мы готовы, сэр,- сказал Ратц, когда они двинулись к памятному дому у канала.- На этот раз отдел по особо важным делам не подведет вас и мы…

- Нет, Ратц,- отрезал мистер Портер.- Мы прибыли на обмен. Никаких перестрелок, вам ясно?

- Но сэр…

- Вам ясно?

- Ясно, сэр.

- Вот и замечательно. Вы помните знак?

Ратц кивнул. Он был в ярости. Вместо того, чтобы пристрелить подонка, ему велят ждать и действовать только лишь в том случае, если что-то пойдет не так. И все же он плохо знал своего начальника, если полагал, что у того не припасен козырь в рукаве.

И мистер Козырь, выглядывая из-за угла дома и сжимая в руках мешок, кивнул мистеру Портеру, когда тот проходил в подъезд. Человек в потемках обогнул дом, в его мешке звякнули жестяные банки, в руке появился коробок спичек…

Мистер Портер, мисс Кэрри́ди и четверо агентов банка во главе с Ратцем поднялись на последний этаж. Мистера Портера передернуло от воспоминаний. Здесь Рипли догнал его, а вот по этим доскам волочил в квартиру.

Остановившись у нужной двери, мистер Портер поглядел на своего цепного пса:

- Помните, Ратц, это деловая сделка. Не больше.

- Я помню, сэр.

Мистер Портер затаил дыхание, бросил взгляд на мисс Кэрри́ди (страх на ее лице отсутствовал напрочь – разумеется, она ведь пока что не встречалась с Рипли) и постучал.

После чего господин управляющий велел агентам банка: «Ждите здесь», – и толкнул дверь.

В мансарде ничего не поменялось – через разбитое полукруглое окно дул ветер с канала.

Рипли, все та же высокая зловещая фигура на фоне окна, явно ждал их и, казалось, не сдвинулся ни на дюйм с того момента, когда мистер Портер видел его в последний раз.

- Полагаю, вы добыли требуемые мне сведения, мистер Портер,- проговорил он холодным, безразличным голосом, от которого пробрало даже мисс Кэрри́ди. Старшая клерк-мадам банка считала холодные, безразличные голоса своей вотчиной.- Разумеется, существует вероятность, что вы решили не следовать логике и явились выкрасть Машину, но эта вероятность составляет всего тринадцать процентов. Конечно же, существуют также различные погрешности, но я не стану брать их в расчет.

- Я все узнал,- угрюмо ответил мистер Портер.

- Исполнительность человека – это прямое следствие его заинтересованности. И я рад, что нашел те самые крючки, потянув за которые добился вашего внимания, мистер Портер.

Мисс Кэрри́ди кашлянула.

- Мистер Рипли, я полагаю?- проговорила она презрительно – мадам считала, что презрительности в беседе с незнакомцами никогда много не бывает.- Нас не представили. Меня зовут…

- Мисс Кэрри́ди,- закончил за нее Рипли,- старшая клерк-мадам банка Ригсберг. Я знаю о вас многое. Но я не знаю вашего имени.

И тут вдруг мистер Портер поймал себя на мысли, что и сам не знает, как зовут его помощницу. Она всегда была для него сугубо «мисс Кэрри́ди».

Старшая клерк-мадам прищурилась.

- Значит, вы следили за мистером Портером, за банком… за мной.

- В цилиндрах с данными были пробелы, требующие заполнения.

Мисс Кэрри́ди сделала шаг вперед, ничуть не опасаясь мрачного незнакомца; мистер Портер остался на месте.

- Вы знаете, что скрывать свое лицо в беседе с дамой, невежливо?- спросила старшая клерк-мадам.

Рипли проскрежетал:

- Вежливость, как и лица, переоценивают.

Мисс Кэрри́ди поняла, что столкнулась с субъектом, который ей не по зубам. В понимании старшей клерк-мадам «Ригсберг-банка» люди в Габене делились на две категории: «безнадеги» и «бумажники». На тех, кто приходил в банк взять деньги, и на тех, кто приходил деньги вложить. Она сходу могла определить, кто именно перед ней стоит, как бы безнадега не пытался прикрыть свою безнадежность неплохим пальто, кремом для обуви или регулярным посещением чистильного шкафа. Что касается бумажников, то их также было прекрасно видно: обладание деньгами оставляет на людях свой отпечаток. Но вот тот, кто сейчас стоял перед ней… нет, она не могла сходу определить, кто это такой. Не безнадега, не бумажник… Это было нечто новое, непонятное, и оттого раздражающее. Старшая клерк-мадам не любила не знать – она прикусила губу. Мисс Кэрри́ди оглядела мансарду, при этом ни на мгновение не теряя из виду этого таинственного мистера Рипли при помощи бокового зрения.

- Вы здесь живете? Так вы из Тремпл-Толл?

- Из Гари,- ответил хозяин мансарды.

«Хм. Неужели?»

- Мистер Рипли,- напомнил о своем присутствии господин управляющий банка, недовольно глядя на помощницу, которая по его мнению затягивала и без того столь неприятный момент. Признаться, ему не было дела до того, кто такой этот господин. Он просто хотел забрать Машину и распрощаться с ним как можно скорее.

- Прошу вас выдать мне мои сведения,- сказал Рипли; за мутными стеклами защитных очков не было видно глаз – мистер Портер и вовсе сомневался в их существовании.- И тогда вы сможете получить свою Машину, а я запущу свою. Рычаги и передачи, мистер Портер. Вы помните, о чем мы с вами говорили при прошлой встрече?

Мистер Портер опустил взгляд.

Мисс Кэрри́ди прищурилась.

- Как я погляжу, вы разбираетесь в механизмах,- сказала старшая клерк-мадам.- Вы случайно не…

- Мисс Кэрри́ди, прошу вас,- оборвал помощницу мистер Портер, и та, побледнев, отступила на полшага. Мистер Портер продолжил: - Как я уже сказал, я добыл нужные сведения, мистер Рипли, но вы должны понять наши сомнения и нашу… осторожность.

- Машина здесь.- Рипли медленно повернул голову к двери, и мистер Портер понял: он знает не только то, что за ней стоят вооруженные агенты, но и то, где они стоят и даже в каких позах.- Вы ее получите вскоре. Вы должны ее получить – цепь событий должна быть восстановлена.

Мисс Кэрри́ди хотела было что-то сказать, но господин управляющий вскинул руку, прерывая ее.

- Вы отдадите мне Машину? Вы знаете, что… что она такое?

Рипли резко повернул голову набок, словно внутри нее поселилась муха, и таким образом он хочет ее выгнать, выпустив из уха.

- Механизм по производству… кондитерских изделий,- сказал он.- Шоколадных… изделий.

Мистер Портер на силу придушил в себе вспыхнувшую надежду: неужели он не знает истинной ценности этого механизма?

- «Риверриробб»,- продолжил мистер Рипли.- Производит счастье.

Мистер Портер вздрогнул, и это не укрылось от пытливого взора хозяина мансарды.

- Меня не интересует счастье,- сказал он.- Главная ценность этого механизма заключается в том, что он имеет ценность для вас. И раз вы пришли, значит, я не ошибся. Говорите, мистер Портер. Что вы выяснили?

Мистер Портер уже открыл было рот, но тут мисс Кэрри́ди, невзирая на все его предостережения, решила пойти ему наперекор, видимо, вознамерившись все испортить:

- Вы не получите ваши сведения, мистер Рипли,- сказала она настолько резким и гневным голосом, что мистер Портер даже опешил.- Я не знаю, что вам сказали о нас, но мы, видите ли, вовсе не те, кто покупает кота в мешке. Обычно мы те, кто продает кота в мешке, а порой и просто мешок без какого бы то ни было кота! Если вы намеревались провести честный обмен, то вам ничего не стоит показать нам Машину. А если же вы с самого начала задумывали нас обмануть, то, полагаю, нет смысла выдавать вам что-либо.

Повисла не предвещающая ничего хорошего тишина. Мистер Рипли замер. Казалось, он выключился. Мисс Кэрри́ди вдруг поймала себя на мысли, что человек не способен вот так замереть – со стороны казалось, что хозяина мансарды парализовало.

Минуты все утекали, а Рипли не шевелился. Мистер Портер сжал руку на трости так, что заскрипела кожа перчатки. Он почувствовал пот, выступивший на висках. Он знал, что в этот момент мистер Ратц за дверью бесшумно взвел курки своего револьвера.

- Вы знаете, что такое нетерпение, мисс Кэрри́ди?- Мистер Рипли вдруг отмер.

- Я, да…

- Нетерпение, мисс Кэрри́ди, это – ржавчина. Это то, что заставляет механизм портиться, давать сбой. Нетерпение – это скачок в мерном ходе механизма. Вы пытаетесь нарушить мерный ход, мисс Кэрри́ди? Ваше нетерпение вас разъедает, но оно… ожидаемо и просчитываемо. Я знал, что вы потребуете показать Машину, и я был готов к этому.

Сердце мистера Портера застучало, как безумное, вдох застрял в горле где-то на полпути к легким.

Мистер Рипли шагнул к одной из деревянных колонн и дернул вмонтированный в нее рычаг. В тот же миг на глазах у изумленных служащих банка в стене по левую руку открылся люк, прежде замаскированный кирпичной кладкой, и на разложившихся рельсах выехала небольшая платформа, на которой стояла – мистер Портер сглотнул – его Машина.

- Площадь…- голос мистера Портера дрогнул, но он тут же взял себя в руки,- площадь Грейвз-сквер, дом номер четырнадцать, квартира номер восемнадцать. Это в Старом центре. Раз в год, в один и тот же день Ригсберги переводят деньги по указанному адресу.

- Что это за день?

- Семнадцатое мглина. Прошлая отправка произошла две недели назад.

- В вашем источнике было указано время отправки денег?

- Эээ… да,- мистер Портер поглядел на мисс Кэрриди, и та сказала:

- Шесть часов вечера. Незадолго до начала туманного шквала.

- Я еще могу успеть…- проговорил Рипли, и было неясно, констатирует ли он факт или же спрашивает сам себя.

- Можете успеть? Куда?

Мистер Рипли не успел ответить. Из-под его тесного футлярного пальто раздался звон, и он извлек на свет часы на цепочке. Вернее, мистер Портеру показалось, будто это часы. Рипли отщелкнул крышку, и на выдвинувшемся из футляра механизме закрутились десятки крошечных стрелок.

- Мне пора,- сказал хозяин мансарды, сдвинув пальцем несколько стрелок, после чего вернул свой странный прибор на место.- Я получил то, что хотел. Вы получили то, что хотели.

Мистер Портер кивнул, все еще не веря в то, что все прошло гладко. Свойственное господину управляющему банка недоверие не позволяло ему забывать, что пока что все еще не закончилось…

- Как мы можем быть уверены, что, получив желаемое, вы не станете нас шантажировать в дальнейшем?- спросила мисс Кэрри́ди.

- Вы уже отыграли свое,- ответил Рипли.- Моя в вас надобность отпала. Мы больше не встретимся. Я продолжу исполнять задуманное, а вы встретите неизбежное.

- Это угроза?

- Да. Но это не я угрожаю вам. Скоро в этом городе произойдет нечто. То, что вы называете словом «Кошмар». И никому от него не укрыться.

- А как же вы?

- Я успею выполнить мою задачу.

Различные смутные угрозы мистера Портера не особо волновали. Главное, что его Машина была здесь. Его сейчас заботило лишь это… Но его помощница выглядела испуганной.

- Вы говорили, что разорвали цепь событий,- начала мисс Кэрри́ди взволнованно.- Как вам это удалось?

- Мне пора.

- Скажите, мистер Рипли! Как вам это удалось?

- Время. Ушло.

Мистер Рипли резко сжал руку, и только сейчас мистер Портер обратил внимание на то, что под его пальцами все время пряталась ручка, к которой были подсоединены пружины, ведущие куда-то под манжету. И в следующий миг… мистер Рипли исчез.

Даже мисс Кэрри́ди, готовая, как она считала, к совершенно любому исходу, пораженно распахнула рот.

Он просто растворился в воздухе. За какое-то одно мгновение. Словно его здесь и вовсе никогда не было. Или, вернее, словно его здесь еще не было.

Часть четвертая. Дом на улице Клёнов.