О бедном мажоре замолвите слово – 3

Глава 25

— Звучит, как бред, — вырвалось у меня.

— Неважно, как звучит, — усмехнулся в ответ старший Шувалов. — Зато есть официальное основание для проверки. Император не может проигнорировать подобные обвинения, даже если и понимает, что это всего лишь очередной виток фракционной борьбы.

Ну, логично. Быть главным над сворой таких вот богатых и влиятельных товарищей, как князь Шувалов, это не только шапку красивую на голове носить. Разделяй и властвуй, полагаю, в этом мире тоже максима, не требующая доказательств. Ну и что, что государь не верит в обвинения? Зато есть повод немного подприжать одну или парочку сильно о себе возомнивших семьи. Это я понимаю. И даже не возражаю.

Но вот применительно-то ко мне все это, что значит? Ответ напрашивается очевидный.

— И что? Мне теперь из полиции уходить?

— А вот этого как раз делать и не нужно, — удивил Юрий Антонович. А мне вот почему-то казалось, что ему не нравится, когда наследник рода тянет лямку рядовым опером. Впрочем, он сразу же пояснил, чтобы у меня таких глупых мыслей больше не возникало. — Если бы ты сделал это до запуска проверки, то я был бы только рад. Но сейчас, после начала процедуры, твоя отставка будет выглядеть, как паника и слабость. Которую ни в коем случае нельзя показывать. А вот что нужно демонстрировать, так это силу. И то, что ты остаешься на своем посту — это и есть наше ответное заявление. Что мы не испугались и не и пытаемся сдать назад. Иначе, лишь дадим нашим врагам дополнительные рычаги воздействия.

Че ж так сложно-то!

— Кто они, кстати? — уточнил я, принимая его ответ. — Враги эти? У каждой неприятности в жизни есть имя, фамилия и должность.

Некоторое время отец смотрел на меня без выражения. Потом хмыкнул.

— Надо же, — пробормотал он. — А я уже и забыл, что когда-то сам так думал.

— Рад, что напомнил тебе времена молодости, но я ничего не понял.

Немного юношеского хамства, чтобы он меня совсем уж зрелым не считал, не повредит.

— Все обстоит не так просто, как ты считаешь, — на резкость князь не обратил никакого внимания. — Да, с одной стороны, имена у наших недругов есть, но — только сегодня. А завтра их сменят другие, в то время, как противники превратятся в союзников. Чтобы сменить лагерь послезавтра.

— Политика, — с искренним отвращением произнес я. Это я тоже понимал. И всегда старался от нее подальше.

— Она самая, — подтвердил он. — И сегодня расклад карт примерно таков…

Когда Шувалов старший продолжил, я стал лучше понимать, почему вообще наш сегодняшний обед, да еще и в таком необычном месте, состоялся. Князь, похоже, решил, что его сын достаточно подрос — не физически, но ментально. А стало быть, пора его подтягивать к семейному, если можно так выразится, бизнесу. Делиться опытом и наставлять на путь истинный.

Чего мне, положа руку на сердце, не хотелось бы. То есть, я планировал вернуться в род после того, как докажу состоятельность нового Михаила, как личности. Но не сейчас. Пока я к такому повороту банально не готов. Очков опыта не хватает.

Ведь я кто? Опер-важняк. Умный — не будем скромничать. Настойчивый. Целеустремленный. С хорошим багажом за спиной. Теперь вот еще и чертовски хорош собой, что объясняется правильной родословной. Но — и только-то! Ищейка, волкодав, борзая, сыскарь — как ни назови, а результат один. Я не тот человек, который может играть на одном поле с такими мастодонтами, как отец моего реципиента.

Когда-нибудь — быть может. Если выживу, обрасту нужными связями, заведу полезные знакомства плюс парочку верных друзей и стану лучше понимать устройство этого мира. Но. Не. Сейчас.

Князю Шувалову, правда, всего этого не скажешь. По лицу этого не молодого, но и не старого еще мужчины видно, как он вдохновлен сейчас. И понять его можно, чисто по-человечески. Сын, которого он внутренне уже похоронил, вдруг демонстрирует ум, чутье и даже какую-то зрелость. Это ли не радость для каждого отца?

Так что слушать он мои отговорки не станет. Точнее сказать — уже не стал. Навалившись на стол, он увлеченно вываливал на меня расклады взаимоотношений высших родов империи на сегодняшний день. Сопровождая все это комментариям, сносками, поправками и нюансами, в которых я начал плавать уже минут через десять.

Нет, основу-то я уловил, тем более, что ее и до меня Мишке преподавали, как наследнику. Там сложного-то и не было ничего. Есть царь, император Шереметьев, есть его Совет, называемый также Советом Семи. Туда, кроме моего здешнего родителя, входит еще шестеро высших аристо, тоже князей. И даже фамилии их память прежнего владельца тела хранит на самой важной полочке.

А вот дальше начинались те самые нюансы. Точнее, короткоживущие альянсы этих замечательных высокородных. Которые между собой и не друзья, но и не враги. У каждого даже есть свои принципы, но не они определяют сторону, а сиюминутная конфигурация сил вокруг трона.

Схематично это выглядит так. Традиционалисты и борцы за чистоту крови князья Голицыны и Оболенские, на дух не переносили технократов и выскочек Шуваловых и Строгановых. У последних сложились неважные отношения с княжеским родом Долгоруких, которые в этой колоде вообще считались «дикой картой» — то есть могли сменить сторону быстрее остальных. «Ястребы» Черкасские постоянно косили в сторону «голубей» Трубецких, что не мешало им при необходимости объединяться, чтобы притушить влияние кого-то еще.

И это только самая вершина горы. Под каждым княжеским родом ведь еще стояли семьи помельче: разные там графы, маркизы и прочие бароны. Которые тоже играли в свои игры, порой подставляя под них старших товарищей. Вынуждая их действовать хотя бы для того, чтобы сохранить лицо.

— Граф Зубов, которого ты арестовал за махинации с землями и злоупотреблениями в Кодексе Равных, был человеком Долгоруких, — сказал отец, подводя разговор к тому, с чего мы начали. То есть, к врагам. — Но в последнее время стал переходить на орбиту Оболенских, оказывая услуги второму сыну князя. А граф Чашников, чьего сына ты однажды прилюдно унизил, ходил под Трубецкими. И когда я начал выяснять через Черкасских, которые традиционно курируют военные разработки, как так вышло, что из секретного КБ пропали положенные на полку чертежи «Святогора», Долгорукий решил разыграть карту с креатурой. Сперва по салонам поползли шепотки, мол, князь Шувалов затеял опасную игру — проводит своего сына в МВД, чтобы создать там плацдарм для будущего контроля силового блока. А потом и в Сенате поднял этот вопрос, уже открыто.

Я почесал затылок — ну ничего себе я устроил тут бурю в стакане воды. Ног оттоптал даже не напрягаясь сразу с десяток. Вот это, кстати, я и имел в виду, считая что рано мне еще в дела рода влезать. Плохо я понимаю все эти неочевидные связи и то, к чему может привести тот или иной мой поступок.

— А про «Святогора» удалось что-то узнать? — уточнил я.

Князь посмотрел на меня с легким неудовольствием. В его взгляде как бы читалось: «Тебя только это в сложившейся ситуации интересует?» Но ответил.

— Ничего. Из-за этого «Святогора» я временно утратил ключевой контакт в Военно-промышленной коллегии. Плюс к этому, отношения с князем Черкасским у нас моментально охладели. Формально — Шуваловы полезли на поле силовиков. На деле же он просто выжидает, чем закончится императорская проверка.

И тут себе подгадил! Да что ж такое то! Получается, что сейчас по делу флешки князь также слеп, как и я? Хотя, наверное, даже больше, ведь у меня есть Туров с Касуми, и я не связан с этими всеми дурацкими дворцовыми игрищами. Но при этом, остаюсь один на один, что с «Пером», что с «Ковчегом». И обоим надо давать какой-то ответ.

Начать лучше с Платова. Он хотя бы успел себя зарекомендовать, как союзник, который выполняет свои обязательства. Мутный, конечно, тип, но кто тут чистый?

— Отец, а Платов — он чей человек?

Ну, если исходить из сложившейся картины, где все что-то с кем-то мутят, то и знакомый мне генерал тоже мог быть представителем чьей-то фракции. Выдавая себя за несгибаемого борца за все хорошее против всего плохого. Этот момент стоит уточнить, раз уж у нас с отцом такой откровенный разговор пошел.

— Поздновато я за тебя взялся, — хмыкнул Юрий Антонович. — Миша, все, что я сейчас говорил, касается только высшей аристократии. Категория служилых это практически не затрагивает. Конечно, есть среди них и те, кто продает свои возможности дворянам, но их немного. И как игроков их никто не воспринимает. Платова же считают очень неприятным противником, несмотря на низкое происхождение и не самую высокую должность.

— То есть, грубо его можно назвать человеком императора?

— Мы все — люди императора, — строго поджал губы старший Шувалов.

— Ты понял, что я имел ввиду.

— Понял. Нет, он не входит в какую-то секретную службу, которая бы подчинялась непосредственно императору. Но при этом обладает определенным весом в некоторых из них. Хорошо развитые горизонтальные связи порой дают больше, чем происхождение и формальный статус.

То есть — не врал. «Ковчег» — это и есть те самые горизонтальные связи патриотов, которые действуют за пределами правового поля, но укрыты им. Умно!

Проговорив самое важное, князь замолчал, давая мне все это осмыслить. И через некоторое время я попытался сжато резюмировать наш разговор. Собрал мысли в кучу и выдал.

— Значит, так. Я остаюсь в полиции, — не то чтобы я собирался уходить, но все прямо открытым текстом сообщали, чтобы я это сделал, — и стараюсь вести себя осторожно. Не провоцируя новых бурлений, в то время, как ты пытаешься утрясти все на своем уровне. Верно?

— Да, — с легкой улыбкой наклонил голову отец.

— Все действия по «Святогору» мы не форсируем, но ищем альтернативные способы найти тех, кто умыкнул чертежи из закрытого КБ. Через Турова и, если получится, Платова.

— Очень осторожно.

— Естественно.

— И при появившихся результатах, ты больше не пытаешься меня впечатлить, а идешь за помощью.

— Я не пытался тебя впечатлить!

— Пусть так, — он снова кивнул. — Но в одиночку не играешь. И с Платовым бы я рекомендовал держаться осторожнее.

— Понятное дело! Тогда я прямо сейчас съезжу к Сашке, узнаю, как у него дела. Ты же охрану от него не отзывал.

— Нет. Два дружинника постоянно дежурят у его дома. Сотрудниц отдела тоже охраняют. Что касается тебя…

— У меня есть люди на примете, отец. И мне бы хотелось, чтобы это были мои люди.

Старший Шувалов поднял руки, мол, да как скажешь. Но что-то было в его глазах, говорящее, что окончательно мы этот вопрос не закрыли. Ладно, я не против, если где-то в отдалении за мной будет таскаться машина с дружинниками отца.

— Тогда все? Работаем? Ты тоже, кстати, держи в курсе, как у вас в высших сферах дела будут развиваться, хорошо?

— Договорились, сын.

Перед визитом к Турову, я все же заскочил домой, бросил вещи и принял душ. А главное — взял машину. Такси, конечно, здорово и удобно, но свои колеса — это свои колеса. Да и соскучился я по избыточной мощности своего «даймлера», что уж скрывать. Дорогой спорткар тоже словно бы застоялся, приветствуя меня довольным рыком мотора.

По дороге я поймал водительское дао, позволяя рукам рулить, а мыслям плавно перемещаться между самыми разными темами. От Платова — что ему отвечать и нужно ли это делать вообще в свете разговора с отцом, до Ворониной, которая уже должна быть в столице и приступить к работе.

Мелькнуло даже желание набрать ее, спросить, как дела, но я подавил его, как несвоевременное. Наше прощание вышло немного скомканным и неловким, и форсировать сейчас отношения было не лучшей идеей. А вот кому позвонить стоило, так это Владу с Игорем. Надеюсь ребята уже поправились и не заняты другими контрактами.

Не откладывая это в долгий ящик, я надиктовал Ксюше сообщение для Влада, которое она сразу же и отправила. А потом еще одно — для Ладыженского. Короткое: «Вопрос с отцом закрыт. Спасибо за работу». Почти сразу же прилетело ответное: «Принял». А после и от Влада пришло: «Не заняты. Готовы обсудить новое сотрудничество».

Я улыбнулся. Ну, пока все складывается неплохо. А с Аникой завтра поговорю, когда на службу выйду.

Саша почти не выходил из дома. Он и до нападения был домоседом, а уж после него и вовсе квартиру в крепость превратил. Стоило мне только к подъезду подойти, как из наушников донесся голос виртуальной ассистентки.

— Касуми запрашивает пароль для входа.

— Какой еще пароль? — слегка обалдел я.

— В целях безопасности, она проверяет действительно ли ты Михаил Шувалов, а не загримированный под него человек.

Ну, хакер! Паранойя, я смотрю, пышным цветом расцвела. Впрочем, не мне его осуждать.

— Так откуда мне знать пароль? Слушай, набери его…

— Касуми запрашивает: «Кто привязал Сашу к стулу?» — перебила меня дочерняя нейросеть.

М-да, ну и вопросики у Турова! Хорошо, что еще не стал ничего спрашивать про первый сексуальный опыт. А то ведь настоящий Михаил по данному вопросу был явно не в курсе.

— Люди из «Гудка», — давя смешок, ответил я.

— Первый уровень верификации пройден! — радостно сообщила Ксюша.

— А что, еще второй есть?

Оказалось, да. Дверь в квартиру. Сашка ее поменял, поставив мощную стальную преграду, которую и газовой гарелкой быстро не вскроешь. При моем приближении она автоматически открылась, я шагнул вперед и… уперся во вторую такую же. В то время, как первая мягко защелкнулась за моей спиной.

— Хорошо, что у меня нет клаустрофобии, — проворчал я. — И темноты я не боюсь.

— Верификация голоса пройдена, — тут же сообщила Ксюша, и очередная преграда передо мной распахнулась.

В половину сократившемся после всех этих защитных мер коридоре меня уже встречал Туров. Вместе с голограммой Касуми, стоящей у него за плечом.

— Миша-сан! — воскликнула она радостно. — Ура! Теперь все будет хорошо!

— Саш, а тебе не кажется, что это все, — я неопределенно покрутил кистью. — Некоторый перебор?

Вместо ответа, хакер шагнул вперед, протягивая руку. И когда я ее пожал, порывисто меня обнял.

— Наконец ты вернулся, — быстро отстранившись, он отвел глаза.

Да уж, укатали сивку крутые горки. Саша выглядел издерганным и нервным. При одном только взгляде на него у меня в груди начал возникать и разростаться холодный ком из чувства вины. Это ведь «благодаря» мне он стал таким.

— Тоже рад тебя видеть, — хмыкнул я. — Чаю предложишь?

Переместившись на кухню, окна в которой были закрыты плотными шторами, мы некоторое время молчали. Туров неторопливо заваривал чай, выставляя на стол печенье, конфеты и варенье. Примечательно, что никаких вазочек или тарелок он не использовал. Прямо так, в магазинной упаковке или в банке.

Я же пристально наблюдал за другом и пытался оценить его состояние. По всему выходило, что оно в самой мягкой формулировке не очень. Наше двухнедельное расставание состарило хакера лет на десять.

— Саш, что случилось? — спросил я, когда он расположился за столом напротив. — Тебя же охраняют. Люди моего отца, как мне сказали, не фиксировали ни одного случая активности, направленной на тебя. Ты чего такой дерганный?

— Потому что активность не на меня, — вымученно улыбнулся Туров. — Она через меня. Быстрее будет показать. Касуми, выводи лог.

Виртуальная девушка без слов мигнула, пропадая, а вместо неё в воздухе появились строки текста и схемы связей. Я узнал только логотип «Гудка» — того самого приложения «доставки», от которого Саша когда-то избавился, но который навсегда остался его чёрной меткой.

— Дружище, на что я сейчас смотрю? — уточнил я.

— Смотри, — Туров ткнул пальцем в строки. — Три дня назад в чатах «Гудка» начался трэш. Кто-то, маскируясь под старые, мои ключи доступа к админке (которых у меня нет с того случая, ну, сам помнишь), начал делать точечные, но очень заметные пакости. Сбрасывал заказы. Перенаправлял курьеров в полицейские участки. Подкинул в базу данных фейковых оперативников МВД. Владельцы «Гудка» эту активность отследили. И все ниточки, даже фальшивые, ведут… ко мне. Ко всем моим старым цифровым следам.

Вот это мне уже было понятно. Не заумные термины хакерского сленга, а вполне себе знакомые методы давления и манипуляции. Точнее, провокации. «Перо», мать их! Решили действовать не открыто, а натравить на Сашку уголовников? Ладно, твари, посмотрим еще, кто кого!