(Не) любимая жена. Развод с оборотнем

Бонус

Ягша/Елисей

Оглушительное карканье ворона эхом прокатилось под сводами каменного терема. Тревожилась птица, чуяла нетерпение хозяйки и готова была хоть сей же миг мчаться в Великовелесье с донесением.

Однако Ягша упрямо поджала губы и махнула рукой, успокаивая верного слугу.

- Будет тебе, - проворчала, вновь усаживаясь за книгу. – Разорался тут…

Птица обиженно захлопала крыльями, каркнула уже тише. Мол, сдурела совсем! Сама же который день кругами рядом бродишь, поди и руны начертать успела.

«Ничего я не успела», - хотела фыркнуть Ягша, однако смолчала. Врать самой себе у нее никогда привычки не было, а правду сказать… Ох, и совестно! Она, первая среди дочерей Мораны - и вдруг по смертной девке скучает? Блажь! Однако в грудях тихонько поднывало, тревожило днем и ночью.

Уж больно по сердцу пришлась ей Искусница. Навроде сестренки младшей, глупенькой.

Поначалу-то Ягша хотела ее как кость Кощею бросить – безо всякой жалости. Однако доброта девушки, ее смелость и вместе с тем мягкость тронули давно огрубевшую душу ведьмы.

Ну как такую на растерзание колдуну подсунуть? И пусть Ягша лишилась надежды получить себе не только Выжженные земли, но и вотчину могучего Велеса, однако слез не лила. Разве что маленько завидовала крепкой любви князя и Марьяны.

Вот бы и ей так…

Громкий хлопок книги заметался под сводчатым потолком. Ягша подскочила на ноги и ринулась прочь. Опять глупости всякие в голову лезут! Где это видано, чтобы дочь Мораны на людские тисканья глядела и о таком же мечтала? Была ведь замужем - не понравилось! Чуть не уморил ее Кощей подлый! Вот и верь после этого мужикам. Изведут!

Ягша щелкнула пальцами, и одна из дверей распахнулась, впуская хозяйку Выжженных земель в сокровищницу.

Много тут хранилось богатств! Кощей над золотом так и чах, волок к себе в сундуки все, что покрасивше. Иное Ягша купцам переправила за свитки и тайные книги, другое в жертву Моране принесла, заручившись дозволением своей небесной покровительницы взять ученицу, ну а третье Всеславушке подарила… Дыхание вновь сбилось, стоило вспомнить о девочке. Когда юная княжна была тут, время неслось бурной речкой.

Ох, с какой радостью Ягша учила дочь Марьяны и Семижильного! Ничего не таила! Однако силы у них были хоть и похожи, а все одно разные. В положенный час на зов явилась не Морана, а Лада, и наградила Всеславу своим вниманием. Вот и вышло, что одна ведьма белая, другая черная. Жить им под одной крышей тяжковато было бы. И, как только Всеславе минула шестнадцатая весна, она перебралась в терем на границе земель Велеса и Лады. А Ягша вновь осталась одна…

Тихий вздох сорвался с губ, но на сей раз ведьма не скрыла своей тоски. Не развлекли ее и богатства… Померила одно очелье, потом другое, платье сменила, буски - и все на этом.

А перед кем красоваться?

Только зверолюды из угла в угол снуют. Трусливые и услужливые, они боялись поднять на свою госпожу взгляд. Да и говорить с ними не о чем – глупы сверх меры. А вот бы ведьму сюда какую в подружки… Или дитя малое… Но нет, немыслимо. Дочери Мораны могут разве что терпеть друг друга, а гурьбой никогда не собираются. Что же до ребенка… Ягша вновь вздохнула. Каждая присягнувшая черной богине пуста, как старый горшок - такова плата за долгую жизнь и колдовские силы.

А ей бы так хотелось подержать на руках лялечку… Кажется, все бы для этого сделала!

Громкие хлопки крыльев отогнали тягостные мысли. Ягша обернулась, думая, что к ней подлетает ворон, но вместо черного оперения перед глазами мелькнуло белоснежное.

Всеслава весточку прислала! В груди радостно дрогнуло. Ягша поманила голубку к себе, и птичка опустилась на протянутую руку.

- Ну-ка, что ты мне принесла, милая? - пробормотала Ягша, аккуратно снимая с тоненькой лапки послание. – Ах ты, радость моя! – засмеялась, целуя пернатую головушку. – Приеду обязательно!

И подбросила птицу вверх. Та исчезла, словно ее и не было, а Ягша едва ли не в припрыжку побежала обратно в сокровищницу.

А как же! Именины у Всеславушки – восемнадцатая весна пришла! Надо бы знатный подарок выбрать. Может, вон то очелье из лазурита и жемчуга? Или бусы самой тонкой работы – что паутинка искристая, драгоценная? Или свитки древние, начертанные мудрецами под шепот богов?

День пролетел в радостных хлопотах. Кроме сундучка с ценностями Ягша собрала зелий и трав редких, что росли в одних лишь Выжженных землях. А потом осталось только ждать назначенного времени. Трудно это было!

Но ведьме не пристало бежать в гости по первому же зову. А Всеслава опять через седмицу голубку прислала – дескать, не забудь, милая наставница, местечко для тебя в тереме сготовлено.

Ну что за умница!

Однако, следуя обычаю, Ягша дождалась третьей птицы и лишь потом откликнулась. Теперь можно дорогую ученицу навестить – огненногривые кони уже бьют копытами, готовые мчать по воздуху в терем юной знахарки.

- Горницы содержать в чистоте и порядке. Да воду из колодца каждый день пить, - велела Ягша провожавшим ее слугам.

Зверолюды дружно тявкнули. На их острых, как у мышей, мордах застыла готовность служить хозяйке. А как же! Кощей ведь мог и прибить, а вот она – Ягша - хитростью дела вела.

И для этого прежде всего зачаровала воду, чтобы не множились ее подданные так скоро и не дурели от тесноты в собственных селениях. Теперь девки приносили по одному детенышу в год, а то и в два. А мужики стали куда спокойнее, работой занялись.

Однако иных Ягша все ж таки в жертву приносила – самых дурных и злых. Моране безразлично, чью душу пить.

Поправив подол расшитого самоцветами платья, Ягша щелкнула пальцами, и кони взвились в воздух. Под их копытами замелькали леса, горы и синие ленты рек. Солнце мчалось вслед за возочком, силясь его обогнать. Получилось-таки!

Лишь на закате взмыленные кони опустились на лужайку перед теремом.

- Наставница милая!

‍Радостный девичий крик медом окутал сердце. Ждала ее Всеславушка, ведьму черную… И Марьяна тут была, приветствовала, и дети ее, и сам князь, который выглядел хмуро. Медведь, что с него взять! Ягша улыбнулась, нарочно дразня сына Велеса. Мол, что ты мне сделаешь, князь, коли у твоей жены и дочери я в милости?

Дар едва слышно зарычал: говори ведьма, да не заговаривайся. Здесь тебе не Выжженные земли.

Что ж, это правда. У Семижильного хватит сил ее скрутить да в цепи запихнуть. Однако пусть между ними не завелось дружбы, однако сильной ненависти тоже. Так, терпели друг дружку, признавая, что худой мир лучше доброй ссоры.

Поэтому Ягша кивнула, и из возочка выпрыгнула ее любимая прислужница – мавка, которую однажды пленил Кощей. В руках у нее был толстобокий сундук.

- А я к вам с гостинцами, - возвестила Ягша. – Разбирайте. А мне отдохнуть охота.

Но рядом оказалась Искусница.

- Пойдем, бабушка-красавица, - засмеялась, протягивая руку. – Готова баня-то.

Ягша тоже хохотнула. Да, были времена – что тут скажешь.

- Ай удружила, доченька, - подыграла Искуснице. – Кости-то у меня стары…

- Зато на лицо – девица не старше двадцати весен.

Так, под беззлобные шутки, они и дошли до бани.

Ох, с каким же удовольствием Ягша прилегла на обитые шелками лавки! Искусница свое дело знала отменно. Еще в первый раз, когда только Марья-Марьяна пришла за цветком, Ягша и подумать не смела, что новая душа княгини окажется даровитой. Вынужденная прятать свой ведьмовской дар, она знала только, что грядут перемены и ей надо будет испытать пришлую. Ну вот и испытала… Кряхтит теперь от удовольствия, а в голове блаженная пустота. Век бы так лежала!

А Марьяна знай наминает ее, да рассказывает, как в Великовелесье дела. Блаженный Чертознай из похода вернулся - плавал за моря, искал вместе со Святозаром тайную горницу для чтения. Вынюхал, где в песках ее строили, а после забросили. Потом еще про детей своих, а про сына больше прочего. Никак не найдет Ратибор себе деву по сердцу. Хочет непременно истинную, да видно Богам пока неугодно.

Зато дочери радуют. Варвара, вон, второй раз в тягости. Ну, это Ягша и так знала – зеркальце вещее шепнуло.

- Внук будет, - обронила задумчиво. – Хороший воин вырастет, храбрый.

А Марьяна только вздохнула:

- Уж мне эти воины… Спокойно ведь все!

- Покамест спокойно. Однако кочевые племена завсегда границы тревожили. А власть Веселины уже не та…

Муж ее шибко сдал за последнюю весну. А все из-за того, что не смог удержать блудный нрав и прельстился юной наложницей. Девка непроста оказалась - отравила хана, да и была такова.

Вот теперь грозный воин в подушках лежит, через раз дышит. А сын Веселины ещё слишком мал, чтобы занять отцовское место. К тому же знать недовольна, что править ими станет помесок, и баламутят народ - уже несколько семей под другие знамёна встали.

Тяжкое время грядёт. И Марьяна это понимала. Вздохнула тихонечко.

- Ратибор к тётке просится, чтобы порядок наводить, - поделилась своими страхами.

Но Ягша мотнула головой.

- Нельзя. Только хуже сделает. Кочевники – народ вольный, их хитростью брать надо, не силой. Отправь лучше Святозара…

Поразмыслив, княгиня согласилась. А после, закончив разминать, пригласила в горницу перекусить. Отпираться Ягша не стала. Живот настойчиво требовал пищи. Однако кроме яств на столе стоял ларчик со свитками. А рядышком с ним толклась Всеслава.

- Ну наконец-то! – всплеснула руками. – Я уж не чаяла дождаться. Наставница милая, гляди, что Чертознай из южных песков приволок. Откопал-таки свою древнюю читальную горницу.

Ягша вмиг позабыла о голоде. Всегда она уважала премудрости так же пылко, как и драгоценности или злато. Любила разобрать стёршиеся от времени руны, а потом принести в жертву Моране редкие знания. За то богиня благоволила старшей дочери, да и Кощей всегда хвалил… Тварь подлая.

Утихшая было злость всколыхнулась, обжигая будто наново. Хоть и сдох он, псина черная, однако все равно радости сердцу нет.

Ещё ныло оно… помнило жаркие речи колдуна, хотело им верить. Вот глупости!

И Ягша поспешила раскрыть первый свиток.

- Древнее наречие? – присвистнула, касаясь поблекших от времени рун. – Занятно…

- Чертознай половину только разобрать смог, - молвила Всеслава. – Вот тут про каменное зелье вроде. И в других свитках про отвары.

Ну да, такое Гане без надобности. Он искал всякие необычности, кликал их механикой.

Ягша над этим только посмеивалась. Дурачок, что с него взять.

А пальцы уже касались второго свитка, бережно раскрывали ветхую кожу, которая держалась разве что на милости Богов. Взгляд пробежался по рунам. Один раз, другой… а потом руки вдруг задрожали и в груди сделалось маятно до дурноты.

- Быть не может, - шепнула, вчитываясь в знаки. – Это же…

И замолкла, глянула на стоявшую рядышком Всеславу. Неужто знала все?! Да, именно так… Поэтому и позвала на праздник - сама хотела драгоценный дар отдать! Ягша качнулась было обнять свою милую Всеславушку, однако сдержала порыв. Не к лицу черной ведьме нежничать!

- Что ж... благодарю за подарок. Надо полагать, и пир будет так же хорош?

- А это завтра узнаем, - улыбнулась и, наконец, оставила Ягшу в одиночестве.

Дверь ещё не хлопнула, а ведьма уже разворачивала ломкий от времени свиток, торопливо обводила одну руну за другой, а сердце бухало так, что, казалось, богам слышно.

Зелье ведьмовского семени!

Помыслить невозможно, что это не сказки, а взаправду все! Чернобог и Морана отнимали у своих прислужников дар продолжить род, однако оставили крохотную лазейку. В две руки начертали заветный свиток, обозначили все, что помочь может, напитали силой да и разодрали его на сотни лоскутов. Кинули с неба на все четыре стороны. Две сильных ведьмы и два таких же колдуна решили найти все кусочки. И нашли! Собрали воедино, однако поделить не смогли и передрались до смерти.

А все потому, что лишь один сможет заветное желание исполнить, а после руны исчезнут, и само зелье потеряет силу, сколько наново не вари.

Ягша бережно прижала листик кожи к груди, а от него теплом пахнуло. Да, чует сердце ведьмы силу богов, стучит быстрее. Вот только добыть нужное будет непросто… Рыбий волос, бесовский рог, жемчужина из огненной речки Смородиновой… и это самое лёгкое!

Как ни крути, а без помощника ей не обойтись. Сильный чтобы был и прыткий. А ещё простоватый чуток. Незачем ей хитреца под боком. Кощея по горло хватило…

***

(некоторое время спустя)

- Дай только с силой собраться. Убью, видит Морана… На одну ладонь положу… другой… хлопну… Ай! – взвизгнула Ягша, почуяв, как земля уходит из-под ног

- Не пугайся, ведьма-красавица. Сбежали почти! – весело крикнул Елисей.

И в один мах перелез через колючую ограду.

- Дура-а-ак! – взвыла Ягша, и ей вторил волчий вой и клекот обиженной Жар-птицы.

Понять можно! Вместо одного пера Елисей оборвал целый хвост! Лысая теперь птица, хуже общипанной курицы.

- Ар-р-р! – взъярился ее грозный охранник - Серый волк. – Тяф! - лязгнул челюстями, попав под пудовый кулачище Елисея.

- Вот же прилипчивый какой, - сокрушался дурак, награждая Серого ещё одним тумаком. – Сказано не лезь. А то хвост оторву.

Но тут им наперерез выскочили разбуженные шумом воины.

- Елисей! – взвыла Ягша не своим голосом. – Уходим!

- Дык… а руки размять? Погоди-ка, зазноба моя зеленоглазая…

И, посадив Ягшу на кстати подвернувшийся валун, вытащил булаву да как пошел махать – только зубы полетели во все стороны.

- Ой, дурак, - простонала Ягша, прижимая к себе сумку с перьями.

Черт ее дёрнул послушаться Семижильного и выбрать в помощники эту бестолочь!

А Елисей знай себе поухивает, да тумаки налево-направо раздает. Не прошло много времени, а стража вповалку улеглась, и Серый рядышком с ними прикорнул.

- Ну вот и ладненько, - хмыкнул богатырь, по-молодецки подкручивая ус, - а то бегают, грозятся чего-то… жалко им перышка!

Ягша обессиленно выдохнула.

Всякого она мужика повидала, а вот чтобы такого простецкого – впервые. Даже Ганя Чертознай мерещился солидным мужем, в сравнении с этим... этим... дураком!

Услыхав ее тяжкие вздохи, Елисей принахмурил светлые брови и мигом очутился рядом.

- Никак умаялась, ведьмочка моя разлюбезная? – залопотал обеспокоенно. – Не изволь тревожиться - до стойбища на руках донесу!

И вновь схватил в охапку.

- Руки убрал! Прокляну-у-у!

Но дурак и не думал ее слушать. Квохтал нежности, ласковые прозвища выдумывал, обещал ночью сторожить вернее пса цепного и комаров отгонять.

На каждое ее гневное слово только мягче прежнего стелил. Ягша уж и икоту на него насылала, и чесотку, и язык присушивала – так Елисей мычать взялся, и, слышь-ко, нежно так, с любовью… Беда, одним словом!

Ну вот до стойбища она на руках и доехала. Богатырь взялся хозяйствовать: отвар готовить, одежду чистить и латать… Иногда чесался, охал, мычал, но в его прозрачно-голубых глазах не было и крупинки злости. Как и в первый раз, его взгляд пылал самой что ни на есть щенячей любовью. Ягшу злило это до крайности! Уж что только она ни делала, а с Елисея будто с гуся вода!

- М-м-м, - промычал телок, пихая ей в руки чашу со свежим отваром.

Ягша поморщилась, однако угощение взяла. Уж больно в горле пересохло. А что до Елисея…

- Пока в Выжженные земли не вернемся, голос не верну, - заявила с насмешкой.

Однако разве это могло испугать дурака?

- М-м-м! – закивал тут же.

И бросился готовить для нее горячую пищу. А сам-то до сей поры ободран, без маковой росинки во рту… В сердце шевельнулась жалость. Нет, не дело это!

Ягша принахмурилась и скорее схватила сумку - перья Жар-птицы считать.

- Ай, богатство, - присвистнула, разбирая полыхавший огнем пух. – Вот это в зелья дурмана пойдет, это платье украсит, а это, - выбрала самое большое и длинное перышко, - так и быть, Всеславушке подарю, пусть потешится. А это в жертву Моране, конечно…

Нет, все же не зря Елисей дочиста птице гузку ободрал! Живенько всем перьям дело нашлось.

- М-м-м, - ласково заворчал дурак, ставя перед Ягшей миску с наваристой кашей, - м-м-м…

Растянул губы в улыбке. И ни одного взгляда на перышки! Всегда лишь на нее – Ягшу. Как и впервые, когда Семижильный привел к ней самых сильных богатырей для выбора.

Ягша аж зарделась, вспоминая, с каким восхищением глядел на нее Елисей. Как усердствовал в испытаниях, делом стараясь показать, что он лучше прочих. И глупее во сто крат. Однако князь замолвил за него словечко.

- Не смотри, что на голову ушиблен да порой мелет попусту. Надежней его не найти. Только смотреть в оба придется - уж больно услужлив.

Ягша только посмеивалась, а зря! Дня не прошло, а она не знала, куда себя деть, изнемогая от заботы влюбленного богатыря. Наслушалась, что и красавица она, и умница, и ведьма самая расчудесная. Но при этом портачил Елисей ужасно! Вот и сейчас взъерошенный от усердия немтырь кинулся рыться в сумках. Ягша пикнуть не успела – все растряс, выудил меховую накидку и бросился ей ноги укутывать.

- М-м-м! М-м-м! – Хотел было обнять, но Ягша отмахнулась.

- Вещи собери, и чтобы как было! Дурак!

Елисей не обиделся. Как и много раз до этого пробовал то за руку взять, то ближе сесть.

А ведь если ему позволить, то и ночью со всей пылкостью обогреет… Ягша прикусила губу аж до крови. Было Елисею чем похвастать! Видала она, как богатырь в речке плескался - случайно вышло! А потом думами сладкими маялась – хорош стервец! Так, может… использовать не только его силу, а и семя взять?

А по крови сладостный хмель пошел гулять, аж голова кругом.

Ох и постарается богатырь на ложе, по всему видно. А ей того и надобно. Решено! Как только зелье будет готово, наградит Елисея по-царски – собой.

- Любушка моя зеленоглазая… С ума свела…

Нетерпеливые поцелуи вновь кропили обнаженные плечи, а громадные ладони улеглись на бедра, подталкивая ближе.

Ягша трепыхнулась, но слишком слабо.

Уж больно хорошо! По крови гуляет томная слабость, хочется кошкой мурчать и греться в пробиравшем до нутра тепле сильного тела. Каков мужик, а! Всю ночь ей глаз сомкнуть не дал. И так, и этак пробовал. Да не ради собственного удовольствия, а все для нее чтобы.

Ни разу у Ягши не было подобного. И не будет, это уж точно… Из груди вырвался горький вздох, но она поспешила утопить тоску в поцелуе. Слабость это! Истинная дочь Мораны оттолкнула бы дурака, едва только близость свершилась. Но Елисей так смотрел... Такие слова шептал жаркие… Ну как удержаться?

Вот и оставила в своей постели до утра… А теперь стонет вместо того, чтобы выгнать взашей. Елисей же, подмяв ее под себя, вновь толкнулся бедрами. Но очень бережно, невесомо почти - ведь богатырь он был не только ростом. И сразу же целовать принялся. Ласкать по-всякому. До той поры, пока Ягша не вскрикнула от наслаждения.

И лишь после сорвался сам.

Ох… Где ей сыскать столь заботливого мужика?

- Люблю тебя больше жизни, - тихонько прогудел Елисей. И вдруг как выдаст: – К волхвам надо бы. Женой тебя звать хочу.

Вот тут-то Ягша и соскочила с ложа. Не стыдясь наготы, расправила плечи, руки в бока уперла.

- Да ты ли мне ровня, щенок бестолковый! Пошел прочь!

Елисей мигом очутился на ногах. Тоже без одежды, он выглядел грозно и взъерошенно. Если бы не взгляд. Ну не было в нем гнева хоть ты тресни!

- Не злись, ведьма-красавица, - шагнул к ней, распахивая объятия. – Не хотел обидеть.

У-у-у! Да что ж с ним, таким бестолковым, делать?!

- Пошел. Вон, - и указала на дверь. – Не нужен ты мне более!

Елисей только рот раскрыл. А вид стал таким обиженным, ну чисто у ребенка сладость отняли! Даже совестно... На мгновение Ягше захотелось кинуться богатырю на шею и бесстыдной лаской заставить забыть об ее словах.

Но ведьма лишь крепче зубы стиснула.

Так надо!

Ее дочь вырастет свободной от сердечных тягот. Слишком больно это – любить, а потом быть преданной. Лучше жить одной.

- Уходи, - повторила твердо. – Приказываю.

И Елисей послушался. Опустив голову, в чем был пошел к дверям.

- Одежу забери!

Но богатырь будто не слышал. Бормотал о своей любви, что на все готов, на любой подвиг. У нее аж сердце защемило. Ни одного раза в жизни Ягша не чуяла себя такой… подлой.

И пальцы дрожали, когда натягивала платье. До вечера промаялась - кусок в горло не лез, свитки и колдовство не забавляли. Мысли тянуло вслед за Елисеем. Где он, куда ушел? Зверолюды тяфкали, что-де нагой мужик брел прочь от ее замка, утирал слезы и хватался за голову.

Неужели последней капли разума лишился?

По спине озноб продрал. И сколько бы Ягша ни пробовала, все одно не могла найти покоя. Тыкалась из угла в угол, точно сама ополоумела. Ох, недовольна будет Морана! Не должна черная ведьма на простых мужиков глядеть. Они и мизинца ее не стоят.

Ночь прошла без сна. Потом еще день в маяте, и снова ночь… А на третий Ягша не сдержалась. Щелкнула пальцами, подзывая ворона, да и велела лететь вслед за Елисеем. Защитить его, одежу найти и направить верной дорогой в земли Велеса.

Ну вот… Теперь спокойней стать должно. А что до любви – Елисей мужик видный, встретит еще девку по сердцу.

Но от этих мыслей стало так тоскливо – хоть волком вой.

Ягша дотащилась до своего ложа и упала носом в подушки. Все еще Елисеем пахнут! Вкусно так…

- Ничего, доченька, - шепнула, укладываясь на бок и прижимая ладонь к животу, – вдвоем мы с тобой будем. А другие не нужны…

***

- Так, что тут у нас… Послание от Искусницы. Наконец-то!

И Ягша торопливо развернула свиток. Может, хоть она вызнала, куда подевался Елисей? Уж вторую седмицу как богатырь должен был вернуться, однако день сменялся другим, а весточки все как одна твердили – потерялся где-то!

- Дурак! – воскликнула в сердцах, кидая на пол пустой доклад.

И в этот раз ничего!

Поворожить, что ли? В зеркальце вещее глянуть?

Ягша подскочила на ноги и тут же упала обратно на лавку. Нельзя!

И без того Морана гневается. Чует, что ее дочь не так холодна, как надобно. И если Кощея богиня еще терпела – как-никак свой он был, из проклятых, - то простого мужика не хотела принять. Может, жертву ей принесть? В застенках как раз трое подходящих…

Ягша мотнула головой, отгоняя дурные мысли. Ну уж нет! Она у Семижильного и так еле человечьей крови выпросила. Да, все как один виновные, но Велес мог и осерчать за подарок черной богине. Князь это знал. От того не спешил направлять в Выжженые земли лихих молодчиков. Сам им шеи сворачивал.

А ноги уже несли ее в подземелье.

Нет уж, узнает где Елисей. Ей волнения ни к чему, и ребенку вредно!

Увидев ее, мужики повскакивали на ноги. А взгляд самый дикий. Но за страхом нет ни капли сожаления о своих дурных делах.

- Выпусти!

- Убью!

- Ведьма проклятая!

Ягша щёлкнула пальцами, и крики стихли. Вот и хорошо.

- За мной идти, - велела присмиревшим мужикам.

И как курей повела к жертвенному алтарю. Рада была Морана принять столь щедрый дар! Смилостивилась. И пока богиня жадно пировала над попавшими ей в когти душами, Ягша скорее схватилась за зеркальце.

- Елисей… Где ж ты, дурень мой синеокий? Ах! - чуть не выронила вещицу.

Этот ушибленный на голову в речку Смородиновую полез! Один!

Ягша с ужасом наблюдала, как мужик отбивается от нечисти. И раз за разом ныряет в самое пекло, чтобы добыть рассыпанный на дне жемчуг. Зачем?!

«Справные бусы вышли бы, - засмеялся в ушах ласковый голос. – На шейку твою лебединую…»

- Ой, дурак! – застонала, хватаясь за голову. – Зачем я тебя только из земель своих выпустила?! В застенки надо было кинуть! Ай! Берегись! – вскрикнула, когда один из бесов прыгнул прямо на загривок богатыря.

Елисей отшвырнул чертенка, как тряпку. И, приловчившись, полной горстью загреб огненный жемчуг. Покривился малость - жемчужины жгли, как угли, если их не остудить в семи водах - да и ринулся прочь.

А Ягша без сил упала на лавку.

Примчится ведь сюда… Будет вновь о своей любви канючить. И хоть в груди тесно от восторга, но ведьме не пристало мужика в дом тащить. Даже если ужас как хочется… Оглядев просторную горницу, она остановила взгляд на котле, в котором варила зелья.

Что ж… Коль вернется Елисей-дурачок, будет ему жаркая встреча. Сам убежит, сверкая пятками. И Ягша смахнула со щеки некстати покатившуюся слезу.

***

- Любушка моя… зеленоглазая… Да как же это?!

Елисей выронил походный мешок на землю и всплеснул руками. На миловидном, но глупом его лице читалось безмерное удивление. А как же! Не красавица-ведьма перед ним, а старуха!

Ягша неслышно вздохнула, но, отогнав тоску прочь, вздернула подбородок.

- Что, богатырь, не ждал? А вот так у ведьм случается. Сегодня ты девка-краса, а поутру старуха на веки вечные!

- Так ить… Ох… - взялся за голову.

А Ягша отвернулась, чтобы не видеть в его синих глазах отвращения. Зелье помогло напустить на тело дряхлость, превращая ведьму в ту старуху, которой она когда-то была. Сухая нога, клык и изъеденная морщинами кожа кого хошь испугают!

Надо было так раньше сделать, глядишь и…

- Ай! Пусти дурак! – взвизгнула, барахтаясь в крепкой хватке.

- Не проси даже! Пусть ты теперь страшна аки кикимора, однако все равно моя!

Ягша аж голоса лишилась. Ослышалась, что ли? Но нет, Елисей бодро шагал обратно в замок и болтал без умолку. В красках расписывал их житье-бытье, обещал ходить за ней до последнего.

- Я ить старая! – пискнула, уже понимая, что мужик не отступит.

- И я старым буду, - охотно согласился Елисей. – Вот заживем!

- Дурак!

- Последнего ума с тобой лишился, да…

Ягша прикрыла ладонью глаза. Но только лишь чтобы никто не увидел, как ведьма плачет от счастья. Лучшего объяснения в чувствах и придумать нельзя! Куда она теперь богатыря отпустит? Нет уж, ее он и ничей более!

***

- О, Морана! Что ж ты не вразумила дочь свою глупую? Елисей! Совсем страх потерял?!

Но на ее окрик богатырь лишь расплылся в улыбке.

- Не гневайся, душенька моя зеленоглазая. Погляди, сколь хорошо вышло!

- Холосо! – вторила отцу дочь, поворачиваясь и так, и этак.

Ее черные кудри были завиты в множество мелких косиц. Все как отец обещал!

Ягша вздохнула.

- Чтобы к вечеру я этого безобразия не видела! А не то… - И погрозила пальцем.

Да кто бы ее пугался! С громким хохотом дочь повисла на могучей шее отца, а тот знай себе дурачится. То коровой бодаться начнет, то по-петушиному кукарекнет, то на плечах юную ведьму таскать примется.

А Гояра и рада. В зеленых ее глазах плескалась любовь к отцу. И Ягща чуяла – едва лишь юная ведьма войдет в силу, как первым делом позаботится о своем простоватом родителе.

Ибо его бесхитростная и чистая любовь тронула сердце даже нелюдимой Мораны. Смилостивилась богиня, дозволила смертному жить подле Ягши и прислуживать ей. Перед этим, правда, пришлось с десяток душ на алтарь отправить. Но в этом Семижильный подсобил - из застенков выдал самых пропащих нелюдей. А Ягше это только в радость. Да и дочку можно было отцу доверить. Сызмальства он кровиночку свою обхаживал, пеленки менял, песни пел, по ночам вставал убаюкивать.

И пусть его ум был слаб, зато сердце полно любви.

Улыбнувшись, Ягша еще раз глянула на балующихся Елисея и Гояру и пошла в мастерскую. Надобно зелий побольше сварить да проклятых оберегов изготовить. Вновь тревожатся кочевники, а Семижильный уже староват в походы бегать. Да и Всеславушка не выстоит одна супротив степных шаманов. Тут-то черная ведьма и подсобит… Ягша от удовольствия аж раскраснелась. Много Моране жертв принесет! Жаль только, более не выпросить у богини ребеночка. Лишь однажды ведьма или колдун могут стать родителями.

И никогда бы с ней этого не случилось, если бы не Марьяна. Хорошо все же, что ума хватило оставить Искуснице жизнь. А ведь хотела… Ягша зябко передернула плечами. Прочь, дурные мысли! Ладно все сложилось, и за дочку свою и Елисея не жалко оставить земли Велеса. Ей и Выжженных с избытком.

Конец