Нож сновидений

Глава 2 Касание Темного

По старой привычке Беонин встала с первым лучом света, хотя рассвет почти невозможно было увидеть сквозь задернутые створки ее палатки. Привычка хороша к месту. Некоторые она вбивала в себя годами. Воздух внутри еще хранил крупицу ночного холода, но она не стала разжигать жаровню. Она не собиралась задерживаться надолго. Свив крохотный поток она зажгла медный светильник, потом согрела воды в белом эмалированном кувшине и умылась над неустойчивым умывальником с покрытым пузырьками зеркалом. Почти все в палатке держалось на честном слове, от крошечного стола до узкой походной кровати. Единственной крепкой вещью был стул с низкой спинкой, достойный стоять на кухне какого-нибудь захудалого фермера. Но она научилась обходиться самым малым. Не всякий нуждающийся в правосудии, обращавшийся к ней, мог себе позволить жить во дворце. Даже самая обыкновенная деревня заслужила право на правосудие. Поэтому ей доводилось спать и в амбарах и в бедных лачугах.

Сознательно она надела свое самое лучшее платье для верховой езды, из тех, что были при ней – простое серое платье из шелка было хорошо скроено – и высокие сапоги до колена, а затем принялась расчесывать свои темно русые волосы старенькой расческой из кости, когда-то принадлежавшей ее матери. Ее отражение было слегка искажено. По утрам это вызывало некоторое раздражение.

Кто-то поскребся в створку палатки, и следом раздался благожелательный мужской голос с мурандийским акцентом: «Завтрак, моя Айз Седай, если вам будет угодно». Она опустила расческу и открыла себя к Источнику.

Она не стала нанимать прислугу, и частенько ей казалось, что еду приносил кто-нибудь новый, но она припомнила этого седеющего мужчину с намертво прилипшей к устам улыбкой, который с ее разрешения внес поднос с едой, накрытый белой тканью.

«Пожалуйста, оставьте все на столе, Эвин», – сказала она, отпустив саидар, чем заслужила широкую улыбку и глубокий поклон над подносом, и еще один на выходе. Слишком многие Сестры забывали о небольших знаках внимания тем, кто находился ниже их по положению. Эти крохи значительно облегчали жизнь, смазывая колеса повседневности.

Без энтузиазма покосившись на поднос, она вернулась к расчесыванию, превратившемуся в своеобразный ритуал, исполняемый дважды в день, процесс которого она находила умиротворяющим. Но сегодня вместо того чтобы наслаждаться ощущениями движения расчески сквозь волосы, она заставила себя закончить все сто проходов прежде, чем отложить расческу на умывальник рядом с ободком и зеркальцем из того же набора. Когда-нибудь она сможет поучить терпению даже горы, а пока после Салидара она становилась все сильнее и сильнее. А после Муранди и вовсе стала несносной. Она сама воспитала в себе эту черту характера также, как пересилила себя и пошла в Белую Башню, даже против воли своей матери, и, снова пересилив себя, смогла пройти все обучение. Она была упорной девочкой, постоянно стремясь к большему. Башня научила ее, что, научившись справляться с собой, можно добиться многого. Она гордилась своими достижениями.

Однако, какое бы у нее ни было самообладание, оттягивать завтрак из тушеного чернослива с хлебом оказалось также трудно, как и завершить ритуал расчесывания. Сливы оказались пересушены, а возможно были слишком старыми для готовки. Они превратились в почти однородную массу, и она была уверена, что проглотила несколько подозрительных черных пятнышек, украшавших хлеб. Она постаралась внушить себе, что что-то хрустевшее между зубов, было ржаным или ячменным семечком. Ей не привыкать есть хлеб в перемешку с долгоносиками, но это доставляет мало удовольствия. У чая тоже был странный привкус, словно он уже начинал портиться.

Когда она наконец положила льняную ткань назад на поднос, она едва удержалась от вздоха. Сколько еще осталось времени, пока в лагере не останется ничего съедобного? Интересно, в Тар Валоне творится тоже самое? Похоже, что так. Темный прикасается к Миру, и эта мысль столь же мерзкая как поле из острых камней. Но победа грядет. Она отказывалась верить в иную возможность. Юному ал’Тору предстоит много работы, очень много, но он сумеет… нет – должен, справиться! Как-нибудь, но должен. Однако, Дракон Возрожденный вне ее компетенции. Все, что ей остается, это наблюдать со стороны, как разворачиваются события. А ей никогда не нравилось сидеть в сторонке и смотреть, как действуют другие.

Однако, все эти горькие размышления бесполезны. Настало время действовать. Она встала так быстро, что опрокинулся стул, но она не стала его поднимать, оставив лежать на покрывавшем землю холсте.

Просунув голову в отверстие она увидела Тервэйла, сидящем на табурете на тротуаре. Откинув темный плащ, он склонился над вложенным в ножны мечом, который был зажат между ног. Солнце уже вышло из-за горизонта, показав две трети золотистого диска, однако собравшиеся с противоположной стороны темные тучи, сосредотачивающиеся вокруг Горы Дракона, предвещали скорый снегопад. Или, возможно, дождь. После прошлой ночи на солнце уже ощущалось тепло. Все равно, с долей удачи, скоро она окажется в теплом помещении.

Тервэйл качнул головой, показав, что заметил ее, но не сдвинулся с места, что могло показаться обычным наблюдением за каждым прохожим. Вокруг не было ни души, кроме рабочих в грубых куртках из шерсти, которые несли на плечах корзины, и столь же просто одетых мужчин и женщин, правивших гремевшими на перепаханной колесами дороге телегами, гружеными дровами, углем и бочками с водой. По крайней мере, это могло показаться обычным для кого-то, кто не обладал связывающими с ним узами Стража. Ее Тервэйл был на взводе, как наложенная на тетиву стрела. Он изучал только мужчин, и следил глазами только за теми, кого не знал лично. После убийства двух Сестер и Стража от рук мужчины с помощью мужской половины Источника – вряд ли это могло оказаться совпадением, и поблизости мог оказаться второй – все вокруг наполнились подозрительностью к мужчинам. Все, кто были в курсе, по крайней мере. О таких новостях едва ли станут кричать на каждом углу.

Она понятия не имела, как он может распознать убийцу, пока тот не станет размахивать флагом, но она не станет ругать его или умолять его вернуться к своим обязанностям. Прямой как хлыст, с мощным носом и с широким шрамом на скуле, полученным вместо нее. Когда она нашла его, он был еще в сущности мальчишка, но уже тогда прославился как один из лучших фехтовальщиков ее родного Тарабона, и с тех пор ничуть не стал хуже. И, по меньшей мере, раз двадцать спасал ей жизнь. Несколько раз от бандитов и налетчиков, слишком тупых, чтобы признать в ней Айз Седай. Юриспруденция может быть опасным делом, когда та или иная сторона впадают в отчаяние от того, что правосудие оборачивается против них, и часто он видел опасность прежде, чем она являлась во всей красе.

«Оседлай для меня Снежного зяблика и захвати свою лошадь», – сказала она ему. – «Мы отправляемся немного прогуляться».

Тервэйл приподнял одну бровь, немного повернув в ее сторону голову, затем прицепил ножны к поясу справа и быстрым шагом направился по деревянному настилу к коновязям. Он никогда не задавал ненужных вопросов. Возможно, она была куда сильнее взволнована, чем пыталась себя убедить.

Вернувшись внутрь она бережно завернула зеркальце шелковым шарфом с вытканным черно-белым лабиринтом тайренского узора и запихнула его вместе с расческой и ободком в один из двух широких карманов, нашитых на прекрасном сером плаще. Ее аккуратно сложенная шаль и маленькая коробочка с искусной резьбой отправились в другой. В ней хранились те немногие драгоценности, которые остались ей от матери и еще несколько, доставшихся от бабушки. Она редко носила драгоценности, кроме кольца Великого Змея, но она всегда брала с собой в дорогу коробочку, зеркало, расческу и ободок – напоминание о женщинах, которых когда-то любила и кем гордилась, и всегда помнила о том, чему они ее научили. Ее бабушка, известный адвокат в Танчико, привила ей любовь к хитросплетениям законодательства, а мать показала, что всегда можно стать еще лучше. Адвокаты редко обретали богатство, и хотя Колларис жила вовсе не бедно, однако ее дочь Аэлдрин, несмотря на материнское неодобрение, стала купчихой и, ухватив удачу за хвост, сколотила приличный капитал на торговле краской. Да, всегда можно стать еще лучше, если ты определишь тот самый миг судьбы, как к примеру поступила она сама, узнав, что Элайда свергла Суан Санчей. И конечно, с тех пор дела не продвинулись дальше того, что она предвидела. Так всегда бывает. Поэтому мудрые женщины имеют про запас другие варианты.

Она думала подождать возвращения Тервэйла внутри – не мог же он оседлать и привести пару лошадей уже через пару минут – но теперь, когда пришло время действовать, от ее терпения не осталось и следа. Поправив плащ на плечах, она затушила напоследок лампу. Снаружи ей пришлось заставить себя стоять на месте, а не прохаживаться взад-вперед по грубым доскам настила. Подобное поведение привлекло бы внимание, и возможно какая-нибудь Сестра решила бы, что она боится оставаться в одиночестве. Если быть до конца честной, она действительно боялась. Немного. Если вас может убить кто-то невидимый, неизвестно с какой стороны, то опасаться – разумно. Но ей не хотелось чтобы кто-нибудь набивался ей в компанию. Она натянула поглубже капюшон в знак того, что желает уединения, и поглубже закуталась в плащ.

Серый кот, худющий и с драным ухом, принялся тереться об ее ноги. В лагере было полно котов и кошек, похоже, что они собирались отовсюду, где только собирались несколько Айз Седай, теперь они стали совсем ручные, как домашние, хотя раньше были совсем дикие. Через пару мгновений не получив законного почесывания за ушком, кот удалился исполненный достоинства словно какой-нибудь король, в поисках кого-нибудь более приветливого. У него был богатый выбор.

Всего несколько мгновений назад на улице не было ни души, кроме слуг и возниц, и вот уже лагерь кипит от жизни. По дорожкам понеслись на уроки группки, так называемые «семьи», одетых в белое послушниц. Уроки проводили в любой свободной и просторной палатке, которую можно было для этого приспособить, и даже под открытым небом. Пробегая мимо нее, они прекращали свой девичий щебет, и делали достойные реверансы. Все происходящее не переставало ее поражать. И возмущать. Большая часть этих «деток» была средних лет и старше, а кое-кто выделялся сединой и имел внуков! Но все равно они вели себя точно так же, как сотни лет до них вели себя девчушки тоже приходившие в Башню, которых она повидала на своем веку. И их так много. Это походило на бесконечный потоп, заливающий улицу. Сколько же упустила Башня, сконцентрировавшись на отборе девушек родившихся с искрой или тех, кто уже начинал направлять, робко нащупывая собственный путь, оставив остальным самостоятельно искать свой путь в Тар Валон на свой страх и риск? Сколько из них она потеряла, настаивая на пороге в восемнадцать лет для начала обучения дисциплинам? Всего лишь одно ничтожное изменение из всего, что она когда-либо видела – ведь закон и традиции управляли жизнью Айз Седай и являлись основой стабильности – и еще несколько изменений вроде этих «семей» Послушниц, что уже попахивало радикализмом, если продолжиться в том же духе, но сколько при этом Башня потеряла?

Сестры тоже скользили по дорожкам, как обычно парами и тройками, и как обычно в сопровождении своих Стражей. Поток Послушниц обтекал их, расплескиваясь рябью реверансов, взглядов и поворотами голов, которые Сестры даже не замечали. Лишь немногие из Сестер проходили не окруженные сиянием Силы. Беонин чуть не прищелкнула языком от раздражения. Послушницы были в курсе, что Анайя и Кайрен погибли, так как никто и не подумал скрывать погребальные костры, однако информация о том, как погибли Сестры, могла их испугать. Даже новички, записанные в Книгу Послушниц в Муранди, уже носили белое достаточно долго, чтобы понять, что Сестры, удерживающие саидар во время прогулки, явление экстраординарное. В конечном счете, даже это может их испугать. Вряд ли убийца нанесет удар прямо на улице при свидетелях, где полно Сестер.

Пять Сестер верхом на лошадях медленно проехали в восточном направлении, и ни одна, на ее взгляд, не была окружена светом саидар. За каждой следовал небольшой эскорт, в основном это были секретарь, служанка или слуга, если нужно нести или поднимать что-нибудь тяжелое, и несколько Стражей. На всех были плащи с капюшонами, но для нее не составило труда определить, кто есть кто. Вэрилин была из ее собственной Серой Айя. Она была высокой как мужчина, а вот Такима, из Коричневой, была совсем малютка. Саройя всегда носила яркие плащи с белой вышивкой – наверняка ей пришлось воспользоваться саидар, чтобы сохранять ее такой яркой и нарядной. А пара Стражей хвостиком следующих за Файзелле отмечали ее в любой толпе как и ярко-зеленый плащ. Поэтому последняя женщина, с головы до ног закутанная в темно-серый плащ, скорее всего Магла из Желтой Айя. Что они собираются искать, когда доберутся до Дарейна? Определенно не переговорщиков из Белой Башни. Только не теперь. Возможно, они решили, что должны идти до конца в любом случае. Люди часто продолжают двигаться дальше, даже когда цель их пути потеряна. Но в случае с Айз Седай такое случается редко.

«Не похоже, что они все заодно, не так ли, Беонин? Можно подумать, что они просто решили поддержать компанию, так как все равно собирались ехать в одном направлении».

Кто сказал, что капюшон может предоставить хотя бы немного уединения? К счастью, она натренировалась сдерживать вздохи и все такое, что могло вырваться против желания. Пара Сестер, что остановилась подле нее, были одного роста, хрупкого телосложения, темноволосые и кареглазые. На этом сходство заканчивалось. По узкому лицу Ашманайллы с торчащим носом редко когда вообще можно было прочитать какие-либо эмоции. Ее шелковое платье с серебристыми вставками словно только что вышло из под иглы какой-то тайренки, и такой же серебристый орнамент украшал ее отороченный мехом плащ с капюшоном. На темном шерстяном платье Фаэдрин было полно складок, не говоря про пятна, ее плащ без украшений и меха нуждался в штопке, и она часто хмурилась, как впрочем и сейчас. Если бы не эта привычка, ее можно было бы назвать симпатичной. Странная вышла парочка из этих подруг – грязнуля Коричневая и Серая, которая внимательно следит как за собой, так и за всем, что ее окружает.

Беонин покосилась на уезжающих Восседающих. И в самом деле, складывалось впечатление, что они случайно встретились по пути. Еще один повод для расстройства, раз она сама не сумела обратить на это внимание. «Возможно», – сказала она, разворачиваясь навстречу незваным гостям, – «они обдумывают последствия прошлой ночи. Так, Ашманайлла?» Какими бы незваными не были гости, необходимо соблюдать любезность.

«По крайней мере, Амерлин жива», – ответила Серая. – «и как мне сказали, она останется живой и… здоровой. Она и Лиане. Обе». Даже после исцеления Найнив Суан и Лиане не все могли заставить себя непринужденно говорить об усмирении.

«Быть живой в плену, куда лучше, чем мертвой, я полагаю. Но не на много». – Когда Морврин разбудила ее, пересказав новости, ей было тяжело разделить волнение Коричневой Сестры. В той мере, в какой это было волнительно для Морврин. На лице женщины появилась небольшая усмешка. Беонин же никогда не думала об изменении своих планов. Это факты, и им нужно смотреть в лицо. Эгвейн оказалась пленницей, и таково положение дел. – «Разве ты не согласна, Фаэдрин?»

«Конечно», – кратко ответила Коричневая. Кратко! И это Фаэдрин, которая всегда указывала ей, что она забывает, как нужно себя вести. Но она не закончила. – «Однако, мы искали тебя не за этим. Ашманайлла сказала, что ты много знаешь об убийствах». – Внезапный порыв ветра дернул их плащи, но Беонин и Ашманайлла легко их поймали. Фаэдрин позволила своему свернуться волчком за спиной, постаравшись не спускать глаз с лица Беонин.

«Возможно, у тебя есть кое-какие идеи на счет наших убийств, Беонин», – спокойно добавила Ашманайлла. – «Не поделишься с нами? Мы с Фаэдрин объединились, но у нас нет опыта. Я больше занималась гражданским правом. А ты, как я знаю, досконально изучила различные случаи насильственной смерти».

Конечно, она размышляла об этих убийствах. А была ли в лагере хоть одна Сестра, которая об этом не думала? Даже ей не удалось подобного избежать, хотя она старалась изо всех сил. Обнаружение убийцы было бы большей радостью, чем урегулирования какого-нибудь спора о границах. Убийство – это самое отвратительное из преступлений. Кража того, что уже не может быть возвращено, все те годы, что уже невозможно прожить заново, все дела, которые были сделаны за эти годы. А в добавок это было убийство Айз Седай, что превращало данный случай в дело близкое сердцу каждой Сестры. Она дождалась, пока очередной выводок женщин в белом, среди которых были две с седыми прядями, сделает свои реверансы и пойдет дальше. Число послушниц на дорожках наконец начало снижаться. Кошки, видимо, следовали за ними по пятам. Послушницы более щедрые на ласки, чем Сестры.

«Мужчина, который убивает из жадности», – сказала она наконец, когда послушницы ушли, – «и женщина, которая подсыпает яд из ревности – это одно. У нас совсем иной случай. Оба убийства безусловно дело рук одного мужчины, но между событиями прошло больше недели. Это подразумевает терпение и планирование действий. Мотив остается неясен, но кажется маловероятно, что жертвы были выбраны случайно. Мы о нем ничего не знаем, кроме того, что он способен направлять. Вы должны начать с изучения того, что связывало обе жертвы. В нашем случае Анайя и Кайрен обе были из Голубой Айя. Поэтому я спрашиваю себя, какая может быть связь между Голубыми и мужчиной, который может направлять? Напрашивается ответ – Морейн Дамодред и Ранд ал’Тор. Кайрен, кажется, тоже была с ним как-то связана, не так ли?»

Фаэдрин нахмурилась еще сильнее, от чего ее лицо стало угрюмым. – «Ты не можешь утверждать, что он может быть тем убийцей». – Действительно, она взяла слишком высоко.

«Нет», – холодно ответила Беонин. – «Я говорю, что вы должны проследить связи. А они ведут к Аша’манам. Мужчинам, которые могут направлять и которые умеют перемещаться. Мужчнины, у которых есть причина опасаться Айз Седай, и даже именно Айз Седай больше, чем других. Связь не является доказательством», – неохотно согласилась она, – «но она наводит на определенные размышления, правда?»

«Зачем Аша’манам появляться тут дважды, каждый раз убивая по Сестре? Больше похоже на то, что убийце хотелось убить конкретную Сестру, и никакую другую» – покачав головой, сказала Ашманайлла. – «Откуда он узнал, что Анайя и Кайрен остались одни? Ты же не думаешь, что он скрывается среди рабочих. Все, что я слышала про этих Аша’ман – что они слишком высокого мнения о себе чтобы до этого опуститься. По мне более вероятным кажется, что это действительно рабочий, который умеет направлять и который мог затаить на них какую-нибудь обиду».

Беонин фыркнула. Она почувствовала приближение Тервэйла. Ему нужно было бежать чтобы вернуться так быстро. – «И чего он столько времени ждал? Последних рабочих наняли еще в Муранди, больше месяца назад».

Ашманайлла открыла рот, но тут Фаэдрин бросилась в атаку как воробей, заметивший крошку: – «Возможно, он только что узнал, как это сделать. Мужчина-дичок, как это обычно бывает. Я прислушивалась, о чем говорят рабочие. Многие восхищаются Аша’манами, как и многие их боятся. Я даже слышала, как кто-то говорил, что им не хватает смелости, чтобы самому отправится в Черную Башню».

Левая бровь Серой изогнулась, а глаза впились в лицо другой женщины. Несмотря на то, что они были подругами, она была не довольна тем, что сказала Фаэдрин. Но она произнесла только: «Аша’ман могут его обнаружить, я уверена».

Беонин почувствовала Тервэйла, ожидавшего ее всего в двух шагах за спиной. Узы передавали устойчивый поток спокойствия и терпения, не иссекаемый, как у скалы. Как жаль, что она не может воспользоваться этим так же, как его силой. – «Я уверена, ты согласишься, что это очень маловероятно», – сказала она тихо.

Романда и остальные, возможно, и высказались за подобный бессмысленный «союз» с Черной Башней, однако теперь они передрались как пьяные извозчики из-за того, как все осуществить, в каких словах изложить соглашение, как его представить, разложили все детали по зернышку, собрали назад и снова разложили на крупинки. Дело было обречено на провал, хвала Свету.

«Мне надо идти», – сказала она, обернувшись чтобы взять поводья из рук Тервэйла. Шкура его высокого гнедого мерина лоснилась, он был сильный и быстрый, хорошо обученный боевой конь. Ее кобыла наоборот была коренастой и не слишком быстрой. Она предпочитала выносливость скорости. Снежный зяблик будет скакать тогда, когда уже падут другие более сильные животные. Поставив ногу в стремя, она задержала руку на высокой луке седла: «Погибли две Сестры, Ашманайлла. И обе были Голубыми. Разыщите всех, кто их знал и узнайте, что еще между ними было общего. Чтобы узнать, кто убийца, вы должны проследить эту связь».

«Сомневаюсь, что она приведет нас к Аша’манам, Беонин».

«Важно – найти убийцу», – ответила она, подкинув себя в седло, и отправила Снежного зяблика прочь прежде, чем кто-либо из женщин успел возразить. Разговор не был закончен и прерван был довольно грубо, но ей было больше нечего им посоветовать, а время уже начинало поджимать. Солнце уже поднялось над горизонтом и продолжало ползти вверх. Время действительно поджимает.

Путь к площадке Перемещений был близок, но рядом с холщовой стеной ожидали своей очереди с дюжину Айз Седай, некоторые вместе с лошадьми, некоторые без плащей, словно они собирались быстро оказаться в каком-нибудь доме, а одна или две во какой-то причине были в шалях. Приблизительно половину из них сопровождали Стражи, часть из них были в своих меняющих цвет плащах. Одна вещь всех объединяла – их окружало сияние Силы. Тервэйл, конечно, не проявил ни капли удивления, но что было более важно, по узам все также доносилось чувство незыблемого спокойствия. Он ей полностью доверял. Внутри стен появилась серебристая вспышка, и спустя некоторое время, за которое можно было медленно досчитать до тридцати, внутрь вступила пара Зеленых, которые не могли по одиночке создать Врата, сопровождаемые четырьмя своими Стражами с лошадьми в поводу. Уединенность при Перемещениях уже превратилась в обычай. Пока кто-нибудь сам не покажет вам свое плетение, смотреть, как это делает кто-то другой, способный узнать, куда вы направляетесь, было равносильно прямым расспросам о целях путешествия. Беонин терпеливо ждала в седле на Снежном зяблике, рядом на Молоте возвышался Тервэйл. По крайней мере, здесь Сестры уважали ее поднятый капюшон. Или у них были свои причины помолчать. Все равно ей не хотелось ни с кем говорить. Сейчас это было бы невыносимо.

Очередь быстро двигалась, и скоро они с Тервэйлом спешились, став во главе короткой очереди всего из трех Сестер. Он придержал тяжелую откидную холщовую створку, чтобы помочь ей войти первой. Растянутая между высокими кольями стена из холста отгораживала двадцать на двадцать шагов неровной мерзлой земли, хранившей отпечатки ног и копыт, рассеченной посредине площадки тонкой прямой чертой. Все старались использовать середину. Земля слегка блестела, видимо начиная оттаивать, что означало в скором времени начало слякоти, которая все равно скоро снова замерзнет. Весна добиралась сюда позже, чем в Тарабон, но скоро она начнется и здесь.

Как только Тервэйл опустил за собой холщовую створку, она открылась саидар и почти ласково сплела поток Духа. Это плетение было очаровательно. Оно считалось утраченным, но было открыто заново и безусловно являлось самым великим из открытий Эгвейн ал’Вир. Каждый раз, сплетая его, она чувствовала безмерное удивление, столь знакомое ощущение, словно снова стала Послушницей или Принятой, и которое давно не посещало ее с тех пор, когда она обрела шаль. Это ощущение чего-то нового и поразительного. Перед ней появилась вертикальная серебристая линия, совпавшая со следом на земле, которая внезапно развернулась в проем, который раздался вширь. Изображение внутри проема вращалось, пока она не обнаружила перед собой прямоугольный проход в воздухе больше двух шагов шириной в котором виднелись припорошенные снегом дубы с мощными раскидистыми ветвями. Сквозь врата подул легкий бриз, пошевелив полы ее плаща. Она часто любила гулять в этой роще, или посидеть на одной из низких ветвей, пролистывая книгу, правда, ей еще не приходилось проделывать это зимой в снегу.

Тервэйл не узнал это место и скользнул внутрь с мечом в руке, втянув за собой Молот за поводья. На другой стороне боевой конь сбил копытами шапки со снежных холмиков. Она, помедлив, последовала за ними, с неохотой позволив плетению истаять. Поистине, оно было замечательно.

Она застала Тервэйла разглядывающим то, что возвышалось над верхушками деревьев на некотором расстоянии за границей рощи. Толстая колона белого цвета, заслоняющая небо. Белая Башня. Его лицо сохраняло спокойствие, и узы тоже были наполнены спокойствием: – «Думаю, ты задумала что-то опасное, Беонин». Его рука по прежнему сжимала обнаженный меч, но он был опущен.

Она положила руку на его плечо. Этого должно быть достаточно, чтобы уверить его, она бы никогда не преградила бы путь его руке с мечом, если бы им грозила какая-либо опасность: – «Не опаснее, чем…»

Слова растворились в воздухе, когда она заметила женщину приблизительно в тридцати шагах от них, медленно бредущую к ним сквозь рощу крупных деревьев. Должно быть перед тем она была загорожена стволом дерева. Это была Айз Седай в платье старомодного покроя с прямыми, абсолютно белыми волосами которые спадали на грудь, заколотые сзади, украшенной жемчугом заколкой из серебряной проволоки. Этого не может быть. Но это волевое лицо с темными, чуть раскосыми глазами и крючковатым носом невозможно было спутать ни с чем другим. Невозможно, но Туранин Мердагон умерла еще, когда Беонин была Принятой. На полшаге женщина исчезла.

«Что это было?» – с поднятым мечом наготове развернулся Тервэйл, чтобы посмотреть туда же, куда смотрела она. – «Что тебя напугало?»

«Темный. Он касается мира», – мягко ответила она. Невозможно! Невозможно, но она не поддавалась галлюцинациям и миражам. Она видела то, что видела. Ее дрожь не имела отношения к глубокому снегу. Она тихо про себя помолилась. Пусть всю мою жизнь Свет освещает мне путь, и да обрету я надежную защиту в руке Создателя, и твердую надежду на спасение и перерождение.

Когда она поведала ему о том, что увидела Сестру, умершую более сорока лет назад, он не стал пытаться убедить ее в том, что это ей померещилось, а просто вполголоса пробормотал собственную молитву. Но и теперь она не почувствовала в нем ни капли страха. Море страха в себе, и ни капли в нем. Мертвые не могли напугать мужчину, который каждый день жил как последний. Он не был особенно рад, когда она открыла ему то, что задумала. Всего лишь часть плана. Она рассказывала, глядя в зеркальце и очень тщательно сплетая потоки. Она не была мастером в создании иллюзий, как ей бы хотелось. По мере создания плетения, лицо в зеркале менялось. Оно не слишком сильно изменилось, но оно уже не было лицом Айз Седай, и больше это лицо не принадлежало Беонин Маринайе. Из зеркала глядела женщина, которая смутно походила на нее, но с более светлыми волосами.

«Почему тебе нужно попасть к Элайде?» – подозрительно спросил он. Внезапно узы принесли укол. – «Ты хочешь оказаться рядом и потом развеять иллюзию, да? Она нападет на тебя и… Нет, Беонин. Если это должно произойти, то дай пойти мне. В Башне слишком много Стражей, чтобы она смогла знать всех в лицо, и она не станет ожидать нападения от Стража. Я смогу всадить кинжал ей в сердце прежде, чем она поймет, что случилось». – В его правой руке с быстротой молнии промелькнуло и пропало короткое лезвие.

«То что я делаю, должна сделать я, Тервэйл». – Инвертировав Иллюзию и закрепив плетение узлом, она приготовила несколько других плетений также инвертировав их, на случай, если события зайдут слишком далеко, а потом приступила к более сложному плетению, которое наложила на себя. Это поможет скрыть ее способность направлять. Ее всегда занимал вопрос, почему некоторые плетения можно накладывать на себя, вроде той же Иллюзии, а такое плетение как Исцеление, нельзя, только на другое тело. Когда она задала этот вопрос будучи Принятой Туранин ответила своим незабываемым глубоким голосом: «Это все равно что спросить, почему вода мокрая, а песок сухой, дитя. Думай о том, что возможно постичь, а не о том, почему некоторые вещи непостижимы». Хороший совет, хотя она никак не могла себя заставить согласиться со второй его частью. Мертвые ходят среди живых. Пусть всю мою жизнь Свет освещает мне путь… Она сплела последнее плетение и сняла Кольцо Великого Змея, спрятав его в кошель на поясе. Теперь она смогла бы пройти неузнанной рядом с любой Айз Седай. «Ты всегда доверял мне делать лучший выбор», – продолжила она. – «Ничего не изменилось?»

Его лицо оставалось безмятежным как у Сестры, однако узы встряхнул небольшой шок. – «Но… конечно, Беонин»

«Тогда забери Снежного зяблика и отправляйся в город. Сними в гостинице комнату, и жди пока я не приду за вами». – Он открыл было рот, но она предостерегающе подняла руку. – «Ступай, Тервэйл».

Она смотрела как он с обеими лошадьми растворяется среди деревьев, затем обернулась навстречу Башне. Мертвые ходят… Но сейчас главное встретиться с Элайдой. Только это имеет значение.

За окном шумел сильный ветер. Огонь в камине из белого мрамора так нагрел воздух в комнате, что на стеклах выступила испарина, стекавшая вниз словно дождевые капли. Элайда до Аврини а’Ройхан, Хранительница Печатей, Пламя Тар Валона, Престол Амерлин сидела за своим позолоченным столом, стараясь сохранить спокойное выражение на лице, выслушивая напыщенную речь мужчины, размахивавшего перед ней кулаками.

«… и большую часть пути день и ночь держали меня связанным с кляпом во рту в крохотной каюте, которую лучше назвать буфетом! За это, Элайда, я требую наказать капитана судна! И более того, я требую извинений от тебя и Белой Башни. Да чтоб удача меня подвела, у Престол Амерлин больше нет права похищать королей! И у Белой Башни нет такого права! Я требую…»

Он начал повторяться. Мужчина сделал паузу, чтобы набрать побольше воздуха. Трудно было продолжать сохранять к нему внимание. Ее глаза блуждали по ярким гобеленам на стене, по аккуратно расставленным алым розам на белых постаментах в углах комнаты. Это было довольно утомительно, стараться сохранять спокойствие, выслушивая подобные тирады. Ей хотелось подняться и дать ему пощечину. Каков наглец! Так разговаривать с Престол Амерлин! Однако, спокойствие служило ее целям гораздо лучше. Она просто подождет, пока он выдохнется.

Маттин Стефанеос ден Белгар был мускулистый, и когда-то в молодости, возможно, даже хорош собой, но время обошлось с ним сурово. Белоснежная борода с бритой верхней губой, была аккуратно подстрижена, но большая часть волос уже покинула его голову, его нос был перебит и не один раз, а его угрюмый вид только углубил морщины на его побагровевшем лице, в чем оно вовсе не нуждалось. Его зеленый шелковый кафтан с вышитыми на рукавах золотыми пчелами Иллиана был хорошо вычищен и выглажен, что было не трудной работой для Сестры, однако это был его единственный наряд на всем протяжении путешествия, поэтому не все пятна удалось полностью вывести бесследно. Судно с ним на борту двигалось медленно, прибыв только вчера, но на этот раз она не сердилась на подобную нерасторопность. Только Свету ведомо, сколько хаоса могла наплодить Алвиарин, прибудь корабль гораздо раньше. Женщина заслужила плаху за ту трясину, в которую она повергла Башню, не говоря уже про попытку шантажа Престол Амерлин. Трясину, из которой Элайда теперь должна была вытаскивать Белую Башню.

Маттин Стефанеос прервался на полуслове, на полшага отступив по ковру с тарабонским узором. Элайда убрала с лица хмурый взгляд, возникший против ее воли. Напоминание об Алвиарин всегда действовала на нее подобным образом, только если она не соблюдала осторожность.

«Ваши апартаменты достаточно удобны?» – нарушила она тишину. – «Слуги вас устраивают?»

Он захлопал глазами из-за внезапной смены темы. – «Апартаменты в самом деле удобны, и слуги меня устраивают», – ответил он более спокойно, возможно вспомнив ее тяжелый взгляд. – «Но, тем не менее, я…»

«Вы должны быть благодарны Башне, Маттин Стефанеос, и мне. Ранд ал’Тор захватил Иллиан всего через пару дней после вашего отбытия из города. И заполучил Лавровый Венец. Он ее называет Короной Мечей. Вы думаете, у него дрогнула бы занесенная рука, чтобы снять ее с вашей головы вместе с головой? Я знала, что вы не уехали бы добровольно. Но я спасла вашу жизнь». – Вот так. Теперь он должен думать, что это было сделано из лучших побуждений и в его интересах.

Но глупец был столь безрассуден, что фыркнул и сложил руки на груди. – «Я не какая-нибудь дряхлая беззубая шавка, мать. Защищая Иллиан, я не один раз глядел в глаза смерти. Полагаете, я настолько боюсь умереть, что предпочитаю быть вашим гостем оставшуюся часть жизни?» – Впервые с момента появления в ее кабинете, он назвал ее подобающим образом.

Декоративные позолоченные часы на противоположной стене прозвонили, и на их трех уровнях задвигались крохотные фигурки из золота, серебра и эмали. На самом верхнем, выше циферблата, находились король с королевой, которые стояли на коленях перед Престол Амерлин. В отличие от широкого палантина на плечах Элайды, палантин другой Амерлин украшал семиполосный палантин. У нее никак не доходили руки вызвать мастера-эмалировщика. Столько важных дел, которые нужно было сделать в первую очередь.

Поправив палантин поверх ярко-красного шелкового платья, она откинулась назад к Пламени Тар Валона, выложенному из лунных камней на высокой спинке ее кресла, возвышавшейся над ее головой. Она собиралась воздействовать на мужчину всеми символами того, кем она была и какую силу представляла. Если бы у нее под рукой оказался посох с пламенем на вершине, она бы ткнула им в его кривой нос. – «Мертвец не сможет ничего исправить, сын мой. Здесь же, с моей помощью, ты, возможно, вновь обретешь свою корону и народ».

Рот Маттина Стефанеоса открылся похожий на трещину на лице, и он глубоко вздохнул, как человек, вдыхающий запах дома, который он уже не чаял увидеть вновь. – «И как вы это устроите, мать? Я так понимаю, Город захватили эти, как их… Аша’маны»? – он немного покатал на языке проклятое слово. – «и айил, следующие за Возрожденным Драконом». – кто-то ему все разболтал, и слишком много. Новости, сообщаемые ему, должны быть строго дозированы. Похоже, придется сменить его слуг. Но надежда убила гнев в его голосе, а это было уже хорошо.

«Возвращение вашей короны потребует времени и серьезного планирования», – ответила она, хотя не представляла ни малейшего понятия, как это можно устроить. Но она безусловно постарается найти способ. Похищение короля Иллиана было задумано, чтобы продемонстрировать ее силу, однако возвращение украденного трона сможет сделать еще больше. Она бы восстановила Белую Башню во всем великолепии славы ее лучших дней, когда содрогались троны, если Престол Амерлин хмурилась.

«Уверена, вы еще не оправились от тягот путешествия», – сказала она, вставая. Как будто он путешествовал по собственной воле. Она надеялась, что он достаточно умен, чтобы понять намек. В будущем это послужит им обоим лучше, чем правда. – «Завтра в полдень мы вместе пообедаем и обсудим, что можно сделать. Кариандра проводит вас, Ваше Величество, в ваши апартаменты и пришлет к вам портного. Ему нужно сшить вам новые костюмы. Это мой подарок». – Пухлая гаэлданка из Красной Айя, стоявшая до того тихо, как мышка, подле двери ее приемной, скользнула внутрь, прикоснувшись к его руке. Он колебался, отказываясь уходить, но Элайда продолжила, словно он уже ушел: «Передай Тарне, чтобы она зашла, Кариандра. У меня сегодня много работы», – добавила она специально для него.

Наконец Маттин Стефанеос позволил себя увести, и она села на место еще до того, как он успел дойти до двери. На ее столе ровно по линии стояли три лакированных шкатулки: одна для почты, в которой она держала свежие письма и донесения от Айя. Красные делились сообщениями своих агентов, по крайней мере, она надеялась, что так и было, однако остальные Айя выдавали информацию по крупицам, хотя и сообщили кучу неприятных известий на прошлой неделе или около того. Частично неприятных, так как они указывали на контакты с мятежницами, которые происходили помимо того фарса с переговорами. Но начала она с пухлой кожаной папки с золотым тиснением, которая лежала прямо перед ней. Башня сама по себе производила целую гору отчетов, под которой можно было бы похоронить ее стол, если бы ей вздумалось читать их самостоятельно, а Тар Валлон плодил в десять раз больше. С основной массой разбирались клерки, выбирая для ее прочтения наиболее важные. Но и они составляли приличную по толщине кипу.

«Вы хотели меня видеть, мать?» – холодно произнесла Тарна, прикрывая за собой дверь. В этом не было ни капли непочтительности. Русоволосая женщина с ледяными голубыми глазами была холодна по своей природе. Элайде было наплевать. Что ее действительно раздражало, это палантин Хранительницы, обернутый вокруг шеи Тарны. Ярко красная полоска ткани была не шире ленты. С одной стороны, ее светло-серое платье было украшено большим количеством деталей красных оттенков, что показывало как она гордится своей бывшей Айя. Так почему же ее палантин такой узкий? Однако Элайда полностью доверяла этой женщине, а в последнее время это было очень ценным товаром.

«Какие известия из порта, Тарна?» – Не было необходимости уточнять из какого. Южная гавань одна подавала надежду на продолжение функционирования без масштабного ремонта.

«Только речные корабли с низкой осадкой могут пройти», – доложила Тарна, пересекая ковер на пути к письменному столу. Такой тон больше подошел бы обсуждению погоды или вероятности дождя. Ничто не могло поколебать ее спокойствие. «Однако остальных не пускает та часть цепи, которая превратилась в квейндияр, поэтому им приходится разгружаться на баржи. Капитаны ругаются, и времени уходит много, но на какое-то время мы сумеем этим обойтись».

Рот Элайды сжался, и она забарабанила пальцами по столешнице. На какое-то время. Она не могла отдать приказ о начале ремонта портов, пока мятеж окончательно не развалится. До сих пор, спасибо Свету, они не начинали атаки. Битва могла начаться только между одними армиями, но все равно, рано или поздно, в нее будут втянуты Сестры, несмотря на то, что они хотели бы избежать подобного исхода, как и она. Однако, снос старых башен, которого потребует подобный ремонт, оставит гавани беззащитными, что может привести к отчаянным шагам. Свет! Она собиралась распустить армию, оставшись с Гвардией Башни, как только они поймут, что все кончено и вернутся в Башню. Часть ее уже мысленно отдавала приказы Гарету Брину. Это безусловно куда лучшая кандидатура на пост Верховного Капитана Гвардии Тар Валона, чем Джимар Чубейн. Вот тогда мир познает силу влияния Башни! Она не хотела, чтобы ее солдаты убивали друг друга, и еще меньше, чтобы ослабла Башня от того, что Сестры переубивают друг друга. Мятежницы принадлежали ей также, как и те Сестры, что оставались внутри Башни. Ей нужно только заставить их это признать.

Взяв лист сверху пачки она бегло его проглядела. – «Очевидно, что несмотря на мой особый приказ улицы еще не очищены от мусора. Почему?»

В глазах Тарны появился свет беспокойства, впервые на памяти Элайды, она видела, как та волнуется. – «Люди напуганы, мать. Они не покидают свои дома без особой надобности, и даже тогда с большой неохотой. Они утверждают, что видели ходячих мертвецов на улицах».

«Это было подтверждено?» – спокойно спросила Элайда. Она почувствовала, как внезапно ее кровь застыла в жилах. – «Кто-нибудь из Сестер видел что-нибудь подобное?»

«Никто из Красных, насколько я знаю», – Остальные стали бы разговаривать с ней как с Хранительницей Летописей. Но не доверили бы ей подобные откровения. Как, во имя Света, это можно исправить? – «Но люди в городе непреклонны. Они видели то, что они видели».

Медленно Элайда отложила страницу в сторону. Ей хотелось задрожать. Итак. Она прочла все, что смогла найти на счет Последней Битвы, включая научные труды и Пророчества столь древние, что их никогда не переводили с Древнего Наречия, и которые хранились покрытые многовековой пылью в самом дальнем углу библиотеки. Мальчишка ал’Тор был предвестником, но теперь кажется, что Тармон Гай’дон куда ближе, чем все думали. Кое-какие из древних Пророчеств, относящихся ко дням основания Башни, гласят, что появление мертвых первый из признаков истончения реальности, когда Темный собирается с силами. Дальше – хуже.

«Если понадобится, пусть гвардейцы за шкирку вытащат из домов всех способных работать», – спокойно сказала она. – «Я хочу, чтобы улицы стали чистыми, и хочу узнать, что работа началась уже сегодня!»

Светлые брови ее собеседницы взлетели вверх от удивления – сегодня она совсем потеряла свое самообладание – но все что она услышала в ответ, это: «Как прикажете, мать!»

Элайда сохранила видимость спокойствия, но это была всего лишь видимость. Что будет, то будет. А у нее под рукой все еще нет мальчишки ал’Тора! Если подумать, то когда-то он почти был у нее в руках. Если бы она только знала! Проклятая Алвиарин и ее трижды проклятое провозглашение преследования от лица Башни всех его последователей. Она бы с удовольствием его отменила, но подобный поступок будет воспринят как слабость, и все равно удар в спину уже был нанесен, и так просто его не исправишь. Ничего, скоро у нее в руках окажется Илэйн, а королевский дом Андора является ключом к Тармон Гай’дон. Она сама это когда-то предсказала. Приятные для нее новости пришли из Тарабона – там поднялось восстание против насилия Шончан. Не все на свете превратилось в заросли шиповника, колющего со всех сторон.

Просматривая следующее сообщение она поморщилась. Никому не нравилась канализация, однако они составляли треть системы жизнеобеспечения города, тогда как остальные две это – торговля и питьевая вода. Без канализации Тар Валон станет добычей десятка болезней, которые поглотят все, что смогут предпринять Сестры, не говоря уже о зловонии более ужасном, чем от гниющего сейчас мусора на улицах. И хотя торговля в последнее время превратилась в тонкую струйку, питьевая вода, тем не менее, продолжала поступать на верхнюю часть острова, откуда далее распространялась через водонапорные башни по всему городу через городские фонтаны, обычные и декоративные, откуда каждый желающий мог набрать воды. Но теперь оказывается, что сток канализации в нижней части города почти забит. Опустив перо в чернильницу, она небрежно написала поперек шапки отчета: «Я ЖЕЛАЮ, ЧТОБЫ ИХ ОЧИСТИЛИ К ЗАВТРАШНЕМУ УТРУ» и поставила свое имя ниже. Если у клерков сохранилось хоть немного здравого смысла, то работа уже идет полным ходом, а она никогда не осуждала клерков за его наличие.

От следующего сообщения ее собственные брови взлетели до небес: «Крысы в Башне?» Это сверхсрочное! Оно должно быть на самом верху стопки сообщений! «Отправь кого-нибудь проверить Стражей, Тарна». – Эти защитные плетения были созданы и держались с тех самых пор, когда была создана Башня, но, возможно, они ослабли за три тысячи лет. Сколько из этих крыс было шпионами Темного?

В дверь тихо постучали, и спустя мгновение, в дверь вошла пухленькая Принятая по имени Анемара, которая присела в глубоком реверансе, широко раскинув полосатые юбки. – «Если будет угодно матери, Фелана Седай и Нигайн Седай привели к вам одну женщину, бродившую около Башни. Они говорят, что она принесла ходатайство к Престол Амерлин».

«Скажи ей подождать, Анемара, и предложи чай», – быстро произнесла Тарна. – «Мать занята…»

«Нет, нет», – вмешалась Элайда. – «Зови их, дитя, зови!» – Уже давненько к ней не приносили никаких прошений и ходатайств. Она решила удовлетворить его, в чем бы оно ни состояло, если только это не какая-нибудь глупая чепуха. Возможно, после этого поток возобновится. И Сестры к ней давно являлись не по своей воле, а только по вызову. Быть может, эти две Коричневых смогут прекратить и эту засуху.

Но в комнату вошла только одна женщина, тщательно закрыв за собой дверь. Судя по ее шелковому платью для верховой езды и хорошему плащу, она была или дворянкой или преуспевающей купчихой, о чем также свидетельствовало умение держаться. Элайда была уверена, что раньше никогда с ней не встречалась, однако что-то в ее лице, обрамленным волосами еще светлее, чем у Тарны, ей показалось неопределенно знакомым.

Элайда поднялась, обошла вокруг стола, приветливо протянув руку навстречу. На ее лице даже появилась непривычная улыбка. По крайней мере, она постаралась казаться приветливой: «Как я поняла, у тебя ко мне есть просьба, дочь моя. Тарна, предложи гостье чая» – Вода в серебряном чайнике, стоявшем на таком же подносе на угловом столике, должна была быть еще горячей.

«Прошение было всего лишь предлогом, чтобы беспрепятственно добраться сюда, мать», – ответила женщина с тарабонским акцентом, сделав реверанс, и в тот же миг ее лицо превратилось в лицо Беонин Маринайе.

Обняв саидар, Тарна тут же сплела щит вокруг женщины, однако Элайда удовлетворилась тем, что всего лишь уперла руки в бока.

«Было бы преуменьшением сказать, что я удивлена, увидев твое лицо, Беонин»

«Я сумела стать частью того, что можно было бы назвать управляющим советом Салидара», – спокойно сказала Серая. – «Я удостоверилась, что они сидят и бездействуют, и распространяла среди них слухи о том, что многие среди них на самом деле ваши тайные сторонники. Сестры начинали подозревать друг друга. Я уже решила, что большинство вот-вот готово вернуться в Башню, но тут появились другие Восседающие, не говоря про Голубых. Тут я узнаю, что они избрали свой собственный управляющий совет и Совет Башни. Однако, я продолжала делать то, что было в моих силах. Я знаю, что вы приказали оставаться с ними до тех пор, пока они не будут готовы вернуться, но теперь это вопрос нескольких дней. Позвольте отметить, мать, что ваше решение не отправлять на казнь Эгвейн – превосходно! С одной стороны, она определенно гениальный исследователь плетений, превосходящий даже Найнив ал’Мира и Илэйн Траканд. С другой, до того как ее возвысили Лилейн и Романда чуть не передрались друг с другом из-за права называться Амерлин. Но при живой Эгвейн, они хоть и примутся за старое, но вряд ли преуспеют, не так ли? Я… Я думаю, что скоро, очень скоро сестры последуют за мной. Через неделю или две Лилейн с Романдой останутся с небольшой кучкой сторонниц из так называемого Совета Башни».

«Как ты узнала, что девчонка ал’Вир не была казнена?» – потребовала ответа Элайда. – «Как ты узнала, что она вообще жива? Отпусти щит, Тарна!»

Тарна подчинилась, и Беонин поклонилась ей словно в знак благодарности. Крохотной благодарности. Увидев ее серо-голубые широко распахнутые глаза можно было подумать, что Беонин очень впечатлительная особа, однако она напротив была очень обстоятельной личностью. В ней переплетались суровое самообладание с искренним служением закону и высокими амбициями, которых у нее было хоть отбавляй, и Элайда, не задумываясь дважды, именно ее отправила вслед за сбежавшими из Башни Сестрами. А теперь она потерпела неудачу! О, да! Она посеяла крохотное разногласие среди мятежниц, но в действительности она не смогла выполнить ничего из того, что от нее ожидала Элайда. Ничего! А ведь награда была бы достойной ее неудаче.

«От Эгвейн. Она легко может попадать в Тел’аран’риод, мать, просто отправившись спать. Я сама там была и видела ее, но мне для этого пришлось использовать тер’ангриал. Я не смогла захватить с собой один из них, так как у мятежниц они все на строгом учете. Перед этим она общалась с Суан Санчей, как сказали, во сне, хотя я думаю, что имелся в виду Мир Снов. Она прямо сказала, что является пленницей, но не сказала где ее держат, и запретила любые попытки своего спасения. Могу я налить себе чай?»

Элайда была настолько поражена, что не смогла ответить. Она махнула Беонин рукой в сторону углового столика, и Серая снова поклонилась перед тем как направиться к серебряному чайнику, осторожно коснувшись его тыльной стороной ладони. Значит девчонка может ходить в Тел’аран’риод? И существует тер’ангриал, который позволяет проделывать это остальным? Мир Снов, который уже почти превратился в легенду. И судя по сплетням, которыми соизволили поделиться с ней Айя, девочка вновь открыла плетения Перемещения, и сделала еще массу разных открытий. Это послужило одним из факторов для принятия решения сохранить ей жизнь ради пользы Башне, но что было основным?

«Если Эгвейн способна на такое, мать, то, возможно, она действительно Сновидица?» – сказала Тарна. – «То предупреждение, которое она передала через Сильвиану…»

«Оно быссмысленно, Тарна. Шончан завязли в Алтаре и едва смогли уколоть Иллиан». – По крайней мере, о Шончан Айя передавали новости в полном объеме. Точнее, она надеялась, что в полном. От этой мысли в ее голосе прозвучала хрипотца: «Пока они не открыли Перемещение, что еще ты можешь предложить, чего еще не было сделано для нашей безопасности?» – Конечно, ничего. Значит, девчонка запретила себя спасать. Это конечно хорошо, но это означает, что она все еще думает о себе как об Амерлин. Отлично. Сильвиана выбьет дурь из ее головы быстрее, чем она пройдет с Сестрами пропущенные уроки. – «Сколько в нее нужно влить этого пойла, чтобы держать ее подальше от Тел’аран’риода?»

Тарна слегка поморщилась – это мерзкое варево никому не нравилось, даже Коричневым, которые опробовали его на себе, чтобы проверить его действие – и покачала головой: «Мы можем заставить ее проспать всю ночь, но на следующий день она не сможет ничего делать, и никто не знает, как это скажется на этих ее способностях».

«Мне налить для вас, мать?» – Беонин удерживала хрупкую белую чашечку кончиками пальцев. – «Тарна? А теперь более важные известия…»

«Не нужно мне никакого чая», – сказала Элайда резко. – «Что ты принесла чтобы спасти свою шкуру после своего провала? Ты знаешь плетение Перемещения, или Скольжения, или…» – Их было так много. Похоже они открыли все древние Таланты и знания, которые были забыты и считались потерянными, для многих из которых даже забыли название.

Серая спокойно уставилась на нее поверх чашки. – «Да». – произнесла она наконец. – «Я не могу сделать квейндияр, но знаю как работает новое плетение Исцеления, как и большинство Сестер, и я знаю остальные». В ее голосе проявилось волнение. – «Но самое изумительное это – Перемещение». – Не спрашивая разрешения, она открылась Источнику и сплела поток Духа. Напротив одной из стен появилась вертикальная серебристая линия, которая раздвинувшись, открыла вид на заснеженную дубовую рощу. В комнату подул холодный ветер, и в камине забился огонь. – «Это называют Вратами. Их можно использовать только если хорошо знаешь место, в которое хочешь попасть. Но можно открыть врата даже в таком месте, которое не знаешь, если использовать Скольжение». – она изменила плетение и проем снова сложился в вертикальную серебристую линию и распахнулся вновь. Дубы исчезли, сменившись тьмой, в которой висела серая платформа с перилами по краям, висевшая в пустоте прямо перед открытым проемом.

«Отпусти плетение», – сказала Элайда. У нее было такое ощущение, что если бы она ступила на платформу, то обнаружила бы, что пустота простирается вокруг на бесконечное расстояние во всех направлениях. От этой мысли ее начало подташнивать. Проем – врата исчезли. Но осталось воспоминание.

Заняв свое место за столом, она открыла другую шкатулку, украшенную розами и золотым орнаментом. Из верхнего отделения она достала небольшую костяную фигурку ласточки с острым вилкой раздвоенным хвостом, которая пожелтела от старости, и погладила большим пальцем ее изогнутые крылья. – «Ты не будешь учить этим плетениям кого бы то ни было без моего разрешения».

«Но… почему бы нет, мать?»

«Некоторые Айя бунтуют против Матери не хуже тех Сестер, что сидят за речкой», – ответила Тарна.

Элайда направила свой тяжелый взгляд на Хранительницу Летописей, но эта льдышка спокойно проглотила его не изменившись ни на волос в лице. – «Я лично решу, кто… достаточно благонадежен… чтобы знать, Беонин. Я хочу, чтобы ты дала обещание. Нет. Я хочу, чтобы ты поклялась».

«По пути я видела Сестер из разных Айя, косившихся друг на друга. Косившихся. Что происходит в Башне, мать?»

«Клятва, Беонин».

Женщина довольно долго простояла, уставившись в чашку, поэтому Элайда начала думать, что она откажется. Но амбиции взяли свое. Она уже привязала себя к юбке Элайды в надежде получить привелегии, и теперь не свернет с пути. – «Перед лицом Света моей надеждой на спасение и перерождение клянусь, что никого не буду учить плетениям, которые узнала от мятежниц, без разрешения Престол Амерлин». – Она сделала паузу, отпив из чашки. – «Некоторые Сестры в Башне еще менее надежны, чем вы думаете. Я пыталась это остановить, но совет отправил десяток Сестер вернуться в Башню чтобы распространять историю про Логайна и Красную Айя». – Элайда узнала некоторые из упомянутых имен помимо последнего. Это последнее заставило ее выпрямиться.

«Мне арестовать их, мать?» – спросила Тарна, по-прежнему холодная как лед.

«Нет. Следи за ними. И смотри, с кем они общаются». – Значит между Айя в Башне и мятежницами существует связь. Как глубоко проникла гниль? Но как бы глубоко она не распространилась, она ее вычистит!

«В данных условиях это может быть трудно, мать».

Элайда хлопнула по столу свободной рукой с громким стуком. – «Я не спрашивала, будет ли это трудно. Я сказала – сделай! И сообщи Мейдани, что я приглашаю ее на ужин сегодня вечером». – Женщина была настойчива в своих попытках восстановить былую дружбу, которая поросла быльем. Теперь она знала причину такой настойчивости. – «Ступай и займись этим сейчас же», – на лице Тарны, которая делала реверанс, промелькнула тень. – «Не волнуйся» – добавила Элайда. – «Беонин может без стеснения обучить тебя всем плетениям, которые знает». – В конце концов, она действительно доверяет Тарне, отчего ее последние слова прозвучали мягче, если не теплее.

Едва за Хранительницей Летописей закрылась дверь, Элайда сдвинула папку на край стола и склонилась навстречу Беонин, опершись локтями о стол.

«А теперь, покажи мне все!»