На золотом крыльце – 4

Глава 3 Последствия

Клавдий лежал на спине в снегу и смеялся, глядя в небо. Он хохотал как сумасшедший, у него слезы из глаз текли. А я пытался пальцами добраться до кармашка на бедре — там у меня зелье регенерации лежало. Было очень тяжко, очень больно и грустно: я точно сломал себе что-то в нескольких местах, грохнувшись с высоты на строительный мусор.

— Ай да Титов! — фыркал Ермолов. — Ай да сукин сын! Ты еще и менталист, Титов? Ишь, как оно вставило-то! Ой-ха-ха-ха!!! Хе-хе, мать моя! Хо-хо! А мог и убить, и с ума свести, ха-а-а-а… Но не сде-е-е-елал! Не сделал!

Я, наконец, извлек блестящую пробирку и, помогая себе телекинезом, подтащил ее ко рту. Скотское темное заклинание все-таки здорово выкачало у меня резерв, хотя то самое «на донышке» все еще бултыхалось, а это значило — ни фига у Клавдия не вышло. Бензовоз есть бензовоз. Да и вообще, посмотрим еще — может быть, не бензовоз, а целый танкер!

Наконец пробка вылетела из пробирки, и кисловатая жидкость потекла мне в рот, я сделал усилие — и глотнул. Тело выгнулось дугой, все кости захрустели, волосы встали дыбом, из глаз брызнули слезы, из носа потекла кровь, и я громко простонал:

— Чтоб я сдох!!!

Эликсир оказался забористым. Я за него кучу денег отдал, по наводке Лейхенберга ходил к Скоморохам, сразу после той истории с ремонтом крыши. Деньги были, и вложить их в концентрированное здоровье я посчитал правильным. Купил пять порций, отдал… Много! Очень много. Если б мне о таких суммах в мае сказали — я бы только пальцем у виска покрутил.

Бог знает, какие редкие ингредиенты на это дело употреблялись, но я прямо почувствовал, как за минуту похудел килограмма на три. Отвратительные ощущения! Организм перегнал полученные из сожженного жира и мышц строительные материалы и энергию к поврежденным тканям и заработал на полную. Кости снова захрустели, мышцы загорелись огнем, я весь вспотел, меня била крупная дрожь… Но уже через секунд двадцать я был способен сесть и повертеть головой — осторожно, чтобы не рухнуть обратно.

— Клавдий, — сказал я, тщательно подбирая слова. — Если ты хоть кому-то проболтаешься… Клянусь, я сровняю с землей всю недвижимость в мире, которая принадлежит Ермоловым. Сломаю каждый дворец и каждую халупу нафиг, камня на камне не оставлю. Будете малосемейки в земщине снимать и по ночлежкам кантоваться. Я тебе клянусь, Клавдий, я жизнь на эту дичь положу, но у вас крыши над головой не будет во веки веков!

— Хе-хе! — он тоже сел и смотрел на меня, улыбаясь. — И будешь в своем праве. Я бы и сам не хотел, чтобы такая информация про меня выплыла на поверхность. Менталистика, надо же… Ты чертовски крут, Титов, знаешь? Клятая Багна должна была высосать тебя до дна, а ты мне в башку залез и чего-то там наворотил… Что ты там наворотил?

— Ультиму вашу подсматривал и стихи читал, — пожал плечами я.

А чего мне прятаться? Соврать что-нибудь? Так это же выдумывать надо! А в моем состоянии что-то сочинять было очень, очень тяжело. Казалось — по всему телу пробежалось стадо слонов, вдобавок к этому я отравился и подхватил жесточашую простуду. При этом, например, то ли сломанный, то ли вывихнутый большой палец левой руки с хрустом встал на место и стал приобретать здоровый вид, теряя синюшность. Похоже, процесс продолжался!

— За каким дьяволом? — уставился на меня Ермолов. — Какие стихи?

— О! Стихи одного очень светлого человека. Замечательного просто. Из другого мира. Узнал от одного попаданца, — ухмыльнулся я через силу. — «Ты просто не знаешь, какое ты счастье, ты просто не знаешь, какая ты песня!»

— Зараза… — он почесал затылок. — То-то я чувствую, у меня внутри аж все клокочет, хочется всех на свете осчастливить. Как бы не убить никого по пути домой, а? И ясность такая, собранность… Думал — коньяк попался что надо, а нет, оказывается, ухажер моей сестрицы — менталист! Признавайся — не только стихи читал?

— Ничего такого особенного я не сделал. Порядочек у тебя в чердаке навел, да и всё, — я рукавом вытер пот со лба. — За такие процедуры я большие деньги беру вообще-то. Но тебе за просто так сделал. Это ведь просто логично: адекватные родственники жены лучше, чем неадекватные. Она ведь тебя любит и общаться не перестанет, я это сразу понял. Хоть ты и неприятный тип!

— В каком смысле — жены? — уставился на меня «неприятный тип».

— Ну, будущей, — я беспечно отмахнулся. — Сейчас-то какой смысл жениться? Колледж, то, сё… Несерьезно! Квартиру куплю, магазин открою — тогда да, тогда предложение и сделаю.

— Какую, к черту, квартиру? Какой магазин? — Ермолов смотрел на меня совершенно ошалевшими глазами.

— Мансардную, в Ингрии, — принялся разъяснять я будущему шурину. — С выходом на крыши и видом на водоем. Пруды, река, канал, что-нибудь такое в поле зрения. А магазин — книжный! Буду волшебные книги продавать и обычные — тоже. Бизнес такой! Нам, бесклановым, крутиться надо, шевелиться, зарабатывать… Мы без серебряной ложки в заднице родились.

— Так ты жениться на Эльке собрался? — на лице его появилась дурацкая улыбка.

— Гос-с-с-споди Иисусе! — картинно всплеснул руками я. — А я о чем говорю⁈ Слушай, сестра у тебя посообразительнее будет, она — отличница… А ты как в школе учился?

— А я на домашнем обучении был… — грустно ответил он. — Меня папа в школу и колледж не пустил.

— Меня тоже, — признался я. — И тоже — папа. Правда, когда он понял, что я перестарок — в интернат запихал, в такие перди жуткие, что ужас просто. А ты не перестарок?

— Не, я в четырнадцать тьмой инициировался первый раз, в восемнадцать — второй. Все по-ермоловски. Так выходит, что — ты никакой не сукин сын, а перспективная партия для моей сестрички? Маг с двойной спецификацией и резервом маны, как бензовоз? И Эльку замуж зовешь?

— Ну, пока не зову, чтобы не напугать, — поднял ладони на уровень груди я. — Она ж эта… Трепетная лань. Еще начнет воображать всякое… Но позову. Как учебу закончим и со службой определимся. Служить же вместе надо, а если будем помолвлены — то нас и определят в одну часть. Или на альтернативное место службы.

— Логично, — признал он. — Ты чертовски ушлый, знаешь?

— Да что с этим словом не так? — возмутился я. — Оно, хоть и значит вполне себе подходящие вещи, но звучит как-то оскорбительно! То ли ушлепок, то ли — уши! Нормально все у меня с ушами!

— Вообще-то ушлый зять — это очень неплохо. Если смотреть именно с такой точки зрения, имея в виду конкретно зятя, — успокоил меня Клавдий. А потом вдруг спохватился: — А ты не хочешь к нам в клан? Ну, не сейчас. Когда папа помрет. Я собрался реформы проводить, мне верные люди не помешают, особенно если они еще и ушлые. Эльку-то я точно обратно звать буду, ну, и тебя — заодно. В кантемировский клан она не вступила, так что ничего непоправимого не случилось. Женишься, фамилию жены возьмешь, такое практикуется. Я вам Сан-Себастьянское поместье подарю, на берегу Черного моря! Вид там — закачаешься. И кофе варят вкусный. Будешь, как сыр в масле, кататься! А дети ваши наследниками станут, просто подумай, какие перспективы!

Он сделал жест рукой, обозначая масштабность и радужность возможного будущего.

— А? — несказанно удивился я. — Что⁈ Йа-а-а? Ну-у-у-у… А вот смотри, Борис Борисович идет, он очень-очень зол и из руки у него огненный столб фигачит! Пора нам, наверное, расходиться…

— Ты подумай, подумай, — погрозил пальцем Ермолов. — Мы к этому разговору вернемся. А я полетел.

И не соврал. Щелкнул пальцами, и фиг знает из каких далей со свистом примчался знаменитый левитационный диск, на который он и запрыгнул, и улетел прочь, напевая что-то легкомысленное, вроде «ах, Алиса, как же нам встретиться…» Или типа того.

Ветер трепал его волосы, разорванный плащ развевался за спиной, а чудовищная аура из переплетенных щупалец преобразилась в шлейф мрака, который сопровождал Клавдия, как хвост — всякую уважающую себя комету.

Это я где-то уже видел: скучную одноместную палату, казенное белье и Ольгу Андреевну Боткину в белом халате. Правда, и отличия имелись весьма существенные! Во-первых, все вокруг было мне знакомо, потому что лежал я в медблоке Пеллинского экспериментального колледжа. Это намного лучше интернатского лазарета! Во-вторых, рядом с Боткиной стоял Розен — лысый, высокий, источающий вселенское спокойствие. А если Розен рядом — значит, все будет в порядке. В-третьих, никаких гипсов и повязок на меня не накрутили, после того свирепого зелья они мне были без надобности. Ну, да, меня капельку штормило, но не прям жестко. Так, как будто отходил после простуды.

— И что думаешь, Денис? — спросила Ольга Андреевна.

— Я думаю, что Титов — дурак, но дурак сильный, умный и везучий, — невозмутимо проговорил Розен. — Через пару дней с ним все будет в порядке. У него действительно феноменально большой резерв, я и не видал таких никогда.

— Подумать только — Клятая Багна от наследника клана Ермоловых! А этот лежит тут, улыбается, — целительница посмотрела на меня сквозь очки. — Ты, Михаил, должен вообще-то рыдать о потерянном на многие годы даре, а не улыбаться.

— Но я ж ничего не потерял? — полуутвердительно заметил я. — Конечно, крышу Башни на Тверской я на место сейчас не поставлю, но кое-что могу… Хотите, мебель в палате подергаю?

— Не нужно ничего дергать! Я бы не рекомендовала ближайшие дней десять пользоваться магией вообще, — отрезала Ольга Андреевна. — Специальная диета, препараты, практики пополнения резерва…

— … негаторная практика, — закончил ее мысль я. — Очень в тему! Нас зашвырнут черт знает куда, где нельзя будет пользоваться магией. С негаторами на шее. Подходит, да?

— Э-э-э-э… — протянул Розен. — Насколько я помню, смысл негаторной практики по выживанию как раз и заключается в том, что студенту ничего не угрожает, потому что он в любой момент может снять негатор и применить дар. А ты, получается…

— Ну, чисто теоретически, практика ведь рассчитана на то, что ее можно успешно завершить, не применяя магии, верно? — предположил я.

— Теоретически — да, — кивнул Дэн. — Но старшие ребята рассказывали, что продержаться все две недели практически нереально. Все спекаются и снимают негаторы — раньше или позже. Ладно… Все равно решит Ян Амосович. Негаторная практика — только для магов второго порядка, она по индивидуальному плану разрабатывается.

— Так я пойду? — дернулся я с кровати. — План сам себя не разработает!

— Лежа-а-ать! — голос Боткиной звенел сталью. — Клятая Багна у него, а он — «я пойду!» Никаких «я пойду», как минимум до утра! Мне хладный труп в общежитии не нужен! Будешь тут — под присмотром. Розен, ты сегодня дежуришь? Замечательно. Ночь переночует, утром — полное обследование, и решим…

Наконец лекари покинули палату и закрыли за собой дверь. Благо, прозрачного зеркала тут не было, никто за мной не подсматривал, так что под кроватью послышалось копошение, и спустя пару секунд появилась растрепанная Эля. Она тут же принялась поправлять одежду и волосы, отряхиваться и, по своему обыкновению, пытаться рассказать все и сразу:

— Я чуть не чихнула, ужас, как в носу чесалось, представляешь! Я терла нос, терла… А-а-а… Чи! — чих у нее получился, как у птички какой-нибудь. — Во-о-от, полегчало. И что, что там было с Клавдием? Вы подрались? Почему он мне звонил такой веселый? Сиди, сиди, я сейчас тебя с ложечки кормить буду!

И реально уселась на постель, достала из-под кровати контейнер с едой и ложку и приготовилась меня кормить! Как будто я лежачий больной! А я — не лежачий больной, точнее, чисто формально — да, но только принудительно. Я вообще уверен, что это Борис Борисович специально Боткину подговорил, чтобы она меня мучила и никуда не пускала. Он в ботинки снега набрал, когда за мной шел, и потому сильно злился.

— Открывай рот! — сказала Эля. — Давай, ложечку за Людвига Ароновича, ложечку за Яна Амосовича…

Я просто смирился. Ну, вот такая придурь ей пришла в голову, захотелось обо мне дико позаботиться. Ну, и ладно! В конце концов — кормила она меня картошкой с мясом, что тут плохого? Интересно, а картошка с мясом подходит под понятие «специальная диета»?

— … ложечку за Георгия Серафимовича…

Как Эля оказалась под кроватью? Так она с трансмутацией освоилась! И теперь сквозь стены проходила. Очень просто — раздвигала любую преграду, шагала вперед, задвигала за собой. Трансмутировала сплошную стену в стену с дыркой, делов-то! Главное, чтобы там проводов не было и других коммуникаций, иначе ни разу не секретно получалось. Страшная сила, на самом деле.

— … за Сигурда Эриковича! — меня ожидала следующая ложка. — И что там Клавдий? Как все прошло?

— Эля! Ты или корми меня, или спрашивай! — с полным ртом прошамкал я.

— Ой! — отпрянула Эля. — И правда. Рассказывай, что там случилось? И на вот, тут чай с лимоном, в термосе! Сейчас я тебе в крышечку налью…

Я, честно говоря, на нее другими глазами посмотрел. Потому что одно дело — это клетчатые юбочки, блестящие глазки, пеньюарчики и всякие нежности-приятности. Это — понятно. Дробовик, побег из семьи, смена фамилии, готовность всегда за меня вписаться — это дело другое, тоже понятное и ценное. А вот картошка с мясом и чай с лимоном — это третье! Как раз вполне перекликающееся с тем, о чем мы с Клавдием говорили. На такой девчонке точно надо жениться! Если она мне дико нравится и вообще — невероятная красавица, если она за меня готова в огонь и в воду, и чай в термосе приносит — то…

«Чего тебе еще, собака, надо?» - голосом Государя рявкнула память Руслана Королева.

Женюсь, точно. Но не прямо сейчас. Прямо сейчас как-то стремно.

— Ну да, мы подрались. Точнее — он на меня напал, я его эллингом придавил, потом он вылез, сделал какую-то дрянь, которую назвал «Клятая Багна»… Фу, просто дичь! — я вздрогнул. — Но хрен там, я не поддался и вправил ему мозги. Но сильно поломался при этом. Потом все было как ты говорила: он что-то осознал, и мы даже нормально поговорили. Он такой весь веселый запрыгнул на левитационный диск и улетел в сторону Невы. Всё!

Что характерно, я снова не соврал!

— Та-а-ак! — она задумалась и сама отпила чаю из хромированной крышки термоса. — А почему он мне сказал, чтоб я соглашалась? На что?

— Э-э-э-э… Ну, мы там про многое говорили… — стал закатывать глаза я. — Не зна-а-аю… Он, кстати, меня в клан звал. Поместье под Сан-Себастьяном предлагал! Говорит — когда ваш отец умрет, он реформы внутри клана организует…

— А ты что? — живо заинтересовалась Эльвира.

— А я — сам по себе, — откликнулся я.

— Эй! А я? — обиделась она. — Что значит — сам по себе?

Тут уж я отставил в сторону контейнер и термос, схватил ее и обнял крепко-крепко. Потому что нет лучшего средства от девчачьих обидок, чем хватание и обнимание. Нет, иногда они драться начинают, но до такого лучше не доводить.

— Конечно — я с тобой! Это само собой разумеется, ты чего? — заверил девушку я.

Эля едва ли не замурлыкала, пристраиваясь рядом на кровати. Я лежал ногами под одеялом, она — на одеяле, и голова ее покоилась на моем плече. Кажется, и недомогание мое стало отпускать, и в голове мысли всякие интересные начали вертеться…

— Я вот так пять минуточек полежу, а потом в общежитие пойду. Надо думать, что мы с собой на практику возьмем, — проговорила она сонным голосом. — Может — дробовик?

Интерлюдия.

Ян Амосович нервничал. Его раздражал тот факт, что он так и не смог узнать — кто именно является к нему под мерцающей личиной. Хитрая электроника, зеркало Нехалены, сложнейшие конструкты — сквозь маску визитера не пробилось ни-че-го! Отец одного из самых перспективных и одновременно проблемных студентов Пеллинского колледжа явно обладал запредельным могуществом.

Из какой семьи происходит Михаил Титов? Кто ставил парню такой заковыристый отвод глаз? Почему при таких выдающихся способностях его до сих пор не вернули в клан? Да будь там правящий род хоть трижды могучим и трижды консервативным — телекинетик такой силы нужен кому угодно! В этом была тайна, и тайна страшная. А страшиться Полуэктов не любил.

— Я думаю, миллион денег в качестве пожертвования будут достойным признанием заслуг вашего учебного заведения на ниве взращивания молодой поросли российских магов, — сказал гость. — Поверьте, Ян Амосович, на самом верху высоко оценивают вашу работу. Столько инициаций второго порядка — это не случайность. Это признак эффективности. Признаюсь — не все одобряли излишнюю свободу, которую вы предоставляете студентам. Но ваши методы себя оправдывают.

— Самоактуализация, — сказал Ян Амосович, который был очень польщен и думать забыл про раздражение. — Вершина пирамиды потребностей. Особенно важна — в молодом возрасте. Реализуясь через творческие активности, через созидательный труд, через креативные начинания в коллективе сверстников, юный маг чувствует, что способен на большее… И да, не питайте иллюзий — мы их не жалеем. Гоняем, как сидоровых коз! И немалый риск в жизни наших воспитанников тоже присутствует.

— Практика, — проговорил гость и кивнул. — Хтоническая, негаторная. Об этом я и хотел с вами поговорить. Куда вы собираетесь отправить моего сына и в составе какой команды?

— Сан-Себастьянский сервитут, — не задумываясь, откликнулся директор Колледжа. — Горный поход в долину Семи озер через перевал Пыв! Вместе с Ермо… Кантемировой. Пытаться их разлучить бессмысленно — первая юношеская любовь, и притом взаимная, это такая штука, что… Я бы не стал шутить с чувствами двух великих магов. Чревато.

— Какие уж тут шутки, — эмоции под личиной считать было сложно, а интонации голоса не давали никакого представления об отношении говорившего к ситуации. — Это очень серьезно… Но, в конце концов, почему бы и не Эльвира? Они сработались, не скандалят, берегут друг друга… Одобряю. А вот место — не одобряю. Держите.

Он протянул Полуэктову конверт из желтой бумаги. Ян Амосович принял его и испытующе глянул на визитера, силясь распознать хоть какие-нибудь эмоции. Но тщетно!

— Здесь — подробное описание маршрута и практическое задание, — пояснил мужчина. — Они отправляются в Васюганскую Хтонь. Пора парню встретиться с прошлым!