О носах и замка́х

Часть I. Глава 3. В апартаментах Доббль.

Говорят, ресторан госпожи Примм, располагающийся на Чемоданной площади и выходящий своими окнами на здание вокзала, является одним из лучших ресторанов как Тремпл-Толл, так и Габена в целом. И быть может, когда-то так и было, но сейчас там заправляла уже правнучка основательницы, а за три поколения жизнь в Саквояжном районе сильно изменилась, что отразилось и на старом ресторане.

Одряхление Тремпл-Толл, обветшание Фли, ухудшение условий труда в Гари и тому подобное повлекли за собой падение нравственности, презрительность в умах, безразличие и потаенную радость, когда беда настигает ближнего. Многие дела в некогда гостеприимном Тремпл-Толл отныне делались под девизами: «Обмани, или будешь обманут!», «Выцарапай сегодня, ведь завтра может не выйти!», «Все средства хороши!».

И ресторан госпожи Примм был как раз таки местом, где подобные девизы разве что не висели над главным входом. Местом, где вас видят лишь в качестве кошелька на ножках: чем сильнее тряхнешь кошелек, тем больше из него высыпется. Пыль в глаза, сжатые за почтительными улыбками зубы и непомерные счета – жители Тремпл-Толл знали, что в ресторан госпожи Примм лучше не соваться. Мало того, что цены там были слишком уж завышенными, так еще и повара госпожи Примм для того, чтобы придать еде больший объем и более соблазнительный вид, шли на различные ухищрения, вроде подкрашивания и лакирования блюд. Поев там, вы сперва ничего не замечаете, но последствия до вас непременно доберутся. Изжога, несварение, отравление, иногда смерть.

При этом ресторан госпожи Примм почти всегда забит – свободный столик не найти, а обслуга, состоящая сплошь из автоматонов, колесит по большому полутемному залу с дымящимися от перегрузки головами. Посетители в основном состоят из приезжих, поддавшихся уговорам проводников и назойливым сообщениям из вокзальных рупоров-вещателей о том, что «Расчудесный, невероятный, изумительный ресторан госпожи Примм ждет вас! Там вы можете отдохнуть с дороги, сытно поесть и насладиться обслуживанием, которого вы достойны! Блюдо дня: прекрасный суп с потрохами!».

Кто же от такого откажется? Особенно после многочасовой тряски по шпалам и грубиянов из вагон-ресторанов. Особенно, когда десятки указателей, расставленных и развешанных по всему вокзалу, навязчиво толкают вас туда. «Почувствуйте Габен на вкус!», «Небольшая передышка перед погружением в пучину городской суеты!», «Не упустите возможность поесть в лучшем ресторане города! (Действуют скидки, если вы прибываете к завтраку, а покидаете нас после ужина)». Ловушка, сети, скользкие пальцы господина управляющего, тянущиеся к вам за шиворот. Что ж, ресторан госпожи Примм являлся довольно яркой и предельно точной иллюстрацией Габена.

Натаниэль Френсис Доу обо всем этом был прекрасно осведомлен, и поэтому, оказавшись на Чемоданной площади, он прошел мимо ресторана госпожи Примм, даже не окинув его взглядом.

- Почему мы туда никогда не ходим?- спросил Джаспер, шумно глотая слюни и заглядывая в большущие окна, за которыми сидели счастливые джентльмены и дамы с вилками и ножами в руках.- Всегда хотел там побывать!

- Не хотел,- лаконично ответил доктор Доу.

- Как это?- удивился мальчик.

- Госпожа Примм пользуется услугами месмеристов и профессиональных лжецов из афишного дела – их работа убедить тебя в том, что ты всегда хотел там побывать.

Они свернули на Твидовую улицу. И стоило ресторану на площади скрыться из виду, как Джаспер действительно ощутил, что он не так уж и голоден. Он вообще почти позабыл о его существовании.

Мимо прогрохотал трамвай, забитый, словно новый спичечный коробок. Прохожие, нервные и суетливые (в окрестностях вокзала они всегда такие), спешили по своим делам. Но сильнее прочих торопился толстый констебль на темно-синем самокате, несущийся вниз по Твидовой в сторону Чемоданной площади. Он неистово гудел в клаксон и грубо прибавлял от себя:

- Дорогу! Полиция едет! Дорогу, сонные улитки!

Полицейский едва не сбил какую-то старушку, но даже не заметил этого. Как не заметил он и доктора Доу и его племянника.

- Интересно, куда это он так торопится?- Джаспер задумчиво уставился вслед шумному полицейскому.

- Надеюсь, на поезд, чтобы навсегда покинуть Габен,- холодно произнес Натаниэль Доу. К мистеру Бэнксу он относился с крайним презрением, считал его глупым, невежественным и утомительным человеком. Они с напарником, мистером Хоппером, доктор был убежден, являлись худшими представителями Дома-с-синей-крышей.

- Это вряд ли,- усмехнулся Джаспер.- Может, он спешит по какому-то срочному полицейскому делу?

- Вероятнее всего, он спешит на обед. Мы почти пришли.

Доктор и его племянник свернули за угол у табачной лавки «Раухен». Рядом с ней стоял сигарный столб с десятками крошечных раструбов, из которых в воздух вырывался разноцветный дым, представляя всем желающим различные сорта табака: от самого дешевого («Гордость Гротода») и до «Лунгенброт» – сотня фунтов за дюжину папиреток.

Улица Большая Колесная на деле была довольно узкой и тесной – на ней могли разминуться лишь два экипажа, и то если втянут животы. Над мостовой нависали этажи хмурых домов, и дневной свет с трудом пролезал между ними. Отдаленный гул, отчетливо доносившийся с Чемоданной площади, еще у табачной лавки, на Большой Колесной уже напоминал лишь вялое ворчание.

Здесь от суеты вокзала пряталось крошечное кафе: два больших круглых окна и дверь с колокольчиком. О данном заведении знали только те, кто обитал поблизости (никаких приезжих), поэтому и цены здесь были… удобоваримые.

Уютным и тихим кафе «Кретчлинс» заведовало довольно милое семейство: миссис Элмерс стояла за стойкой и разносила заказы, а ее супруг, мистер Элмерс, готовил омлеты и жаркое.

Доктора Доу неизменно раздражали милые люди, поскольку было в них что-то пряничное и сиропное, потаенно-угрожающее, но Элмерсы были «терпимо» милыми и слегка грустными. Доктор Доу, в присущей ему манере строить догадки, предполагал, что это как-то связано с тем, что их лишь двое.

Доктор с Джаспером зашли в низенькую дверь, кивнули поздоровавшейся с ними хозяйке.

Кафе было тесным, и столики стояли близко друг к другу. Натаниэлю Доу это обстоятельство очень не нравилось – ему казалось, что люди, чужие и незнакомые, вторгаются в его приватность, и он предпочитал этому месту кафе «Злобб» на Пыльной площади. Туда являлись в основном нелюдимые личности, которые предпочитали сидеть в полном одиночестве, – они практически не разговаривали и никогда не лезли в чужие дела со своими неуместными приветствиями и ненужными разговорами. Каждого занимали лишь его чашка кофе, папиретка и номер газеты. Но до площади было довольно долго добираться, в то время как даже доктор ощущал у себя явные симптомы голода, а что уж говорить о его племяннике.

Они повесили свои пальто на вешалку. Доктор бросил любопытный взгляд на газетный шкаф в простенке. Там, в отделениях-сотах, лежали свежие выпуски едва ли не всех периодических изданий, печатающихся в Габене. Были в наличии газеты из Сонн и Старого центра, с Набережных и даже профсоюзные журналы из Гари. Разумеется, больше всего было экземпляров «Сплетни» и «Габенской Крысы». Натаниэлю Доу мучительно захотелось взять свежую «Сплетню», но он понимал, что Джаспер ему этого не простит.

Кафе пустовало, и лишь у дальней стены неподвижно сидел немолодой человек с черной бородой. Он пил кофе и читал газету из Старого центра «Мизантрополис». Новые посетители его не интересовали, что вполне устраивало и самого доктора.

Они сели за столик у окна.

- Мэм,- сказал Натаниэль Доу, когда к ним подошла хозяйка кафе, румяная женщина средних лет в кремовом переднике.- Я ожидаю письмо… прошу вас, передайте мне его, как только оно прибудет.

Миссис Элмерс почтительно кивнула.

- Конечно, господин доктор.

В первое мгновение Натаниэль Доу удивился, откуда она узнала, что он доктор, но тут же сообразил, что его черный кожаный саквояж – весьма характерная деталь и выдает его с головой. Прежде он не придавал этому особого значения, но в последнее время, когда они с Джаспером с головой погрузились в различные неоднозначные дела, требующие сохранять хоть какое-то подобие инкогнито, саквояж мог стать помехой.

- Мне, пожалуйста, яичницу с беконом, три средне обжаренных тоста с маслом и кофе «Велюрр» с молоком, полторы ложки сахара и щепотку корицы.

- О, пропустили завтрак?- улыбнулась миссис Элмерс.- Но ведь позавтракать никогда не поздно, верно?!

Доктор Доу промолчал – его экономка с этим бы поспорила.

Миссис Элмерс все записала и повернулась к мальчику:

- А что будете вы, юный джентльмен?

- А у вас есть «Твитти»?- спросил Джаспер.

- Боюсь, что нет,- с улыбкой ответила хозяйка.- Но мистер Элмерс только что испек чудесные заварные пирожные.

- Сгодится,- с грустью вздохнул Джаспер. Судя по его трагичному виду, он вынужденно смирился с жестокими обстоятельствами, как будто попал на необитаемый остров и принял решение в пользу пирожных, только чтобы избежать голодной смерти.

- Полагаю, у вас нет сиреневого чая,- негромко проговорил доктор. Он прекрасно знал, что его здесь нет.

- У нас есть чудесный кленовый чай, который как нельзя лучше подходит к заварным пирожным мистера Элмерса.

Джаспер кивнул, а доктор Доу добавил, пока хозяйка не ушла:

- Помимо пирожных, еще одну порцию яичницы и еще два поджаренных тоста для моего племянника.- Джаспер нахмурился, но дядюшка поспешил добавить: - Это ради миссис Трикк – ты должен их осилить.

Их экономка действительно очень огорчалась, когда он плохо ел, а эта яичница для нее должна была стать таким себе куском сырого мяса, брошенным в пасть голодному цирковому льву.

Хозяйка отправилась исполнять заказ, и Джаспер нетерпеливо проговорил, глядя ей вслед:

- Ты сказал, что все мне расскажешь, дядюшка, как только мы окажемся в кафе. Надеюсь, ты не станешь ждать окончания обеда?

- Разумеется, нет.

- А зачем мы ходили в Паровозное ведомство? Там так уныло, что за полчаса, проведенных в их приемной, я совсем состарился и стал, как ты.

Доктор Доу не считал себя таким уж старым, но спорить у него не было никакого желания, к тому же с фактической точки зрения Джаспер описал все верно –процесс ожидания (как, собственно, и сам процесс жизни) и есть старение. И еще он был прав в том, что особенно его можно ощутить, когда попадаешь в сонную рутину бюрократии. Механизм вроде как работает, но зубчатые колеса прилегают плохо – они цепляют другие шестеренки совсем не с первого – и даже не с пятого раза. И таких шестеренок (меланхоличных клерков) здесь множество. Все происходит медленно. Настолько медленно, что появляющийся зевок ничего не стоит подавить, и он постепенно превращается в глубокий тяжелый вздох. Ускорить процесс не способны даже предписания от господина комиссара Тремпл-Толл о всяческом содействии. Содействие оказывается, но никто ведь не говорил о спешке в этом самом содействии. Поэтому минуте на двадцать восьмой ожидания, когда оформленный по всем правилам запрос, лежащий прямо перед носом клерка-пересыльщика, отправится в архивную секцию ведомства, терпение лопнуло даже у такого хладнокровного человека, как Натаниэль Френсис Доу. Он потребовал, чтобы ответ пришел по адресу «Большая Колесная, 24. “Кретчлинс”», развернулся, сказал: «Пойдем, Джаспер» – и они покинули контору, отвечающую за сообщения, но при этом являющуюся едва ли не самой медленной службой в городе. Стоило им выйти за двери, как они ощутили, что даже дышать стало легче, будто они выбрались из душного чемодана…

- Паровозное ведомство,- сказал доктор Доу,- ключ к местонахождению Фиша.

- Как это?- поразился Джаспер.

- В день твоего приезда от бабушки на поезде «Дурбурд» я видел человека на станции. Я совсем о нем забыл из-за имевших место событий, но детали… они мне напомнили. Полосатое пальто, длинный нос, ящик, описанный мистером Бо. Джентльмен с вокзала – теперь я знаю, что это был мистер Фиш – ссорился с человеком из Паровозного ведомства: кто-то украл один из его ящиков.

- Ты видел Фиша!- восхищенно прошептал Джаспер.

- Признаюсь, я не особо обратил тогда на него внимание,- сказал Натаниэль Доу.- Кто мог знать, что вскоре мы будем разыскивать этого человека.

- Так мы все же возьмемся за это дело? Пойдем по следу гремлинов и Фиша, чтобы выяснить, что они задумали и помешать их планам?

Доктор Доу промолчал. К их столику подошла миссис Элмерс с подносом.

Яичница и тосты выглядели просто великолепно, и как бы Джаспер ни хотел сразу перейти к десерту, он не мог проигнорировать их изумительный аромат.

Расставив тарелки и разложив приборы, хозяйка удалилась.

Мальчик схватил было вилку, но дядюшка отчеканил: «Салфетка» – и ему пришлось положить вилку обратно и повязать салфетку, после чего он поспешно взялся за приборы. Сам же Натаниэль Доу принялся за еду неторопливо, каждым своим движением сообщая окружающим, что это он делает одолжение еде, позволяя ей перебираться с тарелки в такого прекрасного него.

Доктор Доу вернулся к обсуждению – при этом, к недоумению и зависти племянника, он умудрялся и есть, и последовательно выкладывать сведения, и каким-то странным образом не говорить с набитым ртом.

- Итак, мы знаем, что Фиш привез в Габен на поезде несколько ящиков, в которых находились куклы. Один ящик был украден. Вероятно, об этом препятствии и говорил гремлин мистеру Фишу на Железном рынке.

- Угу!- подтвердил Джаспер неразборчиво – дядюшкиного умения у него не было.- Фото пофо не по фану!

- Да, они не ожидали, что кто-то стащит ящик, и уж тем более не предполагали, что поблизости окажется мистер Стилли, который страдает клептоманией, то есть болезненной тягой к совершению краж.

- А потом ящик достался мистеру Бо,- добавил Джаспер, прожевав.

- Именно. И он распродал кукол – откуда ему было знать, что внутри каждой – гремлин. Впоследствии одного обнаружила мадам Леру, один выбрался в Странных Окнах, еще двое разбросаны по Тремпл-Толл и один в Фли.

- А тот гремлин с мистером Фишем на рынке?

- Вероятно, он был в одном из ящиков, который не был украден.

- Я не понимаю,- начал Джаспер,- зачем кому-то привозить сюда гремлинов, спрятанных в куклах?

- Потому что привозить в открытую их нельзя, ты ведь знаешь.

- Нет же! Зачем они вообще здесь понадобились? Зачем их везти, если в Габене есть свои гремлины?

- Полагаю, что-то их все же отличает. К примеру, явная говорливость. И к тому же это не просто какие-то грызливые носатые гремлины. Как мы узнали со слов мистера Клокворка, это сообщники мистера Фиша.

- Как жаль, что мы не знаем, что они задумали.

Доктор Доу промолчал и принялся за последний тост.

- Мы ведь не знаем, так?- спросил Джаспер.- Дядюшка?

Доктор не торопился отвечать, и его племянник раздраженно напомнил ему:

- Ты же говорил, что все расскажешь. Это как-то связано с тем, что мы узнали в шестереночной лавке? Балерина?

Доктор Доу кивнул:

- Речь шла не о танцовщице в пуантах,- сказал он.- Ты помнишь мистера Бэггза?

- Твоего пациента?

Окровавленный человек, явившийся как-то ночью пару лет назад домой к доктору Доу, был одним из тех, кто и состряпал ему недобрую славу.

- Гм. Да, пациента. Мистер Бэггз… как бы это помягче выразиться,- доктор задумался на мгновение,- что ж, помягче никак не выразишься – он был грабителем. С несколькими сообщниками он успешно ограбил почтовый дирижабль, но, как это нередко бывает, его подельники решили поделить его долю между собой.

- Но при чем здесь мистер Бэггз?- удивился Джаспер.- Он ведь в тюрьме Хайд, так?

- Так. Но именно от него я узнал про балерину,- сказал доктор Доу.- Балерина – это инструмент. Инструмент для вскрытия замков в сейфах и несгораемых шкафах. Что-то наподобие сверла и ворота. Отмычка.

- Отмычка? Но при чем здесь какая-то отмычка?

Доктор Доу поглядел на племянника. Он молча поднял брови, предоставляя Джасперу возможность догадаться самому.

- Фиш назвал гремлина своей любимой балериной,- начал мальчик.- Он имел в виду, что гремлин – его любимый инструмент для вскрытия замков?

Натаниэль Доу по-прежнему выжидающе молчал. Племянник продолжал:

- Значит, они готовили… эх…- мальчик перешел на шепот,- они готовили ограбление.

Молчание продолжилось.

- Ограбление… Но кого они хотели ограбить? Или что? Или… ой! Это… этого не может… ты думаешь…- У Джаспера не хватило слов, эмоции захлестнули его. Казалось, он сейчас вот-вот запрыгнет на стул с ногами, после чего галопом понесется на нем по кафе «Кретчлинс».

- Ты все понял, Джаспер,- сказал доктор Доу.- Рад, что мне не пришлось объяснять.

- Я не могу поверить!- все тем же шепотом продолжил племянник.- Они… это они ограбили банк Ригсбергов!

Доктор Доу поднял палец вверх, призывая племянника к молчанию. Подошла миссис Элмерс.

- Письмо, которое вы ожидали, прибыло, сэр,- сказала она и передала доктору конверт.

- Благодарю.

Натаниэль Доу вытащил бумагу с множеством печатей, окинул ее быстрым взглядом. Поднял его на по-прежнему пребывающего в замешательстве Джаспера и удовлетворенно кивнул:

- Мы знаем, как найти Фиша.

***

Площадь Неми-Дрё всегда была шумной, но сейчас к грохоту уличных механизмов добавился протяжный рокот двигателей. Мрачная тень наползла на окно, как будто внезапно наступили сумерки. Это в небо над городом поднимался старенький «Воблиш», дирижабль маршрута «Площадь – парк Элмз – Набережный маяк».

В комнатушке все дрожало и сотрясалось. На столе плясала табакерка, подпрыгивали чернильницы и фотографический аппарат, дребезжали футляры с фотостеклами, а обтянутый газетной тканью зонтик и папки с бумагами ползли к краю – и пресс-папье не помогало. Пустые бутылки звенели, стуча друг о друга. Грязные шторы на окнах подрагивали.

Такое во время взлетов и посадок дирижаблей на площади здесь творилось регулярно. Впрочем, местечко было беспокойным и без дирижаблей, трескучих трамваев и пыхтящих экипажей: на лестнице постоянно хлопали двери, кто-то носился по ступеням вверх и вниз, за стеной гудели линотипы и ротационные машины – новый тираж «Сплетни» готовился к выпуску.

Квартирка представляла собой одну единственную комнату, часть которой нависала над подъездом застекленным эркером. У окна стоял уже упомянутый стол, по левую руку от входа за шторкой пряталась кровать, по правую громоздились шкафы, набитые пухлыми, словно толстяки-обжоры, картонными папками. Все кругом тонуло в буром дыму, и одинокая лампа не особо справлялась – хоть время слегка перевалило за полдень, покрытые керосиновым нагаром окна пропускали мало света.

Пахло здесь премерзко: керосин, застарелый пот, дешевое пойло да дешевый табак, но хозяина это нисколько не смущало – еще бы, ведь это все были его запахи, витающие в сугубо его излюбленном бардаке.

Мистер Граймль, мужчина лет сорока-сорока пяти, выглядел намного старше своего возраста из-за состояния крайнего опьянения и особой неухоженности. Его вислые щеки были покрыты щетиной, а под глазами залегли тяжелые мешки.

Он вальяжно развалился на стуле, закинув ноги на стол, и всем своим видом выражал скуку.

- Я до сих пор не понимаю, что именно вас ко мне привело, господа,- сказал он, с легкой усмешкой оглядывая стоящих у его стола двух констеблей, которые с каждой секундой своего пребывания в этом непритязательном месте хмурились все сильнее.

- Нам сообщили, мистер Граймль,- сказал толстый констебль с глазами навыкат,- что вы являетесь соучастником преступления.

- О! Неужто! И кто же вам это сообщил?

- Вас это интересует больше всего?- удивился толстый констебль.

- Да! А вовсе не то, какое преступление имело место?- добавил его напарник, высокий широкоплечий увалень, прямоугольный, как дверной проем.

Мистер Граймль мог позволить себе не бояться этих полицейских и откровенно потешался над ними. Дело в том, что за годы своей работы он наработал множество связей в разных местах, и Дом-с-синей-крышей исключением не был. Он знал, что, попади он в какое-нибудь затруднительное положение, парочка сержантов, а быть может, и кое-кто постарше вступится за него. И поэтому, когда к нему явились эти двое, он встретил их кривой улыбкой и даже отхлебнул из бутылки в их честь.

- Вы пришли не по адресу.- Мистер Граймль усмехнулся еще шире: он многое слышал о вокзальных констеблях, и эти двое казались ему неотесанными болванами.- И, к слову, вы не должны сейчас ловить карманников на какой-нибудь платформе «Дурачинс»?

- Такой платформы нет,- ответил Хоппер, не уловив оскорбления.- Может, вы имели в виду «Дурчинс»?

Констебль Бэнкс прервал напарника – он прекрасно все понял. Его невероятно злило, что этот человек смел тянуть с ними время. Как будто им делать больше нечего, кроме как торчать здесь, в этой прокуренной, пропахшей неуважением к полиции комнатушке со ржавой табличкой «Грехарт Граймль. Частный сыщик» на двери.

- Неподалеку отсюда была совершена кража,- заявил толстый констебль.- И свидетель утверждает, что вы причастны.

- Ну надо же,- беззаботно хмыкнул мистер Граймль.- Оказывается, в Габене можно доверять свидетелям. Кажется, я на днях читал в «Сплетне», в рубрике метеорологических прогнозов, что ожидается наплыв из врак.

- Вы не шутите, не шутите с нами.

- Да, потому что нам совсем не смешно.

Мистер Граймль отхлебнул из бутылки.

- Я уж заметил,- сказал он, вытерев рот рукавом рубахи.- И каким же боком я, спрашивается, причастен к краже, о которой вы толкуете?

- Поговорим без обиняков,- жестко проговорил констебль Бэнкс.- Где кукла, мистер Граймль?

- Что? Какая еще кукла?

- Вы прекрасно знаете. Ваш этот мелкий пройдоха влез в квартиру почтенной дамы и стащил куклу из ее коллекции. Где она?

- Мой… пройдоха?- частный сыщик удивленно поднял бровь.

- Коротышка у вас на побегушках,- уточнил Бэнкс.- Мы знаем о ваших методах.

- Да, мы о них наслышаны,- важно кивнул Хоппер.

Все время с момента начала разговора из-за шторки, где пряталась кровать сыщика, раздавалось гулкое утробное рычание. Сперва никто не обращал на него внимания – констебли относили его к одному из ничего не значащих местных шумов, но постепенно рычание стало громче, а прочие звуки затихли: ротационные машины в редакции «Сплетни» были выключены, а дирижабль давно улетел. Игнорировать его больше было нельзя.

- Бэнкс,- испуганно глядя на шторку, Хоппер тронул напарника локтем, но тот был слишком поглощен обвинениями частного сыщика, чтобы что-то замечать.

- Вы используете любую возможность пролезть в щель, Граймль,- заявил толстый констебль.- Неудивительно, что на вас работает какая-то крыса в костюме.

Мистер Граймль уже не выглядел таким самоуверенным. Казалось, он даже немного протрезвел.

- Вы понимаете, что это звучит нелепо?

А рычание становилось все более злобным и пугающим – оно могло принадлежать какой угодно твари, и, судя по тембру и яростным ноткам, там сидело что-то весьма жуткое. Даже Бэнкс уже заметил неладное.

- Что это у вас там?- Положив руку на рукоять дубинки, он шагнул к шторке, и тут из-за нее выскочила маленькая вертлявая такса и принялась с громким злым лаем носиться вокруг констеблей, покушаясь на их щиколотки.

- Уберите вашу собаку! Немедленно!

Городские собаки были злейшими врагами полицейских. Они их облаивали, пытались укусить, преследовали их, когда те ехали на своих самокатах, и вообще относились к служителям закона крайне непочтительно. В Тремпл-Толл регулярно ездила Будка, отлавливающая бродячих собак, но меньше их отчего-то не становилось. Под мостами, в канавах, в темных тупиках, в подворотнях – везде кишели эти клыкастые твари, особо ненавидящие носителей темно-синей формы. Помимо бездомных собак, город был забит еще и домашними, которые, по мнению служителей закона, были ничем не лучше. Старый констебль Лоусон всех уверял, что городские собаки только прикидываются глупыми, а на деле это хитрые и коварные разумные твари, у которых есть собственная тайная организация, возглавляемая белым пуделем Флоксом. Но старый констебль Лоусон был спятившим, и никто не воспринимал его слова всерьез. Тем не менее, собаки по-прежнему не вызывали у полицейских ничего, кроме раздражения.

И вот теперь эта такса. Бэнкс и Хоппер единодушно сошлись на том, что она являлась ярким представителем своего мерзкого вида.

Когда констебль Хоппер попытался пнуть собачонку, мистер Граймль все же позвал ее.

- Шушера! Ко мне! Ко мне, девочка!

Злобно озираясь и пуская слюни, такса нехотя подошла к хозяину и запрыгнула к нему на колени.

Всем своим видом Шушера походила на мистера Граймля – жизнь ее сильно потрепала: одно ухо надкушено, парочки зубов не хватает, а коричневая шкура в некоторых местах, казалось, была поедена молью. Помимо прочего, как и ее хозяин, такса выглядела весьма нетрезвой. Отдельное неудовольствие у констеблей вызвало ее имя.

- Шушера, ты понимаешь, о чем они говорят?- спросил свою собаку мистер Граймль.- Вот и я ничего не понимаю. Какая-то кукла, какой-то коротышка. Может, они тебя имеют в виду? Господа, может, ваш свидетель видел Шушеру? Но вряд ли она могла утащить какую-то куклу.

- Что ж,- недобро усмехнулся констебль Бэнкс и бросил многозначительный взгляд на напарника.- Мы так и думали, что вы не сознаетесь. Но радоваться вам недолго осталось, поскольку у нас есть еще один свидетель, который знает кое-что еще. Не только об этих куклах. Вы и ваш этот коротышка у вас на побегушках очень сглупили, мистер Граймль. И вы сами это знаете. Вы слишком часто вставали на пути у полиции Тремпл-Толл, и этот раз может оказаться последним.

- Да, вы зазевались – и тут-то и попались,- поддакнул констебль Хоппер.

- Так что,- продолжил Бэнкс,- скоро вам будет не до смеха. И ваши дружки в Доме-с-синей-крышей вас не уберегут.

- Может быть, обычно вы и работаете чисто, но только не в этот раз, Граймль.

Частный сыщик продолжал улыбаться и поглаживать свою таксу, но глаза его при этом были полны злости.

- Вы что-то там говорили о том, чтобы мы возвращались на вокзал и ловили карманников, да?- усмехнулся толстый констебль.- Но мы здесь не сами по себе. За нами стоит сержант Гоббин, и ему надоел ваш любопытный нос, который постоянно торчит где-то поблизости.

Полицейские из Тремпл-Толл были мастерами угроз, они профессионально отыгрывали своими лицами посулы многочисленных и жутких кар, которые непременно ожидают несчастного. И хоть мистер Граймль был не из числа их обычных супчиков, которым часто хватало лишь нахмуренных бровей да пристального взгляда, все же он заметно напрягся от их слов. Гоббин – это уже не шутки.

Мистер Граймль полагал, что констебли продолжат давить, попытаются вызнать все, что он хочет скрыть, но Бэнкс бросил на него презрительный взгляд, сказал: «Уходим, Хоппер» – и они покинули контору частного сыщика, оставив мистера Граймля и Шушеру в весьма неоднозначных чувствах. Такса порывалась ринуться за ними вслед и таки цапнуть каждого за лодыжку, а мистер Граймль погрузился в раздумья. Нужно было что-то делать, или же не стоило делать ничего – сейчас он никак не мог понять, а его нутро, не раз выручавшее его в сложных ситуациях, как назло впало в спячку.

Констебли меж тем спустились вниз, вышли на шумную площадь Неми-Дрё и, вскочив на свои самокаты, покатили прочь, клаксонируя и разгоняя с дороги прохожих. Казалось, что они куда-то торопятся, но далеко они не отъехали – завернули за угол, остановились и притаились там, выжидая.

Хоппер достал крошечный полицейский бинокль, который в его массивных руках казался совсем миниатюрным, и осторожно выглянул из-за угла. Бэнкс же замер у небольшой кованой панели на углу, примостившейся под табличкой с названием улицы: «Ламповая». На панели фигурными буквами было выведено: «УПППГ. Приемник № 34/40 Ламповая/Площадь». Под надписью выстроились шесть круглых крышек с вентилями, рядом с каждой чернела прорезь для монет.

План был прост. Бэнкс и Хоппер знали, что шансов на то, что Граймль расскажет все начистоту, практически не было. Поэтому они решили схитрить. Заявились к нему, открыли карты и принялись в свойственной им манере угрожать. После чего напустили туману и картинно удалились. Бэнкс был уверен, что после такого блефа этот пьяница заметушится и как-то себя выдаст. Он надеялся, что тот выберет один из двух вариантов: либо отправится предупредить своего подельника лично, либо отправит ему послание. К обоим вариантам констебли были готовы.

- Твой кузен не подведет?- спросил Бэнкс.

- Я ведь уже говорил, это не кузен – это мой четвероюродный брат по линии тетки.

- Неважно, он не подведет?

- Мы ведь наобещали ему с три короба.

Бэнкс нахмурился:

- Да уж. Теперь нужно добыть три короба кренделей! Не жизнь, а сплошные траты и разочарования! Нужно будет зайти по дороге в «Засахаренные крыски мадам Мерро».

Ждать долго не пришлось. Вскоре над одной из крышек уличного приемника пневмопочты зажглась лампочка. Пришло послание.

- Что-то быстро…- пробубнил Хоппер.

- Да, наверное, это все где-то здесь поблизости.

- Ты был прав! Ты был прав, Бэнкс!

- Ну, разумеется.

Толстый констебль открыл крышку и извлек капсулу, на ярлыке которой значилось: «Апартаменты Доббль, мансарда». Внутри капсулы оказался конверт – к нему булавкой была прицеплена записка: «Не забудь, Хмырр, я жду свои крендельки. Твой кузен, Уилсон У. Уиглер».

- Ну вот,- проворчал Хоппер.- И Уилсон туда же! Притом что он ведь никакой мне не кузен, а четвероюродный брат по линии тетки!

- Хоппер, уймись.

Бэнкс поспешно разорвал конверт и извлек оттуда сложенную записку. В ней торопливо – судя по кривому почерку и неаккуратным кляксам – было выведено:

«Фиш! Они знают! Беги!».

***

Шпион выхватил из-под плаща пистолет со средством глушения выстрела и нажал на спусковой крючок. Офицер из корпуса Аэронавтики не успел достать служебное оружие. Он схватился за грудь и упал на землю, а шпион ринулся мимо него, забрался по крылу биплана в кабину, завел двигатели и взмыл в воздух.

Джаспер был в восторге. Восхищенным взглядом он проследил за тем, как биплан сделал несколько кругов над его головой, после чего, стрекоча, как какой-то жук, вернулся на полку. Двигатели заглохли, винты замерли, а фонари погасли. Раненый офицер из корпуса Аэронавтики уже стоял, замерев в изначальной позе. Шпион же выбрался из биплана, вернулся на свою базовую позицию и встал там.

Эти игрушки были чем-то невероятным. Согласно громким заявлениям на обложке брошюрки, миниатюрные человечки могли сидеть, стрелять, прыгать, бегать, ползать, драться, управлять различными средствами передвижения. В любом случае, демонстрационный показ-сценарий, представленный на полке лавки игрушек, подтверждал все написанное. Джасперу очень захотелось получить набор «Приключения Элиас». Он поглядел на этикетку с ценником и обомлел – чтобы дядюшка смог ему его купить, дядюшке пришлось бы вылечить половину города – и не в Тремпл-Толл.

«Тио-Тио. Лавка игрушек миссис Фрункель для хорошо воспитанных детей» на углу Хартвью и Флеппин была известным местом. Дети со всего города мечтали здесь поселиться навсегда. В залах «Игрушки для мальчиков» и «Игрушки для девочек» звучали задорные карнавальные мелодии. Сотни игрушек стояли на полках, свисали из-под потолка, были рассажены по углам. По общему залу летали заводные дирижабли и механические мотыльки. Через все помещение проходила игрушечная железная дорога, и по ней неустанно ездил красный с золотым поезд. От плюшевых медведей было никуда не скрыться – они жили в «Тио-Тио» повсюду: выглядывали из корзин, были свалены в открытые сундуки, устроились на стойке. В зале «Игрушки для девочек» на полках, установленных от пола и до потолка, рядами сидели прекрасные куклы, в то время как в зале «Игрушки для мальчиков» все пространство занимали коллекции миниатюрных экипажей и оловянных солдатиков. Поговаривали, что это лишь малая часть того, что в действительности хранится в лавке «Тио-Тио».

И заведовала всем этим богатством счастливейшая из всех людей (по наивному детскому мнению): миссис Фрункель.

Миссис Фрункель вырастала в своем полосатом переднике из-за стойки, хмуро нависая над детьми. Она глядела на мальчиков и девочек, щурясь так, что ее глаза практически исчезали под створками век, порой она резко приставляла к глазам лорнет на витиеватой серебряной ручке. Каким-то неведомым образом она всегда сходу определяла, хорошо ли вел себя ребенок, и плохо воспитанные дети не только не обслуживались, но и с позором изгонялись из лавки, в то время как прочие дети громко смеялись им вслед и тыкали пальцами, а миссис Фрункель звонила в Колокол Плохих Детей.

Маленькие посетители очень боялись строгую хозяйку лавки, многие не выдерживали ее пристального взгляда и сами предпочитали ретироваться, пока не слишком поздно.

Сейчас же, словно насекомое под лупой, подвергался пристальному и дотошному изучению высокий джентльмен в цилиндре и пальто, сжимающий в руке черный саквояж.

- Натаниэль Доу?- Миссис Фрункель поморщилась, словно пыталась распробовать эти два слова на вкус, и они показались ей пересоленными.- Что-то не припомню этого имени. Вы, случайно, не брали себе другое имя?

- Нет,- с нотками возмущения и недоумения ответил доктор Доу.

- Вы в Габен приехали откуда-то? Может быть, из Уиллабета?

- Нет, я всю жизнь провел в Габене.

- С детства?

- Я здесь родился.

- Стра-а-анно. Очень стра-а-анно,- протянула миссис Фрункель.- Знаете, я помню имена всех детей в этом городе, которые когда-либо переступали порог моей лавки.

Доктор Доу поднял брови, выражая явное сомнение, но миссис Фрункель лишь кивнула.

- Да-да!- заверила она.- Я помню всех мальчиков и девочек в Габене. Не только из Тремпл-Толл, но даже из Старого центра, Набережных и Сонн, были даже те, кто покупал у меня игрушки, приехав из Фли. И за все эти годы я помню всех, абсолютно всех. Но вы…

- Мне не покупали игрушки, миссис Фрункель,- нехотя признался доктор Доу.

- Какой кошмар!- искренне ужаснулась хозяйка лавки.- Это просто возмутительно!

- Миссис Фрункель. Мы пришли, чтобы получить у вас кое-какие сведения, а вовсе не для того, чтобы становиться жертвами допроса.

- Это ваш сын?- будто проигнорировала его слова миссис Фрункель, глядя на подошедшего к стойке Джаспера – немыслимые как для Саквояжного района цены и толпящиеся у полок богатенькие дети испортили ему настроение.

- Племянник,- недовольно уточнил доктор.

- А вот его я помню! Джаспер Трэверс!

Джаспер от этих слов помрачнел еще сильнее и сжал зубы.

- Сын Сирении и Роджера Трэверс,- уточнила хозяйка лавки игрушек.

- Джаспер Доу, с определенных пор,- железным голосом проговорил Натаниэль Доу.- Но вы правы, это тот самый мальчик.

При одном упоминании родителей Джаспер, как это и бывало в подобных случаях, захотел отправиться в свою комнату и запереться там. Обстоятельства, после которых он стал жить с дядюшкой Натаниэлем, были весьма трагичными, и каждый раз так и не зажившие до конца раны раскрывались вновь, стоило затронуть эту тему. А свою старую фамилию, фамилию отца, он уже очень давно не слышал.

- Миссис Фрункель,- сказал тем временем Натаниэль Доу,- мы пришли к вам, поскольку нас интересуют куклы.

- О, тогда вам нужно пройти в зал «Игрушек для девочек», у нас лучшая коллекция в городе.

- Речь идет о Миранде.

- О, Миранды! Дивные творения!- Миссис Фрункель подозрительно уставилась на посетителей.- И кому из вас они понадобились? Вряд ли мастеру Джасперу…- и она покосилась на доктора Доу, считая заинтересованность взрослого джентльмена в куклах как минимум странной.

- Что вы!- возмутился Натаниэль Доу.- Мы здесь не для того, чтобы что-либо покупать. Миссис Фрункель, эти куклы задействованы в очень неприятном деле. Нам нужно, чтобы вы сообщили все, что вам о них известно.

- Что? Какое еще дело? И почему вы разговариваете со мной в подобном тоне?

Миссис Фрункель кивнула своей помощнице, молодой полной девушке с русыми волосами, и та занялась покупателями: джентльмены и дамы в сопровождении своих чад выстроились в очередь, в то время как сама хозяйка лавки прошла вдоль вытянутой, заставленной игрушками стойки и принялась поправлять вечно путающиеся нити шутов-марионеток под вывеской: «Дешево!». Всем своим видом женщина давала понять, что ее больше не интересуют назойливые посетители, которые даже ничего не собираются покупать.

Натаниэль Доу поглядел на Джаспера, тот угрюмо кивнул, и они сдвинулись вдоль стойки следом за миссис Фрункель.

- Боюсь, я вынужден настаивать на вашей откровенности, мэм,- сказал доктор,- и уверяю вас, для вас же будет лучше, если вы все расскажете. Это…- он выдержал паузу,- полицейское дело.

Но миссис Фрункель была не из тех, кого можно запугать этой фразой. Она продавала игрушки уже паре-тройке поколений тех, кто в разное время служил в полиции, и для нее жуткие злобные констебли были всего лишь повзрослевшими Бобби, Томми и Гарри. Она даже не обернулась к доктору Доу, делая вид, что их с племянником и вовсе больше не существует.

Доктор Доу решил рассказать этой женщине все в открытую:

- Миссис Фрункель,- сказал он,- дело, о котором идет речь, не просто полицейское расследование. Куклы Миранды связаны с недавним ограблением банка «Ригсберг». Уверен, на площади Неми-Дрё будут счастливы узнать, что вы причастны к ограблению – вы и ваша лавка!

- Ни к чему я не причастна!- Госпожа Фрункель резко обернулась. По ней было видно, что она по-настоящему испугалась – банкиров с площади Неми-Дрё боялась даже она.- Вы ничего не должны им говорить, потому что я ни при чем! Моя лавка ни при чем!

- Тогда вам нечего скрывать, так ведь?

- Что вас интересует?- раздраженно бросила миссис Фрункель.

- У меня есть грузовая декларация из Паровозного ведомства.- Доктор Доу достал бумагу из саквояжа.- Здесь значится, что в Габен в день туманного шквала по вашему заказу из Льотомна прибыли десять ящиков кукол Миранда из коллекции для послушных девочек. Это так?

- Это так,- яростно проговорила хозяйка лавки игрушек.

- Расскажите поподробнее об этих десяти ящиках…

В лавке было шумно. Не замолкая, из витых рупоров под выкрашенным в виде звездного неба потолком раздавалась веселенькая музыка, в которой проскальзывало нечто злое и нетерпеливое. Меж полок и рядов с игрушками что-то жужжало, звенело и смеялось громким механическим смехом. К этому всему добавлялся восхищенный гомон детей и «Нет, мы это брать не будем, Колин!» от кого-то из родителей. Помощница миссис Фрункель отлично справлялась, лишь порой искоса поглядывала на хозяйку. Больше разговор миссис Фрункель с доктором Доу никого не волновал.

И в этом миссис Фрункель поспешила убедиться первой – судя по всему, она не хотела, чтобы то, о чем она собиралась рассказать, услышал кто-то посторонний.

- Я должна быть в курсе всего происходящего в мире игрушек, в частности, кукольных новинок,- важно начала она.- Я подписана на несколько изданий и, конечно же, не могла упустить последнюю коллекцию, которую выпустили в начале сезона на всемирно известной фабрике игрушек «Скрудженс» в Льотомне. Я и прежде заказывала их игрушки. Как и во все разы до этого, я обратилась к своему агенту, мистеру Брейвику, работающему в «Дормут-уэй. Логистика и сообщения». Через него я и оформила заказ на моих милых Миранд. Через две недели, а именно в день туманного шквала, мой заказ прибыл. Их доставили сюда, в эту лавку. Миранды разошлись очень быстро – недаром они держатся на пике моды в Льотомне до сих пор. Вот и вся история!

Доктор Доу покачал головой.

- Боюсь, что это не так. Вы, мэм, забыли упомянуть о том, что один ящик был украден еще на вокзале. Учитывая это, к вам никоим образом не могло поступить десять ящиков.

Взгляд миссис Фрункель, которым она одарила Натаниэля Доу, можно было назвать: «Проклятье! Вы и об этом знаете!». Она тряхнула головой и поджала губы.

- Все верно,- вынужденно признала хозяйка лавки.- К моему глубокому сожалению, один из ящиков был украден. И сюда пришли лишь девять ящиков. Я рассказала все, что вас волновало?

- Вы упустили то, что ящики кое-кто сопровождал,- подсказал доктор Доу.

Миссис Фрункель поглядела на него убийственным взглядом из-под тяжелых век.

- Верно,- сказала она.- Сопровождал. Вместе с куклами в Габен прибыл также и агент фабрики игрушек «Скрудженс». Он привез мне новые каталоги, еще он хотел разведать, какие игрушки пользуются в нашем городе спросом. Также он отвечал за доставку груза в целостности. В этом он… гм… не слишком преуспел.

- Что вы можете рассказать об этом агенте?

- Его зовут Фредерик Фиш, очень экстравагантный и обаятельный джентльмен. Он пообещал мне компенсацию за утерянный ящик и при этом еще два ящика прямо со складов «Скрудженс» аэро-почтой. Очень добропорядочный и почтительный господин.

- А его спутник?

- Спутник?- миссис Фрункель удивилась.

Доктор Доу вздохнул. Ему, откровенно, надоело это хождение вокруг да около.

- Я огорчу вас этим известием, мэм, но ваши куклы использовались для контрабанды.

- Что? Контрабанды?

- Именно. Внутри каждой перевозили запрещенных существ, гремлинов из Льотомна.

- Что за вздор?!- возмутилась хозяйка лавки игрушек.

- Вы сказали, что вы продали всех кукол. Могу я увидеть вашу книгу учета проданных игрушек?

- Нет, вы не можете!

- Мэм…

- Ни за что!

- Тогда я буду вынужден сообщить в банк «Ригсберг», что вы чините препятствия в поисках грабителей.

Доктор Доу намеренно пошел на угрозы. Прежде он никогда себе подобного не позволял, считая их недостойными джентльмена, но именно миссис Фрункель, сама не зная того, спровоцировала его на столь нехарактерный для него шаг. Сперва своим допросом о детстве Натаниэля Доу, а после и тем, как высокомерно она говорила с Джаспером, она перемкнула невидимый рычажок внутри доктора, включив сугубо рациональный подход к разговору с ней. Прагматичное существо внутри Натаниэля Френсиса Доу прекрасно понимало, что эта женщина знает что-то важное, при этом постоянно лжет и заставить ее говорить правду может лишь страх.

- Как, спрашивается, связаны контрабанда гремлинов и ограбление?!- спросила она дребезжащим голосом.

- А помимо банка,- продолжил доктор,- мне не останется ничего иного, кроме как сообщить обо всем в ведомство, занимающееся запрещенными вредителями. Боюсь, в таком случае «Тио-Тио» станет местом расследования.

Миссис Фрункель яростно сложила свой лорнет и вставила его в специальную ложбинку на серебряном браслете, который обхватывал витой змеей ее сухое запястье.

- Неудивительно, что вам не покупали игрушки,- отчеканила она.- Вы – злобный, мерзкий…

- Мэм, вашу книгу учета, пожалуйста.

Миссис Фрункель вскинула подбородок и положила ладонь в кружевной перчатке на толстенный гроссбух на стойке, с помощью которого госпожа игрушечница вела дела. Она уставилась в пустые глаза доктора Доу и вдруг осознала, что ей его не перезлобить.

- Я все расскажу,- миссис Фрункель принялась выплевывать слова, словно извивающихся слизняков.- Ко мне дошло пять ящиков. Только пять – двадцать пять Миранд. Вынуждена признаться, что я ничего не слышала о новой коллекции кукол, которую выпустили на «Скрудженс» – журналы и каталоги сюда доходят с сильным опозданием. Но ко мне пришел некий джентльмен – примерно за две недели до туманного шквала – у него было деловое предложение. Он знал, что в последние пару лет мои дела идут не очень и конкурировать с «Жу-жуэ» из Старого центра становится все сложнее. У него был выход: новая коллекция совершенно чудесных кукол, которых в «Жу-Жуэ» нет и не будет.

- Что вы должны были сделать взамен?

- Я должна была оформить заказ, заплатить кукольные налоги и подтвердить указанное в бумагах количество. А если кто-то станет спрашивать, то сообщать, что куклы проданы.

- То есть делать то, что вы и пытались сделать, когда мы только пришли,- мрачно констатировал доктор Доу.- Прошу вас, продолжайте.

- Как я уже сказала, в день шквала прибыл поезд, а вместе с ним и мои куклы. Груз сопровождал человек из Льотомна, мистер Фредерик Фиш. Прямо с вокзала ящики доставили сюда, и мистер Фиш забрал свои четыре ящика, после этого я его не видела. Я не знала, что он перевозит… гремлинов, вы сказали?.. Какая мерзость…

- Но что-то вы все же подозревали. Миссис Фрункель, отвечайте, будьте добры, честно. Мы не из полиции, никто вас арестовывать не станет. Более того, если вы все расскажете и это поможет в расследовании, ваше имя во всей этой истории будет опущено. Даю вам свое слово.

Хозяйка лавки пристально поглядела на доктора, после чего отвернулась.

- Разумеется, я понимала, что это что-то незаконное. Но это ведь Габен! Здесь объявляют незаконным уже то, что может просто составить конкуренцию каким-либо заинтересованным влиятельным людям! Чего только стоит гуталин «Лайонелла», который запрещено ввозить! Все знают, что на введение этого запрета повлиял сэр Брюгг, владелец фабрик «Вакса Брюгга»! Но я не спрашивала, что именно затеял мистер Фиш. Меня это не слишком-то волновало. Как только я увидела первую Миранду, все остальное перестало иметь значение. Я знала: эти куклы захочет приобрести своей дочери каждая дама из Сонн, Набережных или Старого центра – это произведение игрушечного искусства!

- Я верю вам, мэм. Прошу вас, скажите: мистер Фиш оставлял какой-то адрес? Говорил о том, куда собирается отправиться?

Миссис Фрункель выдвинула из стойки продолговатый ящик и выудила оттуда несколько картонок. Одну из них передала доктору. На ней значилось: «Апартаменты Доббль. Мансарда».

- Он оставил это на всякий случай.

- О! Благодарю, мэм.

- Не стоит. Прошло уже много времени. Если вы говорите, что Фредерик Фиш участвовал в ограблении банка «Ригсберг», то он уже, вероятно, давно исчез из города. Он ведь не дурак, чтобы оставаться здесь, когда все его ищут. И, скажу вам по секрету, дураком он мне точно не показался.

Миссис Фрункель задвинула ящик и отвернулась, всем своим видом давая понять, что больше она ничего не скажет.

Доктор Доу удовлетворенно кивнул: полученных сведений и без того уже было предостаточно, а куклы прочно связались с гремлинами. История их появления в городе прояснилась.

- Мое почтение, мэм,- сказал доктор и развернулся, чтобы уйти.

Миссис Фрункель не ответила.

Доктор и его племянник направились к выходу из лавки, когда Натаниэль Доу вдруг остановился. Его неожиданно посетила тревожная мысль и он поспешил вернуться к стойке.

- Прошу прощения.

- Что еще?- сердито спросила миссис Фрункель.

- Меня мучает один вопрос, мэм. Если мистер Фиш приехал в город лишь в день туманного шквала, то как он мог к вам прийти с предложением за две недели до того?

Хозяйка лавки игрушек пронзила доктора колючим взглядом.

- А я и не говорила, что ко мне приходил Фредерик Фиш. Ко мне пришел совершенно другой джентльмен.

- И кто же это был?

- Я прежде его не встречала. Вел он себя очень таинственно, лица не показывал. Просил называть его – мистер Блохх.

***

- Фиш, сдавайся!- крикнул констебль Бэнкс, выглядывая из-за угла в коридор.- Сдавайся! Нас больше!

- Ты уверен, что нас больше?- громким шепотом уточнил констебль Хоппер. Он стоял по другую сторону коридора и осторожно выглядывал из-за своего угла. Револьвер в его руке дымился, некогда белая перчатка была серой от пороха.

- Тихо, Хоппер, он не знает, сколько нас!

- Как и мы не знаем, сколько там их,- проворчал Хоппер.

- Фиш, выходи!

В ответ на это еще несколько пуль прошили дверь, выходящую в коридор прямо напротив лифта.

- Я уже вышел,- раздался смех из апартаментов,- из себя, глупые флики!

Полицейские в Тремпл-Толл не слишком-то любят, когда их называют фликами. Но сейчас это было меньшее из зол.

Несмотря на столь ловко проведенную махинацию с Граймлем и перехваченным предупреждением, взять Фиша врасплох не удалось. Бэнкс с Хоппером отправились в апартаменты Доббль сразу, как добыли адрес.

Апартаменты занимали собой сливовое пятиэтажное здание на площади Неми-Дрё и по сути являлись чем-то вроде гостиницы, в которой останавливались лишь богатые и влиятельные (по меркам Тремпл-Толл, разумеется) постояльцы. Здесь было хорошее обслуживание номеров, в вестибюль-ресторане подавали неплохую еду, можно было также заказывать обед и ужин прямо в апартаменты – к каждому номеру был подведен кухонный лифт. Сами же номера больше напоминали недурно обставленные просторные квартиры. Освещение яркое, никаких вредителей, коридоры осенены парфюмом. В общем, констебль Бэнкс такие места не любил, поскольку в них водились сугубо снобы.

Действовать констебли договорились решительно. Они ворвались в апартаменты Доббль, как два смерча, игнорируя крики швейцара. Пронеслись на служебных самокатах по выложенному узорчатой плиткой полу через вестибюль и резко затормозили у регистрационной стойки.

Испуганный портье за ней побледнел как смерть – все согласно плану констеблей. Когда полицейские потребовали, чтобы он выдал ключи от комнат, занятых неким мистером Фишем, портье сообщил, что запасных ключей у него нет – особое требование постояльца, который также забрал и ключ-от-всех-дверей – за те деньги, что он платил, никто не спорил. Тогда констебли схватили несчастного и потолкали его к лифту, чтобы тот никоим образом не смог предупредить Фиша об их прибытии.

Нетерпение и тревожное предчувствие так сильно овладели Бэнксом, что он даже притопывал в кабинке вяло поднимающегося лифта и сквозь зубы пытался подгонять его: «Ну сколько можно! Ну, давай! Давай же!».

И вот они, наконец, на последнем этаже. Портье указал им на дверь в дальнем конце коридора, но не успели полицейские подойти к ней, как прямо через нее начали стрелять.

Бэнкс с Хоппером едва успели укрыться в проходах по сторонам коридора, а портье, вжав голову в плечи, понесся к лифту.

- Отставить пальбу!- заревел Бэнкс и принялся нашаривать свой револьвер. Согласно уставу, констеблям в городе не полагалось огнестрельное оружие, за исключением самых отчаянных ситуаций, но Бэнкс с Хоппером просто «забыли» сдать свои «рединги» и патроны к ним сержанту после окончания предыдущего дела.

- Да, отставить пальбу!- громогласно поддакнул Хоппер и, высунувшись из-за угла, принялся стрелять в дверь. И он продолжал самозабвенно стрелять, пока в барабане не закончились патроны.

Коридор этажа заполнился пороховым дымом.

- Мимо! Все мимо!- раздался из апартаментов задиристый голос, когда эхо от выстрелов сгинуло.- Бездарные стрелялы! Мой парализованный прадедушка так же стреляет! Хотя постойте!.. Прадедушка, это ты там?

- Это полиция!- рявкнул Бэнкс и жестом велел напарнику обождать «с подачей второго блюда», хотя у него и самого руки чесались. Причем чесались буквально – такое с ним частенько приключалось из-за волнения.- Фиш, мы знаем, что ты там! Выходи с поднятыми руками!

- Да, или мы тебя изрешетим, как старый носок!

Бэнкс уставился на напарника и яростно зашептал ему:

- Что? Какой еще носок?!!

- А что, они всегда дырявые,- пробормотал покрасневший Хоппер.- Вот я и подумал…

Фиш рассмеялся из-за двери.

- Еще поглядим, кто здесь носок!- воскликнул он.- И вообще, попрошу уважительнее! Для вас я – мистер Носок!

- Ну все…- сквозь крепко сжатые зубы процедил Бэнкс, выставил из-за угла руку с револьвером и принялся стрелять.

Хоппер, успевший перезарядить барабан, поддержал его. В ответ тоже полетели пули, подгоняемые раздражающим смехом.

Констебли еще не успели как следует свести знакомство с этим Фишем, но они оба его уже отчаянно ненавидели…

…Паровой лифт медленно поднимался на этажи, и лифтер-автоматон в сливовой форме и шапочке коридорного мертвой хваткой вцепился в рычаг управления; в прорези под рычагом было указано: «Мансарда».

Доктор Доу и Джаспер оба, задрав головы, неотрывно глядели на стрелку, медленно передвигающуюся между полированными латунными номерами этажей над дверью.

С ними вместе в лифте поднимался молодой веснушчатый коридорный Джереми Бейкер. Болтал он без умолку:

- …и нога с тех пор больше не болит! И все благодаря вам, доктор!

- Рад слышать,- безразлично ответил Натаниэль Доу.

Лифт полз. Доктор Доу и его племянник решили не идти через главный вход – минуя вестибюль и докучливого портье, можно было сэкономить больше времени и избежать ненужной шумихи. В апартаментах Доббль служил коридорным один из бывших пациентов доктора, и тот решил воспользоваться этим удачным стечением обстоятельств. С уличного приемника пневмопочты возле аптеки Медоуза Натаниэль Доу отправил на приемник апартаментов Доббль послание специально для коридорного Джереми Бейкера, в котором попросил его встретить их у черного хода и провести наверх, на этажи. Джереми все выполнил в точности, поскольку считал себя обязанным доктору: тот вылечил его ногу, что позволило ему претендовать на хорошую работу в Доббль.

И вот они поднимаются на заднем лифте, и к некоторому удивлению доктора оказывается, что Фиш все еще квартирует в апартаментах в мансарде.

- Вы начали говорить, Джереми, о вашем постояльце, мистере Фише.

- Да, мистер Фиш!- воодушевленно подхватил Джереми.- Прекрасный, отзывчивый, невероятно щедрый на чаевые господин. Персонал апартаментов просто обожает его.

- Он снимает апартаменты один?

- Да.

- Вы не заметили за ним ничего подозрительного?

- Подозрительного? Нет уж! У мистера Фиша прекрасные манеры. А еще он очень обаятельный, так и хочется с ним подружиться. Все горничные от него без ума. И это несмотря на его… гм… эмм… кхм… нос. А еще он это… как оно… экстра… экспра…

- Экстраординарный?- хмуро проговорил Натаниэль Доу. Этот Фиш, кем бы он ни был, ему уже не нравился.

- Нет, я этого слова даже не слыхивал. Оно точно существует? А мистер Фиш он… эмм…- Коридорный приставил ладонь к губам и доверительно сообщил доктору: - Ну, странный немного…

- Говорит сам с собой?- предположил Джаспер.

- Нет! Это дело обычное. Тут у нас половина комнат занята теми, кто говорит сам с собой. А мистер Фиш… странный, да, но в хорошем смысле. Полосатое пальто у него такое необычное. И еще он ходит по столу, Гиббси рассказывал. И ест один шоколад. И вообще ведет себя экстра… экспра…

- Экстравагантно,- по-прежнему хмуро подсказал доктор Доу.

- О! Точно!

- И в чем же выражается его экстравагантность?

- Ну, он не позволяет горничным убираться в его комнатах, хотя регулярно дает им чаевые. А еще он вообще никогда не покидает апартаменты Доббль – иногда спускается в вестибюль-ресторан, но чаще еду ему доставляют наверх кухонным лифтом. А еще он заказал автоматона, и когда мистер Соболл, метрдотель, поинтересовался, зачем он ему понадобился, сказал, что для еды.

- Да, это очень… экстравагантно. Сразу видно, что он из Льотомна.

- А, так он из Льотомна!- подивился Джереми.- Тогда все ясно. Все странные оттуда.

Судя по беспечному выражению простоватого лица коридорного, на этом сведения о Льотомне и его жителях у него заканчивались.

- К нему кто-то приходил?

- Ни разу за все время.

Больше доктор ничего не спрашивал. Он все думал об этом Фише. У него в голове выстраивалась крайне занимательная картина. Было ясно, что Фишу даже не пришлось рвать на мелкие кусочки краденые деньги и превращать их в пыль, чтобы пускать ее недалеким служащим апартаментов в глаза. Еще Натаниэль Доу понял, что наглости этому человеку не занимать: ограбить банк «Ригсберг» – и преспокойно продолжать себе жить едва ли не по соседству с ним… да, весьма наглый субъект…

Джереми все продолжал восхищаться:

- …просто прекрасный постоялец! Едва ли не лучший из всех, кто на моем веку останавливался в Доббль. Никогда не ведет себя надменно, не придумывает унизительных заданий, не бьет коридорных и горничных. Даже не позволяет себе ругательств по отношению к персоналу, представляете?

Натаниэля Доу уже порядком утомила болтовня коридорного, но тут лифт наконец доехал до последнего этажа. В потолке кабинки звякнул колокольчик, и двери раскрылись. Тут-то и раздались выстрелы…

…На этаже творилась неразбериха. Тучи едкого дыма ползли по коридору, мелькали вспышки выстрелов, пули вонзались в дерево панелей, вспарывали кожаную обивку. Кто-то что-то кричал, кто-то – ясно кто! – смеялся.

Бэнксу же было не смешно, он выглянул из-за угла и жестами показал Хопперу, чтобы тот следовал за ним. Толстый констебль уловил последовательность в поведении наглого Фиша. Тот был горазд на различные оскорбления, и всякий раз, как принимался поливать полицейских унизительными сравнениями и обидными прозвищами, на время прекращал стрелять – он был весьма самодовольным типом, а такие не любят, когда звуки выстрелов заглушают их голос. И вот, когда Фиш снова взялся за свое и начал разглагольствовать о том, что констеблям шлемы слишком сильно сдавливают головы, Бэнкс и Хоппер воспользовались возможностью, чтобы подкрасться к апартаментам, которые занимал опасный преступник.

Констебли проявили чудеса скрытности, подобрались незамеченными и замерли, вжавшись в стену по обе стороны от двери.

- …ничто так не улучшает день,- продолжал беспечно разглагольствовать Фиш, не замечая угрозы,- как возможность щелкнуть по сопливым носам парочку глупых фликов!

Бэнкс жестом велел Хопперу готовиться, тот коротко кивнул.

Толстый констебль, затаив дыхание, высунул голову и, закрыв один глаз, глянул в одну из проделанных в двери дырок от пуль. В комнатах никого не было видно – наверное, Фиш затаился.

- …как говорят рыбы в рыбной лавке «Пуассон и стая»,- продолжал глумиться преступник в засаде,- тухлые флики воняют хуже тухлой селедки.

Как констебль его ни выглядывал, но обнаружить так и не смог. При этом он увидел кое-что странное. Неподалеку от входа, но так, чтобы в него не попали пули, на стуле стоял граммофон, его рог бы направлен прямо на дверь. Пластинка крутилась…

- Вам меня ни за что не взять!- звучал голос Фиша.- Куда вам с вашими искусанными осами опухшими задницами!

Констебль довольно быстро все сопоставил.

- Проклятье!- взревел Бэнкс.- Его там нет, Хоппер! Это обманка!

Он встал напротив двери во весь рост и со всей силы пнул ее башмаком. Дверь с грохотом отворилась – судя по всему, она была даже не заперта – и оба констебля ринулись в проем с револьверами наперевес.

Но тут удача от них совсем отвернулась. Стоило двери открыться, как в комнате сработал какой-то механизм: раздался щелчок, и помещение осветила яркая фотографическая вспышка. Запахло жженым магнием, и полицейские на мгновение ослепли.

Граммофонная запись что-то продолжала вещать, но ее никто уже не слушал. Бэнкс отошел от вспышки довольно быстро. Он успел заметить, как из установленного под потолком и нацеленного точно на дверь фотографического аппарата выдвинулась стеклянная пластина. Пластина эта тут же опустилась в набитую ватой капсулу пневмопочты. Крышка капсулы захлопнулась, и сама она пришла в движение – заскользила по тонким рельсам, спускающимся из-под потолка спиралью. Завороженный, Бэнкс наблюдал, как капсула соскальзывает все ниже и ниже, будто тонет в водовороте. Но вмиг опомнившись, он бросил упредительный взгляд – туда, куда рельсы вели. Оканчивались они у стены слева, у зияющего чернотой отверстия приемника пневмопочты. Догадка озарила мозг констебля…

- Нет!- закричал он.- Стой!

Но было уже поздно: капсула с легким шорохом проехала последние пару футов и соскользнула в отверстие. С хлопком она исчезла. Механизм выключился. Все затихло…

- Что это было?- спросил сбитый с толку Хоппер.- Нас сфотографировали?

- Да. И пластину куда-то отправили…- добавил Бэнкс.

- Но зачем?

- Я… не… знаю…- проскрежетал толстый констебль, недоумевая: неужели все это очередная насмешка этого ужасного, отвратительного человека и он просто хотел посмеяться над глупыми выражениями их лиц, когда они проникнут в апартаменты и увидят, что все это было лишь уловкой и розыгрышем?

- Фиииш!!!- яростно закричал Бэнкс.

…Фредерик Фиш тем временем быстрым шагом направлялся к заднему лифту. По пути он закинул свой темно-коричневый кофр-рюкзак на спину, продел руки в лямки, проверил карманы пальто. Шоколадная конфета оказалась в правом – одним движением избавив конфету от пестрой одежки, он зашвырнул ее в рот.

Фиш не мог сдержать улыбку при мысли о том, как ловко он обставил этих недотеп. Вероятно, они до сих пор полагают, что он в комнате – тратит время на во всех смыслах бессмысленную и опять же во всех смыслах перепалку с ними. Но нет, он не там, а здесь, и до его удачного побега осталось всего несколько шагов и…

Выйдя из-за угла, Фиш замер. Двери лифта в другом конце коридора были открыты, а перед ними стояли высокий джентльмен с докторским саквояжем и мальчишка с взлохмаченными волосами, скрывающими половину его лица. В глубине кабинки испуганно застыл коридорный Джереми, а автоматон-лифтер, как ему и положено, замер без движения, готовясь перевести рычаг на отметку с одним из этажей. Вот только Фишу до него, очевидно, было не добраться.

Судя по широко распахнувшемуся рту мальчишки и сузившимся глазам джентльмена с саквояжем, они его узнали. Что ж, нельзя забывать о манерах…

Фиш театрально приставил палец к губам – тссс!!! – и на мгновение приподнял обтянутый черным шелком цилиндр. После чего рванул с места, устремившись в боковое ответвление коридора.

Доктор Доу ринулся за ним. Джаспер побежал следом.

Ответвление коридора, в котором скрылся Фиш, упиралось в дверь служебного помещения. Она была распахнута настежь. Вбежав в нее, преследователи обнаружили ведущую на крышу лестницу. Крышка люка была отброшена в сторону – косые струи дождя проникали через нее в помещение.

Доктор Доу, недолго думая, взбежал по лестнице, Джаспер не отставал.

Погода совсем разыгралась. Дождь за то короткое время, что доктор и его племянник провели в апартаментах Доббль, усилился. Тучи над Габеном чернели и нависали низко-низко. Меж ними поблескивали красные огни аэро-бакенов – полеты над городом из-за непогоды были приостановлены.

В центре крыши здания апартаментов Доббль располагалась площадка для приземления аэро-кэбов, но ни одного экипажа здесь сейчас не было – видимо, Фиш не планировал сбежать подобным образом.

Джаспер ткнул рукой куда-то вперед.

Фигура в полосатом пальто и цилиндре стояла на парапете к ним спиной, дождь будто пытался ее стереть. Бежать дальше было некуда. В безвольно опущенных руках беглеца оружие отсутствовало, и доктор Доу осмелился приблизиться.

- Мистер Фиш…- начал он, но человек на краю крыши даже не обернулся.

- Машина Счастья,- сказал он. В его голосе прозвучала застарелая тоска. Казалось, им овладела безысходность.

- Что?

- Реймонд Рид.- Фиш опустил голову и глянул вниз. Доктор и мальчик двинулись было к нему, но он, по-прежнему не оборачиваясь, вскинул руку, останавливая их.- Спросите у Ригсбергов, что сделал Реймонд Рид. Отисмайер. Пять… девять… два… четыре… один… три… пять… один… один… Машина Счастья.

Со стороны лестницы послышались топот ног и крики.

- Стоять! Стоять, Фиш!

Доктор Доу обернулся, узнав этот рокочущий голос – только их здесь и не хватало! И в этот момент Джаспер закричал.

Натаниэль Доу бросил взгляд на Фиша, но на том месте, где он только что стоял, больше никого не было. Он прыгнул!

Доктор и мальчик бросились к парапету, выглянули из-за него. Они принялись высматривать внизу разбившееся изуродованное тело в полосатом пальто, но его там не было. Зато вдали над площадью раздался задорный и отчаянно беззаботный смех.

Там, прорезая дождь, на механических крыльях, вырастающих из ранца-кофра, летел этот до невозможности странный человек. На глазах у него были большие лётные очки, а на губах – улыбка. Повернув голову к доктору и его племяннику, он, прощаясь, прикоснулся к краю цилиндра, после чего тут же надел его обратно на лысую голову. Через мгновение он уже исчез в навалившейся на площадь, будто пуховое одеяло, низкой туче.

Человек из Льотомна сбежал.

Часть 2. Человек из Льотомна.