На золотом крыльце – 4

Глава 18 Главный злодей

— Знаешь, сколько лет я готовился к этой встрече? — задал риторический вопрос Чарльз Говард Карлайл, умерший в 1685 году. И тут же на него ответил: — Восемнадцать! Я точно знал, что твой сумасшедший отец придёт за мной. Подумать только: он развязал две войны, чтобы решить свои личные семейные вопросы! Он искал меня по всему миру, нашёл моих друзей на Балканах и разрушил целое государство с одной из самых передовых политических моделей в мире!

Это он про Балканскую Федерацию так говорил. Действительно: одна из немногих демократий на Тверди, какое-то время она была настоящим идолом для противников монархии и аристократии. Замечательная система государственного управления, которая позволила прийти к власти натуральным упырям. Красота: голосовать имеет право примерно половина населения. На выборы пришло тридцать процентов, имеющих право голосовать (оркам, кабальным работникам, прислуге и не владеющим недвижимостью в пределах Федерации просьба избирательные комиссии не беспокоить). Остальным было пофиг. За упырей проголосовал пятьдесят один процент от пришедших, и вуаля — огромной страной управляют кровососы. Очень демократичные семь с половиной процентов от числа всех жителей Федерации решили, что так будет лучше, так что кушайте свою передовую политическую модель, не обляпайтесь. Не, ну а чо? Зато демократично.

Карлайл меж тем продолжал ходить вокруг меня и высказываться:

— Эта пещера полностью подавляет ментальную магию. Очень удачное место! Ваша семья — менталисты, и в последнюю нашу встречу с твоим отцом он натравил на меня весь мой ковен, какая досада! Такие приятные мисс у меня там были, одна другой аппетитнее… Я их убил, какая жалость. Меня он подчинить не смог — благость Авалона сохранила… Но он — коварен и наверняка готовился! Но и я готовился и ждал. И вот я дождался. Дождался своего часа… — граф явно наслаждался возможностью с кем-то поговорить, и это навевало определённые мысли.

— Вы Сетью пользуетесь? Газеты читаете? — спросил я, одновременно с этим пытаясь ухватиться за цепи поудобнее: уж очень сильно кандалы впивались мне в запястья. — Вообще — знаете, что в мире происходит?

— Это все, что тебя интересует, Майкл? — удивился он. — Ты что — клинический идиот? Мы находимся в Среднесибирской Аномалии, я ждал тебя здесь семь лет! Здесь не работает электричество! Какая Сеть? Но мне не нужны эти новомодные изобретения, чтобы знать точное место и примерное время, куда прибудет мой залог! Ты слыхал об Оракулах?

— О, да. Слыхал. Эти ваши Оракулы наводили на меня убийц и вербовщиков, — я вспомнил призрака-парикмахера, девушку в магазинчике, эльфийку и всех остальных. — Уже и не упомню, сколько покушение пережил. Ваших рук дело?

— Убийц? О, нет! — он снова потыкал в меня пальцем. — Никто бы не стал убивать тебя, ты нужен нам живым. Но — мои вассалы действовали автономно, и в случае успеха должны были привезти тебя сюда, в Хтонь, на тот самый остров, где мы и повстречались. Таково было предсказание, и оно неминуемо должно было свершиться. Другой вопрос — каждый может немножечко подкрутить вентиль, андестенд? Мы можем управлять условиями исполнения предначертанного Оракулами, и у каждого есть только фрагмент картины…

— Я христианин, мы не верим в предопределение, — буркнул я, чтобы хоть что-то сказать. — Мы сторонники теории свободной воли.

У меня уже серьезно болели суставы и связки, да и отбитые спокойными дружинниками руки, ноги, ребра и лицо давали о себе знать. Признаться честно — я привык к регенеративным зельям и к лечению от Розена, вообще — к магической медицине. Одно дело, когда на адреналине травму получил, и её сразу после боя вылечили. И другое — когда гематома две недели проходит, а порезы и ссадины реально ноют и саднят… Как сейчас, например. И как раньше. Например — в интернате.

Меня аж передернуло. Тяжело быть нормальным человеком!

— Оу, храбрый мальчик… — кудри Карлайла мотнулись из стороны в сторону. — Давай, я опущу тебя на пол. У нас будет долгий разговор, очень долгий. Он продлится сколько угодно…

— Кому угодно? — не выдержал я и тут же улыбнулся.

Знаете, когда вспоминаешь, что есть в этом мире один рыжий дракон, который очень не любит, чтобы обижали детей — оно как-то спокойнее на душе становится. К тому же, этот дракон — мой личный знакомый, мы вместе сражались против одного врага, а это хоть что-то, да значит. Я не совсем ребенок, мне восемнадцать, но все-таки, все-таки… Если Элька подаст сигнал тревоги, то меня в беде не оставят. Есть у меня на кого опереться, не только мой выдающиеся папаша-Рюрикович и его опричники!

Если только Элька жива. Если этот гад её не убил. Или чего хуже не сделал.

— Чего ты на меня так глядишь, Майкл? — склонил голову на бок Карлайл. — Может, не опускать тебя на пол? Мне этот взгляд разноцветный твоего отца напоминает, а у меня от него малокровие развивается.

— Смотрю на ваш рукав. Костюм у вас что надо, пусть и слегка подгулявший, но рукав — совсем не вписывается, — сказал я.

— А-а-а-а, ты волнуешься за свою подружку и её монстра? Ничего-ничего, ею займется кое-кто из моих вассалов… Мне нужно было выбирать: забрать то, что мне причитается, или утолить жажду такой сладкой малышкой… Я выбрал первое.

— Я думаю, яогай вам показал кузькину мать, — удовлетворённо кивнул я. — Значит, она от вас сбежала!

— О-о-о-о, но не думай, что тебе это поможет. Ни один менталист не пробъется сюда! И Воронцов, это порождение Мелькора, тоже не найдёт точку привязки, чтобы телепортировать сюда опричный полк. Да ты и сам мог бы в этом убедиться: твоя ментальная магия здесь бессильна, но, увы, увы, на мальчика надели ошейник, твоё колечко мешает использовать родовой дар! Ай-яй-яй, ты не мальчик, ты — барашек на заклание…

Он наконец опустил меня на пол, и мои руки вместе с кандалами рухнули вниз, как плети. И тут же стали нестерпимо болеть. Но это я мог потерпеть, пусть и матерился сквозь зубы. Меня занимала одна интереснейшая мысль, которая могла стать ключом к спасению. Великий носферату, которому четыреста лет от роду, похоже, упускал одну очень важную деталь, и я должен был в этом увериться, на сто процентов.

— Ладно, мистер Карлайл, допустим, я — барашек на заклание, и ваша взяла. Скоро вы меня зарежете, выпьете из меня всю кровь или превратите в упыря, или увезете на Авалон. Но даже перед казнью у приговорённого есть право на последнее желание, — как можно более мрачно проговорил я. — А у меня есть вопросы, которые терзают меня всю сознательную жизнь… Друзья ответить не могут, может быть — враг просветит меня? Как говорится — лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Хоть сдохну просветленным и осознанным.

— Самоирония? Для вашей семьи это — большая редкость! Давайте, Майкл. Я же говорю — у нас полно времени. А спать годами — такая скука! Будем коротать время за беседой. Тем более — какой смысл в триумфе, если его не с кем разделить? Пусть даже и с барашком на заклание…

— Я не знал своего отца, — выдал, наконец, я. — Я почти не помню детства. Только какие-то смутные обрывки. Чем старше я становлюсь — тем явственнее это понимаю. Не расскажете мне…

Я не успел договорить, Карлайла перебил меня:

— О-о-о-о! В этом-то все и дело! Теодор — хитрая сволочь, специалист в интригах и казуистике… Он и не хотел, чтобы ты знал его. И не хотел узнавать тебя! — взбудараженный вампир — это было нечто интересное. — Слушай, Майкл, слушай все с самого начала!

Я сидел на каменном полу, прикованный за ноги к большой металлической скобе, вбитой в скалу, и растирал себе руки под кандалами. А Чарльз Говард, первый граф Карлайл, авалонец, человек, упырь и слуга короля-эльдара, рассказывал мне историю моего появления на свет.

Ретроспекция. Восемнадцать лет назад.

Хтоническая росянка — вот как называлась эта тварь. Крупный, объемный бурдюк с кислотой, величиной с небольшую полянку. Он и притворялся полянкой: зеленой красивой лужайкой, с росистой травкой и заманчивыми ягодками, которые так похожи на самую вожделенную добычу охотников за ингредиентами — Oxycoccus arboreus, редчайший вид клюквы, которая прочно вошла в мифы и легенды народов Запада о России. Она считалась верным стимулирующим средством для менталиста, если он собирался проникнуть в тайны загадочной славянской души, да и вообще — являлась действенным магическим стимулятором.

Хтоническая росянка неплохо питалась: ягодки эти любили не только менталисты, но и добытчики-сборщики, и лесные звери и птицы. Правда, «срабатывание» живого капкана требовало немалых энергетических затрат, потому мелкую живность росянка терпела. Но стоило забрести на полянку живому организму весом более пятидесяти, даже — сорока килограммов — АМ! — тварь захлопывала пасть. Так и получался тот самый бурдюк с кислотой, который в следующие часы и дни лежал себе посреди проплешины, которой на самом деле являлась полянка, и переваривал добычу.

В этот раз твари повезло: попался менталист! Не какой-нибудь авалонский или галльский турист, выбравшийся в Васюганскую Хтонь под прикрытием двух десятков боевиков частной охраны, а самый русский из всех русских. Рыжий, бородатый, с глазами разного цвета, он торчал из бурдюка по пояс и страшно матерился. Амулеты защиты пока работали: его ботинки и штаны все еще были в порядке, но кислота есть кислота, и заряд маны у артефактов не безграничный…

Да и у самого молодого мага с волшбой были проблемы: это ведь нужно было додуматься — схлестнуться за три часа до этого с тем, кого за глаза называют Бессмертным? И нет, недавнего противника и в страшном сне нельзя было причислить к эльдарскому племени. Этот могущественный персонаж тоже был русским до мозга костей, даже более русским, чем попавший в ловушку маг! Нет, помириться в конце концов — помирились, но Лукоморье пережило настоящее стихийное бедствие, и в Северо-Енисейск менталист возвращался почти пустым, хотя и телепалась у него там самая капелька маны — «на донышке».

— … матери!!! — заорал рыжий. — Скотина хтоническая!

Самым обидным было то, что верный клинок тоже находился там — на портупее, ниже талии, и достать его не было никакой возможности.

— Вляпался, как младенец, ей-Богу! Хоть ты что хочешь делай… — боли он пока не испытывал, защита держалась, но у мага оставалось полчаса максимум. А дальше кислота начнет разъедать обувь, одежду, белье, кожу, причиндалы… Рыжий дернулся изо всех сил: — Только не причиндалы!!!

— Ай-яй-яй, какая досада, — сказал мужчина в изящном бархатном костюме, выходя на проплешину, бывшую некоторое время назад мнимой полянкой. — Попались в росянку? Какая досада… Хотели клюковкой резерв восполнить? А просел-то он у вас как, а? Значительно просел… А вы, наверное, менталист, да?

— Какое вам дело? — рявкнул рыжий. — Вы или помогите, или добейте меня, или не трепитесь!

Бледное, с алыми губами лицо незнакомца исказилось гримасой:

— Вы не в том положении, чтобы грубить, — проговорил он. — Я — не филантроп, я скорее его полная противоположность, моя личность тяготеет к мизантропическому полюсу. И помогать вам бесплатно не намерен.

— Да кто вы такой, черт вас дери? — рыжий снова начал дергаться и колотить кулаками по кожистой поверхности исполинского бурдюка.

Его раздражало отсутствие привычной возможности видеть собеседника насквозь.

— Карл Вильямович Говард, — глумливо раскланялся незнакомец в костюме, и его тщательно уложенные кудри опали на лицо. Аристократическим жестом он поправил их и сказал: — Я могу освободить вас за считанные мгновения. Без меня же вы ничего не сможете предпринять. Это очень мощная тварь, она сожрала уже трех магов и двенадцать монстров. Я сюда прихожу иногда собрать трофеи… Даже странно, как вы сумели остаться наполовину снаружи? Наверное, вы хороший боец? Отменная реакция?

— Да лучше бы внутри был, распотрошил бы сволочь мечом — и дело с концом! А так — я тут, меч — там… — рыжий снова матюгнулся.

— Сквернословите? Человеку вашего статуса как-то невместно, не находите? — усмехнулся Говардов. — Ваше высочество, я, конечно же, вас узнал, и…

— … и не думаете меня освобождать в верноподданическом восторге? — криво усмехнулся цесаревич Федор. — Вы что — не русский человек?

— Э-э-э-э… — настало время кудрявому сильно удивляться. — А что, Карл Говард — это русское имя?

— Ну, вы достаточно русифицировались, чтобы вставить отчество. Да и вообще, у нас — Карл, Камиль, Казимир, Кагринак, Кирдан и даже Кауко Каалинпяя вполне могут быть русскими… Это, как говорится, состояние души! И всякий из них кинулся бы помогать сыну своего Государя ровно в тот же самый момент, как только узнал бы меня… А вы у нас — нерусь, получается?

— О да, да, я — скромный путешественник, исследователь России, иностранец… Но меня зовут почти так, как я представился, в этом можете не сомневаться. Так вам нужна помощь, ваше высочество, или мы еще поговорим тут минут десять, и тут останется только половина вашего высочества?

— … !…!…! -выразил свое мнение по этому поводу Федор Иоаннович. — Чего ты хочешь?

— Оу йесс, ё хайнесс, — прошептал исследователь-путешественник и облизнулся. — Конечно же, я попрошу у вас то, чего вы дома не знаете!

И обрадованно потер руки.

— Ну, и бредятина, — откликнулся Федор. — Не-не, я понимаю — Право Неожиданности, вы — таинственный незнакомец, от вас разит злодействами, но… Представьте, сколько всего я не знаю дома? Может, там тараканы завелись, или молоко убежало, или дед Максим помер? Оно вам надо? Я ведь поделюсь, ей-Богу, но больше одной штуки в одни руки не дам!

— Шит, — сказал Карл Вильямович Говард, он же первый граф Карлайл. — Факин шит… Рили, это бред… Дурацкая формулировка. Тогда так: вы отдадите мне то, чего дома не знаете, но вскорости узнаете очень хорошо. Я приду за своим долгом, даже если небеса упадут на землю!

— По рукам, — сказал Федор и протянул руку.

Все это пахло весьма скверно, но ведь он оставался Грозным, и потому пребывал в уверенности: со странным незнакомцем он разберется. Любую клятву можно обойти, любого врага — уничтожить, любой хитрый гордиев узел разрубить ударом меча! А если меча будет недостаточно — в его распоряжении Земские и Опричные войска, аристократические дружины, Ученая Стража, Тайный и Сыскной приказ, Министерство магии и многие, многие другие ресурсы необъятного, великого и могучего богохранимого Отечества.

— О, нет! Мне нужна ваша кровь для закрепления договора, Ваше Высочество… — усмехнулся Карлайл. — Вы отдадите мне то, чего сейчас дома не знаете, но вскоре очень хорошо и близко узнаете, а я вытаскиваю вас из Хтонической мухоловки и сопровождаю… Куда скажете — туда и сопровождаю. Позволите мне взять кровь?

— Ну, уж нет! Я сам, — цесаревич вцепился себе зубами в мякоть ладони, граф подставил руку — и капля крови Грозных упала на бледную кожу Чарльза Говарда, первого графа Карлайла. — Вот моя гарантия исполнения зарока!

— Йе-е-е-е-с-с-с! — носферату выгнулся дугой, взлетел метра на три над землей, его глаза загорелись мрачным огнем, под верхней губой отчетливо обозначились клыки, и вообще — все лицо его стало вдруг страшной демонической маской…

— Ять! Да ты кровосос! — ошарашенно выдохнул Федор Иоаннович. — А я-то… Я-то что? Идиот, выходит? Я ведь мог — магию крови, но… А-а-а-а!

Он стал ругаться так грязно, что, казалось, сама Васюганская Хтонь должна покраснеть и отвернуться. Среди разрозненных, полных ярости и отчаяния фраз слышались проклятия в сторону Карлайла лично, носферату в частности и всего упыриного племени в целом. А еще — явственно проступало недоумение от факта, что его — Федора Грозного — смог ввести в заблуждение натуральный упырь.

— Поздно, поздно, Феденька! — вампир вернулся в свое прежнее состояние, приземлился, подошел к основанию монструозного бурдюка, туда, где он рос из земли, и одним резким движением вбил неожиданно когтистую руку в самый стебель росянки, пошерудил там и дернул на себя.

Росянка задергалась в агонии, вся ее кожистая оболочка завибрировала, а потом исторгла из себя поток слизи, кислоты и, вместе с этим — цесаревича, который тут же вскочил, но поскользнулся, упал на землю, снова встал, взялся за эфес меча и мрачно уставился на Карлайла.

— Вас проводить, ё хайнесс? — уточнил носферату издевательски.

— Иди к черту, — буркнул цесаревич Федор, развернулся и быстрыми шагами пошел в лес.

— Я приду за долгом! — крикнул ему вслед вампир. — Приду, так и знаете.

— Хрен тебе, а не долг, — яростно прошептал себе под нос Грозный и ускорил шаг.

Карлайл по версии нейросети