На золотом крыльце – 4

Глава 17 Кровь

Гриню я уделал первым. Тут все было очевидно: парень привык использовать свою природную магию пустоцвета — аэроманта в связке с артефактной саблей, но теперь, по условиям драки и в связи с работающим негатором, мог полагаться только на свои руки и ноги. Наверное, схватись мы на клинках, он бы победил меня, зарезал бы своей кривой карабелой. Но без нее молодой дружинник чувствовал себя не в своей тарелке. За то и получил: я врезал ему кромкой ботинка под коленку, ибо нефиг фехтовальные стойки в пошлой драке пользовать, а потом подшагнул и влупил троечку — два по морде, один — в печень. Нокдаун — вот как это называется. Мне оставалось только подсечь ему ноги, добавить в солнышко и усадить на задницу рядом с костром.

Королев был бы мной доволен, а вот Мих-Мих — не очень.

— Вы хотели драку? — я тяжко дышал, но бодрости не терял. — Вот вам пожалуйста. Следующий!

— Васян, врежь ему как следует, — Гриня отполз в сторону, освобождая место для боя.

Я одними глазами указал Эльке на него — пусть присматривает. Нам не нужно, чтобы этот тип прокрался нам в тыл! Или — чтобы добрался до лошадей, к седлам которых были приторочены чехлы со штурмовыми винтовками. Повезло нам, что эти дружинники такие дружинники, и держат под рукой сабли, а не огнестрел… Опричники точно бы за свои «татариновы» в первую очередь стали хвататься.

Василь уже ждал меня, до пояса раздетый, красивый, разгоряченный. Отблески от костра играли на его мускулистом торсе, он явно готовился повеселиться.

— Тебя не уруки драться учили, случаем? — спросил он, наматывая на правую руку платок и переходя в «челнок», делая короткие и легкие прыжки вперед и назад, работая ногами.

Между нами был огонь, зачем он там дергался — мне было непонятно, но чем сильнее он устанет сейчас — тем проще мне будет его свалить.

— И они тоже, — я замер, выжидая.

Рисуясь, Василь высоким грациозным прыжком перескочил через костер и оказался в паре шагов от меня.

— Потанцуем, а? — предложил он. — Сначала с тобой, потом — с твоей девчонкой. Мы с ней поладим, я вижу — ей нравятся дерзкие и смелые парни…

Я не собирался с ним танцевать. Я просто стал бить его: выложился по полной, молотил как во время матча по «Русской стенке», как будто у меня за спиной Розен со своими целительскими практиками и эликсирами…

Стоило признать: моя яростная атака имела половинчатый успех. Василь обладал сумасшедшей реакцией, его блоки были жесткими, нырки и уклоны — резкими, контратаки — действенными. Я достал его несколько раз, ценой отбитых рук и ног, наверняка они через пару дней будут не синими даже — черными! Мы разорвали дистанцию и теперь кружили друг вокруг друга.

— Да ты псих, — отдуваясь и дергая щекой проговорил Василь. Вся рожа у его была красная, губы — разбиты, он кривился всей фигурой на один бок — все-таки я как положено его достал! — Ты что — гладиатор? Спортсмен?

— Кулачник, — сказал я, разминая пальцы. — Русская стенка! Хватит тебе или еще добавить?

И тут он врезал мне ногой с разворота. Я едва успел отдернуть голову, да и вообще — не успел, если по-честному. Кончик носа он мне задел капитально, у меня аж слезы из глаз брызнули, и теплая, соленая кровь потекла по губам и подбородку.

— Что, сукин сын, нравится? — криво улыбнулся он. — Эй, барышня, я сейчас ушатаю твоего хахаля, а потом мы с тобой развлечемся!

— Я тебе в ногу выстрелю, — пообещала Эля и приложилась к пулемету.

Было видно, что ей тяжело, но девушка бодрилась.

— И ты тоже — лежи на месте! — скомандовала она Грине. — Веришь, нет — я пальну?

И — ДАХ! — выстрелила в землю совсем рядом с костром.

— Тих-тих-тих-тих! — поднял руки вверх Гриня.

— Деремся? — высунул язык Василь, выпучил глаза и издал мерзкий звук. — Бэ-э-э-э!

— Ну, давай! — сказал я.

И он дал. Он подумал, что если его пижонский удар ногой с разворота сработал, то и удар обеими ногами в прыжке — тоже удастся. Зря он так: я был наготове! Совершив практически хореографический полупируэт и развернув корпус, я пропустил его мимо себя, одновременно с этим зарядив слева хорошую плюху — в затылок.

Его траектория сбилась, и грянулся Василь на землю нелепым кулем.

— Вот так вот, — сказал я, и сплюнул кровь, натекшую в рот из носа, в костер.

И тут что-то случилось! Я не знаю, что это было — но земля под моими ногами дрогнула, поляна наполнилась туманом, густым и серым. Земля вдруг взорвалась настоящим гейзером из глины, камней, корней, каких-то обломков… Я услышал испуганный крик Кантемировой, потом — яростный рев яогая и еще один крик — нечеловеческий, возмущенный! Я метнулся на голос Эльки, споткнулся обо что-то, упал… Густой туман накрыл меня с головой.

— Что ты? Не тронь меня! — вскрикнул Гриня. — А-а-ай!

Его последний возглас был каким-то удивленным, детским. Потом — послышался не то всхлип, не то — глоток, а потом — вздох большого удовольствия, как если бы кто-то выпил холодного кваса в жаркий день.

— Гриня-а-а! — простонал Василь, который, видимо, только-только очухался после моего удара по затылку. — Гриня, ты где?

— Кх-х-хы-хы-хы… Оу, ес-с-с, май суити бо-о-ой! — раздался хриплый, хлюпающий голос, и тень метнулась впереди меня.

— ЭЛЯ! ЭЛЯ АМУЛЕТ! ПЛЕВАТЬ НА ПРАКТИКУ! — заорал я что было сил, одновременно с этим шаря по земле. Где-то тут должны были лежать карабелы дружинников, и что за тварь бы там ни была, с клинком в руках я бы пободался с ней!

И чертово кольцо! Мои пальцы распухли, я сбил костяшки — кольцо не желало сниматься! Вот ведь гадство!

— Миха! Миха! Я в порядке! Сейчас вызову помощь! Это носфе… — вдруг туман сгустился до такого состояния, что я и рук своих не видел, все звуки утонули в нем, завязли…

— Хеллоу, Майкл! — раздался голос за моей спиной, так что у меня даже волосы на затылке зашевелились от дыхания неизвестного гада. — Как долго я ждал этой встречи!

Я ударил головой назад и, кажется, попал. Раздался яростный рык, и в ответ мне прилетел такой удар, что, ощущая, как темнеет в глазах, я полетел вперед и рухнул лицом на землю, чтобы вырубиться уже окончательно.

— Русланчик, дружище, — меня похлопали по плечу, и я приоткрыл глаза, пытаясь понять, что происходит и где нахожусь.

Определенно, это был наш цех, и в данный момент я сидел, опершись спиной о сверлильно-присадочный станок. И передо мной стоял этот прибалт — то ли эстонец, то ли латыш, бледный мерзкий тип с замашками бандюгана из девяностых. Ихан его звали, и это он пытался купить наше производство неделю назад. И, конечно, пошел нахрен.

Не для того мы в Питер переезжали, не для того вкалывали, как проклятые, чтобы за бесценок сдать дело всей жизни какому-то бледному черту.

— Это рейдерский захват, Русланчик. Зря ты тут ночевать остался, так бы все прошло без сучка и задоринки. Документы готовы, физически мы территорию контролируем — пару раз в зубы сторожу дали, и все дела… В общем, было ваше — стало наше.

— Падла ты, — сказал я.

Пафосным жестом он сунул в рот сигарету, а потом достал зажигалку — «Зиппо», щелкнул кремнем, высек огонь. С видимым наслаждением Ихан затянулся и выпустил клуб дыма. Я попробовал пошевелить руками — они были крепко стянуты чем-то тонким и крепким у меня за спиной. Наверное — кабельная стяжка…

— Отлично, что ты здесь, на месте. Заодно и бумаги подпишешь… — сказал он. — А бардак вы развели серьезный. Что это такое — воняет хрен знает, чем, нагромоздили какого-то хлама…

Я бы мог сказать ему, что генератор мы сюда поставили временн и бензин — тоже, потому как утром должен был начаться капремонт во втором цеху и гараже, но он сюда не светскую беседу поддерживать пришел, а грабить. Меня.

— Мы не звери, Русланчик. По договору ты кое-что получишь: по минимальной планке, но достаточно, чтобы не вызвать подозрений у серьезных въедливых дядей из контор с громкими аббревиатурами, — покровительственно проговорил Ихан. — Получишь кэш, возьмешь свою сексуальную Машку за загорелую ляжку и поедете обратно в родную Бульбаландию. И забудешь Питер, как страшный сон.

Про Машу он зря вспомнил. До этого самого момента я еще сомневался — стоит мне воевать или нет, и думал, что, может, и вправду — попытался прыгнуть выше головы, но теперь… Теперь я лучше сдохну, чем отдам этому уроду мебельную фабрику.

Это я называл производство «фабрикой». По факту — два цеха и двадцать работников, считая сборщиков. Но мы делали классные вещи — вот что главное! И у нас за два года появилась определенная репутация, благодаря которой мы были на плаву, и более того — могли позволить себе модернизацию и капремонт. И солидные, конкурентные по питерским меркам зарплаты. И квартиру четырехкомнатную, на Ваське. И джип «Ранглер».

— Так, ты тут посиди, а я за бумагами схожу, — Ихан затянулся и выпустил новый сноп дыма. — Ты же не будешь артачиться, верно? Тебе ведь есть что терять, Королев! У тебя такие чудесные детки…

Он снова угрожал моей семье. Первый раз, когда упомянул Машу. И вот теперь, когда сказал про детей. Не стоило ему этого делать.

— Давай, думай, Русланчик. У тебя пять минут, — он бросил на пол окурок, раздавил его ботинком и вышел.

Болван. Кто ж курит в помещении, где пахнет бензином? Кто оставляет загнанного в угол озлобленного человека со связанными руками в мебельном цеху, где полно режущих кромок?

Я был прав: мне стянули руки кабельной стяжкой. А взяли прямо в кабинете, огрели чем-то по голове, застали врасплох потому, что я уснул за столом: готовил договор на поставку полного комплекта мебели с одним глэмпингом в Лахденпохье, классный был проект… Теперь-то уж что? И вправду — нужно возвращаться в Синеокую. Но уйти можно по-разному: или с подачкой в зубах, как побитая псина, или — красиво хлопнув дверью. Я хлопну! Ого-го, как хлопну! Будет ему операция «Концерт» 2.0!

Мне даже далеко ходить не пришлось: прямо тут, на пульте кромкооблицовочного станка кто-то из работников забыл канцелярский нож. Наверное — Зураб, толковый, но рассеянный парень. Я, конечно, пока резал вслепую, ткнул себе острием пару раз в руку и поранился до крови, но стяжка улетела прочь. Дальше дело было за малым: добравшись до генератора, я открыл все канистры с бензином и пробежался с одной из них по всему помещению. Тут, в мебельном цеху, есть много всего, что вспыхнет моментально…

Когда Ихан и два его халдея в одинаковых пальто зашли в дверь, я продемонстрировал им свободные руки:

— Вы не против? Так удобнее будет договор подписывать.

— Хорохоришься? — странно было слышать такое старое русское слово от прибалта. Он наморщил нос: — Фу, как тут воняет… Подпишем — и пойдешь своей дорогой, а мы будем тут обустраиваться по-человечески… Развели бардак на МОЕЙ фабрике.

Он ляпнул бумаги прямо на станок и ткнул пальцем:

— Тут и тут подписывай. Мы же не будем сейчас устраивать драму с привязыванием тебя к стулу, битьем и всем таким прочим? Ты ведь знаешь, что есть куда более действенные методы?

Я посмотрел на бумаги, потом — на Ихана, на его быков…

— А дай закурить?

— Ого! У Короля — нервишки пошаливают? — он протянул сигарету, а потом достал бензиновую «Зиппо». — Ну, с другой стороны — прощаешься с мечтой, а? Тут даже зожник закурит! Понимаю.

Ни хрена он не понимал. Я сунул сигарету в рот, потом чиркнул зажигалкой, и с размаху швырнул ее туда, в угол, где стояли открытые канистры с бензином.

— Ах ты… — Ихан не договорил: я ухватил его за грудки, боднул лбом в переносицу и швырнул в сторону двух халдеев, а потом рванул в сторону двери, выбежал, припер плечом дверь, взглядом нашел железный прут, каким мы обычно запирали дверь, когда лень было втыкать в проушины замок, сунул железяку куда положено и побежал прочь.

За моей спиной разгоралось пламя, и слышались крики Ихана и его халдеев, которые колотили в дверь, пытаясь покинуть огненную ловушку. Хрен им, а не моя фабрика!

Нужно было срочно добраться до телефона и позвонить Машке, чтобы она собирала детей и выезжала. Мы возвращаемся в Беларусь!

Я висел, и запястья мои были закованы в кандалы, которые, в свою очередь, были закреплены на потолке. Как в идиотских исторических фильмах. Но при этом я улыбался: во-первых, можно было надеяться, что с Элькой все в порядке, потому как яогай Лапа просто так рычать не будет. Во-вторых, я снова «повидался» с Русом, а этого не было давно. Вот ведь — мужик! Запер гадов в цеху, поджег и ушел!

Я чувствовал: это был именно тот самый вечер, когда он погиб. Добирался к своим — и умер от нелепой случайности на дороге. Но хлопнул дверью хорошо, мощно! Смог бы я так? Даже не знаю… Я вон и Гриню с Василем пристрелить не смог, хотя, наверное, нужно было. В итоге — поединок на кулаках и полная чертовщина после этого… Туман, сволочь какая-то в тумане…

И вот — теперь я слегка раскачиваюсь, подвешенный на цепи в каком-то странном месте. Скорее всего, болтался я посреди пещеры: по крайней мере, скудный свет, источник которого находился у меня за спиной, давал представление о том, что стены моей темницы представляют собой сплошной каменный монолит.

Эх, мне бы телекинез… Но я попался. Согрешил. Поддался соблазну самонадеянности — этому главному пороку магов. Кто сказал, что этот порок может быть связан только и исключительно с использованием волшбы? Нет! Я поверил в свою исключительность или — в заботу всемогущего папеньки, или — в архангелов-опричников, которые выскочат из кустов и обязательно спасут меня от всех напастей… Ведь я — главный герой и пуп Земли! Именно у меня в последний момент случилось сразу две инициации, именно я встречаюсь с самой красивой девочкой колледжа. В конце концов — я ведь Рюрикович, как выяснилось! Я избранный, что со мной может случиться?

Дурак набитый, вот я кто. Набитый — в буквальном смысле. С разбитыми кулаками и опухшими пальцами, с которых не желает слезать кольцо- негатор. Не был бы таким идиотом — уже тряслась бы гора и пещерный свод трещинами бы покрывался! Я ж велик и могуч. Но при этом — головотяп редкостный.

Мигнул неяркий свет, пещеру заволокло туманом, который буквально через секунду развеялся, и я увидел человека — если можно его назвать человеком. Невысокого роста, с густыми и кудрявыми, длинными черными волосами, большими печальными глазами, меланхолической складкой алых губ и большим прямым носом — он не походил на злодея. Скорее — на уставшего и пресытившегося жизнью аристократа. Да и наряд у него был соответствующий: его костюм-тройка, некогда роскошный, теперь местами был покрыт плесенью, а левый рукав и вовсе — разорван.

— О-о-о-о, Майкл, как же я рад вас видеть! — заявил незнакомец, обходя меня по кругу. — Я и поверить сразу не мог, когда почуял запах вашей крови. Даже просыпаться не хотелось! Но стоило вам плюнуть в костер — и сомнений не осталось. Вы — мой залог.

— Я не залог, — каркнул я пересохшим горлом. — И не Майкл. Знать не знаю, кто вы такой!

Мне было дико страшно, но я продолжал выеживаться, потому что — а как иначе?

— Зато я, Майкл, прекра-а-асно знаю, кто ты такой. Думаю, даже лучше, чем ты сам, — он подошел ко мне и потыкал меня пальцем в грудь, как будто я какой-нибудь кусок мяса.

Мне захотелось дать ему коленом в морду — но, как оказалось, ноги мои были тоже прикованы.

— Не дергайся, не дергайся. Я скоро опущу тебя на пол, мне не нужно, чтобы ты умер или был травмирован раньше времени. У меня с твоим отцом есть некоторые разногласия, и одно из них непосредственным образом связано с тобой, — мой собеседник сделал вальяжный жест рукой. — Ты — его должок! И, поскольку я добыл тебя сам, вопреки воле твоего кошмарного отца, то считаю вправе стребовать с него что-нибудь еще…

— Ты втираешь мне какую-то дичь! — заявил я. — Никакой я не твой долг, и не папин залог. Я — свой собственный. Если тебе от меня что-то нужно — то давай, жду резонных предложений. И вообще — это невежливо, вести беседу не представившись. Вы меня к себе в гости затащили, вам и представляться!

Я нарезал откровенную фигню, потому что сильно нервничал. Но господинчика с шикарной шевелюрой проняло: он отошел немного назад, изобразил сложный изящный поклон, потом встал, отставив ногу, и проговорил:

— Итак, я — Чарльз Говард, первый граф Карлайл, родился в 1629 году, первый раз в этой проклятой стране побывал в 1663 и, исполняя волю его величества короля Авалонского, умер в 1685! — и снова церемонно поклонился.