На золотом крыльце – 4

Глава 11 Привет из прошлого

Голова являлась именно головой, не куском коня. То есть, там, где у нормальных коней начинается шея, у нее было гладенько! И не знаю я, как она ржала и разговаривала!

Трепалась рожа безостановочно, все время, пока Элька ей косички плела и бантики завязывала. Рассказывала много чего интересного. Например — про своего хозяина, который чуть ли не весь Васюган на ней объездил, исследования проводил. Искал Мертвую и Живую воду, например! И, что характерно, нашел!

— Вот тут, в колодце — та самая Мертвая Вода, — вещала Конская Голова житейским тоном. — Вишь, как все заросло у меня? А это он, хозяюшко мой, меня сюда сунул, и-го-го какой заботливый! В такой воде можно что хочешь сохранить, любой кусок!

— В смысле — кусок? — удивилась Эля, на секунду прекратив заплетать гриву.

— Ну, чей-нибудь кусок. Например, голову. Или туловище. Или задницу. Или передницу! Положил — оно там полежит сколько надо, не испортится. Вот, например, если меня щас обратно к моей шее приставить — то сразу бы приросло, — пояснила башка. — Да и не к моей, наверное, тоже. У вас есть лошадь без головы неподалеку? Свежая?

— У нас нет. У нас только мулы. С головами, — поспешил ответить я.

— Нет, я не хочу быть мулом, я — девочка! — заявила голова. — Я хочу быть породистой кобылкой! Так что давайте, набирайте воды себе и опускайте меня обратно, а то помирать начну. Но если найдете лошадь без головы поблизости — про меня не забывайте. Я вас тут подожду. А ты сразу не уходи, парень, похожий на хозяина. Не уходи, я тебе обещала еще кое-что!

— Ну да, да, — кивнул я. — Не ухожу.

Эля закончила с парикмахерскими делами, взяла голову на колени и сказала:

— Сфоткаешь нас? В Эхе ребята обалдеют, когда увидят! — и протянула мне «Никонов». — Классная прическа получилась!

Я сфоткал, конечно, хотя весь этот сюр уже начинал давить мне на черепную коробку. Присутствовала уверенность — пока еще ничего не кончилось, ни здесь, в первой точке маршрута, ни вообще. Абсурд будет нарастать, Хтонь на то и Хтонь.

— Ну, я пошла? — спросила Эльвира. — Давай, увидимся внутри. Там ребята уже ужин готовят, а этот эльф сказал, что ждет тебя на чай. Он под впечатлением от… Ну, от нас!

Я взял у нее из рук лошадиную башку — килограмм двадцать она весила, или около того, распрямился и шагнул к колодцу. Пробирки с образцами были у нас, да и вообще — мы взяли с солидным запасом (водичка-то серьезная!), оставалось только наполнить емкости водой из колодца внутри усадьбы. Так что с этими странными манипуляциями вокруг конской головы можно было заканчивать.

— Так что там с твоим обещанием? — поинтересовался я. — Мы вынули тебя на берег, причесали, красоту навели, теперь всякий, кто тебя увидит, будет шокирован встречей с такой ухоженной кобылой…

— Правда-правда? — захлопала глазами башка. — Ну, и я свое обещание исполню. Мое лошадиное слово — тверже подковы! Клади меня в колодец скорей и иди спать. Утро вечера мудренее!

— Допустим, я тебе поверил, — смирился я и вежливо попрощался с головой: — До свидания, лошадка.

— Вообще-то меня зовут Вива, — смущенно призналась лошадка. — Полное имя — Вивисекция! Правда — красиво звучит? Хозяин дал! Он у меня солнышко. Как увидишь его — скажи, что я его люблю и жду!

В конце концов, сама информация о колодце с легендарной Мертвой водой — очень ценная штука. И я даже понимал, почему он особенной популярностью не пользуется… Брегалад это мое предположение подтвердил, когда, увидев меня, покрутил пальцем у виска:

— Ite meldarion! Вы оба больные на голову, ты и твоя подруга, знаешь? — сказал он. — Я думал, ты побежишь оттуда, сверкая пятками, а ты вынул эту дрянь голыми руками, а кудрявая эта — бр-р-р-р! — косички ей заплетала!

— Хотите — и вам заплету? — спросила Эля, подкравшись к костру с нашими тарелками. — Вообще-то вы тоже кудрявый.

— Э-э-э-э, что? — эльф шокировано уставился на нее.

Она была без маски — мы уверились, что опасности здесь нет, и всякий теперь мог увидеть: кудри Кантемировой и Брегалада имели вполне определенное сходство.

— Я-то знаю, как тяжко порой с такой шевелюрой, часто ношу косынку, — призналась она. — Мне косички не идут, а вам, кажется, будет круто!

— Ну… В принципе… — он потрогал свои волосы. — Давай попробуем!

Элька устроилась за его спиной и, напевая что-то под нос, взялась плести ему косички вдоль всей головы. Снага сварили на удивление неплохие макароны с тушенкой, а на десерт раздали всем толстые ломти батона с нашей сгущенкой. За чай отвечал Брегалад, и напиток удался: даже мозги болеть у меня стали чуток меньше.

Ужинали и чаевничали мы почти без разговоров: так, перебрасывались ничего не значащими фразами. Никто особенно не рассказывал, кто и зачем тут, в Васюгане, промышлял. Разве что оба охотника сообщили, что никуда из этого урочища уходить не собираются. Я заметил в сарае целый склад ингредиентов из выпотрошенных туш — в пластиковых контейнерах. Похоже, сталкеры-добытчики пользовались этим немудрящим, но безотказным средством, чтобы сохранить трофеи, и собирались вывезти всё скопом… Орки же и эльф намеревались уйти утром. Впрочем — как и мы.

Мы с Элькой пошли спать в баню сразу, как она закончила с косичками Брегалада и поела. Поднялись по невысокому крылечку, разулись в предбаннике и закрылись на щеколду. Спальники разложили на широких, но недостаточно больших для двух людей одновременно полках: я на нижней, Эля — на верхней. Оба задолбались за день страшно, и, пожелав друг другу спокойно ночи — попытались уснуть. По крайней мере, у нас было еще несколько часов до пяти утра, когда наступала наша очередь дежурить. Брегалад обещал разбудить нас, постучаться или позвать через окно.

Сторожить оставили яогая: он сначала порывался устроиться внутри спальника у Эльки, но был изгнан на подоконник: стеречь наш покой.

— В очередь, сукины дети, в очередь! — раздался зычный голос.

Рыжебородый молодой мужчина взмахнул длинным мечом, на клинке которого сияли потусторонним цветом руны. Несколько страхолюдин, представляющих собой нечто среднее между морским чертом и чертом натуральным, мифологическим, подступали к нему со всех сторон. Бородач не ждал — его глаза яростно и весело сверкнули голубым и зеленым — он бросился вперед и двумя мощными взмахами своего колдовского оружия рассек одного из врагов на части. Не мешкая, он метнулся к следующему, нанес страшный горизонтальный удар — и чудовищная голова вместе с лапами, подставленными, чтобы отразить атаку, полетела в сторону.

— Ну? Еще желающие? — меч описал в воздухе восьмерку, подчиняясь движениям крепких рук. Полы простой армейской плащ-палатки развевались за спиной у воина, придавая ему сходство то ли с былинным богатырем, то ли с персонажем из фантастических фильмов.

— Ты пошто во владениях моих буянишь? — прогудел голос из чащобы.

Лес загудел, задрожал, заскрипел, являя из своего нутра огромного, ростом с двухэтажный дом, древолюда, с черной кожей-корой и багряными листьями там, где у дерева была бы крона, а у человека — волосы.

— Кто ты есть такой, нарушитель наших границ? — вопросило существо.

Рыжебородый взмахнул мечом, стряхивая с него капли крови, и рассмеялся:

— Нет тут никаких ваших границ, дядя леший! И нет тут твоих владений, потому как с тех пор, как пришел сюда первый русский солдат и до скончания веков здесь — Государство Российское. И правит бал теперь Слово и Дело Государево, проводником которого я нынче и являюсь. Так что отдай девушку, морда, потому что я всех твоих слуг убью, лес твой спалю дотла, а тебе прикажу руки и ноги самому себе поотрывать и в пасть себе засунуть.

— Э-э-э-э!!! СМЕРТЬ ТЕБЕ!- самозваный Хозяин Хтони, он же — леший, если верить рыжебородому, взбесился не на шутку: он двинулся вперед, и черти тоже ринулись в атаку, опережая своего вождя.

Но рыжий разноглазый мечник был наготове — он танцевальными движениями перемещался по поляне, убивая чертей одного за другим, разрубая их сильными ударами длинного меча. При этом ему удавалось уворачиваться от выпадов и попыток вцепиться в него со стороны древолюда, а хищные корни и вьюнки, которые прорастали из-под земли и норовили удержать мужчину на месте, бессильно опадали, лишь только коснувшись его одежды.

Рыжебородому понадобилось не более трех минут, чтобы разделаться с врагами. Кровавые обрубки лежали по всей поляне, превращенной в скотобойню. Воин откинул со лба слипшиеся от пота волосы, достал из нагрудного кармана небольшую склянку, встряхнул ее, шепнул что-то, дождался, пока внутри нее засияет ярко-алый огонек, и спросил, обращаясь к лешему, который топтался в некоторой растерянности посреди трупов своих миньонов:

— Жечь? Давай, решай — или девушка, или жгу прямо сейчас, — и поднял бровь выжидающе.

— Но она сгорит тоже! — взревел Хозяин Хтони.

— Дело житейское, — пожал плечами мечник и подбросил в руках колбочку. — Или она в твоих лапах сгинет лютой смертью, или сгорит заживо… Так себе выбор. Но если подожгу — то погляжу на красивый пожар и испытаю ба-а-альшое моральное удовлетворение. Честно говоря, ты меня бесишь, и мне хочется сделать для тебя что-нибудь плохое.

— Э-э-э… Жди здесь! — древолюд явно нервничал.

Он скрылся в чаще, а уже через минуту явился, и тащил при этом за собой очень красивую девушку — высокую, статную, с русой косой до пояса, с голубыми заплаканными глазищами. Красный домотканый сарафан на ней был разорван, сапожки пребывали в плачевном состоянии, но, определенно, рыжий смотрел на нее с нескрываемым восхищением, просто не сводил глаз.

— Держи свою девку, далась она тебе! — Хозяин Хтони грубо толкнул пленницу вперед. — Никчемушная ледащая бабенка! Я б все равно ее выбросил. Бери — и вон с глаз моих, оба.

— Даша? Тебя ведь Даша зовут? — мечник протянул девушке открытую ладонь. — Меня за тобой прийти попросили твои батюшка и матушка, я отведу тебя домой!

— Дарья! — она кивнула, всхлипнула, шагнула вперед, вцепилась в руку мужчины и мигом оказалась у него за спиной. — А вас как?..

— А меня — Федя, — сказал рыжебородый. — Ничего не бойся.

А потом он глянул на лешего, и взгляд этот не предвещал ничего хорошего:

— СОЖРИ СЕБЕ ЛАПЫ, СВОЛОЧЬ! — громовым голосом пророкотал он, а потом размахнулся — и швырнул флакон с живым огнем внутри в самую чащобу.

Со страшным удивлением древолюд сунул себе в пасть одну из верхних конечностей и судорожно принялся грызть ее, завывая и хлюпая.

А я только в этот момент осознал, что угол зрения у меня очень странный — круговой обзор, или типа того. Да и вообще — рук у меня нет, а вместо ног — копыта!

— А-а! Дичь-то какая! — я попытался встать, но запутался в спальном мешке и вместе с ним сверзился с полки на пол.

— Мя-я-я-я-а-а-а!!! — заорал котенок, который, конечно, оказался подо мной.

— Миха, ты чего? — раздался сонный голос Эльки. — Ты где?

— Упал… — признался я. — Плохой сон приснился, как будто у меня не ноги, а копыта!

— Йа-а-а!!! — заорал котенок, пытаясь вылезти на воздух.

В этот самый момент в дверь постучали.

— Эй, молодежь, — сказал Брегалад. — Ваша очередь дежурить.

— Сейчас-сейчас! — пробубнел изнутри спальника я, пытаясь выпутаться из него и из яогая — тоже.

Получалось не очень, потому как плюшевый голем наводил суету: рвался во все стороны, орал, хаотично размахивал лапами. Спасла нас в этих трагических обстоятельствах Эльвира, которая покинула свой спальник и сначала извлекла из-под меня плюшевого, а потом — расстегнула мою тканевую темницу. Через полминуты я сидел на полке с самым очумелым видом.

— Короче, — сказал я. — Мою маму звали… Зовут? В общем — Даша!

— Ага, — кивнула Эля. — Ты никогда мне этого раньше не говорил.

— Потому что — не задумывался! Я только сейчас понял: я не задумывался как зовут мою маму очень давно! Я и лица-то ее не помнил! А теперь… Я думаю — Голова виновата. Она обещала мне дать что-то, что знает она. Вот я и увидел кое-что ее глазами!

— Ты маму вспомнил? Ой, да и я почему-то не спрашивала… — она села рядом и положила мне руки на колено. — Знаешь, что это напоминает?

— М?

— Отвод глаз. Как с теми часами! — сказала разумная Эля.

И мне стало слегка нехорошо. Это действительно могло быть ответом на… На вопрос, который я не знал. Или — не мог знать. Потому что кто-то мне этого не разрешал.

— Давай одеваться, — она чмокнула меня в щеку. — Расскажешь мне, что там за сон тебе лошадка прислала?

У меня перед глазами стояло лицо девушки из этого странного сна, и я был уверен — это точно была она! Это была мама, но — совсем молодая, примерно, как мы с Элькой сейчас! Получается, конская голова и ее хозяин встречали мою маму! Где-то тут, в Васюганской Хтони!

Мы сменили Брегалада у костра и, набрав полные кружки чаю, отправились на чердак сарая, где тут обычно сидели караульные. Конечно, я только и мог говорить, что про сон, про рыжего, про меч, про лешего и про маму. Рыжий мужчина с разными глазами спас маму! Я хотел пойти к колодцу и достать оттуда голову снова, и расспросить ее, как положено, но — идти ночью к самому краю Оазиса? Это было бы слишком. Решил — пойду утром, как только все проснутся, и мы соберемся в путь.

А утром головы в колодце не оказалось, и вода плескалась далеко-далеко внизу, так что туда если и спускаться — то только с веревкой. Смыло ее, что ли? Сплошное расстройство!

— Мы всегда сможем вернуться, — проговорила Эльвира. — В конце концов, от Братска тут недалеко. Нет, если ты захочешь — мы забьем болт на практику и…

— Не забьем, — я чувствовал, как стучит кровь у меня в ушах. — Знаешь, мне кажется, все это — специально. И дальше будет еще что-то.

Я посмотрел на Кантемирову, которая гладила своего мула Бобу по грустной морде, шагнул к ней и обнял — крепко-крепко.

— Элька, — сказал я. — Знаешь, как я рад, что мы тут с тобой вдвоем?

— Ка-а-ак? — она смотрела прямо на меня, и глаза ее блестели.

— Офигенски рад! Слушай, ты, главное, вот что мне пообещай: что бы там в конце ни оказалось, кем бы там мои родители ни были — ты же не испугаешься? Это же не станет причиной, что ты от меня сбежишь? — я не на шутку разволновался.

— Ты же не сбежал, когда узнал, что я — Ермолова? — она рассмеялась. — Что вообще может быть хуже, чем девушка из Ермоловых?

— Ну-у-у… — я почесал затылок. — Вообще-то ты не хуже. Ты — лучше. Так обещаешь?

— Конечно — обещаю! Дурачок какой-то! — она ухватила меня за уши и поцеловала в обе щеки, а я тоже ее схватил и тоже поцеловал — но уже по-настоящему.

До Джиживы мы добрались в почти дружелюбной обстановке. Дорога тут была наезженной, и, похоже, по обе стороны от нее располагались чуть ли не плантации какой-то знатной растительности, желанной добычи для всех и каждого. Фургоны, запряженные лошадьми, вьючные ослики, магмеханические повозки стояли у обочины тракта. Сборщики под охраной казаков, боевиков орды, клановых дружинников или просто с автоматами за спиной — тащили короба с какими-то ягодами маслянисто-черного цвета, кислотных расцветок грибами, кусками камеди наподобие вишневой смолы… Невероятная плотность населения для Васюгана!

При этом, чем ближе мы приближались ко второй точке нашего маршрута, тем чаще встречали весьма аутентичных персонажей в домотканой одежде, армяках, сапогах-ичигах, бородатых и немногословных, очень исконно-посконных. Мне на ум пришло слово «чалдон» — так, кажется. называли коренное, постоянное русскоязычное население хтонических Оазисов по всей Сибири? Я ведь почитал кое-что про Васюган и другие крупные здешние Аномалии… В одной только Среднесибирской, вот этой вот самой Хтони, проживало по разным оценкам от двадцати пяти до семидесяти тысяч постоянных жителей: русских, татар, тунгусов, асанов, орочонов, хуторских лаэгрим и галадрим, диких снага и гоблинов. Уруков не считали — они кочевали где вздумается, запросто забираясь в Аномалии и выбираясь оттуда в своем стиле — «пред нами все цветет, за нами все горит».

Интересно, кстати, откуда строчка? Тоже — от Руса? Или как? После этого сна, который наслала Конская Голова, я уже ни в чем не мог быть уверен.

Так или иначе, каждые два или три километра мы встречали поисковые и сборщицкие партии, даже целые караваны, груженые трофеями. Многие из встречных носили нашивки «ОХС» или Белые Длани на экипировке и приветствовали нас коротким взмахом руки. Другие же слишком торопились или были заняты, или — не считали нас достойными внимания ни как угрозу, ни как добычу. Ну, два всадника, ну, и что?

— Взгляни — церковь! — воскликнула Эля. — И речка! И кафешка! Это и есть Джижива?

Действительно, перед нами предстало урочище Джижива — на вид абсолютное мирное, обжитое место, с настоящим поселком в несколько десятков дворов, деревянной же церковкой — со звонницей и куполами, как положено, и тем, что Элька назвала «кафешкой» — большим одноэтажным зданием, выстроенным буквой «П».

— Добрались, — кивнул я. — Ура, что ли?