Конструктор живых систем: На пути к цели

Глава 12 Бой в академии

Этот день начался, как и любой другой, за исключением того, что с нами стала учиться Женевьева. По такому случаю я не расставался больше со своим браунингом, взяв на себя труд охранника. Глядя на меня, начал складывать в портфель подаренный мною маузер и Пётр, хотя я его и отговаривал от этого.

Всё же, у нас это была скорее бравада, чем необходимость. Ну, а кто мы, если не глупые юноши? А тут вообще девушка беззащитная, да ещё намекнувшая о помощи, вот и таскались мы вдвоём с полным арсеналом. Да и идти недалеко, весит оружие не много, так что, не сложно.

Женевьева училась вместе с нами уже целую неделю, и поначалу произвела фурор у нас в группе, но постепенно все к ней привыкли. Не привыкли ко мне, так как я буквально волком смотрел на каждого, кто изволил полюбезничать с Женевьевой или даже просто спросить её о чём-нибудь постороннем.

Это заметили буквально все, а Женевьева старательно делала вид, что её ничего со мной не связывает, и все ей, разумеется, верили. Ведь кто я, а кто она? Так и учились, а вот пистолеты нам в скором времени пригодились. После того, как Женевьева перевелась к нам в группу, охранник, что её сопровождал, стал ожидать нас в общежитии, сидя в холле или беседуя с комендантом, а то и вовсе уезжал, возвращаясь к окончанию занятий, так что, все события, случившиеся позже, легли полностью на наши с Петром плечи. Никто не ожидал, что наш глупый пафос окажется востребованным, да ещё как, ведь никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь.

Между тем, занятия у нас начались по расписанию в восемь утра. Как раз закончилась первая пара, потом начался перерыв, и когда мы зашли на следующую пару, с улицы послышались звуки стрельбы, сначала неявные, а потом всё более различимые.

Никто из нас не понял, что за шум раздавался снаружи здания, да и сами выстрелы сначала не долетали до нашего корпуса, но чем дальше и ближе к нам докатывалось действие первого акта драмы, тем становилось понятнее, что произошло что-то ужасное.

Лектор только начал читать материал, пока не понимая, что происходит, а я уже напрягся. Сидящая совсем рядом Женевьева по-прежнему вела себя, как графиня, не думая, что вскоре для неё может случиться что-то ужасное. Я же уже предчувствовал очередные неприятные приключения, но на этот раз я к ним не имел никакого отношения, они сами меня нашли, и ладно бы только меня.

— Что это? — громко сказал я.

Пётр, уже тоже начинающий догадываться, ответил.

— Выстрелы⁈

— Молодые люди! — счёл нужным предупредить лектор, — вы забываетесь, вы находитесь сейчас на лекции, а не на улице!

В это время громко хлопнула дверь в соседнюю аудиторию, что находилась ближе к лестнице, и сразу же на весь этаж прогремел гулкий выстрел, разорвавший в клочья всю атмосферу постижения знаний и прогресса. Впрочем, когда-то и кто-то, придумавший винтовку, тоже считал, что это достижение прогресса. Оно вроде и правда, только сейчас для нас лучше бы такого прогресса не чувствовать.

Лектор вздрогнул от звука выстрела, а я вскочил и, расстегнув китель, стал вынимать из кобуры браунинг. Пётр всё понял и стал, в свою очередь, доставать из саквояжа маузер. Женевьева охнула и закрыла рот рукой, её глаза округлились от ужаса, она начала беспомощно оглядываться, не зная, что делать, а я как раз понял, что мне нужно спасать сначала её, а потом уже себя.

Скинув с себя китель, я вручил его ей со словами.

— Женя, надень его сверху и прячься под парту, ни за что не высовывайся, и вообще, никто не должен сразу увидеть, что ты девушка, а не парень. Это важно.

— Почему⁈

— Потому что, — не счёл я нужным пояснять и, сняв браунинг с предохранителя, передёрнул затвор, дослав патрон в патронник.

Пётр тоже уже успел поставить на боевой взвод свой маузер. Женевьева растерянно взяла в руки мой китель и накинула его сверху своего платья, а я, не раздумывая, бросился вперёд, Пётр за мной.

Время стало стремительно сжиматься в тугую пружину. Лектор, другие студенты, лекционный зал — всё это перестало для меня существовать в один миг, осталось только понимание того, что впереди ждёт бой. Страшный, очень неожиданный, абсолютно непонятный, но бой, а воевать я уже привык. Миг, и вот я уже у двери. В этот момент кто-то из студентов бросился к окну и выглянул в него, сразу же раздался выстрел в окно, студент успел отпрянуть, а заряд картечи вынес раму, что обрушилась на пол градом мелких острых осколков.

— Караул! Убивают! — рявкнул студент, и тут же началась паника.

— Лежать, всем лежать! — заорал я, наставив браунинг не на дверь и предполагаемых врагов, а на собратьев-студентов, то же самое, не раздумывая, сделал и Пётр. Два ствола, уставившись на потерявших разум людей, привели их в чувство, а тут ещё Женевьева очнулась.

— Господа, всем нужно спрятаться и активировать свои умения, мы должны создать баррикаду и не пустить в аудиторию нападающих.

— Постойте! Это недоразумение, это какая-то чудовищная ошибка! — внезапно для всех очнулся лектор. — Какое нападение, это, это, это… — никак не мог он подобрать нужные слова.

— Это война! — вдруг сказал кто-то, а я рванул на себя дверь и выскочил из аудитории. В десяти метрах от меня стояли двое неизвестных, один из которых наполовину вошёл в дверь соседней аудитории, а другой высматривал врагов, охраняя его тыл.

Моё появление сразу же спровоцировало их явную агрессию, да и немудрено, ведь я тоже оказался вооружён. У противника в руках был зажат револьвер, который он сразу же направил на меня, однако, я тоже не собирался долго думать прежде, чем стрелять. Пусть меня потом накажут, но сейчас я больше походил на ковбоя, который сначала стреляет, а потом думает. Вскинув браунинг, я выстрелил.

— Бах, бах, бах! — первого просто снесло выстрелами, второй, не разобравшись, вынырнул из аудитории, не успев ничего сделать, и тут же получил в лицо оставшуюся обойму.

Пистолет щёлкнул затвором, показав, что он пуст, а для меня вновь стал существовать мир. Впереди в лужах крови, что расплывалась под ними, лежало двое, один из которых ещё подавал признаки жизни. Сунув руку в карман, я нащупал вторую обойму и, выщелкнув пустую, загнал в рукоять следующую.

— Фёдор! А если они не бандиты? — вдруг испугался неизвестно чего Пётр.

— Эти-то? — махнул я вновь заряженным пистолетом, — эти не бандиты, они анархисты, да и поздно уже жалеть их. Зачем они пришли сюда с оружием и начали стрелять? Мы же им не дичь! — и я пошёл к убитым, внезапно понимая, что у меня осталась всего одна обойма с семью патронами, а воевать я только начал.

Словно в подтверждение моих мыслей откуда-то снизу послышалась череда выстрелов: нападение на академию продолжалось. Подойдя к убитым, я смог рассмотреть их. По виду один из них оказался рабочим, а кто там они на самом деле — неизвестно, второй же оказался одет в студенческий мундир, но не нашей академии, а какого-то другого столичного университета, я не сильно в них разбирался.

Оба оказались вооружены револьверами, только почему-то разных систем, что меня разозлило, однако у одного патронов оказалось так много, что они вывалились у него из карманов. Не нравятся мне револьверы, но другого ничего нет, поэтому возьму. Подхватив тот, что оказался с большим количеством патронов, я повернулся к Петру.

— У тебя много патронов?

— Да, пару сотен таскал с собою.

— Готовься, чувствую, настреляемся мы сегодня с тобой больше, чем в лагере.

— Ага, а ловко ты их, и ведь рука не дрогнула⁈

— Да, испугался, наверное.

У Петра от моих слов начался нервный смех, но он почти сразу же оборвал его и стал деловито рассовывать по карманам обоймы с патронами, что доставал из своего саквояжа, оставив его на ближайшем подоконнике.

— Ну что, вперёд? Их тут явно не двое, и не трое, а гораздо больше. Не просто же так они напали на академию? Их должно быть намного больше, и вообще, зачем им это?

— Не знаю, — ответил Пётр, — но узнаем.

В это время снаружи здания грохнул ещё один выстрел, потом ещё, но уже гораздо дальше. Мы пошли к лестнице, забыв о тех, кто сейчас сидел в аудитории, даже о Женевьеве. Главное, что угрозы с этой стороны никому из них не будет, а нам пора разбираться с остальными напавшими.

А в академии между тем творилось что-то страшное: со всех сторон звучали выстрелы, кричали люди, разбегаясь во все стороны, кто-то пытался даже оказывать сопротивление, но дар у учащихся здесь относился к прикладным, а не к боевым, и в такой ситуации особо ничем не мог помочь их носителям. Бой, как таковой, если и начался, то почти сразу же сошёл на нет, немногочисленные охранники оказались быстро перебиты, и теперь пятнадцать отщепенцев наслаждались своей кратковременной властью.

А в это время в городе строили баррикады и поднимали восстание боевые отряды анархистов, состоявшие из всякого человеческого хлама, имелись там и одиозные личности, и обычные горожане, потерявшие разум в результате агитации, а то и наёмники-граждане других государств.

Сжимая в одной руке браунинг, а в другой револьвер, я оглянулся на Петра. Пётр также решительно держал в руках маузер, а второй револьвер сунул себе за пояс, чтобы он не мешал. Маузер слишком тяжёл, поэтому невозможно стрелять с двух рук.

— Пётр, ты готов?

— Готов!

— Нам придётся убивать, не раздумывая, возможно, погибнуть самим, — я счёл нужным предупредить его.

— Не в первый раз, Федя, с тобой хоть на войну. Да ты уже двоих убил только что.

— Я не хотел, они пришли к нам сами, поэтому приходится.

— Там ещё снаружи должны оказаться, слышал же выстрелы?

— Да, — я сунулся к окну в коридоре, вглядываясь в него, — рядом никого.

— Пошли на первый этаж, там удобнее смотреть и перехватывать.

— Идём! — мы быстро спустились вниз и, не удержавшись, выскочили из здания.

— А вон и следующие! — сказал Пётр, ткнув стволом маузера в сторону пятёрки бежавших к нам людей. Их мы пока не могли рассмотреть подробно на расстоянии, зато они прекрасно нас видели. Один из них приложил к глазам карабин, грохнул выстрел, и пуля, сорвав с меня фуражку, сбросила её наземь.

— Назад, в здание, — выдохнул я, и мы, не сговариваясь, ринулись обратно, спеша укрыться в коридоре на первом этаже.

По нам тут же открыли огонь, но я успел выставить за собой воздушный щит, и пули защёлкали вокруг нас, не попадая, а до здания было совсем недалеко, и мы успели вбежать внутрь, когда вся пятёрка стала перезаряжать своё оружие.

— К окнам, — выдохнул Пётр, — там примем бой.

— А они не обойдут нас?

— Нет, разве что придётся вламываться в окна, но мы услышим, или нас предупредят.

— Если решатся, тогда придётся разделиться.

— Придётся, — согласился Пётр и, тщательно прицелившись, нажал на спусковой крючок. Маузер грохнул выстрелом, и бежавший в нашу сторону один из нападавших, как будто споткнулся, всплеснул руками и упал на землю ничком.

Сощурив один глаз, я всмотрелся и, повернувшись к Петру, удивлённо констатировал.

— Наповал!

— Случайно! — только и успел ответить мне Пётр, как пуля из карабина попала в раму, осыпав нас головы до ног осколками стекла и деревянной щепой. Мы пригнулись, и вовремя: ещё две револьверные пули впились в стену за нами и, застряв в ней, показали нам свежие отметины.

— Я могу выставить щит, Пётр, но только когда они подойдут ближе, иначе они поймут и станут прятаться от нас. Держать щит я смогу полминуты, поэтому стреляй точно и часто, и я тоже буду.

Словно в ответ на мои слова, по окну начали часто бить пули, и некоторые с такой силой, что оторвали куски подоконника, словно это были не обычные револьверные пули, а крупнокалиберные, из пулемёта. Явно кто-то даром своим помогал. Ну, ничего, сейчас вы получите.

Я немного выглянул, заметил осторожно подбегающих к нам нескольких нападающих и, выставив в окно револьвер, начал судорожно нажимать на спуск, выпуская одну за другой все пули из барабана, и еле успел убрать руку обратно, после начала ответного огня.

Шквал пуль накрыл проём окна, вырывая последние клочки стёкол и затворных рам, что плевались щепой и осколками, устилая ими весь пол, страдали и другие окна, не давая возможность перебраться к ним и затрудняя нам обстрел. Грамотные, суки!

Вахтанг шёл впереди всех, они только что разгромили деканат, правда, большинство служащих успели его покинуть, разбегаясь в разные стороны. Оказали сопротивление нападающим два охранника, которые заметили приближение вооруженных людей и стали задерживать их, да те особо и не скрывались. Некоторые служащие имели защитный дар, который помог им благополучно покинуть страшное место. А кому не повезло, тот либо оказался в заложниках у другой группы захватчиков, либо остался лежать на полу, истекая кровью.

Сейчас напавшие стремились к тому корпусу, где проходили занятия у студентов воздушного факультета, но, как оказалось позже, графиня Васильева перевелась к железнодорожникам. Допросив кого-то из её группы и избив с досады, они уверенно направились к железнодорожникам, хотя там действовала другая группа.

Вахтанг судорожно сжимал в руках винтовку, вкусив крови и власти, наслаждаясь унижением беспомощных людей, он осоловел от наслаждения, а убив, желал сейчас только одного — поймать графиню и насладиться ею в полной мере. Да, насладиться после других, но вид униженной девушки его возбуждал ещё больше и, расстроившись, что её не оказалось в корпусе воздушников, он теперь бежал впереди всей компании, что спешила в нужное здание.

Однако, неожиданно для спешащей компании, они увидели двух вооружённых студентов, настроенных, судя по их виду, весьма решительно. Вахтанга это только обрадовало и, вскинув винтовку к глазам, он быстро прицелился, как при охоте на рябчика, и нажал на спусковой крючок.

Прогремел выстрел, и с головы первого студента слетела фуражка, пробитая пулей. Вахтанг досадливо крикнул, вызвав насмешки Казимира и Густава, а дальше они уже вместе открыли огонь по начавшим убегать назад студентам, рассматривая их, как каких-нибудь огромных куропаток, а не людей.

Было где-то даже весело охотиться на них, пока студенты не забежали внутрь, и буквально тут же из окна первого этажа стали стрелять по ним в ответ, и первым же выстрелом наповал убили Когана. А дальше начался настоящий бой, а не развлечение.

Они стреляли со всех стволов по окну, но так и не смогли ни в кого попасть. Особенно это злило Вахтанга, который жаждал закинуть юбку на голову графине и в полной мере насладиться её белым телом, о котором мечтал не один день. Его буквально разрывало отярости и, быстро перезаряжая винтовку, он тщательно целился, чтобы устранить возникшее досадное препятствие.

Выстрел, ещё один выстрел, и ещё. Патронов у него с собой имелось достаточно, так что, не стоило их жалеть. Студенты огрызались, но их оказалось всего двое против их четвёрки, так что, перевес явно на их стороне, а ещё Густав начал помогать своим даром. Надо только подойти поближе к студентам, и можно ударить уже электричеством. Однако, это оказалось сделать не так и просто. Невозможность быстро расправиться с оборонявшимися изрядно злила нападавших, и они решили разделиться. И ровно в этот момент студенты, окопавшиеся в здании, решили атаковать, один из них вскочил и стал палить из маузера.

— Пётр, я ставлю щит, а ты стреляй, пока все патроны не выпустишь, а после тебя я, если не сможешь в кого-то попасть, то уходим на второй этаж.

— А ты сможешь удержать щит?

— Смогу. Давай!

Пётр решился и, встав в проёме окна, открыл огонь, а я поднял щит, прикрывая его. Пули тотчас застучали по раме и, попадая в щит, стали вязнуть в нём. Однако маузер Петра оказался отличной штукой, и буквально тут же Пётр смог то ли ранить, то ли убить ещё одного, остальные разбежались в разные стороны и залегли.

Пока Пётр стрелял, я мучительно раздумывал, стоит ли мне стрелять вслед за ним или поберечь силу своего щита до критического раза, ведь дар мой не бесконечен и, возможно, вскоре он понадобится гораздо сильнее, и в этот момент сама судьба решила всё за меня.

— Феликса убило! — крикнул Казимир и, прыгнув в сторону, перекатился несколько раз по земле и залёг, укрываясь от огня, льющегося из здания. — Густав, кидай гранаты, иначе не прибьём этих.

— Кидаем все по очереди, им не удастся выжить, — согласился Густав и стал доставать гранату.

У каждого из них с собой имелось по одной гранате, и сейчас оказался весьма подходящий момент, чтобы закрыть неприятный вопрос с их помощью. Первый кинул гранату Густав, за ним Казимир, а после всех, широко размахнувшись, швырнул свою и Вахтанг.

Я держал щит и готовился стрелять сам, когда Пётр, отстрелявшись, издал радостный крик и присел за стену, лихорадочно перезаряжая маузер.

— Я попал. Попал!

Вскочив на его место, я увидел, как в нашу сторону взлетел и быстро стал приближаться какой-то смутно знакомый предмет, брошенный рукой одного из нападающих. Предмет, подгоняемый потоком воздуха, вдруг резко увеличил свою скорость, ударился о выставленный щит и отскочил в сторону, и я с ужасом понял, что это граната.

Вслед за первой к нам летела вторая, и третья. Время застыло и потекло, как очень густой мёд, за эти миллисекунды я пытался принять правильное решение, пока не понял, что не смогу удержать все три взрыва, насколько бы они неудачными не оказались, Не став стрелять, я повалился на Петра, накрыв нас обоих воздушным куполом.

Почти в то же самое мгновение первая граната, что упала под стеной, взорвалась с оглушительным грохотом, осыпав всё вокруг осколками и частично разрушив стену. Вторая граната упала гораздо удачнее, она влетела внутрь коридора и взорвалась в воздухе, практически сдёрнув с нас воздушный щит и отбросив ударной волной дальше по коридору, третья же, не долетев, взорвалась недалеко от стены, забросав разбитые окна первого этажа мелкими осколками. Часть из них, пробив истончившийся щит, нанесла нам с Петром раны, попав, куда придётся.

Грохот трёх взрывов потряс всё здание, но самое главное, что мы остались живы. Судорожно кашляя, я начал вставать, шатаясь, словно пьяный, больше сил прикрывать ни себя, ни Петра, у меня не оставалось. Не знаю, спас ли я его жизнь, прикрыв собой, но свою уж точно спас, однако, сил дара почти не осталось. Нас здорово посекло осколками, но ослабленные щитом, они смогли только пробить одежду, порезав кожу.

Убрав щит, я рискнул высунуться наружу и увидел совсем недалеко от себя бегущего к нам одного из оставшихся в живых из нападавшей троицы. Им оказался человек, одетый в студенческий мундир цветовой гаммы нашей же академии. Лицо его скрывала плотная повязка, над которой горели яростным блеском чёрные глаза. Мне он показался знакомым. В руке у этого деятеля оказался карабин, который он на ходу начал вскидывать, явно желая прикончить меня на месте.

Браунинг, зажатый мной в правой руке, словно сам собой вскинулся ему навстречу и, нажав на спусковой крючок, я произвел выстрел. Пистолет выплюнул три пули подряд, бежавший на меня содрогнулся от их попаданий, остановился, выронил из рук винтовку, схватился за грудь, недоумённо посмотрел на окровавленную ладонь и с неразборчивым криком на незнакомом мне языке рухнул навзничь, а я отпрянул за спасительную защиту стен.

— Фёдор, бежим! — крикнул мне Пётр, оттирая кровь с лица, и спотыкаясь, мы побежали в сторону лестницы, не обращая внимания на продолжавшуюся по нам стрельбу.

Пули защёлкали о стены коридора, либо впиваясь в них и застревая, либо рикошетом гуляя по всему коридору, но мы уже взбегали по лестнице на второй этаж.

Когда отгремели все три взрыва, и упал изрешечённый пулями бестолковый Вакабидзе, Блазовский добежал до стены и остановился возле двери, не решаясь запрыгнуть внутрь. Густав встал возле выбитого силой взрыва окна в самом дальнем конце здания и, подождав не дольше минуты, собрался и одним прыжком оказался в коридоре.

— Чисто! — заорал он, и Блазовский в тот же миг запрыгнул внутрь. Коридор, как и сообщил Густав, оказался чистым, оба студента, оказав ожесточённое сопротивление, ушли на второй этаж, спрятавшись уже там. Выкурить их оттуда не представлялось возможным, по мнению Блазовского, то же думал и Густав.

— У нас есть ещё две гранаты на трупах, — сказал Казимер подельнику, внезапно вспомнив, что они ещё могут дать жару этим укуркам-второкурсникам.

— Бесполезно! — ответил Густав, — даже если они ранены, то без боя не сдадутся, их двое, и нас двое, они хорошо стреляют и применяют дар. Вахтанг своё получил, позарился на юбку графини, перевозбудился, и теперь лежит в ожидании небесного суда, а нам надо уходить отсюда, мы только время теряем.

— Да, пусть теперь он там гурий трахает. Прикажешь уходить?

— Да, Вахтанга надо взорвать, чтобы не догадались, кто это, у нас, как раз, пара гранат осталась. Одну ему на лицо положим, череп разорвёт, пусть потом по клочкам идентифицируют, если смогут. Даже если и узнают, то много воды утечёт в Неве, и уже неинтересно никому станет выяснять, или не нужно.

— Понял, идём?

— Идём, ты взрывай Вахтанга, а я добью остальных.

— А эти в нас стрелять не будут?

— Посмотрим, им пока не до нас, боятся, что мы дальше пойдём, а мы по очереди друг друга прикроем, — и в подтверждение своих слов Густав выпустил весь барабан в сторону лестницы.

Пули с визгом и скрежетом отрикошетили в разные стороны, а они, выпрыгнув в окно, занялись каждым своим делом. Казимир, подбежав к Когану, нашёл гранату и, сжав её в руке, бросился к Вахтангу. Тот лежал ничком и, кажется, ещё был жив, но без сознания. Густав, выставив перед собой два револьвера, внимательно следил за окнами теперь уже второго этажа, но из них так никто и не высунулся.

Казимир, не рефлексируя по поводу дальнейшей участи картвела, просто взвёл гранату, сунул её ему под повязку и бросился бежать. Через пару секунд грохнул взрыв, и клочья мозгов, крови и черепной коробки Вакабидзе полетели в разные стороны, уничтожая его неразумную голову.

Чуть позже Густав двумя выстрелами прострелил головы их подельников, убитых в самом начале боя, и они вдвоём бросились прочь от здания, собираясь присоединиться к другим участникам нападения. Им вслед раздалось несколько револьверных выстрелов, но они почти сразу же забежали за угол здания, и стрельба не причинила им никакого вреда.