О бедном мажоре замолвите слово – 3

Глава 24

Лечение закончилось. Самому не верилось, что это, наконец, произошло. По внутренним ощущениям, все эти ежеутренние процедуры, визиты к врачам, лечебный сон и медитация с бережной прокачкой маны по энергоканалам, длились целую вечность. Настолько, что я уже стал понемногу забывать, что в жизни есть что-то, кроме этого. А, ну и прогулок перед сном. Натурально, как только закончилась история с архивами Воронцовых, как я стал себе казаться пенсионером на лечении в каком-нибудь советском санатории. Только не простом, а для элиты и партноменклатуры. И не сказать, что мне это не нравилось.

Но все подходит к концу. Однажды вечером ко мне заглянула Жигалова и сообщила, что коллектив медиков «Волны» сделал все возможное, выведя меня на пик возможностей занимаемого ранга. А дальше, дескать, все в ваших руках, Михаил Юрьевич. Развивайтесь, тренируйтесь, не злоупотребляйте веществами и будет вам счастье.

На радостях я купил тортик для врачей, а уже утром был в аэропорту Ялты. Плюнув на возможности отца прислать джет, я без шума и пыли купил билет в третий класс — не из скромности или нехватки денег, просто чего форсить-то на три часа полета? Я понимаю еще, если бы пришлось добираться до Дальнего Востока, в этом случае я бы только первым классом летел, жалея колени и спину. А тут — кино посмотрел, в туалет сходил и пилот уже посадку объявляет.

На выходе из аэропорта я сразу столкнулся с другой реальностью.

Как выяснилось, за половину месяца я здорово привык к тому, что октябрь — это почти летний месяц. Ну или предвестник робко приближающейся осени, которая еще не решила, вступать ей в свои законные права или еще немного поспать? А вот в столице с погодными условиями все было очень четко. Середина осени: ветрено, дождливо и довольно тоскливо. Небо серое, солнца не видно, люди прячутся под зонтами, спеша как можно быстрее скрыться под крышей. Никакой тебе листвы на деревьях, и уж конечно, никаких цветов на клумбах. Все как у классика — унылая пора. Не знаю, где он в ней увидел «очей очарованье».

Зато очень уютно, маня теплым светом, выглядели магазины и всякие кафешки. В них прямо хотелось зайти, чтобы спастись от серости и холода. Я бы так и сделал, но имелись дела, которые не стоило откладывать. Например, визит к отцу. Диме Ладыженскому я ведь не только чаем обещал рассчитаться. Так что первым делом я прыгнул в такси и набрал старшего Шувалова.

Трубку взял его ассистент, сообщивший, что князь в настоящий момент на важной встрече в Кремле и не может со мной поговорить. Но пообещавший передать о моем звонке, как только его сиятельство освободиться.

— Тогда в «белый город» вези, — велел я водителю, думая заскочить домой и бросить там вещи. Не то чтобы я прямо с чемоданом летал, но небольшой дорожный саквояж имелся. Да и потеплее переодеться имело смысл.

Однако уже через несколько минут Ксюша сообщила о входящем звонке от отца.

— Хорошо, что уже вернулся, Миша, — произнес он, как обычно игнорируя условности типа приветствий и прочих «как твои дела, сынок».

— Да, только прилетел, — я тоже решил не заморачиваться и подстроился под его деловой стиль. — Хотел увидеться с тобой, есть разговор.

— Я тоже. Далеко от Кремля?

Шепотом переадресовал вопрос водителю и получив от него ответ, произнес в трубку.

— Навигатор показывает двадцать пять минут.

— Добро. Я как раз успею все закончить. Подъезжай к шестому подъезду и сразу набери меня. Съездим куда-нибудь, поедим.

— Как скажешь, — кивнул я, и нажал отбой.

Надо же какое совпадение! Он тоже со мной хотел поговорить. Причем, настолько срочно, что готов ради этого отложить свои важные дела в правительстве, и даже пригласил на обед. Покопавшись в памяти реципиента, я удовлетворенно кивнул — не показалось, так и есть. Прежде такого не было. Да еще так, чтобы к Кремлю ехать — нет, точно нет!

Владимирский Кремль — это целый комплекс зданий, окруженных мощной крепостной стеной, высотой от пяти до семи метров. Как оборонительное сооружение она давно уже не используется, но выглядит по прежнему внушительно, навевая мысли о традициях и нерушимости императорской власти. Здесь кроме дворцового комплекса и резиденции русского монарха, расположены еще и здания правительства, сената, главных офисов ключевых министерств, машинные парки и даже казармы гвардии.

Я это к тому говорю, чтобы было понятно — никто бы меня без допуска внутрь не пустит, какой бы я весь из себя сын князя не был. А шестой подъезд — это всего лишь одна из улиц, ведущих к сердцу императорской власти. Упирающаяся в опущенный шлагбаум и пост с гвардейцами. Которые может и выглядели немного театрально, ведь их парадная форма больше напоминала мундиры девятнадцатого века, но по уровню подготовки и вооружения не уступили бы и современным воинам.

Не говоря уже о том, что каждый из них был дворянином и сильным магом. Филатовцы же, элитный полк, там по слухам никого ниже Воина не было.

Так что я отпустил такси метрах в ста от подъезда, набрал отца и услышав: «Жди», принялся лениво прогуливаться взад-вперед. Посмеиваясь про себя, что выгляжу, как ожидающий встречи с резидентом связной из шпионского кино — одет не по погоде, в руке саквояж, только газеты или красной гвоздики не хватает.

Но ждал не слишком долго, во всяком случае заинтересовать контрразведчиков не успел. Вскоре из правительственного квартала выкатил черный тонированный лимузин с крылатой Никой на капоте. Проехав немного, он остановился так, чтобы пассажирская дверь находилась прямо напротив меня.

— Привет, отец, — я запрыгнул внутрь. — Не оторвал от важных дел?

Внутри салон «Победы» выглядел представительно. Два дивана, кожа, деревянные полированные вставки, мягкий свет — по сути мобильный офис, где можно и поработать и отдохнуть. Князь Шувалов предпочитал первое. На меня он посмотрел, оторвав взгляд от пухлой папки, на которой я сумел разглядеть слово «бюджет». Чей бюджет, я не понял.

— Я ведь сказал, что сам хотел с тобой поговорить, — мягко упрекнул он меня. Мол, зачем спрашивать, если и так все понятно?

— Ну да, — он весь в этом. Не любит пустых, не несущих информации слов. Высокопоставленный трудоголик — именно у таких и вырастают дети с зависимостью. — И о чем же?

— Это мы за обедом обсудим, не здесь, — отмахнулся он. Водитель, невидимый за опущенной перегородкой, уже повел машину в какую-то ресторацию, где отец обычно обедал. — А у тебя ко мне что за дело?

«Слоны — никогда ничего не забывают!» — вспомнил я фразу откуда-то. Ну, в нашем случае, князья. И отец это прекрасно продемонстрировал, давая понять, что, несмотря на всю свою занятость, он прекрасно помнил с чего начался наш телефонный разговор.

Я тоже решил не ходить вокруг да около, и вывалить все прямым текстом.

— Когда я был в Крыму, мне понадобилась услуга от одного человека. Он ее оказал. Весомую. Однако, у него с тобой какие-то трения в прошлом были. Ты не мог бы…

— Имя?

— Дмитрий Ладыженский.

Отец на миг задумался, прикрыв глаза. Кивнул сам себе и посмотрел на меня с немного возросшим интересом.

— Интересно, какую услугу тебе мог оказать отставной псифор из Тайной Канцелярии?

Как я уже говорил: слоны никогда ничего не забывают.

— Долгая и вряд ли тебе интересная история, — пожал я плечами. — Нет, ты не подумай, я расскажу, если хочешь, ничего секретного в ней нет, просто запутано все и придется издалека начинать.

Шувалов старший сделал жест ладонью, который можно было трактовать, как: как-нибудь потом. И я продолжил.

— В качестве ответной услуги он попросил поговорить с тобой по поводу ваших… разногласий. Я не в курсе, что у вас было, но… В общем, это была его плата.

— Похоже на Диму, — чуть заметно усмехнулся князь. — Добро. Пусть будет так. Можешь сообщить ему, что все что было между нами — в прошлом.

Я обалдело на него уставился. Что? И все? Я-то готовился уговаривать, отстаивать, а он — ладно, проехали. А теперь к другим делам…

— Что, ждал от меня упрямства? — уже не скрываясь ухмыльнулся отец, считав мои эмоции. — Это ерунда, Миша. Прошлое — прошлому. Димины проделки не стоят моего внимания. Я про него и вспомнил-то лишь потому, что ты сказал.

— Хорошо, — кивнул я.

В самом деле — отлично же! Вот бы все мои проблемы решались так просто и оперативно. Хотя нет, не стоит все же. Расслаблюсь, стану ленивым.

— Тем более, что у нас проблемы посерьезнее есть, чем копаться в прошлом, — подытожил князь.

Машина остановилась, мягко качнулась, и дверь с его стороны почти сразу распахнулась. А через секунды — и моя тоже. За ней стоял водитель, по совместительству дружинник, и держал зонт. Эх, бронзовею прямо на глазах!

Нас привезли в какое-то очень тихое место, хотя ехали мы от силы минут пять. Значит, все еще центр, но такая пустая улочка. Ни тебе людей, ни машин. Неожиданно! Обычно в центре многолюднее.

Машина остановилась прямо напротив небольшого ресторанчика из категории семейных. Внешне — никакой бьющей по глазам роскоши, очень все скромненько. Деревянная дверь с крохотным стеклянным окошком и бронзовая табличка на стене рядом. Последняя извещала, что прибыли мы к таверне «Ямщик». Чуть ниже мелко, но гордо чернели цифры: 1729 год.

Однако! Я, в смысле, настоящий Миша, про это местечко даже не знал. Впрочем, он у нас специалистом по другим заведениям был.

Лимузин, стоило нам подойти к дверям, съехал в подземный паркинг — вот почему машин нет. А нас встретил крупный, чуть полноватый мужчина с поседевшими рыжими волосами, собранным в хвост на затылке, и улыбкой хитрого мультяшного лиса.

— Юрий Антонович, рад вас видеть, — кивает он отцу. Без всякого подхалимажа и угодничества, а просто, как хозяин, который действительно рад встречать гостя.

— И вам не хворать, Леонид Макарович, — отвечает князь Шувалов и — о чудо! — пожимает ему руку. Князь. Трактирщику. В смысле, владельцу старого и дорогого места для знати, но все равно!

— А этот молодой человек? — рыжий поворачивается ко мне и внимательно изучает меня зелеными глазами. Мне почему-то кажется, что в них таится какой-то бесенок веселья.

— Сын мой старший, Михаил, — произносит отец.

— Решили вводить его в общество? — с некоторым удивлением произносит Леонид Макарович.

— Да пора бы уже, — хмыкает Юрий Антонович, как-то странно на меня глядя. — Да и умом вроде дорос.

Я молчу. Есть такие ситуации, в которых надо молчать. Эта — одна из них. Я не понимаю, о чем говорят эти мужчины, но осознаю, что знают они друг друга давно. И даже считают себя равными. Это плохо укладывается в голове: один из Семи и владелец общепита — равные, но это так.

— Проходите к своему столику, господа, — улыбается рыжий, отступая в сторону. — Сейчас все подадут.

Столик… Стол, скорее, явно стоял тут с восемнадцатого века. Не поручусь, конечно, не антиквар, да и новоделы сейчас такие лепят, что фиг угадаешь. Но почему-то кажется, что эти четыре темных моренных доски, изъеденные временем и отполированные сотнями локтей, положили на массивные ноги примерно в 1729 году. Стулья такие же, монументальные, но на сиденьях лежат мягкие квадратные подушки с простой растительной вышивкой.

Их всего десяток, этих столов. Расставлены так, чтобы каждый был словно бы на границе слышимости от соседнего, то есть довольно свободно. А еще между ними стоят светильники, шкафчики из дерева, вешалки, сундуки. И в результате получается, что каждый стол как бы в таком кабинете стоит. Где ты, вроде, и укрыт от всех, но в тоже время, можешь повернуться и окликнуть кого-то из соседей.

С умом, короче, организовано. Не хуже, чем в японском саду камней, где один из булыганов с любой точки зрения всегда невидим.

— Вводить в общество? — уточнил я, когда мы сели, а никто из персонала пока не подошел. — Что это значит?

Старший Шувалов немного снисходительно улыбнулся. Он вообще, как сюда попал, как-то неуловимо расслабился. То всегда такой напряженный, в зеркало себе не улыбается, и вдруг… Как на кухню к старому другу зашел, вот! Где можно снять все маски, поесть, выпить пивка и потрындеть о чем угодно.

— То и значит, — ответил он, расслабив галстук на рубашке. — Это и есть — общество. Сюда, чтобы ты понимал, приходят только главы Семи Семей. Иногда приводят близких друзей, иногда — выросших детей.

— А Леонид Макарович? — уточнил я, уже догадываясь об ответе. Вспомнил лицо из уроков в детстве Михаила.

— Князь Барятинский, хозяин этого места, — пояснил отец. — У них есть семейная традиция. Когда глава рода передает дела наследнику, то уходит сюда.

— Трактирщиком? — мне не нужно было изображать удивление.

Барятинские — древний род. Реально древний, они ведь еще от Рюриковичей предков считают. Но в Совет Семи не входят, и вообще, как бы это сказать — не на виду. Богатые, влиятельные и… незаметные. А теперь, оказывается, они еще и являются распорядителями местечка, где тусит самая настоящая элита. Если я правильно понимаю, выступая кем-то вроде арбитров.

Отец на меня взглянул со смешинкой в глазах, мол, а что тебя удивляет.

Да ничего, в общем-то! Князь-трактирщик — это же обычное дело, да! Хотя, если подумать, людям на самой вершине власти очень нужно такое вот место. Где они могут побыть обычными людьми, поговорить без протокола, и быть уверенными, что ни слова из сказанного за столом не выйдет на улицу. Чужой ведь сюда никак не зайдет.

Видимо, на моем лице появилось понимание, потому что старший Шувалов подмигнул мне и произнес, наклонившись над столом.

— А еще тут можно очень вкусно поесть.

Разговор пришлось прервать, потому что у стола возникла дородная женщина лет сорока с огромным подносом в руках. Сноровисто, она расставила перед нами тарелки, приборы и пожелав приятного аппетита, ушла за сменой блюд.

— Сегодня гороховый суп с копчеными ребрышками, — с совершенно детским предвкушением на лице сообщил один из влиятельнейших людей империи, беря в руки ложку и снимая верхнюю корочку с круглой булки черного хлеба, которая играла роль тарелки. И предупредил: — Едим молча, о делах — потом.

Чем сразу же и занялся. Я еще с минуту смотрел, как князь трескает супчик, и настолько увлекательно он это делал, что вскоре и сам к нему присоединился. Почти сразу стала понятна его последняя оговорка — какие могут быть дела, когда тут такой суп!

А ведь к нему еще была тарелка с пирогами и расстегаями, нарезка сала разных сортов, хрустящие грузди, выглядывающие из тонких колечек лука… Все это было настолько не в духе высшего общества, где на больших тарелках изысканно располагали крохотные кусочки пищи, но так вкусно, что я вслед за отцом с головой погрузился в процесс познания кулинарных изысков этого места.

На второе… нет, не буду ничего говорить. Словами этого не передать. Скажу лишь, что минут через двадцать, мы со старшим Шуваловым, довольные, как обожравшиеся сметаной коты, смотрели друг на друга чуть прищуренными глазами, и улыбались.

— Свинство с твоей стороны, что ты меня сюда только сейчас привел, — сообщил я родителю самым благостным тоном.

— Как дорос, так и привёл, — не менее любезно ответил князь. И в момент неуловимо изменившись лицом, превращаясь из довольного гурмана в высокопоставленного сановника, предложил. — Теперь поговорим?

— Изволь, — я тоже сразу подобрался. Подозреваю, что все эти прелюдии были не просто так. И тема для разговора будет не слишком приятной.

Так и вышло.

— Император инициировал проверку деятельности рода Шуваловых, — просто сказал Юрий Антонович. — Формальный повод — обвинения в непотизме.

Я пару раз моргнул, вспоминая значение этого слова. Если по-русски говорить, оно означало кумовство. Так, стоп…

— Это из-за меня, что ли?

Отец кивнул.

— Это именно что формальный повод, Михаил. И государь, и все вменяемые люди понимают, что твой приход в полицию никак не связан с попытками захвата этой государственную структуру родом Шуваловых. Но у меня есть враги, и они достаточно сильны и влиятельны. В тот момент, когда я начал интересоваться историей чертежей «Святогора», они решили нанести превентивный удар.