На золотом крыльце — 2

Глава 9 Лето и пулеметы

Стояла удушающая жара, все люки древнего, как шушпанцер Лейхенберга, броневика, были открыты, но это ни разу нас не спасало. Солнце палило нещадно и, несмотря на все чудесные свойства опричной одежки, с меня тек пот. Ни о каком кондиционере и речи идти не могло, все охлаждение шло только из двух открытых люков естественными воздушными потоками. Транспорт подпрыгивал на каждой колдобине, которых тут было изобилие, а мы подпрыгивали на жестких сиденьях. Вчерашние студенты, а нынче — юнкера сдавленно матерились в десантном отсеке, водитель — матерый усатый дядька с кибернетическим глазом, почему-то закрытом пиратской повязкой — сидя в кабине матерился в голос.

— Мать-мать-мать! — рычал он. — С прошлого инцидента два месяца прошло, а рокадную дорогу так никто и не подсыпал гравием!

То есть, звучало оно совсем по-другому, но суть была такова. Мы ехали вдоль границ Хтони по землям Калужского сервитута, по юридикам Воротынских и Оболенских, по бескрайним пустошам прихтонья, выжженным магией и артиллерийским огнем. Черная Угра — так называли эту Аномалию. Она вытянулась вдоль реки, представляя собой полосу хтонической земли примерно десять километров в ширину и сотню — в длину, вдоль рек Воря-Угра-Ока-Жиздра. Уже здесь, на этой гравийке, в нескольких сотнях метров от хтонических границ мы чуяли дыхание скверны.

В эфире Хтонь виделась темным туманом, по субъективным ощущениям — напоминала то ли запах каленого железа, то ли горячего асфальта, то ли прогорклого и подгорелого масла… А выглядела ровно так, как и называлась — черной. Деревья, трава, вода, даже воздух — все это как будто посыпали угольной крошкой, сгустив и затемнив все цвета, которые в общей массе своей давили на психику первозданным мраком.

— Солнце садится, зараза, — проговорил водитель, оборачиваясь к нам. А потом вдруг спросил: — Пулеметом кто-то владеет?

Розен молча поднял руку, и Ави — тоже. Остальные неуверенно переглядывались.

— Значит, гном — лезь за кормовой пулемет. На тебе задняя полусфера. Защиту кто-то ставить может?

Тут откликнулись все старшекурсники и Серебряный.

— Нормально… Значит, вы — к амбразурам! Целитель — не воюет, целитель — лечит! Остальные — сидеть ровно, держать оружие наготове, и, если какая-то падла пролезет внутрь — рубить ее всмятку! Ясно? — рявкнул водитель.

— Ясно! — откликнулись мы.

А я спросил:

— А как вас зовут?

— Вахмистр Плесовских! А ну, иди сюда, любопытный! — он поманил меня пальцем из-за плеча, не переставая крутить руль. — Лезь в кабину, юнкер!

Я полез через десантный отсек, сквозь дверцу, нещадно треснувшись головой о низкий потолок.

— Машиной владеешь? — спросил меня Плесовских. — Водишь машину?

— Шушпанцер гномский водил! — отрапортовал я. — Правда — по трассе.

— Справишься, ёпта! Давай за руль! Держись дороги, чего бы это ни стоило, тачанка у нас надежная, не перевернется. Главное — жми на педаль и держись дороги, даже если самого дьявола увидишь! — он притормозил и перелез с водительского на пассажирское место.

Над этим креслом имелся люк, а у люка — еще один пулемет, так что, отрегулировав высоту сидения, стрелок мог высунуться чуть ли не по грудь над крышей и вести огонь.

Я уселся на водительское сиденье. В общем и целом — было даже удобнее, чем у Лейхенберга. В конце концов, это ведь был человеческий опричный бронетранспортер, пусть и древний! По крайней мере, кресло регулировалось по высоте и наклону. Но в остальном — тихий ужас. Там изолента, здесь провода торчат, местами проплавлен пластик приборной панели, змеится трещина на бронестекле… Почему вообще за нами послали такое барахло? Носились, как с писаной торбой, сначала, квадрокоптерами сопровождали, конвертопланами доставляли, а потом — бац, и запихали дюжину ни фига не понимающих юнкеров с мачете в какой-то тарантас и повезли в Бельдягино! Это что — часть плана?

Сориентировался я быстро — педали были на месте, руль — тоже, так что ничего сложного. Мы тронулись с места и я, по совету водителя, держался середины дороги. Подскакивали мы сильнее, но все-таки продвигались вперед. Сорок километров в час — тоже скорость, в конце концов!

— Значит, слушаем меня внимательно, — повысил голос вахмистр Плесовских, проводя рукой в перчатке по короткому ёжику седоватых волос. — Сейчас начинается закат. Самое дерьмовое время в здешних местах. Ну, еще — рассвет, но с этим чуть проще. Тут как — чем длиннее тени, тем сильнее твари. Видишь подозрительную тень — стреляй! Это закон Черной Угры! Наши лучшие друзья — мощный фонарь и седалищный нерв! Искусственный свет тоже дает тень, но ее бояться нечего — там твари не спрячутся, их можно будет увидеть и убить! Через километр рокадная дорога подходит к самой границе Хтони и тени от высоких деревьев достают до обочины. Вот там нам может прийтись туго. И даже не надейтесь на помощь: все сидят по блокпостам. Мангруппа перепилась, дроноводы в отпуске, маги в Хтонь пошли ингредиенты собирать. А в юридиках только порадуются, если мы сдохнем. Понятно?

— Поня-а-а-атно… — растерянно протянули господа юнкера.

А мне вот было непонятно! Непонятно: прикалывается он и берет нас на пушку, или всерьез втирает всю эту дичь. Если второе, то порядки внутри опричного войска представали передо мной под совершенно новым углом.

Розен задумчиво произнес:

— Я говорил, что мы в жопе? Вот она, — а потом добавил философски: — Но есть один плюс: мы в жопе на броневике.

— Готовность номер один! — прорычал наш одноглазый вахмистр, переключил рычажок управления высотой кресла и взмыл под самый потолок.

Послышалось лязганье пулемета. На корме приводил в порядок оружие Авигдор, напевая под нос нечто воинственное и, кажется, нерифмованное:

— Ауф дер хайде блют айн кляйнес блюмеляйн…

Унд дас хайст…Эрика!

— Фары! — раздался голос вахмистра. — Включай фары, юнкер-р-р-р!

Я судорожно начал шарить вокруг руля, наткнулся на нужный рычажок, щелкнул — и броневик вспыхнул! Фонари тут, оказывается, были установлены по всему корпусу, вкруговую! Они вспыхнули со страшной силой, разгоняя закатные сумерки, и тут же загрохотал пулемет Бёземюллера.

— Тра-та-та-та-та!

А Плесовских заорал:

— Защита по правому борту!

Юревич и Серебряный речитативом забормотали слова на латыни — и эфир, повинуясь их воле, структурировался за бортом, обретая форму щита. Я видел все это краем глаза, знай — гнал себе по дороге.

— Да-да-да-да!!! — загавкал пулемет над моей головой, и в кабину посыпались гильзы. — Да-да-дах!

И тут я увидел! Увидел этих тварей из тени!

Поначалу я не поверил своим глазам, но потом пришлось признать очевидное: это были барсуки. Ну, вот эти черно-белые толстенькие увальни! Только ни разу не увальни, резкие и быстрые, бегущие вровень с машиной! Глаза их светились чернотой — если такое вообще бывает, а очертания были смазаны: различить, где заканчивается тварь и начинается мутное хтоническое марево, было почти невозможно. Они являлись из тени — ровно там, где ее отбрасывали на обочину верхушки деревьев… И было их до фига!

Кто-то из них попал под машину, броневик подскочил и я тоже подскочил на сиденьи, у меня аж зубы лязгнули. Еще одна тварь кинулась прямо на лобовое стекло, раздался гулкий удар — и что-то захрустело под колесами.

— Гони, Миха, гони! — орал Авигдор. — Тут еще птички!

Птички оказались целым клином страшных хтонических аистов, которые пикировали на наш броневик, делая боевой разворот. Их крылья казались рваными, нечеткими, вокруг клювов клубилась тьма, при полете за этими крупными птицами оставался след мрака, как будто и не пернатыми они были, а реактивной авиацией.

— Защита сверху! — выкрикнул Плесовских.

Старшекурсники мигом сориентировались и с левого борта переключились на зенит. Броня не мешала им магичить и я чуял, как реагирует эфир на их воздействие… Склонившись над рулем, я гнал машину вперед, аисты приближались, вахмистр стрелял и сбивал пташек одну за другой, Авигдор палил по барсукам, но об эффективности его огня судить мне было сложно.

— А-а-а-а, мать! — Плесовских дернул за рычаг под сидением и вместе с ним резко упал внутрь кабины, и люк у него над головой захлопнулся. — Сейчас!

Ударило страшно. Аистоподобная тварь врезалась в броневик, машину тряхнуло, по лобовому стеклу потекла красная жижа, у меня костяшки пальцев на руле побелели, а нога вдавила педаль в пол до отказа. Мы мчались вперед, наматывая на колеса гравийную дорогу и ругаясь почем свет стоит.

— Еще пару километров, пацаны! — утер лицо вахмистр, когда угроза пташек миновала. — Кто хочет пострелять? А чего у вас рожи такие кислые? Испугались, что ли? Так это ж аисты, броня их держит нормально… Вот если бакланы попрут — там держись! Говорят, они в Ингрии стадион сожрали, но я сам не видел, так что ручаться не могу… Эй, гноме, как там барсуки?

— Шайздрауф! — откликнулся Ави. — Бегут! Такие настырные!

— Ретировались?

— Преследуют!

— Кто умеет швырять гранаты? — манера вахмистра вести дела мне определенно начинала нравиться.

Кризисный менеджер, вот как это называлось. Он решал вопросы по мере поступления, используя все имеющиеся ресурсы. А если их не было — изыскивал новые, даже в стесненных условиях броневика и в компании шокированных происходящим юнкеров-студентов.

И потому я подал голос:

— Я! Я телекинетик, я умею швырять гранаты.

— А, ёпта! Так какого хрена тогда… Давай, лезь к гному, вот тебе сумка со светошумовыми — делай фейрверк! Кто еще умеет водить машину?…

Несмотря на то, что страшно было до чертиков, мы почти освоились и отбивали наскоки хтонической фауны довольно эффективно. Можно было стрелять и швырять гранаты даже на опережение. Я быстро сообразил: когда тень от верхушки очередного дерева, падающая на дорогу, начинала неестественно шевелиться — из нее с высокой долей вероятности должна была выскочить тварь. Или две. Или десять!

Мы мчались по рокадной дороге и видели расположенные чуть в стороне блокпосты дружинников князей Воротынских — их легко было распознать по оленям на гербах. Они и не думали нам помогать, плевать им было на одинокий броневик, за которым на скорости в сорок километров в час несется толпа барсуков, а по воздуху преследуют кровожадные хтонические аисты. Я думаю, дело было в песьей голове и метле на борту. Феодальные дружинники и государевы люди издавна не очень-то переносят друг друга…

За рулем теперь сидел плохо знакомый мне парень — стриженный под шапочку светловолосый Зорин. Он водил получше меня, это стоило признать. Но я зато отлично швырялся гранатами. Я их в самую середку барсучиного стада заводил, как положено, удерживая сразу по пять штук в воздухе…

Когда впереди замаячила бетонная громада Бельдягинского форпоста, я выдохнул: добрались. И мы полезли внутрь, в десантный отсек.

— Что касается жопы, — Розен легкими прикосновениями лечил ссадины и ушибы, которые многие из нас получили во время гонки и тряски. — Штука в том, что тут компы не работают. Вообще. Планшеты, ноутбуки, чипы, смартфоны… Такая Хтонь. Где-то в аномалиях огнестрел не пашет, в других местах огонь не горит, в третьих — вода вверх течет… А в Черной Угре — никаких компов.

— Ять! — сказал Серебряный, который никогда в жизни не матерился. — Я, кажется, помру теперь.

Он был компьютерным мальчиком, наш Максим.

А я понял, откуда тут такой бардак, и почему этот броневик похож скорее на металлолом. У опричников за порядком ИИ присматривает, и вся техника — жуть какая навороченная. А тут — вот такая матерая дичь. Хорошо, что я мальчик книжный, а не компьютерный.

— Господин вахмистр! — не удержался я. — А на форпосту есть библиотека?

— Ха! — сказал Плесовских. — Ха-ха!

Опричник — без этой их фантастической брони, а в такой же, как и у нас, полевой черной форме с элементами брони — помахал с бетонной башенки рукой и закричал:

— Пота-а-а-п! Подергай за рубильник! Юнкера приехали!

— Себя за хер подергай! Рубильник сдох! — заорал в ответ невидимый с броневика Потап.

— Так пекани его! — пулеметчик с башни смотрел то на нас, то внутрь форпоста.

Его позиция была хорошо защищена со всех сторон, имелась даже бетонная крыша, а довольно широкие амбразуры при желании могли перекрываться.

— Пекани? Я тебе что — алкалиновая батарейка? Или пьезо-зажигалка? Слезай оттуда и ремонтируй свой рубильник!

— А они что — на закате снаружи будут стоять? Вон, Плесовских уже глаз щурит, ей-Богу, Потап, он тебе рожу набьет!

— Тогда, может, не будем открывать? — резонно заметил Потап. — Вахмистр дерется, как черт!

Вахмистр, который дерется как черт, вылез на броню и сказал:

— Я вас, сволочей, живьем сейчас жрать буду. Открывайте ворота!

— Пота-а-ап? За рубильник подергай? — с надеждой в голосе попросил пулеметчик.

— Рубильник сдох! Себя подергай!

Вахмистр оскалился, сел на броню, ухватился за заляпанный аистиной кровью пулемет и дал длинную очередь в воздух. Тут же завыла сирена, послышался громкий мат за стенами, загорелись прожектора вдоль периметра, и топот ног возвестил: форпост «Бельдягино» живее всех живых!

Вооруженные люди в черной форме появились и на второй башне у ворот, а потом что-то загудело, и створка — мощная стальная плита — поползла вверх.

— Гребаный Потап, — печально проговорил пулеметчик. — Поручик проснулся, нам жопа…

В воротах стоял опричный офицер — как с картинки: до синевы выбрит и слегка пьян! Во всей его фигуре можно было увидеть некую лихость, светлые волосы трепал ветер, пшеничные усы были пижонски подкручены, в глазах застыло выражение вселенской тоски. Черная опричная форма смотрелась на нем щегольски, хоть и была расстегнута чуть ли не до пупа, на поясе можно было увидеть огромную кобуру с каким-то явно неуставным оружием.

— Вахмистр Плесовских! — его голос был негромким, но все как-то сразу подобрались. — Доложите обстановку!

Наш водитель мигом спрыгнул на землю и подбежал к начальству.

— Господин поручик, вверенная мне группа юнкеров доставлена из Козельска на форпост «Бельдягино» в полном составе, без потерь! — отчеканил старый вояка и щелкнул каблуками.

— Происшествия? — на щеке офицера дернулась мышца.

— На сорок шестом километре в секторе ответственности Воротынских случился инцидент, господин поручик. На нас напали сучьи барсуки и гребаные аисты, — вахмистр щурился, пряча улыбку. — Господа юнкера проявили себя более, чем достойно. Противник был отброшен пулеметным огнем и светошумовыми гранатами, защитное поле, сработанное юнкерами, проявило себя на «хорошо».

— Почему не на отлично, Плесовских? — поинтересовался поручик.

— Один аист в лобовую прилетел, вон — кровища по всему стеклу.

— То есть, пополнение годное? — его поза стала чуть более расслабленной.

— Так точно, никто не обдристался, хотя орали, как оглашенные, — открыто ухмыльнулся Плесовских. — А с деревьями теми нужно что-то решать, господин поручик.

— Свяжусь с Воротынскими, — кивнул офицер. — Загоняй свою ласточку в гараж, вахмистр, и строй пополнение на плацу. Я сейчас подойду.

Вахмистр козырнул и полез обратно в броневик, а поручик нехорошим взглядом посмотрел сначала в сторону башни с говорливым пулеметчиком, а потом — на опричника у ворот — небритого и тоже усатого. Они все были усатыми. Похоже -какая-то опричная мода, хотя Барбашин, например, усов не носил.

— Потапенко, Кондратенко — завтра вы с научниками в Хтонь идете. На сутки.

— Яа-а-а-а-ать… — раздался дуэт разочарованных голосов.

— Вопросы? — у поручика снова дернулась щека.

— Нет вопросов! — мигом откликнулись провинившиеся.

Мы въезжали внутрь форпоста, и я старался рассмотреть как можно больше всего. Эта бетонная приземистая крепость, серая, основательная и неуютная, станет нашим домом на ближайший месяц! При кажущемся разгильдяйстве на самом деле все тут было устроено по уму, гарнизон явно обжился здесь.

— Выгружайтесь и стройтесь на плацу, — сказал Плесовских. — На этом мои полномочия — всё. Теперь вы — в распоряжении Голицына. А! Да, командир форпоста «Бельдягино» — ТОТ САМЫЙ поручик Голицын. Лучше ему подобных вопросов не задавайте, выбесится — как звать себя забудете.

Вот и думай теперь — что значит «тот самый»? Время для этого у нас было: вытащить рюкзаки из отсека — дело нехитрое, так что мы построились на плацу довольно быстро. Благо, солнце уже почти закатилось, да и атриум форпоста со всех сторон был окружен башнями и стенами, так что жара нас не допекала. Можно было стоять, мяться и размышлять. Построились мы как положено, по росту: Денис Розен — самый длинный, потом — я, потом Серебряный, потом — Юревич, ну, и остальные по росту. Бёземюллер — крайний.

— А нормально повоевали, — сказал гном. — Мне понравилось. Пулеметы — это вообще то, что доктор прописал.

— Вот бы доктор пожрать прописал — это бы я понял… — буркнул я.

— Доктор прописывает, — ровным тоном проговорил Розен. — Господа юнкера, слушай мою команду: достать сухпай, приступить к приему пищи. На бетон не садиться, бдительности не терять, кушать быстро, но аккуратно.

— Ишь, какой у нас командир! — восхитился Юревич. — Заботливый!

Денис вообще не человек — золото! Если бы он не сообразил про саморазогревающиеся рационы — торчали бы мы битый час на плацу голодные. А так — торчали сытые. Я думаю, местные нас так проверяли на прочность или типа того… А может — просто забыли. Это ж военные, даром, что опричники!

Так или иначе, примерно через час, когда мы уже почти скисли, на плац явился ТОТ САМЫЙ поручик Голицын.

— Господа юнкера, — сказал он. — В колонну по два — ста-а-ановись. За мной, рысью — марш-марш! Идем в офицерский клуб, буду вести среди вас разъяснительную работу.

И мы пошли в офицерский клуб.

Вахмистр Плесовских

Форпост Бельдягино

поручик Голицын