На золотом крыльце — 2

Глава 8 На практику

Я сидел в столовой в полном одиночестве и ел третью порцию гурьевской каши. Потому что гурьевская каша — это чудо природы! Манная, на молоке и сливках с добавлением варенья, мёда, орехов, сухофруктов, цукатов и пряностей. Просто объедение. Там, за пределами столовой, парни и девчата суетились, делились на команды, что-то обсуждали и строили планы: кто скольких монстров завалит, где побывает и как прославится.

Все это было фигней на постном масле. Я в свои семнадцать лет пару раз пересекался с военными и с опричниками — тоже. Из того немногого, что я понял за эти встречи, можно было вывести пару аксиом, одна из которых звучала примерно так: «военным пофиг на твои планы, мечты и предпочтения, они просто выполняют поставленные задачи». Или типа того.

А еще я прятался от Ермоловой, да. Она тоже там была, в этих своих леггинсах, высоких ботинках, обтягивающей водолазке и с красной косынкой на кудряшках. Если бы у меня в голове водились молоток, доски и гвозди — я бы заколотил антресоль намертво. Но придумать, где там у меня может прятаться ящик с инструментами для ремонтных работ, как-то не выходило.

Поэтому я ел гурьевскую кашу. Каша полезнее и приятнее, чем несбывшиеся планы и мечты, это точно. Рядом со мной стоял рюкзак, на рюкзаке лежал дюссак. Просто стихотворение получается!

Раздались гулкие шаги, но я и не думал оборачиваться: сбор был назначен на девять ноль-ноль, и я намеревался доесть кашу и выпить пару стаканов сладкого чаю, потому что понятия не имел, когда дадут так вкусно покушать в следующий раз. Наверное — в августе, когда с практики вернемся. Никогда не слышал, чтоб у военных давали гурьевскую кашу! Я просто начал поглощать пищу быстрее, и уже взялся за чай, когда услышал:

— Привет, Титов! — голос оказался знакомым.

И я рад был его слышать вообще-то. Этот голос никогда не доставлял проблем, напротив — он их обычно решал.

— Здрасте, князь! — откликнулся я. — Хотите гурьевской каши? У них еще осталось, я точно знаю. Сейчас на смене нормальная повариха, она поделится. Я уже третью тарелку доедаю!

— Молодцо-о-ом, Титов, — одобрительно протянул куратор Барбашин и похлопал меня по плечу рукой в опричной броне, от чего у меня каша чуть не полезла обратно через рот. — Сколько там у нас, десять минут до старта? Успеем! Хороший солдат ест и спит при всякой возможности! Организуешь порцию?

Я организовал. Еще со времен моего дежурства на кухне у меня со здешними тетеньками образовались неплохие отношения, так что спустя минуты две я смотрел, как князь Владимир Барбашин рубает кашу. Опять стихи, да что ж это такое сегодня? Барбашин рубает кашу…

— Ты едешь со мной на Угру, — сказал он. — Тут и говорить нечего. Там купцы уже агитируют ребят, кого-то в Камышин, кого-то на Урал к Полозу, других Сколевские Бескиды привлекают, еще кто-то на Каракум заглядывается. А ты едешь на Угру.

— Ладно, — сказал я. — Я еду на Угру.

— Кого из парней посоветуешь с собой взять? — внезапно спросил князь.

— Это как? — удивился я. — С чего вы меня спрашиваете? Про Угру не интересно вам было мое мнение, а вот тут — «кого посоветуешь?»

— Просто скажи, — покрутил ложкой в воздухе князь.

Опричник в полной тактической броне, который ест манку с сухофруктами — это было нечто! Просто услада для глаз, ей-Богу! Я еще и чайку ему принес для полного счастья, так что Барбашин получал удовольствие по полной.

— Ну, мы с Бёземюллером и Тинголовым сдружились. Соседи по комнате мои. Розен — парень ничего. Вяземский хоть и говнюк, но авторитетный и с понятием. Киря из сборной по русской стенке — крепкий парень, Строев Вадим… Серебряный еще адекватный пацан. Да много нормальных, чего там! — я махнул рукой. — Тут ведь надо понимать, что там на Угре такое! Я про Угру только и знаю, что это под Калугой где-то, и там Великое Стояние было. когда Иван Третий татарам мзды дал!

— Чего дал? Мзды? Ла-а-адно! — он быстро доел кашу, встал и сказал. — Угра — Хтонь классическая. Я бы даже сказал — базовая! Начинать с нее — милое дело, хотя и паскудное. Всё, больше никого не посоветуешь?

— Девчонок разве что… — мне ничего из его пояснений не было понятно.

У меня в голове снова заскрипела антресоль. Но куратор сказал:

— У девчонок другие задачи. Может, и будет кто-то из них на Угре, точно сказать не могу. Но что не рядом с нашими позициями — это наверняка. А вот двадцать пять бойцов-пустоцветов у меня пехота очень просила. Там ситуация хоть и классическая, но сильно поганая временами, им каждый одаренный как манна небесная!

— Интересно, — проговорил я, глядя в пустую тарелку Барбашина. — А манна небесная похожа по вкусу на гурьевскую кашу или нет?

— Не интересно, — сделал отсекающий жест рукой куратор. — Собирай манатки и шуруй во двор. Тинголов и Бёземюллер точно с нами поедут, можешь их обрадовать. С остальными посмотрим. Розен и Вяземский — они же старшекурсники, так? С опытом?

Я вспомнил, как Вяземский звал меня в свою команду. Наверное, такая практика после выпускного каждый год проходит, так Афанасий явно успел повидать некоторое хтоническое дерьмо.

— Наверное, — пожал плечами я. — Вяземский точно — с опытом. Розен — целитель. Специалист по кожным заболеваниям, но и в травматологии шарит мама не горюй!

— Понятно. Тогда я к директору вашему — и назад, к конвертоплану. У нашего за штурвалом — Нейдгардт. Ну, телекинетик-металлист, помнишь его? — дернул подбородком князь.

— Машинами в гномов швырялся! — закивал я. — Такой, с волосами!

— Именно! Вот по волосам и узнаешь, — скупо улыбнулся Барбашин. — Вокруг Лаврика и кучкуйтесь. И не разбегайтесь!

Он со смаком допил чай, и бухая по полу стальными подошвами, пошел к выходу. Я забросил на спину рюкзак, прицепил к поясу дюссак в ножнах и двинулся следом. Шагать было легко, несмотря на минимальное столпотворение: студенты раздвигались в стороны, едва завидев фигуру в черных доспехах. Таких тут было немного: всего прилетело пять конвертопланов, в каждом — один «купец» и один пилот. Я двигался за князем в кильватере и дошел до самой развилки, остановившись у тренировочных площадок.

— Давай, Миха, жди у конвертоплана, — Барбашин ткнул меня кулаком в плечо и двинул сквозь толпу дальше.

Я повертел головой и увидел на лужайке большой грузовой летательный аппарат, у которого стоял тот самый телекинетик: взрослый, но еще довольно молодой, лет тридцати, с роскошными светлыми волосами. Конвертопланы застыли посреди сквера черными глыбами, готовыми вот-вот сорваться в небеса. Всегда поражался этим вывертам физики: огромные металлические фиговины — и летают! Интересно — для того, чтобы они приземлились, наши выключали купол над колледжем, что ли?

— Привет, Миха, — произнес девичий голос.

Я обернулся и посмотрел на нее. Блин, что бы там ни было, Эля — очень красивая и милая девочка. Я так и сказал:

— Отлично выглядишь, Эля, рад тебя видеть, — и помахал рукой. — Мы с Ави и Руа летим на Угру, с моим куратором. Владимир Барбашин, из Кавказского опричного полка!

— Миха, а… — он потерла ладошкой носик. — А ты… Хм!

— Что?

— А у меня тоже куратор из Кавказского полка — Роксана Розен-Ртищева! — было видно, что она специально переключилась на другую тему. — Представляешь — жена брата нашего Дениса! Такая классная! Аэромантка, командир отряда спецмедэвакуации, ну, и о-о-о-очень красивая женщина!

— Наверное, Розена к ней определят? — предположил я, разглядывая облака на небе.

Почему облака? Потому, что куда на Ермолову ни посмотрю — сразу начинаю слышать скрип антресолей. И талия, и грудь под водолазкой, и ножки, и шея, и… О, ёлки, скорей бы уже улететь в Хтонь!

— Нет, почему? Наоборот! Родственников к родственникам не определяют! А я пока не знаю, куда нас повезут… Может быть — разные аномалии будут? Куратор обещала нам целый аттракцион! — она сложила руки в замок за спиной и встала на носочки, вся вытянувшись в струнку. — Нет, я все-таки спрошу! А ты…

— Команда Ртищевой! — раздался звонкий женский голос. — На борт!

Она выдохнула и прикусила губу.

— Ну, и ладно. Удачи на практике, Миха! — она помахала рукой.

— И тебе удачи, Эля, — поднял ладонь я.

Девушка побежала на голос и пару раз оглянулась, чтобы убедиться, что я смотрю ей вслед. Конечно, я смотрел. А кто бы не смотрел?

А потом я нашел Тинголова и Бёземюллера, и мы пошли к нашему конвертоплану. Машина, конечно, впечатляла. Туда, наверное, танк можно было загнать при желании! Тот самый телекинетик-металлист Нейдгардт сидел на аппарели и ел изюм из бумажного пакетика.

— О! — сказал он. — Ты — барбашинский парень, который выдернул гранату у гнома. Норма-а-ально сработал! Тебя как зовут?

— Миха, — не стал выеживаться я. — Титов моя фамилия

— Лаврентий, — он протянул ладонь, и мы поручкались. — С ребятами познакомишь? Некоторое время будем работать вместе.

— Это — Руари Тинголов и Авигдор Бёземюллер, — представил я ребят. — А это — Лаврентий Нейдгардт, он опричник, маг и швыряется автомобилями!

— О-о-о-о! — сказал Тинголов. — Мое уважение

— Хуетак! — протянул лапу Авигдор.

Нейдгардт — даром, что мужику лет тридцать — спокойно пожал все руки и кивнул куда-то нам за спину:

— Вон, Барбашин уже собрал группу. Сейчас будет ругаться на неправильно составленные документы, смотрите… Три, два, один…

— Какой дебил сопроводиловку составлял⁈ — закатил глаза куратор, подходя к нам. — Реальный кретин, что за «согласно графика?» «В соответствии с графиком!» Мы по-русски говорим или по-канцелярски?

Следом за ним шагали Вяземский со свитой и Денис Розен с Вадимом, который кулачник, и Макс Серебряный. Лица у всех у них были хмурые — понятия не имею, почему. Были там и еще какие-то полузнакомые ребята, но я особенно их не разглядывал, я пялился в планшет Барбашину.

— Это не дебил, — сказал я. — Это Борис Борисович составлял.

А потом обернулся. Конечно, Борис Борисович стоял у меня за спиной!

Конвертоплан пошел на взлет плавно, но у меня все равно кишки к горлу подступили. Мы сидели вдоль стен, и на плечах у нас лежали такие специальные штуки, чтобы мы никуда не подпрыгивали и не разматывались по отсеку. Жесткие держалки вместо ремней безопасности, понятия не имею, как они называются. Пока меня тошнило, я думал о том, что гвозди с молотком у меня точно в Библиотеке должны быть. Это ведь МОЯ библиотека, там есть все, что мне нужно!

Закрыв глаза, я оказался среди уютной зелени ковров, мягких кресел, книжных полок и всего — такого любимого и знакомого. Бросив взгляд на антресоли, я с досадой мотнул головой: пара портретов Эльвиры, книга «Сколько раз она оглянулась» и брошюра с фотографиями «Кое-что о лосинах» все-таки выпали наружу.

— Где могут водиться молотки? В рундучке. Где может водиться рундучок? В навесном ящичке над дверью! Если я его не видел — это не значит, что его нет! — провозгласил я и резко обернулся.

Феноменально: я никогда до этого не смотрел на дверь в своей библиотеке. Оказывается, она была очень пафосной. Золоченая, вся в завитушках, с какими-то единорогами, львами, коронами, двуглавыми орлами и всем таким прочим. Ни фига себе! Это что — я подсознательно вот такой вот пижон? Ну, надо же!

Да и плевать. Главное — над дверью, на притолоке, и вправду имелся ящик. Нормальный, в стиле всей остальной библиотеки, из красивого лакированного дерева. Мне ничего не стоило подтащить кресло, залезть на него и вытащить на свет Божий рундучок с инструментами. Тут все имелось: и молоток, и топорик, и рубанок, и дрель с ручным приводом, и куча разных гвоздей.

— Ну, всё, — я выбрал настоящих шиферных монстров, вооружился молотком и стал подступать к антресолям. — Заколочу вас нафиг!

Но на всякий случай перед тем, как начать работу, заглянул в рундучок еще раз: есть ли там гвоздодер. Ну — мало ли? Всякое ведь в жизни бывает!

— Титов, подъем, прилетели! Ну, и здоров же ты спать! — меня тормошил Барбашин. — Всё, конечная остановка — Козельск, база «Сказочный дом». Выгружаемся!

В голове у меня всерьез шумело, но виду я не подавал. Бодренько встал со своего кресла и двинул по аппарели вниз, за основной группой товарищей, одновременно оценивая нашу численность: человек тридцать, точно. Мы шли по бетонному полю, кроме нашего конвертоплана — транспортного — тут стояли еще несколько летательных аппаратов гораздо более хищного вида. Стволы пушек и направляющие для ракет вполне ясно свидетельствовали об их предназначении. Наша разномастная компания привлекала внимание местных: мужчины разных возрастов отрывались от дел, смотрели на нас, переговаривались.

На краю поля виднелось несколько зданий: металлические ангары, бетонные приземистые строения, вышка управления полетами и еще какие-то странные металлоконструкции вроде конусов, похожие на елочки.

— Быстро, быстро! — Барбашин и Нейдгардт вели нас к одному из ангаров.

— Может, он не обиделся? — пыхтел мне в спину Авигдор. — Ты ведь сказал «не дебил, а Борис Борисович!», а не «Борис Борисович — дебил».

— Ави, не трави душу, — стараясь не сбиться с шага, буркнул я. — И думать не хочу, что он мне устроит на занятиях по пиромантии! Ты видел его лицо?

— У него всегда такое лицо, как будто только что жевал гнилое яблоко, — парировал гном. — Не переживай, он забудет.

Но мы оба знали, что Борис Борисович ничего не забывает.

Барбашин вел нас в один из ангаров, в широко открытую толстую стальную дверь с кучей вентилей и засовов. Как будто кто-то специально старался навешать как можно больше всякой дичи на несчастную дверь! При том, что за ней ничего такого удивительного не находилось: обычный склад. Стеллажи, коробки, столы и лохматый синий тролль в оливковой пехотной форме. Наверное — из лесных. Он был гораздо более худощавый, чем знакомый мне Хурджин, у него нижние клыки выпирали намного сильнее, ну, и лохматость, да.

— Так-то подходите ко мне и громко называете фамилию! — заявил он.

Мы все его услышали.

— Вяземский Афанасий, — заявил княжич, шагая вперед. — Холодняк свой, амулеты не требуются.

— Вяземский? — шмыгнул носом тролль. — Это…

— Да. Я его сын, — церемонно раскланялся Афанасий.

— Мое с кисточкой. Твой пахан — бог войны, точно. Меня Бата зовут, — протянул руку тролль. — Точно амулеты не берешь?

— Точно. И холодняк — свой, — он продемонстрировал ножны с чем-то вроде абордажной сабли.

— Тогда держи коробку с формой и иди переодевайся. Свою одежду положишь в коробку и сдашь мне, я поставлю на полочку. Если вернешься — заберешь так-то! — звучало не очень, но троллю было пофиг.

Он протянул коробку княжичу и крикнул:

— Следующий!

Подошел следующий, и процедура повторилась. Я внимательно присматривался к происходящему.

Как я понял, в качестве стандартного холодного оружия тут полагалось мачете-латино длиной примерно сантиметров шестьдесят, из вороненой стали, в ножнах из черной экокожи. Ничего так, солидно смотрится. А амулетов выдавали аж пять. На шею — цацку от физической атаки, блокирует практически любой метательный снаряд, но однократно. На каждую руку — по кольцу, одно в качестве запаса жизненных сил, второе — как резерв маны на всякий случай, тоже — одноразовые. И по браслету: самые обычные плетеные фенечки. Порвешь одну — подашь сигнал тревоги. Порвешь вторую — впадешь в стазис, что позволит даже при серьезной ране дождаться помощи. Если, конечно, кругом не кишат враги, желающие тебя прикончить или сожрать. Богато живут опричники!

— Порча или использование амулета влечет за собой вычет из денежного довольствия, — сказал лесной тролль по имени Бата.

— Круто, — откликнулся я. — У нас будет денежное довольствие! А сколько?

— Э-э-э-э… — он почесал лохматую голову. — Хер его знает, сколько юнкерам-пустоцветам платят! Холодняк давать?

— У меня свой, — я продемонстрировал дюссак.

— Так-то конкретный свинорез! — покивал тролль. — Значит, мачете — долой, бери форму и шуруй.

За моей спиной присвистнул Ави, на меня покосился Строев и еще кое-кто из стаи Вяземского. Они не ожидали, что у меня будет что-то свое. Я ведь усиленно косил под голодранца! Зато теперь мог с важным видом процитировать Людвига Ароновича:

— Работать надо! — и лихо загнал дюссак обратно в брезентовый чехол.

Ладно, не лихо. Тупо получилось, он застрял, так что я его положил поверх коробки с формой, наполовину обнаженным, и пошел переодеваться под смешки товарищей.

Форма, кстати, была черная, опричная, очень удобная, с самоподгоном и элементами легкой брони: щитками, наколенниками, налокотниками и прочей штукой. Напялив такой костюмчик, каждый из нас становился похож на уберсолдата из кхазадских легенд. Даже перчатки тактические, с обрезанными пальцами, имелись. Ну, и берцы! Берцы были что надо. Суровые такие, с толстой подошвой и бронированными вставками на пятках и носках. В таких себя героем сразу чувствуешь, только ходить поначалу неудобно, пока умная обувь к тебе не притрется и не откалибрует эргономику.

— Разбились на две группы! — крикнул Барбашин, когда все, наконец, оделись.

Тут же определились два центра силы: Вяземский и Розен. У первого уже имелась спаянная команда из пяти человек, и к нему по первому зову тут же перешел Вадим из кулачной команды, и кое-кто еще. А Денис Розен и не говорил ничего, просто стоял с безразличным лицом, скрестив руки на груди, и рядом с ним стоял Максим Серебряный — наш золотой медалист. Тинголов сказал:

— Я к Вяземскому не пойду, он нелюдей не любит.

— И я не пойду, потому что я с Тинголовым, — пожал плечами Ави. — Кого я буду заколупывать, если мы будем в разных командах?

— Пойдём тогда к Розену. — пожал плечами я.

Вяземский иронично поднял бровь, когда я развернулся в сторону Дениса, и ничего не сказал. Да мне и пофиг было, что он там себе думал. Я в любом случае предпочту иметь в команде проверенного крутого целителя, чем кого угодно другого. Драться и ледышками пулять во все, что движется — дело нехитрое. А вот сустав на место поставить и несварение желудка вылечить — это в полевых условиях куда важнее.

Весь мой небогатый опыт говорил о том, что даже на войне сражаются далеко не каждый день. А вот дерьмо всякое случается с завидной регулярностью. Поэтому я выбираю спокойного Розена, а не импульсивного и харизматичного Вяземского — пусть он и реально крутой.

— Рад, что ты тут, — хлопнул меня по плечу Денис. — Нормально все будет, посмотришь.

— Значит, сейчас — на инструктаж, следом за мной. А потом первая группа едет на Чертово Городище, — ткнул пальцем в команду Вяземского Барбашин, а потом посмотрел на нас сочувствующие: — Вторая — в Бельдягино.

— А нет, не будет, — выражение лица Розена нисколечко не изменилось. — Не будет нормально. Мы в жопе. Если вас это утешит — они тоже.

Меня это, если честно, ни разу не утешило.

так Шедеврум видет Миху с тесаком))