Мечников. Том 8. Луч надежды

Глава 11

— Мастер Захаров! — воскликнул Синицын и попытался приблизиться к Максиму, однако я его остановил.

— Не двигаться! — велел я. — Илья, Светлана, даже не думайте подходить к Захарову. И от оборудования подальше держитесь. Оно всё ещё может представлять опасность.

Хоть я и видел, что кристаллы уже погасли и перестали генерировать электричество, я всё равно решил перестраховаться. Достаточно и того, что Захарова поразило излучением. Если ещё и Бронникову с Синицыным этот аппарат облучит, боюсь, мне лекарской магии не хватит, чтобы вылечить каждого.

И я ещё пока что даже не уверен, что смогу хотя бы Захарову помочь. Всё-таки это совершенно иной уровень повреждений. С таким я никогда не работал ни в прошлой жизни, ни в этой. Остаётся надеяться, что на самом деле его просто отбросило магической электромагнитной волной.

Только интуиция мне подсказывает, что так просто Максим Захаров отделаться не мог.

Я обогнул аппарат и подбежал к мастеру электрических кристаллов. Захаров лежал на холодной земле и весь трясся. Будто его мышцы сковало от сверхъестественного спазма.

— Мастер Захаров, как себя чувствуете? — спросил я, стараясь лишний раз не прикасаться к нему. Вполне может оказаться, что он сейчас и сам источает радиацию.

— Хреново, Алексей Александрович, — прохрипел он. — Очень хреново.

Резко, зато честно. В прошлом мире я уже привык к таким пациентам. Если в ход идут ругательства, значит, человеку на самом деле очень плохо.

Громко застонав, Захаров перевернулся на живот, с трудом заставил себя встать на колени, а затем его вырвало. Между двух холмов было очень темно, но я прекрасно видел, что в рвоте Максима были сгустки крови.

Быстро. Слишком быстро! Очевидно, что чрезмерное облучение может вызвать лучевую болезнь, хроническую или острую. Разница лишь в количестве получаемого облучения в единицу времени.

Такое впечатление, что Захаров получил какой-то феноменальный объём повреждений, раз у него уже появились такие симптомы. Это даже не острое, не острейшее, а сверхострейшее повреждение. Симптомы возникли уже через минуту после контакта с кристаллами.

Как будто лучевая болезнь пропустила начальный и скрытый периоды и сразу перешла к разгару. Я заметил, как покраснела и воспалилась кожа Захарова.

Всё, медлить больше нельзя. Пора лечить его, и как можно скорее. Восстановить его организм я смогу, но как изгнать из него радиацию? Вот это — вопрос.

Хотя… Стоп. Нет, надо мыслить здраво. Понятное дело — для меня это первый случай, когда я занимаюсь пациентом с радиоактивным заражением. Но в порыве эмоций ни в коем случае нельзя забывать основы, которые я и так прекрасно знаю.

У меня нет специальных препаратов и оборудования — это факт. Зато я знаю, как организм выводит радиацию самостоятельно. Вот именно этими механизмами и нужно пользоваться. Достаточно просто усилить их.

Но перед этим придётся восстановить все пострадавшие органы Захарова, пока он не погиб.

— А теперь аккуратно ложитесь на бок, — попросил мужчину я.

— Я бы лучше на спине полежал, — прохрипел он.

— Нельзя. Если снова начнётся рвота, вы можете захлебнуться. Лежать можно только на боку, — настоял я.

— Кожа жутко болит. Так, будто я в кипяток окунулся, — переворачиваясь на бок, прошептал он.

— Терпеть осталось совсем недолго, — напомнил я. — Не забывайте, рядом с вами целых три лекаря. Я знаю, как лечить это повреждение. Продержитесь пятнадцать минут — и я всё исправлю.

— Боюсь, я уже через минуту подохну, — прокряхтел он. — Невыносимая боль, Алексей Александрович…

И это может оказаться правдой. Захаров — не изнеженный дворянин. Он — обычный мужик из числа простолюдинов, который хорошо разбирается в кристаллах. Такой не станет ныть без лишнего повода. Лучше отключить на какое-то время его болевые рецепторы, иначе он умрёт от болевого шока.

Проведя рядом с Захаровым несколько минут, я понял, что сам по себе он никакой опасности не представляет. А если контакты с его телом и могут быть опасны, я без проблем могу обработать контактирующего лекарской магией, заставив организм ускоренно выводить радионуклиды.

— Илья! — крикнул я. — Подойди сюда, аккуратно, и присядь рядом. Перчатки у тебя есть?

— Я уже в перчатках! — воскликнул он, показав мне свои руки.

Старых добрых латексных перчаток пока что не изобрели, но кожаные никто не отменял.

— Возьми мою сумку, измерь ему давление. Постарайся лишний раз кожи не касаться, — попросил я.

— Хорошо, сейчас всё сделаю, — ответил Синицын.

— Эй! Господин Мечников, я тоже могу вам помочь! — воскликнула Бронникова.

— Нет, стоять! — буквально рявкнул я. — Вам я запрещаю в это вмешиваться, Светлана Георгиевна. Держитесь подальше. Я вас взял сюда только на тех условиях, что вы будете строго исполнять все мои приказы.

Нельзя ей сюда подходить. Достаточно и того, что мне потом придётся себя и Синицына очищать от потенциального радиоактивного заражения. А с ней ещё сложнее. Сейчас попадёт облучение на грудь и половые органы — потом не сможет забеременеть или будет рожать генетических уродов. А может быть, вообще разовьётся рак. Нет уж. Такого я допустить не могу.

Радиация явно усилена магией. Это — не обычный рентген, который чисто теоретически человек может пройти хоть сто раз в год и не получить никакого вреда. Электрические кристаллы только что выдали самый настоящий «микро-Чернобыль». Причём все частицы были направлены строго в сторону Захарова. Нам чудом удалось избежать заражения.

— Вроде… Вроде немного полегче стало, — прокряхтел Захаров. — Но, уж простите за прямоту, блевать тянет невыносимо… Язык жжёт. Даже разговаривать неприятно.

А на языке уже выступили язвы. Возможно, точно такие же сейчас распространились по всему желудочно-кишечному тракту. Через пару часов его начнёт мучать диарея, причём тоже кровавая. Если, разумеется, я ничего не исправлю.

— Давление низкое, Алексей, — заключил Синицын. — Всего лишь девяносто на пятьдесят. Я хорошо запомнил твою табличку с нормами артериального давления. Это — ненормально.

Мало того что с давлением проблемы, так ещё и волосы начали выпадать. Я вижу, как они отслаиваются от макушки и висков Захарова. Кажется, будто прошла уже целая вечность, но мы сидим рядом с ним чуть больше одной минуты. События развиваются слишком быстро, в моём прошлом мире радиация убивала гораздо медленнее.

— Продолжай контролировать давление, я буду его восстанавливать, — сказал Синицыну я.

Когда имеешь дело с радиацией, сложно даже сказать, за какой орган стоит взяться в первую очередь. Именно поэтому я первым делом направил свои силы на жизненно важные части организма. Обдал лекарской магией мозг, сердце и лёгкие Захарова. Закинул туда столько магии, что они приступили к авторегенерации.

Но этого было мало. Острую лучевую болезнь можно пережить, однако отдалённые последствия затем преследуют человека почти всю его жизнь. Поэтому я заставил костный мозг полностью обновить свой состав и уничтожить те клетки, которые подверглись повреждению.

Пройдёт время, и у Захарова могут возникнуть онкологические заболевания крови. Этого я допустить не могу.

Как только все основные органы были защищены, я принялся избавлять Захарова от остальных симптомов. От язв, ожогов и прочих «мелочей». В сравнении с тем, что могло произойти с организмом, никак иначе я обозвать эти симптомы не мог. Мелочи. Дальше может быть только хуже.

Дело в том, что радиоактивные частицы повреждают организм на клеточном и молекулярном уровнях. Превращают даже такие вещества, как белки, жиры и углеводы в особые изменённые токсические агенты.

Изначально всё это начинается на более глубоком уровне. Радиация «атакует» молекулы, и те превращаются в свободные радикалы — обломки молекул, которые страстно жаждут срочно соединиться с другими веществами. А затем уродуют их и порождают новые радикалы. Запускается цепная реакция бесконтрольного повреждения.

И я должен её остановить.

А в этом мне поможет наша собственная система организма, которая занимается детоксикацией. В том числе и избавлением от радионуклидов.

Печень помогает превращать токсичные соединения в менее вредные формы, которые затем выводятся вместе с желчью в кишечник и покидают тело с каловыми массами. Но часть таких соединений не идёт в желчь и сразу же из печени попадает в кровь.

Логично задать вопрос: а зачем нам в крови вся эта дрянь? Всё просто. Дальше через кровь частично обезвреженные вещества попадают в почки, которые удаляют токсины из организма вместе с мочой.

И на этом наша антирадиационная система не заканчивается. В ней ещё принимают очень важную роль лёгкие. Ключевое значение органов дыхания в данном случае — выведение радиоактивных веществ, которые могут переходить в состояние газа.

Итого: печень, кишечник, почки, лёгкие.

Я должен заставить каждый из этих органов работать на двести процентов. Тогда Захаров будет в безопасности.

Приступив к работе, я понял, что на удаление радиации расходуется слишком много магии. Мне пришлось занять часть сил Синицына, чтобы справиться с этой задачей и не потерять сознание из-за перегрузки. Всё-таки весомую часть энергии я уже потратил на то, чтобы приблизиться к своему двойнику.

Это ещё ему повезло, что он не оказался перед нашим оборудованием в момент катастрофы. Клона бы я уже вылечить точно не смог. Для этого понадобилось бы даже не десять, а витков тридцать. При том, что больше десятка, как правило, в организме лекаря быть не может.

Хотя… Интересный вопрос. Что случится, когда я накоплю, к примеру, семь прямых и четыре обратных, а затем потребую лекарскую плиту переместить все обратные в прямые? Что тогда? У меня будет одиннадцать витков? Больше стандартного предела? Лучше, наверное, лишний раз так не экспериментировать. Кто знает? Может, меня после этого на атомы разорвёт!

— Всё, мы закончили, — заключил я, когда моя энергия и энергия Синицына закончились.

— Я уже давно истратил весь свой запас, — заявил Илья. — Нужно сказать спасибо Светлане. Она передавала свою силу мне, а я тебе.

Я обернулся и удивлённо взглянул на Бронникову. Она всё ещё стояла на большом расстоянии от нас, как я и просил, но каким-то образом всё же смогла передать Синицыну часть своей маны.

Ого! Неплохо, а она — молодец. Не стала нарушать моих условий, но всё же помогла нам. Вот только как она передаёт ману на расстоянии? Я только что учил своих студентов из группы «3В» передавать ману при непосредственном контакте. Максимум на расстоянии одного метра.

Но Бронникова стоит от нас вдалеке, между нами метров семь-восемь — не меньше. Как ей это удалось? Нужно будет расспросить позже. Уж больно это необычная способность. Похоже, в лекарской академии почти каждый владеет своими тайнами. Кастрицын, Бронникова… У каждого есть, чему поучиться.

А врач учится всю жизнь! Даже в другом мире.

— Я вроде пришёл в себя, — пробормотал Захаров. — Ой, б…

Мастер уселся на землю, схватился за голову и выдал длиннющую матерную тираду.

— Всё в порядке, — уверил его я. — Голова кружится из-за резкого падения давления.

— Да плевать мне на это давление, — вздохнул он. — Меня больше терзает то, что я изгадил все свои аппараты. Ни один из них толком не сработал. Первые два сломались сразу, а третий чуть меня не убил.

— Ошибаетесь, — сказал я. — Как раз третий отработал как надо. Именно его схему нужно будет использовать в будущем изобретении.

— Для чего? Чтобы людей убивать? Тогда — да. Отличная схема вышла! — съязвил Захаров.

— Вы не поняли суть, — покачал головой я. — Нам и нужно такое излучение. Только его интенсивность нужно сократить в тысячу раз.

— Ослабить проводимость кристаллов и таким образом уменьшить уровень излучения… — пробормотал Захаров. — Да, это я сделать могу. Но мне понадобятся новые материалы.

— Я закуплю. Но для начала нужно вас обезопасить, — произнёс я. — Пару дней вам точно нужно отлежаться. Предлагаю остаться у меня дома. Чтобы я мог следить за вашим состоянием.

После того как мы упаковали всю аппаратуру в сумки, я ещё раз очистил себя, Синицына и Бронникову от возможного наличия радиации, и мы дружно потащили Захарова в город.

Если вдуматься, ночка выдалась слишком уж напряжённой. Но в то же время — донельзя продуктивной. Я окончательно избавился от своего клона, поглотил его и заполучил воспоминания, которые подбросили мне новые подсказки. К примеру, я точно знал, что за создание двойника были ответственны Мансуровы. И они же направили его сюда, чтобы он проследил за тем, что мы изобретаем на этот раз.

Разведывательная миссия клона обернулась для него полным поражением и освобождением от влияния Мансуровых.

Правда, был риск, что, впитав клона, я также заберу себе и клятву, которую его заставили дать. Но это не сработало, поскольку во время соединения сознаний вся магия улетучилась. И клятвы, и витки — всё исчезло.

Наша команда добралась до здания со служебными квартирами, Светлана оставила нас и прошла в свою, которая находилась по соседству с моей, а Захаров с Синицыным остались у меня.

— Эх… — вздохнул Илья, когда мы уложили мастера отдыхать. — Даже как-то не по себе видеть тебя без Токса. Конечно, ты долго от меня его скрывал, но в последние несколько месяцев я прямо-таки почувствовал, как вы с ним сроднились. Радует только то, что его ублюдочный братец подох. Никогда не забуду, как мы с тобой сидели в его темнице.

— Темница — полбеды, — ответил я. — Лучше вспомни, что происходило с теми, кого он отпускал после всех пережитых пыток. Люди от него с перебитыми коленями уползали в город. Я не привык говорить, что чья-то смерть — это хорошо, но в данном случае это действительно к лучшему. Возможно, город Балашов теперь заживёт как надо. По идее именно Токс, а точнее — Евгений Балашов, должен унаследовать титул своего брата. Но пока что мы ничего изменить не можем. Он сам сейчас витает между жизнью и смертью.

— Каков наш дальнейший план? — после обсуждения семьи Балашовых спросил меня Илья.

Синицын уже выпил третью кружку чая, но всё ещё не спешил ложиться спать. Хотя я уже постелил нам на полу, а Захарова расположил на своей кровати.

— Дел у нас с тобой много, старый друг, — заключил я. — Скоро определится дата суда. Повоюем с Андреем Угловым на более официальном уровне. Кроме этого, нужно закончить аппарат Захарова. Я вступил в научную схватку с Павловым. Надо бы его обогнать. Но важнее всего — жизнь Токса.

— А для этого придётся наведаться в особняк Мансуровых, правильно я понял? — спросил он.

— Да, только я не думаю, что это будет просто. Хотя…

Я вспомнил Артура Мансурова — своего студента, который изначально был настроен против своей семьи. Возможно, мне удастся воспользоваться его помощью? Заключить союз с ним, чтобы проникнуть в особняк незамеченным?

Да уж, не хочется мне рисковать своим студентом и настраивать его против семьи. Поэтому придётся построить разговор особым образом. Убедиться, что он действительно хочет пойти на это ещё до того, как я сам предложу ему план.

Иначе у меня останется только один вариант. Пойти к Мансуровым напрямую. Вломиться прямо через главные ворота. А такой расклад меня не устраивает. Я гарантированно погибну, даже если вброшу все свои витки в обратный. Я же не какой-то пиромант вроде Игоря Лебедева, который может стереть с лица планеты гектары земли!

Мои размышления прервались, поскольку кто-то громко постучал в мою дверь. Захаров громко всхрапнул и чуть не упал с кровати, когда услышал этот звук.

— Сейчас же откройте дверь, господин Мечников! — послышался незнакомый мне голос. — Иначе нам придётся ворваться силой. Таков приказ.

— Это ещё кто? — испугался Синицын.

— Тихо, — велел ему я и, аккуратно подкравшись к двери, заглянул в замочную скважину.

Городовые. Интересно, с какой стати за мной явилась полиция? Но скрываться от них нет смысла. Лучше всё-таки впустить их.

— Открываю, господа! — крикнул я. — Никаких проблем.

Как только дверь открылась, на порог моей квартиры ступил усатый мужчина. Судя по нашивкам — унтер-офицер.

— Князь Игнатов приказал нам привезти вас в полицейский участок, Алексей Александрович, — заявил он. — У нас масса вопросов касаемо смерти барона Балашова. Князь хочет видеть вас сейчас же.

Главный человек в Саратовской губернии хочет видеть меня прямо посреди ночи? Либо это очередная ловушка, либо на этот раз я влип крепче, чем когда-либо.