Нож сновидений

Глава 20 Золотой Журавль

Ветер стих одновременно с окончанием дождя, хотя серые облака продолжали скрывать солнце. Но оставшейся от ливня мелкой мороси хватило, чтобы намочить волосы Ранда и пропитать его шитую золотом черную куртку, когда он шел, перешагивая через трупы Троллоков. Логайн свил щит из Воздуха, поэтому капли дождя отскакивали от него или, судя по отсутствию вокруг каскада брызг, просто исчезали. Но Ранд не собирался рисковать возможностью нового перехвата саидин Льюсом Тэрином. Тот сказал, что может подождать со смертью до Последней Битвы. Но в какой степени можно доверять безумцу?

«Безумцу?» – прошептал Льюс Тэрин – «Считаешь, я в чем-то безумнее тебя?» – И он зашелся диким смехом.

Нандера, высокая мускулистая женщина, чьи седые волосы скрывала коричневая шуфа, время от времени оглядывалась через плечо на Ранда. Она командовала всеми Девами Копья, по крайне мере, теми из них, кто находился по эту сторону Стены Дракона. Однако пожелала лично возглавить его эскорт. Зеленые глаза – единственное, что он мог различить на скрытом под черной вуалью смуглом лице, почти ничего не выражали. Но он не сомневался, что она беспокоится из-за того, что он не стал защищаться от дождя. Девы замечали все, казавшееся им необычным. Он только надеялся, что Нандера промолчит.

«Ты должен мне верить», – сказал Льюс Терин – «Верь мне. О, Свет, я разговариваю с голосом в своей голове! Похоже, я сошел с ума».

Нандера и ее команда из пятьдесяти Дев с опущенными вуалями, двигаясь плотным, почти плечом к плечу строем, образовали растянутое кольцо вокруг Ранда. Девы вонзали копья в каждого Троллока и Мурддраала, мимо которого проходили, небрежно переступая через гигантские отрезанные конечности и головы с торчащими клыками, рогами и оскаленными зубами. Иногда, пронзенный ими Троллок стонал или пытался отползти прочь, а то и с рычанием бросался на них – но конец оставался одним и тем же. Биться с Троллоками, все равно что сражаться с бешеным псом. Убей, или они убьют тебя. Ни переговоров, ни пленных, ни компромиссов.

Дождь пока еще заставлял большую часть падальщиков держаться поодаль, но уже отовсюду слышалось хлопанье крыльев воронов и ворон. Их черные перья сверкали от влаги. Пусть среди них и скрывались глаза Темного, это не препятствовало им пикировать на трупы с целью примериться хорошенько и выклевывать глаз Троллоку, или ухватить другой лакомый кусок. Разорванные в клочья тела предлагали птицам богатое пиршество. Но ни одной не сидело на мертвом Мурддраале или на погибших Троллоках. Ничего странного, просто осторожность. Вероятно, даже запах Мурддраалов казался птицам неправильным. Кровь Мурддраала может изъесть даже сталь. Для стервятников она, должно быть, источала яд.

Пережившие нападение салдэйцы отстреливали птиц из луков, насаживали на свои изогнутые мечи или просто колотили лопатами, граблями и мотыгами – всем, что мало-мальски годилось в качестве дубинки. В Приграничье оставить воронье в живых было немыслимо – слишком часто среди него попадались соглядатаи Темного. И все же, несмотря на все усилия, птиц оставалось еще очень много. Сотни размозженных черных тушек валялись между Троллоками, но на каждую убитую тварь приходилось более сотни живых, громко ссорящихся из-за самых вкусных кусков мертвечины, не исключая своих погибших соплеменников. Аша’маны и Айз Седай давно оставили попытки их уничтожить.

«Меня не устраивает, что мои люди тратят остатки сил на подобную работу», – заявил Логайн. Его люди. – «Да и Сестры тоже. Габрелле и Тувин к ночи свалятся с ног от усталости». – Он связал с собой этих двух Айз Седай, и, видимо, знал, о чем говорил. – «Что, если последует вторая атака?»

Вся земля вокруг усадьбы и служебных построек мерцала от мгновенных вспышек пламени, настолько ярких, что люди были вынуждены прикрывать глаза руками. Айз Седай и Аша’маны испепеляли тела Троллоков и Мурддраалов там, где тех настигла смерть. Слишком много трупов, чтобы терять время на сбор их в кучи. Для двадцати Айз Седай, и менее чем для дюжины Аша’манов предстояла долгая работа – сжечь порядка ста тысяч трупов Троллоков. По всей вероятности, еще до того как они закончат, к уже витающим воздухе миазмам добавится зловоние разлагающихся тел. Миазмы вони, оставляющие во рту медный привкус крови Отродий Тени и смердящих остатков содержимого вывернутых наружу кишечников. Лучше не задумываться о том, чем это могло быть раньше. Могло статься, что между усадьбой Алгарина и Хребтом Мира не осталось в живых ни одного фермера и жителя деревни. Троллоки наверняка явились оттуда из Путевых Врат возле стеддинга Шангтай. По крайней мере, сам дом Лойала в безопасности. Ни Троллоки, ни Мурддраалы не вошли бы в стеддинг по доброй воле, да и принудить их к этому стоило невероятных усилий.

«Может оставить их гнить на месте?» – спросила Кадсуане таким тоном, словно не могла склониться к определенному ответу. Шагая, она подобрала свои зеленые юбки так, чтобы шелк не волочился по пропитанной кровью земле и кучам громоздившихся здесь и там потрохов. Но через оторванные ноги и головы она переступала с той же небрежностью, что и Девы. Кадсуане тоже сплела себе зонт от дождя. Как и Аливия, стоило той углядеть плетения Зеленой. Ранд пытался заставить давших ему присягу Сестер поделиться с шончанкой знаниями об использовании Силы. Но, по мнению Айз Седай, такой приказ не имел никакого отношения к долгу, вытекающему из клятвы верности. Она не причиняла вреда себе, и по-видимому, не причиняла вреда окружающим, поэтому Сестры с радостью оставили существующее положение вещей без изменений. Найнив тоже отказалась, из-за видения Мин. Кадсуане ледяным тоном просветила его, что дичков обучать не нанималась.

«Тогда здесь получился бы настоящий склеп», – отозвалась Мин. Прогулка доставляла ей явное удовольствие, хотя девушка старалась не думать о том, что лежало под ногами. Но остерегалась неосторожно поставить каблучок своих голубых сапожек, что заставляло ее время от времени замедлять движение. Она тоже промокла. Локоны Мин начали липнуть к голове, хотя узы не несли и намека на досаду этим обстоятельством. Только гнев, который, судя по острым взглядам, кидавшимся в Логайна, был направлен на Аша’мана. – «Куда тогда деваться слугам и работникам в поле, на конюшнях и в коровниках? Как они станут жить?»

«Второй атаки не будет», – сказал Ранд. – «По крайней мере, до тех пор, пока пославший их не узнает о крахе предприятия. А, возможно, и после. Здесь лежат все. Мурддраалы не нападают поэтапно». – Логайн хмыкнул, но не смог оспорить последнее утверждение.

Ранд оглянулся на усадьбу. Кое-где мертвые Троллоки лежали прямо на фундаменте. Ни один не проник внутрь, но… «Логайн был прав», подумал он, рассматривая кровавую бойню. – «У кого-то почти получилось». – Без Аша’манов и Айз Седай, взятых с собой Логайном, развязка могла оказаться совершенно другой. – «Почти получилось. А если последует второе нападение, позже…?» – Явно, этот кто-то владел уловкой Ишамаэля. Или голубоглазый мужчина в голове Ранда действительно мог нащупать его местоположение. Ко второй атаке привлекут более крупные силы. Или она последует с какого-нибудь неожиданного направления. Возможно, стоит позволить Логайну привести еще нескольких Аша’манов.

«Ты должен был их уничтожить», – зарыдал Льюс Тэрин. – «Теперь слишком поздно. Слишком поздно».

«Дурень, Источник ныне чист», – подумал Ранд.

«Да», – ответил Льюс Тэрин. – «А они? А я?»

Ранд задался тем же вопросом на свой счет. Одна часть сдвоенной раны на его боку была от удара Ишамаэля, вторая – от кинжала Падана Фейна, несшего порчу Шадар Логота. Шрамы часто пульсировали и, когда это происходило, казалось, жили собственной жизнью.

Круг Дев чуть расступился, оставляя проход для седого, с длинным острым носом слуги, выглядевшего даже дряхлее Этина. Он пытался укрыться от дождя под двойным зонтиком работы Морского Народа. Неудачно, поскольку тот не только утратил, помимо прочих деталей, половину своей бахромы, в старом истертом голубом шелке зияло несколько отверстий с рваными краями. Маленькие струйки просачивались сквозь них на желтую ливрею, а одна – прямо ему на голову. Истончившиеся волосы прилипли к черепу, и с них текло ручьем. Если б слуга шел без зонта, то мог бы промокнуть меньше. Несомненно, один из предков Алгарина получил эту вещь в качестве памятного дара, но за этим, должно быть, скрывалась целая история. Ранд сильно сомневался, что Морской Народ с легкостью раздаривает клановые зонты Госпожи волн.

«Милорд Дракон», – старик поклонился, что добавило новый поток воды к его промокшей спине, – «Верин Седай приказала мне доставить вам его без промедления». – Из-под полы ливреи он извлек сложенный и запечатанный лист бумаги.

Ранд, опасаясь дождя, торопливо засунул его в карман куртки. Чернила легко растекаются. – «Благодарю, но оно могло подождать до моего возвращения в дом. И тебе лучше поскорее оказаться внутри, не то рискуешь насквозь промокнуть».

«Она сказала без промедления, Милорд Дракон», – голос мужчины звучал обиженно. – «Она – Айз Седай».

Ответив новым поклоном на разрешающий удалиться кивок Ранда, он начал медленное движение обратно к усадьбе. Спина была гордо выпрямлена, и потоки воды все также струились через зонт. Она – Айз Седай. Все прыгали под дудку Айз Седай, даже в Тире, где их недолюбливали. Что же такое понадобилось сообщить ему Верин, раз пришлось прибегнуть к письму? Теребя пальцем печать, Ранд двинулся дальше.

Его целью был коровник, с частично обугленной крышей. Единственный, в который смогли ворваться Троллоки. Крупный мужик в грязных сапогах и коричневом, грубой выделки кафтане прислонился к косяку в распахнутых настежь дверях. Заметив приближение Ранда, он выпрямился и почему-то поспешно оглянулся через плечо. Строй Дев развернулся, окружая коровник.

Ранд как вкопанный остановился в дверном проеме. Мин и остальные замерли у него за спиной. Логайн прорычал проклятье. Пара фонарей, свисавших со стоек ворот, бросала тусклый свет, достаточный, чтобы разглядеть, что все внутри строения покрыто толстым слоем копошащихся мух. Даже грязный, застеленный соломой, пол кишел ими. Но еще больше тварей с жужжанием кружилось в воздухе.

«Откуда они взялись?» – спросил Ранд. Алгарин может и не особо богат, но его коровники и конюшни поддерживались в чистоте, какой только можно добиться в подобных местах. Работник виновато потупился. Он выглядел моложе большинства прислуги, но голова наполовину облысела. Морщины уже обрамляли его широкий рот, сбегали веером от уголков глаз.

«Не знаю, Милорд», – пробормотал он, с досадой ударив себя в лоб костяшками пальцев. Его взгляд настойчиво упирался в Ранда – нетрудно сообразить, что глядеть внутрь коровника мужику не хотелось. – «Я вышел из дверей глотнуть свежего воздуха, а когда обернулся, они уже все заполонили. Я подумал…, я подумал, может это – мертвые мухи».

Ранд брезгливо покачал головой. Мухи были до отвращения живые. Не все защитники коровника погибли, но каждый погибший находился здесь. Салдэйцы отказались хоронить своих людей под дождем, хотя никто не называл причины. Просто нельзя приступать к похоронам, покуда идет дождь. Девятнадцать человек лежали на полу, аккуратно сложенными в ряд. Настолько аккуратно, насколько допускали отсутствующие у некоторых тел конечности или расколотые головы. Но останки были бережно уложены на пол друзьями и товарищами, их лица обмыты, и глаза закрыты. Ради них он и явился сюда. Не ради прощальных слов и прочих сантиментов – его знакомство с этими людьми не шло дальше способности узнать то или иное мертвое лицо. Он явился, чтобы напомнить себе – даже то, что кажется полной победой, достается ценой крови. Тем не менее, они заслужили большее, чем быть загаженными мухами.

«Я не нуждаюсь ни в каких напоминаниях», – прорычал Льюс Тэрин.

«Я, а не ты», – подумал Ранд. – «Мне нужно стать жестче». – «Логайн, избавься от этих проклятых тварей!» – приказал он вслух.

«Ты уже жестче, чем когда-то был я», – возразил Льюс Тэрин. Внезапно он хихикнул. – «Если ты – не я, тогда кто ты?»

«А теперь я кто – долбанная мухобойка?» – глухо проворчал Логайн.

Ранд гневно развернулся, но, прежде чем успел произнести хотя бы слово, вмешалась со своим тягучим и невнятным акцентом Аливия.

«Позвольте мне попробовать, Милорд», – спросила она, однако подобно Айз Седай, не стала дожидаться разрешения. По коже Ранда, едва она начала направлять, побежали мурашки.

Обычно мухи ищут убежище даже от самого мелкого дождика – достаточно одной капли, чтобы сбить их на землю. Крылья насекомых легкая добыча для влаги. Но внезапно на двери накатила отчаянно жужжащая лавина. Словно дождливое небо стало им предпочтительней крыши коровника. От маленьких тел воздух, казалось, обрел плотность. Ранд стряхнул с лица, наткнувшихся на него, мух, а Мин закрыла свое руками. Узы переполняло отвращение. Но твари всего лишь стремились выбраться наружу. Мгновение – и они исчезли. Лысоватый мужик, с отвалившейся челюстью таращившийся на Аливию, внезапно закашлялся и выплюнул в руку пару насекомых. Кадсуане смерила его взглядом – рот захлопнулся, а мозолистые пальцы опять полетели ко лбу. Один взгляд, но она была той, кем была.

«Значит, ты присматриваешься», – сказала Зеленая сестра Аливии. Темные глаза Кадсуане впились в лицо шончанки, но та и не подумала вздрагивать и заикаться. Айз Седай производили на Аливию гораздо меньшее впечатление, чем на большинство народа.

«И запоминаю то, что вижу. Мне, так или иначе, необходимо учиться, чтобы быть способной помочь Лорду Дракону. И разглядела я больше, чем ты думаешь». – Из горла Мин донесся звук, весьма напоминающий рычание, а узы переполнились гневом, но желтоволосая женщина не обратила на нее внимания. – «Вы не рассержены на меня?» – с беспокойством спросила она Ранда.

«Я не сержусь. Учись всюду, где только можно. У тебя это здорово получается».

Аливия покраснела и потупилась, словно девушка, смущенная неожиданным комплиментом. Густая сеть морщинок разбегалась от уголков ее глаз, но иногда трудно было вспомнить, что она на сотню лет старше любой живущей Айз Седай. Она вела себя скорее как молодая женщина, на пять-шесть лет младше его самого. Он обязан отыскать кого-то, способного научить ее большему.

«Ранд ал’Тор», – разгневанно начала Мин, сложив на груди руки, – «только попробуй позволить этой женщине…»

«Твои видения никогда не ошибаются», – прервал он, – «то, что ты можешь разобрать в них, всегда случается. Ты пробовала опровергнуть некоторые – и это никогда не срабатывало. Ты же сама рассказывала мне, Мин. Чем этот случай отличается от остальных?»

«Потому что, он должен отличаться», – бросила Мин с отчаянием. Она придвинулась, словно готовилась в любой момент повиснуть на нем. – «Потому что я хочу, чтобы он отличался. Потому что он будет отличаться. Хотя бы потому, что я понимаю не все видения. Кто-то пропадает из моего поля зрения. Я ошиблась насчет Морейн. Я видела множество вещей в ее будущем, но она мертва. Возможно, некоторые из остальных видений тоже не достоверны».

«Только не мое», – задохнулся Льюс Тэрин. – «Ты обещал!»

Легкое беспокойство проступило на лице Логайна, и тот чуть заметно встряхнул головой. Наверное, ему не понравилось, как Мин подвергает сомнению свои способности. Ранд почти пожалел, что рассказал о предвиденном Мин будущем Аша’ману. Хотя тогда это казалось безобидным поощрением. Логайн даже решился затем спросить у Айз Седай подтверждения истинности таланта Мин, оставшись достаточно благоразумным, чтобы попытаться скрыть свои сомнения от Ранда.

«Никак не могу разобраться, что пробуждает в этой юной особе такую страсть к тебе, мальчик», – с легкой задумчивостью произнесла Кадсуане. Она глубокомысленно поджала губы, а затем покачала головой. Украшения вздрогнули и закачались. – «О, разумеется, ты довольно симпатичный паренек, но все же – не понимаю».

Избегая еще одного спора с Мин – девушка предпочитала называть их «разговорами», но он то чувствовал разницу – Ранд вынул послание Верин, и сломал каплю желтого сургуча с вдавленным в него отпечатком кольца Великого Змея. Небрежный почерк Коричневой сестры заполнял большую часть листка. Несколько букв расплылось там, где дождевые капли просочились сквозь бумагу. Он придвинулся вплотную к свету ближайшего фонаря. Тот источал тяжкую вонь прогорклого масла.

И простая подпись – Верин.

Он кисло хмыкнул. Оказывается, кто-то из сестер считает, что клятва означает абсолютное повиновение? Скорее, полное неповиновение. О, разумеется, они подчинялись. Обычно. Но буква далеко не всегда соответствовала духу. Взять хоть саму Верин. Она предупреждала его на счет других, творящих вещи, которые он бы не одобрил, а сама не сообщала куда направлялась, и что намеревалась там делать. Боялась, что он не одобрит? Хотя, возможно, это обычная скрытность Айз Седай. Стремиться сохранять таинственность для Сестер также естественно, как дышать.

Когда Ранд передал письмо Кадсуане, ее левая бровь слегка дернулась. Вероятно, Зеленая на самом деле поражена, раз показала так много эмоций. Тем не менее, письмо она приняла и поместила так, что бы на него падал свет фонаря.

«Женщина с множеством личин», – сказала, наконец, Кадсуане, возвращая листок, – «но она дает хороший совет».

Что она подразумевает под «личинами»? Он собирался спросить об этом, когда в дверях внезапно появились Лойал и Старейшина Хаман. У обоих на плечах лежали топоры с длинными топорищами и с богатой гравировкой. Заканчивающиеся кисточками уши седого Огир прижимались назад. На лице застыло мрачное выражение. Уши Лойала подрагивали. От волнения, предположил Ранд. Хотя точнее сказать было трудно.

«Надеюсь, мы не помешали?» – спросил Старейшина Хаман. Его уши поднялись, когда он с печалью оглядывал линию тел.

«Нисколько», – ответил Ранд, убирая письмо обратно в карман. – «Сожалею, что не смогу посетить твою свадьбу Лойал, но…»

«О, она уже состоялась, Ранд», – ответил Лойал. Он, вероятно, был очень возбужден – вмешиваться, когда говорят другие, было не в его привычках. – «Моя мать настояла. Для свадебного банкета не будет много времени, а возможно вообще никакого, из-за Пня и того, что мне необходимо…», – старший Огир коснулся руки молодого. – «Что?» – очнулся Лойал, оглядываясь. «О! Да. Конечно. Хорошо». – И он заскреб своими напоминающими толстые сосиски пальцами по поросли под широким носом.

Чуть было о чем-то не проговорился? Оказывается, даже у Огир имелись тайны. Ранд дотронулся до письма в своем кармане. Впрочем, как и у каждого.

«Обещаю тебе, Ранд», – произнес Лойал. – «Чтобы не произошло, в Тармон Гай’дон я буду рядом. Чтобы не произошло».

«Мой мальчик», – пробормотал Старейшина Хаман, – «Не думаю, что тебе следует…» – Он затих, качая головой и что-то невнятно бубня про себя. Звучало подобно гулу отдаленного землетрясения.

Ранд в три шага пересек разделяющее их расстояние и предложил свою правую руку. Широко улыбаясь, а когда дело касалось Огир, то была по настоящему широкая улыбка, Лойал взял ее в свою руку, где она и утонула. Находясь так близко, Ранд был вынужден высоко задрать голову, чтобы заглянуть в лицо своего друга. – «Спасибо, Лойал. Не могу отыскать слов, сколько твое обещание значит для меня. Но я нуждаюсь в тебе прежде того времени».

«Ты… нуждаешься во мне?»

«Лойал, я запечатал те Путевые Врата, о которых знал – в Кэймлине, Кайриэне, Иллиане и Тире. Я устроил чрезвычайно неприятную ловушку для того, кто попробует открыть врата у Фал Дара, но так и не смог отыскать врат Фар Мэддинга. Даже когда я точно знаю, что рядом с городом существуют Врата, я не умею обнаружить их самостоятельно. А есть еще все те города, которые больше не существуют. Лойал, я нуждаюсь в тебе, чтобы отыскать их всех. Иначе Троллоки будут способны в мгновение ока затопить любую страну. Никто даже не заподозрит об их приближении, пока они не объявятся в центре Андора или Кайриэна».

Улыбка Лойала исчезла. Его уши дрожали, а брови опустились так, что их кончики коснулись щек. – «Я не могу, Ранд», – скорбно сказал он. «Я должен отправиться в путь самое позднее завтрашним утром, и я не знаю, когда буду способен выбраться Наружу снова».

«Я знаю, Лойал, что ты уже долгое время находишься вне стеддинга», – Ранд попробовал смягчить голос, но давалось это с трудом. Мягкость казалась отдаленной памятью. – «Я поговорю с твоей матерью. Попробую убедить ее позволить тебе уйти после краткого отдыха».

«Ему необходимо куда больше, чем краткий отдых», – Старейшина Хаман опустив свое оружие на пол, и оперев о секиру обе руки, строго посмотрел на Ранда. Огир – мирный народ, но сейчас Старейшина таким совсем не выглядел. – «Он находился Снаружи более пяти лет. Это слишком долго. Ему необходим отдых в стеддинге, по крайней мере, в течении нескольких недель. А лучше, нескольких месяцев».

«Моя мать уже не принимает подобных решений, Ранд. Хотя, сказать по правде, я думаю, она сама пока этому удивляется. Теперь это право Эрит. Моей жены», – его громыхающий голос вместил в последнее слово столько гордости, что, казалось, Лойал может от нее лопнуть. Грудь молодого Огир широко развернулась, а улыбка расколола лицо пополам.

«А я даже тебя не поздравил», – сказал Ранд, хлопая Огир по плечу. Попытка быть искренним и сердечным показалась фальшивой даже для собственных ушей, но это было лучшее, на что он был способен. – «Если тебе требуются месяцы, значит столько и надо отдыхать. Но мне все равно нужны Огир для поиска Путевых Врат. Утром я сам доставлю вас всех в стеддинг Шангтай. Возможно, мне удастся убедить кого-нибудь в нем взяться за эту работу».

Старейшина Хаман переместил хмурый взгляд на свои руки, сжимающие рукоять секиры и снова начал раскатисто бубнить, но так глухо, что различить слова не представлялось возможным. Словно шмель размером с огромного мастиффа жужжал внутри гигантского кувшина, стоящего в соседней комнате. Казалось, он спорит сам с собой.

«Это может занять немало времени», – с сомнением произнес Лойал. – «Ты знаешь – мы не любим поспешных решений. Я даже не уверен, что они позволят человеку войти в стеддинг из-за Пня. Ранд? Если я не смогу вернуться перед Последней Битвой… Ты ответишь мне на вопросы о том, что произошло, пока я был в стеддинге, не так ли? Я подразумеваю, мне не понадобится вытягивать их клещами?»

«Отвечу, если смогу», – пообещал Ранд.

«Если он сможет», – сердито зарычал Льюс Терин. – «Ты же согласился, что мы наконец-то умрем в Тармон Гай’дон. Ты же согласился, безумец!»

«Он будет отвечать, пока твое сердце не успокоится, Лойал», – твердо заявила Мин, – «даже если мне придется все это время сидеть на нем, чтобы он не сбежал». – Узы наполнял гнев. Кажется, она действительно была способна читать его мысли.

Старейшина Хаман прочистил горло. – «Думается, я лучше приспособлен к жизни во внешнем мире, чем остальные, за исключением каменщиков. Хм… Да… В сущности полагаю, что могу быть лучшей кандидатурой для выполнения вашей задачи».

«Ха!» – заметила Кадсуане. – «Кажется, мальчик, ты заразен даже для Огир». – Ее тон был строг, но лицо оставалось маской Айз Седай – спокойной и невозмутимой, скрывающей все эмоции, которые могли таиться позади ее темных глаз.

Уши Лойала замерли от неожиданности, и он чуть не уронил секиру, подхватив ее лишь в самый последний момент. – «Вы? Но как же Пень, Старейшина Хаман? Великий Пень!»

«Полагаю, я могу оставить его в твоих надежных руках, мой мальчик. Твои слова просты, но убедительны. Хм… Хм… Мой тебе совет – не старайся приукрашивать свою речь. Говори прямо, и сможешь удивить немало слушателей. Включая собственную мать».

Казалось невозможным, чтобы уши Лойала могли стать еще хоть чуточку напряженнее, но они сумели. Губы молодого Огир двигались, но слов не было слышно. Оказывается, Лойалу необходимо что-то сказать Пню. Что за тайна была скрыта за этим?

«Милорд Дракон, возвратился Лорд Даврам», – это была Элза Пенфелл, сопровождавшая входившего в коровник Башира. Красивая женщина в темно-зеленом дорожном платье. Ее карие глаза, казалось, вспыхнули лихорадочным блеском, когда отыскали Ранда. По крайней мере, хоть о ней не приходилось особо беспокоиться. Элза доходила в своей преданности до фанатизма.

«Спасибо, Элза», – поблагодарил он. – «Тебе лучше вернуться, помочь остальным с уборкой. Она пока еще далека до завершения».

Ее губы слегка поджались, а пристальный взгляд ревниво обежал каждого присутствующего – от Кадсуане до Огир – затем она сделала реверанс и удалилась. Да, фанатизм – правильное слово.

Башир – невысокий стройный мужчина в расшитом золотом сером кафтане. За пояс, с противоположной стороны от меча, был заткнут жезл слоновой кости Маршала-Генерала Салдэйи с набалдашником в виде золотой волчьей головы. Мешковатые брюки заправлены в начищенные до блеска сапоги, сияющие даже из-под брызг грязи. Его последнее поручение требовало максимума официальной церемонности и достоинства, которого удастся произвести. А произвести впечатление – и того и другого – Башир мог в избытке. Даже Шончан к настоящему времени должны были быть наслышаны о его репутации. Сквозь черные волосы салдэйца пробивалась седина. Впрочем, как и в пышных усах, огибавших рот в неком подобии загнутых книзу рожек. В темных раскосых глазах застыла печаль, когда он, обогнув Ранда справа, медленно, вглядываясь в каждое лицо, пошел своей раскачивающейся походкой кавалериста вдоль линии мертвых тел. Ранду не терпелось услышать новости, но он предоставил Баширу время на скорбь.

«Никогда не видел ничего подобного тому, что творится на улице», – тихо начал Башир, продолжая свой путь. – «Крупный набег из Запустения – это тысяча Троллоков. Обычный – несколько сотен. Ах, Киркун. Ты так и не научился прикрывать свой левый бок должным образом. Даже при этом, враги должны были иметь трех-четырех кратное превосходство, чтобы удержать тебя от попытки ввязаться с ними в схватку. Там, снаружи… Я решил, что вижу предзнаменование Тармон Гай’дон. Маленький кусочек Последней Битвы. Хочется надеяться, что та битва окажется действительно последней. Если ее переживем, не думаю, чтобы нам когда-нибудь захочется еще сражаться. Но это все равно будет. Всегда настает время для следующей битвы. И, предполагаю, так останется до тех пор, пока все народы не обратятся в лудильщиков». – Подойдя к концу ряда, он остановился перед человеком, чье лицо было рассечено чуть не до пышной черной бороды. – «Перед Азканом лежало такое блестящее будущее. Хотя то же самое можно сказать про множество мертвецов».

Тяжело вздохнув, он повернулся и оказался лицом к лицу с Рандом: «Дочь Девяти Лун встретится с тобой через три дня в усадьбе на севере Алтары на границе с Андором». – Он дотронулся до кафтана на груди. – «Здесь карта. Она уже где-то рядом с назначенным местом, но, как меня уверили, оно расположено не на контролируемой ими территории. Когда дело касается секретности, по сравнению с Шончан Айз Седай могут показаться доверчивыми, как деревенские простушки». – Кадсуане фыркнула.

«Ты подозреваешь – это ловушка?» – спросил Логайн, возможно подсознательно, ослабив меч в своих ножнах.

Башир отмахнулся, но повторил манипуляции Логайна с мечом. – «Я повсюду вижу ловушки. Но здесь – нет. Верховная Леди Сюрот хотела, что бы ни я, ни Манфор не общались ни с кем, кроме нее. Ни с кем. Приставленные к нам с Лойалом в Эбу Дар слуги оказались немыми».

«Той, что ухаживала за мной, видимо, отрезали язык», – с отвращением добавил Лойал. Его уши пригнулись назад. Суставы пальцев, сжатых на рукояти топора, побелели. Хаман издал потрясенный возглас, его уши стали торчком, как столбики в заборе.

«В Алтаре только что короновали нового короля», – продолжил Башир, – «но во Дворце Таразин все передвигались так, словно по полу рассыпана яичная скорлупа. И беспрестанно оглядывались себе за спину. Причем и Шончан, и алтарцы. Даже Сюрот выглядела так, словно чувствовала занесенный над своею шеей меч».

«Возможно, их пугает Тармон Гай’дон» – заметил Ранд. – «Или Возрожденный Дракон. Мне надо быть острожным. Напуганные люди склонны делать глупости. Каков план, Башир?»

Салдэйец достал из кафтана карту и, разворачивая ее, подошел к Ранду: «Шончан оказались весьма дотошны. Она возьмет с собою шесть сул’дам и дамани, но никаких других спутников». – Звук, донесшийся от Аливии, походил на рычание разъяренного кота, и Башир моргнул, перед тем как продолжить. Видимо, мягко говоря, не слишком уверенный в том, что можно ждать от освобожденной дамани. – «Вы можете также привести с собою пять мужчин, способных направлять. Она будет считать таковым любого мужчину, оказавшегося рядом с вами. Но вы можете взять с собою дополнительно одну женщину любого статуса».

Мин внезапно очутилась под боком у Ранда, приобнимая его рукой.

«Нет», – твердо отрезал он. Он не намеревался тащить девушку в возможную ловушку.

«Мы еще об этом поговорим», – пробормотала та. Узы наполнила упрямая решимость.

«Самые страшные слова, которые только может произнести женщина, за исключением „я собираюсь тебя убить“», – подумал Ранд. Внезапно, он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это была его мысль или Льюса Тэрина? Безумец в его голове тихонько хихикнул. Неважно. Через три дня одна из его забот разрешится. Так или иначе. – «Что еще, Башир?»

Осторожно, чтобы не зацепиться волосами за ангреал в виде браслета с кольцами, который наряду с тер’ангреалами в виде украшений она теперь носила постоянно, если не спала – Найнив сняла с глаз влажную повязку и уселась на краю постели. Имея на руках страдающих от ужасных ран мужчин, вроде отрубленных рук или кистей, казалось мелочным просить об Исцелении от головной боли. Но ивовая кора, по-видимому, тоже работала неплохо. Только медленнее. Одно из колец, украшенное бледно-зеленым, пылавшим слабым внутренним светом, камнем, казалось, непрерывно вибрировало на ее пальце. На самом деле оно оставалось неподвижным. Характер колебаний был смешанным – реакция на то, что снаружи направляли и саидар и саидин. Положим, кто-то мог направлять и внутри дома. Кадсуане уверяла, что существовал способ определять направление, но не могла его объяснить. Ха! Кадсуане вместе с ее предполагаемой сверх осведомленностью!

Найнив пожалела, что не может высказать ей это в лицо. Не то, что Кадсуане запугала ее. Нет, конечно. В иерархии Найнив стояла выше – просто хотелось поддерживать с ней в некоторой степени мирное сосуществование. Вот единственная причина, по которой она сдерживает язык в разговоре с той женщиной.

Комнаты, которые она разделяла с Ланом, оказались довольно просторными, но зато со сквозняками. Рамы не слишком плотно прилегали к проемам окон. Да и за поколения своего существования дом достаточно просел, чтобы приходилось время от времени подтесывать двери так, чтобы те могли свободно закрываться и открываться. После этого оставались значительные щели, через которые просачивались малейшие дуновения воздуха. Пламя в камине плясало словно в костре под открытым небом, потрескивая и плюясь искрами. Ковер такой истертый, что невозможно было различить узор, прожгли в большем количестве мест, чем она могла сосчитать. Кровать с массивными столбиками по углам и потертым балдахином была большая и прочная. Однако матрац был набит неровно, а количество перьев торчащих из подушек наружу превышало количество остававшихся внутри. И одеяла выглядели скорее сшитыми из лоскутков, чем из залатанной ткани. Но с ней был Лан, и от этого комнаты преображались. Они превращались в настоящий дворец.

Ее муж стоял возле одного из окон, там же, где находился с тех пор, как началось нападение, наблюдая за работой, продолжавшейся снаружи. Или, возможно, изучая скотобойню, в которую превратился участок земли вокруг усадьбы. Лан сохранял настолько полную неподвижность, что его можно было принять за статую – высокий мужчина в хорошо подогнанном темно-зеленом кафтане. Его плечи были достаточно широкие, так что талия выглядела стройной. Кожаный шнурок хадори удерживал отброшенные назад длинные, спадающие до плеч темные волосы, перемежающиеся с сединой. Суровый, но все же красивый мужчина. В ее глазах он был прекрасен, и пусть остальные болтают, что хотят. Только лучше бы им поостеречься болтать о чем-то подобном поблизости от нее. Даже Кадсуане. Кольцо на правой руке, со вставленным в него безупречным сапфиром, оставалось холодным. По-видимому, он ощущает скорее гнев, чем раздражение. С ее точки зрения, у кольца имелось значительное упущение. Полезно знать, что кто-то поблизости чувствует злость или враждебность, но досадно, что невозможно было определить – направлены ли эти эмоции на тебя.

«Пора мне снова вернуться на улицу и помочь», – сказала она, поднимаясь.

«Еще рано», – откликнулся он, не оборачиваясь. О чем бы ни говорило кольцо, глубокий голос Лана оставался спокойным. И совершенно непреклонным. – «Морейн обычно говорила, что головная боль признак усталости оттого, что она слишком много направила. Это опасно».

Рука потянулась к косе прежде, чем справилась с собой и опустила руку вниз. Можно подумать, он знает о том, как направлять больше нее! Ладно, чего уж там. По сути, так оно и есть. Двадцатилетний стаж Стража у Морейн научил Лана всему, чему мужчина способен узнать о саидар. – «Головная боль прошла. Я в полном порядке».

«Не становись раздражительной, любимая. До сумерек осталось лишь пара часов. Завтра тоже хватит работы». – Пальцы его левой руки сжались на эфесе меча, расслабились, и снова сжались. Только они и двигались.

Она поджала губы. Раздражительной? Найнив яростно расправила юбку. Она вовсе не раздражительна! Он редко использовал свое право повелевать наедине – да будет навеки проклят Морской Народ придумавший такую ерунду! – но когда использовал, оставался непреклонным до конца. Конечно, она все равно может уйти. Он бы не стал удерживать ее силой. Найнив была в этом уверена. Ну, или почти уверена. Просто она не собирается даже в малом нарушать их брачные клятвы. Даже когда хочется пнуть любимого мужа в голень.

Вместо этого пнув юбку, она, встав у окна рядом с Ланом, обняла его, скользнув ладонями под его руки. На ощупь они оказались твердыми, словно камень. Очаровательно тугие мускулы, но в них ощущалось напряжение, словно Лан готовился поднять огромную тяжесть. Найнив остро пожалела об отсутствии между ними уз, способных дать ей хотя бы намек на то, что его так беспокоило. Дайте ей только добраться до Мирелле… Нет, лучше не думать об этой потаскушке! Зеленые! Им просто нельзя доверять мужчин!

Снаружи, недалеко от дома, ей стали видны пары, состоявшие из облаченных в черное Аша’манов и связанных с ними узами Сестер. Она избегала их, насколько получалось – Аша’манов по очевидной причине, а Сестер, поскольку они поддерживали Элайду – и все же невозможно жить с людьми в одном доме, пусть даже в таком огромном и беспорядочном как усадьба Алгарина, и уклониться от знакомства с ними. Арел Малевин, кайриэнец, казался даже более широкоплечим, чем был в действительности, потому что ростом едва достигал груди Лана. Тайренец Донало Сандомер с гранатом в левом ухе и, хотя и наполовину седой, но с подстриженной и умащенной маслом бородкой. Однако у Найнив были большие сомнения, что такое морщинистое, жесткое как подошва лицо могло принадлежать дворянину. Малевин был связал узами с Айслинг Нун – Зеленой сестрой со свирепыми глазами, пересыпавшей речь такими словечками из словаря Приграничья, что те иногда заставляли вздрагивать даже Лана. Найнив заинтриговало их значение, но Лан наотрез отказался от объяснений. Сандомер взял в плен Аяко Норсони, миниатюрную Белую, с волнистыми, спадающими до талии черными волосами. Почти такая же смуглая, как Домани, она казалась застенчивой, что было редкостью среди Айз Седай. Обе женщины носили свои шали с бахромой. Пленницы почти всегда облачались в них, возможно, в качестве вызова. Однако, они казались до странности доброжелательными при общении со своими мужчинами. Частенько Найнив заставала их за непринужденной беседой. Подобное поведение едва ли подобало непокорным узницам. К тому же, она подозревала, что Логайн и Габрелле не единственная не состоявшая в браке парочка, делившая общую постель. Позор!

Внезапно под окном расцвели вспышки пламени – шесть из них охватили мертвые тела Троллоков перед Малевином и Айслинг, семь – перед Сандомером и Аяко. Найнив даже пришлось прищуриться от ослепительно яркого света. Словно пытаешься взглянуть на тринадцать полуденных солнц пылающих в безоблачном небе. Они находились в соединении. Найнив могла утверждать это, глядя как движутся потоки саидар – неколебимо, скорее принуждаемые к перемещению в заданное место, чем наведенные на цель. Или, точнее, мужчины старались их принудить. Что никогда до конца не срабатывало с женской половиной Силы. Творилось плетение Огня, но пламя вздымалось более яростно, чем она ожидала бы от применения одного Огня. Но конечно, в нем также использовался саидин, и кто мог сказать, что добавлял этот убийственный хаос? То немногое, что ей удавалось припомнить от своего соединения с Рандом, не оставляло в Найнив ни малейшего желания испытать подобное вновь. Через считанные минуты пламя исчезло, оставляя за собой только маленькие кучки сероватого пепла на иссушенной земле, выглядевшей жесткой и потрескавшейся. Вряд ли подобное шло почве на пользу.

«Лан, наверняка все это не слишком тебе интересно. О чем ты задумался?»

«Так, всякие праздные мысли», – откликнулся тот. Рука оставалась тверже камня. За окном вспыхнули новые огни.

«Раздели их со мной», – она сумела поместить в свои слова намек на вопрос. Его, казалось, забавлял характер их клятв, но Лан абсолютно отказывался следовать малейшим ее указаниям, стоило им очутиться наедине. Но на просьбы всегда откликался незамедлительно – ну, почти всегда – этот мужчина запросто мог оставить свои сапоги нечищеными, пока грязь не начнет сама отваливаться кусками, если она попросит его не пачкать полы.

«Они довольно неприятные, но если ты так хочешь. Мурддраалы и Троллоки заставляют меня думать о Тармон Гай’дон».

«Действительно, не слишком то приятные мысли».

Все еще уставившись в окно, он кивнул. По его лицу невозможно было прочесть какое-нибудь выражение – у него даже Айз Седай могли поучиться скрывать душевные переживания! – но его голос чуть-чуть накалился. – «Она надвигается, Найнив, а ал’Тор, похоже, думает, что может вечно танцевать с Шончан. Пока мы тут стоим, Отродья Тени уже могут пробираться через Запустение, пробираться через…», – его губы резко сжались. Через Малкир – он почти произнес это, через погибший Малкир, его уничтоженную отчизну. Она не сомневалась, он именно это подразумевал. Лан продолжил так, будто никакой паузы и не было: «Они могут вторгнуться в Шайнар, во все Приграничье, уже на следующей неделе, или даже завтра. А ал’Тор продолжает плести свои интриги с Шончан. Он должен отправить кого-то убедить короля Изара и остальных вернуться стеречь Запустение. Он должен собрать все силы, которые способен и двинуть их к Запустению. Последняя Битва состоится там. Там, и у Шайол Гул. Вот где настоящая война».

На Найнив нахлынула печаль, но все же она сумела сдержаться, и ее голос прозвучал ровно: «Ты должен вернуться», – произнесла она спокойно.

Лан, наконец-то, повернул голову и сурово взглянул на нее. Ясные голубые глаза были очень холодными. В них теперь было меньше смерти, чем раньше – она знала это наверняка – но все равно холодными. – «Мое место – рядом с тобой, душа моего сердца. Сейчас и навсегда».

Найнив собрала всю свою храбрость и цеплялась за то, что сумела собрать, так сильно, что это причиняло физическую боль. Она хотела, чтобы слова выплеснулись быстро, до того, как храбрость кончится, но заставила себя говорить спокойно и даже размеренно: «В Приграничье говорят, я сама слышала однажды это от тебя – „смерть легче перышка, долг тяжелее горы“. Мой долг – оставаться здесь, убедиться, чтобы Аливия не убила Ранда. Но я доставлю тебя в Приграничье. Твой долг лежит там. Хочешь оказаться в Шайнар? Ты упомянул короля Изара и Шайнар. И эта страна рядом с Малкир».

Лан долго смотрел на нее с высоты своего роста, но, наконец, мягко вздохнул, и напряженность покинула его руку. – «Ты уверена, Найнив? Если уверена, то да, лучше в Шайнар. Во время Троллоковых Войн Тень использовала Тарвиново Ущелье для переброски полчищ Троллоков. Так же, как несколько лет назад, когда мы искали Око Мира. Но только, если ты полностью уверена».

Нет, она не была уверена. Ей хотелось заплакать, крикнуть ему, что он дурак, что его предназначение сражаться рядом с нею, а не умирать в бессмысленной личной войне с Тенью. Только она не могла себя заставить сказать ничего подобного. Даже не принимая во внимание ее брачные узы с Ланом, Найнив чувствовала, что тот внутри разорван надвое. Разорван между своими долгом и любовью к ней. Разорван и истекает кровью, словно ему нанесли удар мечом. Она не могла причинять ему новые раны. Однако, могла помочь ему выжить. – «Стала бы я предлагать, если бы не была уверена?» – сухо сказала она, сама удивившись, насколько спокойно это прозвучало. – «Мне не нравится отсылать тебя прочь, но у тебя свой долг, а у меня свой».

Обняв, Лан прижал Найнив к своей груди. Сначала мягко, потом сильнее, пока ей не показалось, что он может полностью выдавить из ее легких весь воздух. Но Найнив было все равно. Она обняла его в ответ, также отчаянно, и ей пришлось с огромным нежеланием оторвать руки от его широкой спины, когда им, наконец, пришлось разомкнуть объятия. Свет, как ей хотелось разрыдаться. Но она знала, что нельзя.

Пока он упаковывал свои седельные сумы, она поспешно переоделась в зеленое с желтыми разрезами шелковое платье для верховой езды. Натянув крепкие кожаные башмаки, Найнив скользнула прочь прежде, чем Лан успел окончательно собраться. Библиотека Алгарина представляла собой просторную квадратную комнату с высоким потолком, забитую рядами книжных полок. Полдюжины расставленных в беспорядке уютных кресел, длинный стол и высокий шкаф для карт довершали обстановку. Камин оставался не разожженным, а в железных светильниках не горело пламя, но она быстро направила, чтобы зажечь три из них. Лихорадочные поиски обнаружили необходимые ей карты в отделении шкафа, имеющем форму алмаза. Они были такими же древними, как и большинство книг, но все же ландшафт не должен слишком сильно измениться за каких-то двести-триста лет.

Когда Найнив вернулась в комнату, Лан был в гостиной с седельными сумками, перекинутыми через плечо, и в меняющем цвет плаще Стража. Лицо неподвижно словно каменная маска. Ей понадобилось время лишь на то, чтобы нацепить собственный плащ из голубого шелка с бархатным подбоем, и вот они уже идут в тишине – ее правая рука слегка сжимает его левое запястье – к смутно освещенным стойлам, где содержались их лошади. Воздух здесь пах сеном, лошадями и их экскрементами, как в любой другой конюшне.

Худощавый, лысеющий конюх, чей нос, видимо, был неоднократно сломан в прошлом, вздохнул, когда Лан приказал ему оседлать Мандарба и Любовницу. Седая служанка занялась крепкой бурой кобылой Найнив, пока трое пожилых мужчин седлали высокого вороного жеребца Лана.

«Я хочу, чтобы ты мне пообещал», – спокойно произнесла Найнив, пока они ждали. Мандарб гарцевал по кругу так, что полный конюх, пытавшийся накинуть седло на спину жеребца, был вынужден бежать следом. – «Поклялся. Именно так, Лан Мадрагоран. Поскольку мы больше не наедине».

«В чем ты хочешь, чтобы я поклялся?» – спросил он осторожно. Лысеющий конюх позвал на помощь еще двух слуг.

«В том, что прежде, чем войти в Запустение, ты заедешь в Фал Моран и позволишь любому, кто этого захочет, присоединиться к тебе».

Губы Лана сложились в слабую и грустную улыбку. – «Я всегда отказывался брать кого-либо в Запустение, Найнив. Было время, когда люди следовали за мной, но я не стану…»

«Если люди следовали за тобой прежде», – оборвала его она, – «то они могут потупить так снова. Клянись, или я обещаю, что тебе придется проделать весь долгий путь до Шайнара верхом». – Женщина уже застегивала подпругу Любовницы, в то время как трое мужчин все еще сражались с жеребцом, чтобы положить седло на спину Мандарба, и помешать ему скинуть наземь попону.

«Насколько далеко ты собираешься меня оставить на юге Шайнара?» – спросил Лан. Когда Найнив ничего не ответила, он кивнул. – «Прекрасно, Найнив. Если это то, что ты хочешь. Клянусь тебе в этом под Светом и моей надеждой на спасение и возрождение».

Ей оказалось очень трудно удержаться от вздоха облегчения. Найнив сумела справиться, не прибегая ко лжи. Она пыталась действовать так, как требовала Эгвейн и придерживаться Трех Клятв так, словно уже произнесла их на Клятвенном Жезле. Но очень трудно общаться с мужем, если ты не можешь лгать даже тогда, когда это абсолютно необходимо.

«Поцелуй меня», – сказала она ему, торопливо добавив: – «Это не приказ. Я всего лишь хочу поцеловать своего мужа». – Прощальный поцелуй. Потом для него не останется времени.

«На виду у всех?», – спросил он со смехом. – «Ты всегда была так застенчива».

Женщина почти закончила с Любовницей, а один из конюхов удерживал на месте, повиснув на нем, Мандарба, в то время как двое других поспешно застегивали подпругу.

«Они слишком заняты, чтобы глазеть по сторонам. Поцелуй меня. Или я начну думать, что это ты…» – Губы Лана не дали ей закончить. Ноги Найнив подогнулись.

Спустя некоторое время, она стояла, восстанавливая дыхание, положив голову на широкую грудь мужа, а Лан поглаживал ее волосы. – «Возможно, в Шайнаре мы сможем провести последнюю ночь вместе», – шептал он тихонько. – «Может пройти какое-то время прежде, чем мы снова окажемся вместе, и я начну скучать по царапинам на спине».

Ее лицо стало горячим, и Найнив пихнула его в грудь. Конюхи уже завершили свою работу и весьма настойчиво рассматривали покрытый соломой пол. Они стояли достаточно близко, чтобы все слышать! – «Думаю, нет». – Она была горда тем, что сумела ответить спокойно. – «Не хочу надолго оставлять Ранда наедине с Аливией».

«Он доверяет ей, Найнив. Я не понимаю – почему, но это так. И это все, что действительно важно».

Она фыркнула. Будто мужчины способны понять, что для них лучше, что хуже.

Ее кобыла тревожно заржала, когда они ехали мимо тел мертвых Троллоков к клочку земли неподалеку от конюшни, который Найнив знала достаточно хорошо, чтобы сплести Врата. Мандарб, обученный боевой конь, не реагировал на кровь, зловоние и гигантские трупы. Теперь, когда Лан сидел у него на спине, черный жеребец казался таким же спокойным, как и его всадник. Что Найнив нисколько не удивляло. Лан и на нее имел такой же могучий успокаивающий эффект. Обычно. Иногда эффект оказывался прямо противоположным. Ей стало жалко, что у них не будет еще одной ночи вместе. Лицо опять стало горячим.

Спешившись, она зачерпнула саидар, не пользуясь ангреалом, и соткала Врата высотой, которой едва хватало, чтобы провести сквозь них Любовницу на луг, покрытый пунктиром зарослей черных буков и других деревьев, которых Найнив не могла распознать. Золотой шар солнца стоял лишь чуть ниже зенита, но воздух был значительнее холоднее, чем в Тире. Настолько, что она закуталась в плащ. На востоке, севере и юге возвышались горы, чьи заснеженные вершины купались в облаках. Как только Лан прошел через Врата, она позволила плетению рассеяться. И тут же соткала вторые, побольше, одновременно поднимаясь в седло и вновь расправляя плащ.

Лан провел Мандарба несколько шагов на запад и всмотрелся вперед. Не более чем в двадцати шагах от него земля внезапно обрывалась, оказавшись пропастью, а дальше, вплоть до горизонта расстилался океан. – «Что за шутки?» – удивился он, поворачиваясь к ней. – «Это – не Шайнар. Это Край Мира – Салдэйя. Самое отдаленное от Шайнара место в Приграничье».

«Я сказала тебе, Лан, что доставлю тебя в Приграничье, и так и сделала. Помни данные клятвы, душа моя, потому что я, конечно, свои не забуду». – С этими словами она ударила пятками кобылу, и живая стрелой полетела сквозь распахнутые Врата. Она слышала, как он прокричал ее имя, но позволила Вратам захлопнуться у себя за спиной. Она даст ему шанс выжить.

Время едва перевалило за полдень, и в большой зале Копья Королевы оставалось занято менее полудюжины столов. Большинство клиентов составляли хорошо одетые мужчины и женщины с приказчиками и охранниками, почтительно стоявшими за их спинами. В основном это были покупатели и продавцы ледяных перцев, дававших неплохой урожай в предгорьях обращенных к морю склонов Баниканских гор, многими в Салдэйе называемых Морской Стеной. Вейлин Алдрагоран перцами не интересовался. Морская Стена рождала и другой урожай, гораздо богаче.

«Это моя последняя цена», – заявил он, махнув рукой над столом. Все его пальцы унизывали перстни. Камни были не особенно велики, но только превосходного качества. Продавец драгоценных камней обязан их рекламировать. Он торговал и другими вещами – мехами, редким деревом для краснодеревщиков, оружием и доспехами высшего качества, иногда и другим товаром, сулящим хороший барыш – но, как бы то ни было, драгоценные камни приносили ему основную часть прибыли. Изумруды, огневики, сапфиры и, в наибольшей степени, алмазы. Несколько принадлежавших ему были достаточно крупными, чтобы заинтересовать даже королей, и ни одного мелкого. К тому же, все они были без изъянов. Безупречность камней Вейлина славилась по всему Приграничью. – «Соглашайтесь, или за вас это сделают другие».

Младший из двух иллианцев, сидевших напротив него, гладко выбритый малый по имени Павил Геранеос, сердито приоткрыл рот, но старший из покупателей, Джеорг Даментанис, чья пронизанная сединой борода подрагивала от волнения, положил свою пухлую руку поверх руки компаньона, и предостерегающее посмотрел. Алдрагоран не потрудился скрыть улыбку, показав мелкие зубы.

Он был еще сосунком, когда Троллоки смели Малкир, и не помнил ту землю. Даже мысль о ней редко посещала его голову. Но, хотя та страна давно лежала мертвой и разоренной – он радовался, что позволил своим дядям вручить ему хадори. За соседним столом Манаган шумно торговался со смуглой тайренкой в кружевном воротнике, носившей в ушах довольно низкосортные гранаты. Парочка почти заглушила молодую женщину, игравшую молоточками на цимбалах, разместившись на низком помосте возле одного из высоких, сложенных из камня каминов. Худощавый юноша как и Горенеллин, который приходился Алдрагорану ровесником, отказался от хадори. Горенеллин вел тяжелые переговоры с парой темнокожих алтарцев, один из которых носил в левом ухе неплохой рубин, и на его лбу даже выступил пот. Никто не посмеет кричать на мужчину вроде Алдрагорана, носящего с мечом и хадори. И постарается не доводить его до пота. Подобные люди имели репутацию склонных к внезапному и непредсказуемому насилию. Хотя ему редко приходилось использовать свисавший с бедра меч по назначению, окружающие знали – в любой момент он готов им воспользоваться.

«Согласен, Мастер Алдрагоран», – сказал Даментанис, искоса бросая на своего компаньона предупреждающий взгляд. Не заметивший его Геранеос обнажил зубы в том, что, как он, вероятно, наделся, Алдрагоран примет за улыбку. Алдрагоран не стал придавать этому значения. В конце концов, он купец. Репутация хорошая штука, когда усиливает твою позицию на торгах, но только дурак напрашивается на поединки.

Приказчик иллианцев, седой и худосочный малый, тоже иллианец, отомкнул укрепленный железными полосами денежный сундук. Происходило это действо под острожными взглядами двух охранников – здоровенных мужиков с такими же странными бородками, оставлявшими выбритыми верхнюю губу. Они носили кожаные куртки с нашитыми на них стальными дисками. У каждого на поясе был меч и крепкая дубинка. За спиной Алдрагорана стоял собственный приказчик, выглядевший свирепым салдэйец, но не способный отличить одного конца меча от другого. Он никогда не пользовался охранниками. Что добавляло еще крупицу к репутации. И, естественно, избавляло от потребности их иметь.

Даментанис сделал передаточную надпись на двух векселях и передал три толстых кожаных кошеля с золотом. Алдрагоран пересчитал монеты, но не стал их взвешивать; какие-то из этих полновесных крон десяти различных государств наверняка чуть легче остальных, но он соглашался с неизбежными издержками. Иллианцы бережно собрали камни, сортируя их по замшевым мешочкам, и отправили их в сундук. Он предложил им еще вина, но дородный мужчина лишь вежливо поклонился, и они удалились вместе с охранниками, вдвоем схватившимися за скрепленную железом ношу. Как они, отягощенные таким бременем, будут способны защитить хоть что-то – было вне его понимания. Кайацун не тот город, в котором царит беззаконие, но повсюду развелось больше разбойников, чем можно было припомнить. Больше разбойников, больше убийц, больше поджигателей, больше преступников всех видов и мастей. Не говоря уже о таких безумствах, о которых нормальному человеку и помыслить-то не хочется. Однако, пусть иллианцы сами теперь беспокоятся о своих драгоценных камнях.

Рутан открыл денежный сундук Алдрагорана – снаружи ожидала пара носильщиков, но замер, уставившись на векселя и кошельки. На пятьдесят процентов больше, чем он рассчитывал. Пусть в кошелях более легкие монеты из Алтары и Муранди – но все равно, по крайней мере, выручка – в половину больше. Нынешний год обещал стать самым прибыльным в его жизни. И всего лишь потому, что Геранеос не смог скрыть свой гнев. Даментанис после этого испугался торговаться дальше. Замечательная штука, репутация.

«Мастер Алдрагоран?» – обратилась к нему склонившаяся над столом женщина. – «Мне указали на вас, как на торговца ведущего широкую переписку голубиной почтой».

Сначала, он обратил внимание на ее драгоценности. Сила привычки. Тонкий золотой пояс и богатое ожерелье с очень хорошими рубинами. Такие же красовались на ее браслетах, наряду с бледно-зелеными и голубыми камнями, которые он не смог распознать и посчитал ничего не стоящими. Золотой браслет на ее левом запястье, странным образом соединявшийся цепочками с четырьмя кольцами на пальцах, был полностью покрыт замысловатой гравировкой. Камней на нем не разместили, в отличие от двух других браслетов, усеянных прекрасными сапфирами и, превосходящими их в числе, зелеными камнями. Два кольца на ее правой руке украшали такие же камни, но зато на двух других находились потрясающе высококлассные сапфиры. Потрясающе. В следующий момент он понял, что женщина носила на той же руке пятое кольцо, рядом с перстнем с никчемным камнем. Золотая змея, кусающая себя за хвост.

Глаза Вейлина метнулись к лицу женщины, и его сразил второй удар. Лицо, глядевшее на него из-под капюшона дорожного плаща, было слишком молодо. Однако, она носила кольцо, и мало нашлось бы глупышек, чтобы поступать так, не имея на то права. Он уже встречался прежде с молодо выглядящими Айз Седай, два или три раза. Нет, не возраст поразил его. Ки’саин на ее лбу, красная точка, обозначавшая замужнюю женщину. Она не была похожа на малкири. И ее речь не походила на малкири. Большинство молодых людей в округе имело салдэйский, кандорский, арафельский или шайнарский акценты – он сам говорил с салдэйским – но ее акцент вообще не имел отношения к Приграничью. К тому же, ему давненько не приходилось слышать о девушке-малкири ушедшей в Белую Башню. Башня подвела Малкир в час нужды, и малкири отвратились от нее. Тем не менее, он поспешно поднялся. Быть учтивым с Айз Седай всегда мудро. Ее темные глаза светились внутренним пламенем. Да. Быть учтивым – мудро.

«Чем могу помочь, Айз Седай? Желаете, чтобы я отправил с голубем ваше сообщение? С превеликим удовольствием», – не менее мудро предложить Айз Седай любую услугу, о которой она попросит. И голубь – самая маленькая услуга.

«Сообщение каждому торговцу, с которым вы связаны. Наступает Тармон Гай’дон».

Он беспокойно пожал плечами. – «Это не имеет ко мне отношения, Айз Седай. Я простой торговец». – Ей потребуется много голубей. Он переписывался с купцами вплоть до Шайнара. – «Но я отправлю ваше сообщение». – Он выполнит обещание, сколько бы птиц не потребовалось. Только совершенно безмозглые идиоты не держат данного Айз Седай обещания. Кроме того, ему хотелось поскорее избавиться и от нее самой, и от ее разговоров о Последней Битве.

«Вы узнаете это?» – спросила она, выудив кожаный шнурок из-за декольте своего платья.

Затаив дыхание, Вейлин протянул руку, чтобы провести пальцами по печатке свисавшего со шнурка тяжелого золотого кольца. Провести пальцами по летящему золотому журавлю. Как оно ей досталось? Во имя Света, как? – «Да, я узнаю его», – ответил он внезапно охрипшим голосом.

«Мое имя – Найнив ти ал’Мира Мандрагоран. Вот сообщение, которое я хочу отправить. Мой муж скачет от Края Мира к Тарвинову Ущелью, навстречу Тармон Гай’дон. Поскачет ли он в одиночку?»

Его колотил озноб. Он не понял, плакал он или смеялся. Возможно, и то и другое. Она была его женой? – «Я отправлю ваше сообщение, Моя Госпожа, но оно не имеет ко мне никакого отношения. Я – торговец. Малкир мертв. Мертв, говорю вам!»

Кажется пламя в ее глазах вспыхнуло ярче, и она стиснула одной рукой свою длинную толстую косу. – «Однажды, Лан сказал мне, что Малкир жива до тех пор, пока хотя бы один мужчина носит хадори, как залог обета, что он будет до конца жизни биться с Тенью. Пока хотя бы одна женщина носит ки’саин, как залог обета, что она пошлет своих сыновей на битву с Тенью. Я ношу ки’саин, Мастер Алдрагоран. Мой муж носит хадори. Также как и вы. Поскачет ли Лан Мандрагоран на Последнюю Битву в одиночку?»

Он расхохотался, сотрясаясь всем телом. И все же чувствовал, как по щекам катятся слезы. Это безумие! Совершенное безумие! Но он был не в силах остановиться: «Ему не придется, Моя Госпожа. Не могу обещать за кого-нибудь еще, но клянусь Светом и моей надеждой на спасение и перерождение, ему не придется скакать одному!» – Мгновение она изучала его лицо, затем удовлетворенно кивнула и повернулась. Он вскинул ей вслед руки. – «Смею ли я предложить вам вина, Моя Госпожа? Моей жене захотелось бы встретиться с вами». – Алида – была родом из Салдэйи, но, без сомнения, ей бы захотелось встретиться с женой Некоронованного Короля.

«Благодарю, Мастер Алдрагоран, но мне необходимо посетить сегодня еще несколько городов, а к вечеру я должна вернуться в Тир».

Он, ошеломленно моргая, наблюдал за тем, как она скользнула к дверям, запахивая свой плащ. «Ей нужно еще посетить сегодня несколько городов, а к вечеру вернуться в Тир!» Поистине, Айз Седай способны на чудеса!

В общей зале повисла тишина. Они не приглушали свои голоса, и даже девушка за цимбалами прекратила стучать своими молоточками. Все уставились на него. У большинства иноземцев отвалились челюсти.

«Что ж, Манаган, Горенеллин!» – спросил он, – «Вы еще помните, кто вы на самом деле? Помните свою кровь? Кто поскачет со мною к Тарвинову Ущелью?»

На миг он подумал, что не дождется ответа. Но потом на ноги вскочил Горенеллин, и его глаза блестели от слез. – «Золотой Журавль летит навстречу Тармон Гай’дон», – тихо промолвил он.

«Золотой Журавль летит навстречу Тармон Гай’дон!» – вскричал Манаган, вскочив так быстро, что опрокинулся стул.

Смеясь, Алдрагоран присоединился к ним, и все трое закричали во всю мощь своих легких: «Золотой Журавль летит навстречу Тармон Гай’дон!»