Медицина Древнего часть вторая

Глава 8

— Да хватит уже лясы точить, — буркнул дед, дёргая локоть к себе, слегка увлекая меня за собой. — Пойдём, время не резиновое.

Мои пальцы соскользнули с его руки, и он спустился с крыльца. Зашагал в сторону капища.

— Не отставай, внучок, — бросил он через плечо, — если уж так хочешь поговорить, то у тебя есть время, пока мы идём на место.

Тартар мне вместо курорта, а не берег чёрного моря! Всё же эти старики слишком своенравны. Что Харон, что мой дед. Постоянно куда-то спешат, что-то планируют.

Нет бы успокоиться. Посидеть, чайку попить, вспомнить молодость. Поучить подрастающее поколение…. Ладно, на подрастающее я не тяну, это дед, для меня юнец скорее. Но можно же степенно всё обсудить? Но нет, торопится, будто через полчаса примерит фанерный макинтош. А это не так. Я же вижу.

Я сбежал по ступенькам и в два шага нагнал старика. Зашагал рядом.

Кстати, интересный факт. Деда, Ефима Юрьевича, ещё можно понять. Всё же он смертен, и не знает, сколько ещё проживёт. Но Харон! Он такой же. Хотя время над ним не властно. Вот этого я никак не пойму.

— Ну, чего молчишь? — буркнул дед на ходу, — поговорить же хотел.

— Думаю, как начать, — хмыкнул я, отрываясь от мыслей о старом друге.

— Дак, прямо и начни.

— Не нужно мне твоё наследство, дед, — последовал я его совету. — Давай я тебя подлечу, да так, что ты ещё лет сто проживёшь, и наследство останется у тебя. Что думаешь?

— Лет сто? — задумчиво протянул дед, шагая по извилистой тропинке к капищу.

— Если не полезешь на рожон и головой об угол стола не ударишься, — уверил его я, а, поймав его взгляд, развёл руками: — сейчас так в каждом втором фильме гибнут. Прям столы-убийцы какие-то.

— Шуточки у тебя, — вздохнул дед и посмотрел вперёд, но с таким видом, что не на капище, а куда-то дальше, за горизонт, в прошлое. — А говоришь, что древний дух мага.

— Великого мага, — поправил я его и добавил: — надо же ассимилироваться под современные реалии. Сейчас так все шутят.

— Шутки над здоровьем человека — это низко и нехорошо, — трость деда заехала мне по коленке, а он зашагал дальше, — не надо шутить так надомной. Вселять лишние надежды…

— Да какие надежды? — возмутился я и перегнал его, взглянул ему в лицо: — ты пойми, я говорю, как есть. Не нужно мне наследство, там куча интриг…

— Тогда, чем я болен? — он остановился, а его глаза впились мне в лицо, — чем?

— Пока не смотрел, — ответил я, — но это дело…

— Значит так, — он поднял руку, и его палец уткнулся мне в грудь, — ты молодой, покрутишься, поваришься в интригах, не беда. Наследство хорошее, мощное, тебе поможет. Видел воинов?

Он нахмурился и надавил голосом:

— Видел?

— Да.

— Вот они и есть наследство, — он зашагал дальше, продолжая на ходу, — наш род испокон веков служил Перуну. Легенда гласила, что мы от него произошли когда-то. Чушь, конечно.

Дед внезапно хмыкнул.

— Но, как Перун орлом парил в небе, так Орловы служили ему, были войском его, — дед остановился перед входом в капище и посмотрел на меня, — воины, которых ты видел — это наши предки, родовичи, а я последний волхв, жрец по иному, кто может их призвать. Понимаешь?

Кивнул ему. Я понимал. Неожиданная тирада от деда легла на благодатную почву моего личного опыта. И, почему-это они не могут быть детьми Перуна? Вон, Зевс, да и другие Боги, не раз и не два оставляли потомство среди смертных. Так что, вопрос открыт.

Лично я не чувствую в Ефиме Юрьевиче божественной крови. Может, поколений слишком много прошло. А, может, потому, что не знал я местных Богов. Возможно, они появились уже после моей смерти, не знаю. Знаю лишь, что в войне против титанов я их не видел.

— Хорошо, что понимаешь, — усмехнулся дед, только усмешка вышла горькой. — Наследие это гарантия могущества рода. Передаётся только по крови Орловской, по линии нашей…

— Так его ж просили у тебя перед войной, — удивился я, — разве они не знали, что только по крови?

— Суть ты ухватил, — одобрительно кивнул дед, — знали, но не верили. Не мог я отдать им алатырь-камень, он только роду нашему служит…

— Алатырь, что? — переспросил я.

— А вот его, — дед остановился посреди капища и указал в центр, — алатырь-камень, пуп земли нашей, рода нашего. Он нам от Перуна достался, на хранение. Сила в нём такая, что я тут и от архимага отобьюсь…

Дед всё говорил и говорил. Рекламировал камень-наследство. Расписывал могущество, которое он дарует. Пытался соблазнить меня силой.

А я стоял и смотрел на камень. Круглый валун, размером с голову телёнка. По нему тянулись руны, которые никто и никогда не выбивал и не вытёсывал на нём. Они появились сами или всегда на нём были, не знаю.

Алатырь, значит? Пуп земли? Это да, пуп, только у нас они назывались Омфалами. Эти камни пытались найти и сожрать титаны. Вернее, Крон. И один он точно сожрал, когда преследовал Рею с новорождённым Зевсом. Я тогда не успел самую малость, и на один камень стало меньше. На один осколок сердца нашего мира.

Омфал, это связь наша с миром, с нашей реальностью, с планетой и космосом. Вокруг них появляется воздух богов эфир. Они его создают. Да они всё создают, благодаря им существуем и мы, маги, и люди и всё-всё на этом свете, кроме титанов. Титаны антогонисты, разрушение, когда Омфал созидание.

Мы с Богами использовали Омфал, чтобы создать Тартар. Крон сожрал Омфал и мир изменился. Исчезли континенты, а те, что остались, сильно изменились…

— Ты слушаешь меня? — ворчание деда и удар тростью по спине вернули меня в мир живых, — видишь, какую мощь отдаю тебе?

— Слушаю, дедушка, — поморщился я, от его манер. Ещё раз ударит, я эту трость сломаю. — Только не надо мне этого всего…

— Да… да, — поперхнулся дед, не находя слов, а потом откашлялся, и очень серьёзно на меня посмотрел: — ты моей крови, я обязан передать его тебе, провести ритуал посвящения в жрецы. Ты не можешь отказаться.

Ещё как могу! Даже больше, обязан! Омфал — это жизнь, мощь, но есть, как говорится нюанс. Он, как айсберг, на вершине все самое хорошее, а опасность кроется под водой.

У нас были маги привязанные к Омфалу. Те же дельфийские оракулы. Тот камень помогал им прорицать будущее. Каждый Омфал вообще, имеет свою специализацию. Но больше они ничего не могли! Служишь камню, вся его мощь твоя, но не более.

А я великий маг! Я выше этого, я жил в гармонии с миром и космосом. И только на том пути я мог пользоваться всеми Омфалами, пить из них энергию, и не ограничивать себя. Потому что великий маг — это хранитель мира, а не потребитель, если выражаться современным языком.

И вот, дед предлагает стать мне потребителем. Честь, конечно, великая. Без шуток. Но нет. Я собираюсь вернуть своё могущество. Только с ним я смогу найти того, кто снова бередит Тартар и зовёт титанов. И Омфал мне здесь не поможет. Омфал — это пища для титанов.

Нельзя мне, нельзя…

— Сегодня хорошая погода, подходящее время….

— Нет, — я остановил его и он грозно на меня посмотрел, — в моё время такие камни назывались Омфалы, дед, и лучшее время, это полдень.

— Ну…

— Тогда легче проходит привыкание, — добавил я.

— Это да, — он потёр подбородок, и я поспешил продолжить.

— Давай завтра проведём ритуал. Ты поспи, наберись сил, а я никуда не денусь.

Дед прищурился и посмотрел на меня с недоверием.

— Обещаю, утром буду здесь, — заверил я его и проявил перед собой знак магической клятвы, — даю слово. Тем более я знаю, как сделать связь прочнее. Я же древний дух, помнишь?

— Мне кажется это странным, — он покрутил рукой в воздухе и кивнул на истаявшие узоры силы, — но, ладно, ты поклялся стихиями. Завтра.

— Завтра, — кивнул я, — поспи, дедушка, а я пока тоже сил наберусь. Посмотрю на Омфал, пообщаюсь с ним.

Он вздохнул, покачал головой и пошёл на выход. А я остался на месте. Мне срочно надо было придумать, как не принять это наследство. Иначе, на моей судьбе можно ставить крест. Становиться слугой Омфала я не собирался.

Дед Кириллоса, Ефим Юрьевич Орлов.

Старик Ефим Юрьевич Орлов лежал на жёсткой кровати, закинув руки за голову. Шрам на его лице, словно извилистая река на карте, тянулся от виска к углу рта. Потолок перед глазами плыл и двоился — сказывались годы и та сила, которую он держал в узде всю свою жизнь.

Через окно в комнату пробивался тусклый лунный свет, очерчивая предметы серебристыми контурами. Массивный сундук в углу, книжные полки, уставленные древними фолиантами, руны на стенах, едва заметные в полумраке — всё это окружало его десятки лет. Каждая вещь в этой комнате хранила историю, несла отпечаток его силы.

За стеной мирно посапывала дочь. Услышав её ровное дыхание, старик сжал высохшие губы. Вера оправлялась после взрыва. Слишком медленно, на его взгляд. Впрочем, ей помогли и даже больше, чем следовало бы. И теперь его собственное сердце билось неровно, с перебоями, словно изношенный механизм.

— Ну и гость к нам пожаловал, — прошептал старик в пустоту комнаты. — Не внук, но дух.

Когда он впервые увидел юношу на пороге, то сразу ощутил фальшь. Внутренним взором жреца разглядел не кровь своей крови, а нечто иное — древнее, могущественное, хитрое. Дух, занявший тело внука.

Он приготовился к схватке, призвал воинов из капища. Был готов уничтожить самозванца. Но потом заметил, как «внук» бросился спасать Веру из горящего дома. Увидел неподдельный ужас на его лице, страх за чужую, по сути, женщину.

Ефим Юрьевич поднял морщинистую руку и потёр шрам, задумчиво поглаживая его указательным пальцем. Привычка, выработанная годами, когда нужно было подумать.

«Он мог просто стоять и смотреть, — размышлял старик. — Мог развернуться и уйти. Какое ему дело до моей дочери? Но нет — бросился в огонь, рискуя жизнью».

Трость с серебряным набалдашником стояла рядом, прислонённая к кровати. Старик протянул руку и коснулся холодного металла. Древняя сила внутри артефакта отозвалась на прикосновение, заставив серебро тускло засветиться в темноте.

Этой трости было больше лет, чем ему самому. Передавалась из поколения в поколение, от жреца к жрецу, от отца к сыну. А теперь… теперь была проблема с передачей наследия.

— Отказывается, — буркнул старик, сжимая набалдашник. — Все жаждут этой силы, все тянутся к ней, как мотыльки к огню. Император, аристократы, проходимцы всех мастей. А этот нос воротит.

В памяти всплыл их разговор возле капища. Пришелец, дух в теле внука, отказывался от наследства. От силы, которой было больше тысячи лет.

«Назвал меня дедушкой, — с усмешкой вспомнил старик. — И сразу отказался».

Что ещё удивляло — этот дух вышел из рода Уваровых-Орловых. Бросил отца внука, порвал все связи.

Ефим Юрьевич резко сел на кровати, поморщившись от боли в спине. Подтянул к себе трость и, опираясь на неё, встал. Прошаркал к окну, из-под которого тянуло холодом.

Вдалеке, у края леса, он разглядел силуэт. Его «внук» стоял возле капища, рассматривая древние камни в лунном свете. Не пытался ничего трогать, не проявлял власти над святыней — просто смотрел, задумчиво и отрешённо.

— Кто же ты такой? — пробормотал старик, наблюдая за ним. — Какой древний дух забрал тело моего внука?

Горечь кольнула сердце. Он ждал настоящего внука, кровь от крови, плоть от плоти. Но получил… кого? Однако что-то в этом духе привлекало старика. Ответственность? Сила? Забота о чужих ему людях?

Память услужливо вернула его на десятилетия назад, когда он сам получил это наследство.

Капище купалось в закатных лучах. Древние камни отбрасывали длинные тени на алатырь-камень, где стоял его отец — сухой, жилистый старик с таким же шрамом на лице, который получали все жрецы при инициации.

— Подойди, сын, — голос отца, хриплый и надтреснутый, звучал неожиданно мощно среди камней.

Ефим, тогда ещё молодой и полный сил мужчина, сделал шаг вперёд. Левую руку оттягивал родовой кинжал — свидетельство принадлежности к роду Орловых.

— Ты принял решение? — спросил отец, глядя на него немигающим взглядом.

— Да, — кивнул Ефим. — Я готов принять наследство.

Отец улыбнулся — редкое явление на его суровом лице.

— Подойди к алатырь-камню. Сегодня ты станешь жрецом.

Что было дальше, Ефим помнил смутно. Боль от ритуального ножа, вспышка света, голоса древних в голове — десятки, сотни голосов предков. И сила, хлынувшая в него потоком, наполнившая каждую клетку тела, изменившая его навсегда.

Когда всё закончилось, он стоял на коленях, прижимая к лицу окровавленную руку. Свежий шрам — метка жреца — пульсировал на щеке.

— Встань, жрец, — отец, уже не выглядевший таким могучим, протянул ему руку. — Теперь ты хранитель традиций, голос предков и владыка капища.

В ту ночь отец рассказал ему всё. О древнем договоре с духами, о силе капища, о том, что жрец — это не просто хранитель, но и защитник. О том, что родовую силу нельзя растрачивать по пустякам, что она — наследие предков, ответственность перед будущими поколениями.

А через неделю отец умер. Просто не проснулся утром — сила, покинувшая его, забрала и жизненную энергию.

Старик тяжело вздохнул, возвращаясь в настоящее. Годы после инициации не были лёгкими. Сначала он старался укрепить род, развивать силу, служить как положено. Но потом информация о могуществе жрецов Орловых просочилась куда не следует.

Начались проблемы. Давление со стороны властей, попытки «привлечь к сотрудничеству», а когда он отказался — прямые угрозы. Лишь немногие, вроде молодого тогда Бестужева, поддерживали его. Но даже им вскоре запретили вмешиваться.

А потом грянула война. Его род против стаи аристократов, жаждущих заполучить древнюю силу. Войну он проиграл — слишком неравными были силы. Но сумел договориться, сохранить жизнь и силу, сослав себя в добровольное изгнание в Лоснёвку.

Здесь, вдали от столичных интриг, он ждал. Надеялся, что кровь его, через дочь, даст новую жизнь. Нового наследника. Когда узнал о рождении внука, затеплилась надежда. Он ждал, что рано или поздно мальчика пришлют к нему — учиться, познавать традиции рода.

Но всё вышло иначе. Отец внука оказался алчным и недальновидным, отношения с дочерью разладились. А потом и вовсе произошло немыслимое — его внук умер, а тело занял древний дух.

Старик вернулся к кровати и тяжело опустился на неё. Набалдашник трости тускло мерцал в темноте, откликаясь на его тревожные мысли.

— Но он заботится о Вере, — прошептал Ефим Юрьевич. — Рискует жизнью ради моей дочери, защищает её. И девочку, Алёну, тоже. Они для него чужие, но он принял их как семью.

Это было странно. Духи — существа своенравные и эгоистичные. Они не привязываются к смертным, не заботятся о них. А этот?

Старик вспомнил рассказ дочери о том, как «Кирилл» изменился за последний год. Стал серьёзнее, ответственнее. Забрал её и Алёну из рода бывшего мужа, дал им новый дом, заботу.

«И не просто вышел из рода, а порвал все связи с отцом Кирилла, — подумал старик. — Ещё один плюс в его карму».

Но главное, что поражало — отказ от наследства. От силы, которую жаждали заполучить многие. Император, аристократы, даже сам Бестужев.

— Чудно, — проворчал старик, поглаживая шрам. — Всю жизнь охранял силу от чужаков, а теперь не могу найти наследника. Свой отказывается, чужие рвутся.

Сердце снова кольнуло. Недуг, подтачивавший его последние месяцы, прогрессировал. Ефим Юрьевич чувствовал, как слабеет с каждым днём. Сколько ему осталось? Неделя? Он не знал, но понимал, что времени катастрофически мало.

А без передачи силы наследнику всё пойдёт прахом. Цепь, не прерывавшаяся столетиями, оборвётся. Духи, запечатанные в камнях капища, вырвутся на свободу. Наступит хаос.

Старик поднял взгляд на окно. Силуэт «внука» исчез — видимо, закончил осмотр капища и ушёл бродить по лесу. Этот дух был странным, непредсказуемым, но в одном старик был уверен — тело, которое он занял, несло кровь Орловых. А значит, могло принять наследство.

— Может, это и к лучшему, — пробормотал он. — Дух древний, сильный. Не мальчишка неопытный. Справится с наследием, если придётся.

Ефим Юрьевич снова поднялся, чувствуя, как скрипят суставы. Подошёл к сундуку и откинул крышку. Внутри, на выцветшей бархатной подушке, лежала старинная книга в кожаном переплёте. Рядом — ритуальный нож с зазубринами на лезвии.

— Есть и другой путь, — прошептал старик, бережно касаясь книги. — Не просить, а взять.

В книге хранились и другие ритуалы. Те, что предки использовали в крайних случаях. Когда наследник не хотел принимать силу добровольно или когда времени на уговоры не оставалось.

— Будет больно, — старик усмехнулся. — И ему, и мне. Но выбора нет.

Решение, зревшее в его голове последние часы, окончательно оформилось. Он проведёт ритуал, не спрашивая согласия. Передаст силу без ведома духа. А там… там пусть сам решает, что с ней делать. Главное — цепь не прервётся, традиция сохранится.

С тяжёлым вздохом он достал книгу и положил её на стол. Зажёг свечу — старомодная привычка, хотя в доме было электричество. При неверном свете огня принялся листать хрупкие страницы, испещрённые древними символами и рунами.

— Вот оно, — палец с узловатым суставом замер на странице. — Ритуал Принуждённого Наследования.

Глаза жадно впились в строки. Старик читал внимательно, запоминая каждое слово, каждый символ. Это была древняя магия, тяжёлая и опасная. Но выбора не было.

— Прости, дух, — пробормотал он, закрывая книгу. — Но ты получишь наследство, хочешь того или нет.

Ефим Юрьевич Орлов, последний жрец древнего рода, тяжело опустился в кресло. Взгляд упал на фотографию в простой деревянной рамке — единственный снимок внука, который сумела тайком передать ему дочь много лет назад.

С фотографии смотрел мальчик лет десяти с серьёзными глазами и упрямым подбородком. Настоящий Кирилл, которого старик никогда не видел.

— Прости и ты, внук, — прошептал он, касаясь дрожащими пальцами изображения. — Но твоё тело послужит роду. Так или иначе.

Решение было принято. Осталось только дождаться и провести ритуал. А после… после он присоединится к предкам в камнях капища, станет одним из духов-хранителей, будет помогать новому жрецу. Кем бы он ни был.

Трость с глухим стуком упала на пол, но старик не обратил на это внимания. Закрыв глаза, он начал мысленно повторять слова ритуала, готовясь к тому, что должно скоро произойти.