Мир бога и дьявола

Глава 947. Уход и смерть

Люди, выйдя из автобусов, стали выносить, а затем и складывать на обочину дороги тела погибших во время эвакуации. После растраченных нервов и пережитого во время прорыва у людей просто не было сил для копания достойных могил.

Цюань Юнь и другие девушки, выйдя из машины, услышали стоны и плач. Эти звуки доносились от людей, получивших тяжкие раны в руки или ноги от огня пулемёта, и теперь, не имея никакого шанса на получение своевременной и эффективной медицинской помощи, они только и могли, что стонать от боли.

«Как же страшно! И как хорошо, что я пошла сразу же за ним», — подумала Цюань Юнь, с ужасом глядя на раненых, которым пули, казалось, зачастую поотрывали руки и ноги, настолько крупными были раны. Все девушки-айдолы теперь смотрели на пострадавших в ужасе, с холодком в груди представляя, как нечто подобное могло произойти и с ними, и радуясь своей удаче.

Тут же к небесам поднялись клубы дыма из разведённых костров, на которых марионетки стали готовить и раздавать рис с добавлением болтушки из пшеничной муки.

Сам Юэ Чжун ел вяленое мясо зверей 4-го типа, от запаха которого все чувствовавшие его, заливались обильными слюнями.

Цюань Юнь и остальные девушки-айдолы, а также женщины из тюрьмы СВРЮК, больше не думая о чём-то подобном вроде манер, пристойных для молодой девушки, с жадностью большими кусками уплетали выданное им мясо, такое же, что ел Юэ Чжун. Оно было такое вкусное, что, казалось, они вот-вот языки проглотят от спешки.

При виде жующих девушек в глазах корейцев из автобусов загорелась и никак не спешила тухнуть надежда, что им тоже дадут мяса. За время с конца света никто из них не видел и не ел нормального мяса. Если им что и попадало в рот за это время, то это было мясо грызунов, белок, насекомых или человеческая плоть.

Один кореец по имени Цой Миньчжи, заросший густой бородой, очистил полностью миску со своей порцией еды. Он, с жадностью в глазах глядя на едящих девушек, встал на ноги и громко произнёс:

— Не могу больше терпеть подобной несправедливости. Пока мы едим рис в смеси с пшеничной мукой, эти китайцы вовсю едят мясо!

На этом Цой Миньчжи не остановился и продолжил нагнетать:

— Люди, подумайте, когда вчера мы послушались этого китайца и вместе с ним покинули Сеул, сколько людей погибло из тех, кто отправился с нами в дорогу? Чуть меньше половины. Если бы мы прорывались в сторону Пусана, то сто процентов мы бы не понесли таких больших потерь. Этому китайцу нельзя доверять! Все вместе, вместе со мной, давайте встанем и заявим протест этому иностранцу. Пусть он вернёт нам наши права самим распоряжаться нашей судьбой! Оставим китайца и его соотечественников, а сами уйдём прочь!

В глазах многих из людей, прислушивающихся к словам Цой Миньчжи, вспыхнула ненависть. Они винили в смертях этих несчастных Юэ Чжуна и остальных китайцев, а после провоцирующего поведения Цой Миньчжи она разгорелась ещё сильнее, но присутствие молчаливых воинов-марионеток за оружейными турелями заставляло их пока помалкивать.

Цой Миньчжи в несколько шагов подошёл к ближайшей марионетке и, глядя ей в лицо, громким голосом произнёс:

— Мы, граждане Республики Южная Корея, никогда не подчинимся тем, кто хочет согнуть нас силой. Хотите открыть огонь и убить меня? Прекрасно, стреляйте и убивайте, я всё равно не хочу больше жить в этом проклятом мире. Давайте же, позвольте и другим корейцам увидеть ваше истинное лицо!

— Что за крики? — и Чжэн Лисю тут же перевела подошедшему Юэ Чжуну прозвучавшие выкрики, также она была готова перевести слова Юэ Чжуна с китайского на корейский.

При приближении Юэ Чжуна Цой Миньчжи невольно отступил на несколько шагов назад. Прошлой ночью он самолично видел мощь этого человека, и он знал, что если бы тот захотел убить его, то ему для этого потребовалось одно движение и доля мгновения.

Спокойно посмотрев на беженцев из Сеула, Юэ Чжун заговорил спокойным голосом:

— Люди, я никого не держу здесь насильно. Кто хочет, может немедленно уйти. Каждому уходящему я дам сухпайков на двадцать дней; решившие уйти должны немедленно покинуть лагерь, если же хотите остаться, то вы должны выполнять любые мои приказы. Если для вас подобное невыполнимо, то уходите.

Юэ Чжун следовал монашескому принципу спасения жизней нуждающихся. Когда он мог, он оказал помощь и спасал тех, кого мог, но обременять себя людьми, не понимающими слово «благодарность», и обеспечивать их безопасность он не собирался.

Юэ Чжун кинул на Цой Миньчжи короткий взгляд, полный готовности немедля прикончить того, и произнёс ледяным тоном:

— Ты, иди куда собрался и воздуха здесь больше не сотрясай. Я не терплю пустопорожних разговоров, потом не вини меня в безжалостности.

Поймав взгляд Юэ Чжуна, у Цой Миньчжи зашлось сердце, но он, отойдя назад на несколько шагов, повернулся к сидящим беженцам и громко произнёс:

— Все слышавшие мои предыдущие слова, следуйте за мной! Знайте, что до тех пор, пока мы трудимся сообща, мы в силах преодолеть любые невзгоды! Да здравствует Республика Корея!

Тут же он подошёл к одному из бойцов-марионеток и, получив у него двадцать суточных пайков, тут же вскрыл один и стал жадно жрать.

Среди корейцев, бежавших с Юэ Чжуном, не было хоть какого-либо лидера, притом более половины из них погибло при прорыве, что заставляло их не доверять Юэ Чжуну. Вид же двадцати суточных пайков, которые можно было получить как выходное пособие и начать есть прямо здесь, заставил почти всех выживших корейцев подняться на ноги и отправится получать свои выходные пособия.

Было понятно, что их не устраивали требования к остающимся Юэ Чжуна. Для большинства из корейцев было неприятно выполнять указания китайца, и потому они решили не связывать свою судьбу с судьбой Юэ Чжуна.

Кроме того, по пути после прорыва и находясь здесь, эти южные корейцы не видели зомби, так что они считали, что смогут вполне выжить своими силами.

Юэ Чжун молча наблюдал за уходом этих людей, не произнеся ни слова. Он посмотрел на Цюань Юнь и остальных девушек и сказал:

— Вы тоже можете уйти, я не буду вас останавливать.

Эти люди слишком отягощали его тем, что он был вынужден заботиться о них. Для Юэ Чжуна, чем больше корейцев уйдут, тем ему проще.

Подойдя поближе к Юэ Чжуну, Цюань Юнь обдала его запахом ароматного парфюма и со слезами на глазах произнесла:

— Господин Юэ Чжун, я не уйду от вас; я буду следовать за вами, пока я жива. Пожалуйста, не гоните меня прочь.

Цюань Юнь была весьма умна, и она понимала, что стоит ей только получить свои пайки, как сразу после того, как Юэ Чжун уедет, пайки отберут, а её ту же разложат на земле, низведя в роль общей публичной девки, обрекая её на судьбу хуже, чем у свиньи на бойне. Она понимала, что единственный шанс жить более или менее достойно — это пристроиться к Юэ Чжуну.

«Всех опередила!» — остальные три айдола с завистью и ревностью посмотрели на Цюань Юнь, затем переглянулись и, состроив жалобные рожицы, одна за другой тоже подошли к Юэ Чжуну с такими вот речами:

— Господин Юэ Чжун, пожалуйста, не бросайте меня, я готова всегда и везде следовать за вами и выполнять все ваши приказы.

Кроме этого, Юэ Чжун увидел, что более двадцати женщин, спасённых им из тюрьмы СВРЮК, остались на месте. Испытав столько мучений и издевательств от южных корейцев, они больше не хотели находиться рядом с ними и больше не верили им.

Вскоре после окончания завтрака Юэ Чжун отдал приказ:

— Отправляемся!

Немедленно вся колонна двинулась дальше по направлению во внутренние регионы Корейской Народно-Демократической Республики.

Только колонна поехала, как издалека донеслись звуки стрельбы и множество криков людей:

— Спасите! Спасите меня!

— На помощь! Не уезжайте, подождите!

С полными ужаса глазами к стоянке бежали недавно ушедшие корейцы, а позади них было видно толпу зомби в обрывках военной униформы, вооружённые автоматами.

Часто догоняя какого-либо корейца, зомби валили того на землю и тут же пожирали его заживо.

— А-а-а-а-а!

— На помощь!

Постоянно висели в воздухе крики о помощи от несчастных, схваченных мертвяками.

— С дороги! С дороги! — Цой Миньчжи, тот, кто агитировал за Республику Корея, мчался, прижимая к груди пайки, к стоянке, устроенной Юэ Чжуном, расталкивая со своего пути всех, кто был впереди него, зачастую роняя их на землю.

«Нет! Не хочу умирать, но если придётся, то не в одиночку!» — глаза одного из мужчин, свалившегося на землю от удара Цой Миньчжи, нанесённого в спину, вспыхнули отчаянием и безумием; и он, дёрнувшись, вцепился в правую ногу Цой Миньчжи. Тот принялся в сумасшедшем темпе пинать свободной ногой по голове ухватившего его человека, выкрикивая:

— Отстань! Отстань от меня, выродок!

Мужчина, уцепившийся за ногу, был весь в крови от пинков, но упрямо не ослаблял хватки.

Зомби, бежавшие быстрее, чем люди, добрались до них, и один из мертвяков, прыгнув на Цой Миньчжи, повалил того и впился ртом тому в шею.

— А-а-а-а! – издал звериный вопль Цой Миньчжи, пытаясь вырваться из объятий мертвеца, но он оказался не в силах перебороть эволюционировавшего зомби, и его стали пожирать заживо.

Эти эволюционировавшие зомби были намного быстрее, чем люди, а среди мертвяков было даже три Охотника. Так что те из корейцев, кто не остался с Юэ Чжуном, были убиты и сожраны зомби.

Один из корейцев-Энхансеров, вырвавшихся в авангард мёртвой толпы, работая мечом, успешно рубил головы зомби, когда один из Пожирателей прыгнул и в следующее мгновение помчался дальше мимо безголового туловища корейского Энхансера, сжимая в кривых жёлтых зубищах голову человека. Одно усилие челюстей, и из частокола клыков плеснуло кровью вперемежку с костяной крошкой и мозгами.

Цюань Юнь и остальные женщины смотрели на эту и подобные сцены из окна машины, дрожа всем телом и обливаясь холодным потом при мысли, что они могли бы оказаться среди погибающих, сделай они выбор в пользу того, чтобы покинуть Юэ Чжуна.