Мечников. Том 11. Свет разума

Глава 8

Александр Иванович Разумовский экстренно вызвал в госпиталь двух лекарей, у которых был выходной. Константину пришлось забрать их из дома. В итоге через двадцать минут нас уже сменили другие специалисты.

Главный лекарь не мог оставить госпиталь без присмотра. Более того, мы с ним понятия не имели, удастся ли нам вернуться на работу после знакомства с новым главой ордена лекарей. Каким бы ни был исход предстоящей встречи, бросать пациентов нельзя.

Как только госпитализированные больные оказались в надёжных руках, мы с Разумовским выдвинулись в главный штаб ордена лекарей. Что самое удивительное, охранники губернского госпиталя выдвинулись за нами. Мы шли, словно заключённые, к которым приставили двух вооружённых надзирателей.

Мне даже стало интересно, какой им отдали приказ? Что будет, если я прямо сейчас попытаюсь убежать? Делать этого я не собираюсь, но мне любопытно, на что способны эти люди под командованием тирана. Пока что даже не представляю, кем может оказаться этот новый главный лекарь. Однако заместитель Вебер диктовал его волю. И по его действиям очень многое стало понятно.

Саратовских лекарей ждут тёмные времена.

Разумовский шёл к ордену молча. Выглядел он так, будто его вели на смертную казнь. Напряжение достигло предела. Атмосфера и вправду была такая, что я начал невольно представлять эшафот, который выстроили на заднем дворе ордена. И палач уже ждёт нашего с Разумовским появления.

— Держитесь, Александр Иванович, — сказал ему я. — Ещё не всё потеряно. Рано отчаиваться.

— Может быть, вы и правы, Алексей Александрович, но я уже смирился. Чем бы ни закончилась наша встреча с новым главой, я ни о чём не жалею, — ответил он.

Не факт. Ему сейчас очень тяжело. Он половину жизни посвятил этому госпиталю. Всё держалось только на нём. Насколько я знаю, у Александра Ивановича даже семьи нет. Он женат на своей работе. Возвращается домой всего два-три раза в неделю. И то — ненадолго. Не могу даже представить, как он переживёт этот удар, если ему придётся покинуть свою должность.

Разумовский рискует лишиться самого важного в своей жизни. После такого люди теряют смысл, начинают спиваться и больше не могут двигаться дальше.

Думаю, наилучшим вариантом будет заступиться за него. Если придётся, я с лёгкостью переживу уход из госпиталя. Поэтому могу взять вину на себя. Скажу, что это я надоумил его выступить против Вебера.

Александр Иванович всегда шёл мне навстречу. И я отвечал ему тем же. Мы никогда не общались о чём-то кроме работы, но за эти несколько месяцев нам пришлось сильно сблизиться. Я с уверенностью могу сказать, что считаю его другом. А друзей я в беде никогда не бросаю.

Мы поднялись в административный отдел ордена лекарей. Там нас встретил Виктор Генрихович Вебер. Заместитель стоял около кабинета главы ордена и хитро ухмылялся. Наслаждался местью. Ему уже не терпелось поскорее узнать, как с нами поступит глава ордена.

— И снова здравствуйте, «уважаемые» коллеги, — не скрывая сарказма, произнёс он. — Глава вас уже ждёт. Только разговаривать он с вами будет по отдельности. Первым он хотел бы принять вас, Алексей Александрович.

— Не беспокойтесь, господин Мечников. Идите, — прошептал мне Разумовский. — Я подожду своей очереди здесь.

— Только не затевайте больше ссору с Вебером, — посоветовал я. — Лучше игнорируйте его.

Готов поспорить, что заместитель слышал наш короткий разговор. Скривился так, будто ему в рот целый бокал свежевыжатого лимонного сока залили.

Я подошёл к двери, но прежде чем войти в кабинет нового главы, обратил внимание на табличку, что висела прямо перед моим лицом. Больше никаких упоминаний о Всеволоде Углове на ней не было.

Теперь на двери красовалась надпись: «Дмитрий Николаевич Лазарев».

Что ж, сейчас посмотрим, что за зверь такой этот Лазарев.

Я вошёл в кабинет без стука. Глава ордена стоял ко мне спиной. Даже не повернулся, когда я подошёл к его столу. Но он точно слышал, что кроме него в кабинете появился ещё один человек.

Лазарев отхлебнул пахучее варево из своей чашки и, отогнув мизинец, аккуратно поставил её на кофейный столик. Судя по запаху, пил он какой-то травяной отвар. Зловонное подобие привычного мне зелёного чая.

— Вот мы с вами и встретились, господин Мечников, — обернувшись, произнёс он. — Какая досада, что приходится знакомиться при таких обстоятельствах. Если честно, я надеялся, что мы с вами отобедаем в ближайшее время.

Дмитрий Лазарев оказался гораздо моложе, чем я думал. Даже странно, что ему дали должность главы ордена лекарей. Этот человек старше меня года на три-четыре — не более того. Нетипичная картина. Обычно на такие должности берут людей с многолетним стажем.

Он лучезарно улыбнулся, пригладил густые зализанные волосы, затем достал салфетку и протёр усы и короткую бородку, на которой остались следы «зелёного чая».

— Ох, где же мои манеры? — взмахнул руками он. — Присаживайтесь, Алексей Александрович. В ногах правды нет. А нам с вами предстоит долгий разговор.

Болтает без умолку, и каждое слово пропитано фальшью. Радует только то, что моё молчание заставляет его напрягаться. Я не проронил ни слова с тех пор, как вошёл в кабинет. Хотел понаблюдать за его реакцией.

Нервный тип. Не любит, когда люди ведут себя не так, как ему того хочется. Но при этом старается всячески скрывать свой дискомфорт за фальшивой улыбкой.

Может, кого-то он и обманет своим радушием, но не меня.

— Эм… — присев за стол, промычал он. — Господин Мечников, на вас лица нет. Неужто я вас чем-то обидел?

— Обидели? — усмехнулся я. — Нет, Дмитрий Николаевич. Обида — удел слабых. Давайте обойдёмся без лишних разговоров. Вы вызвали нас с господином Разумовским сразу же после того, как ваш заместитель был вынужден завершить свою проверку. Расскажите, о чём пойдёт наша беседа. Только, пожалуйста, говорите прямо.

Я не хотел проторчать ещё полдня в компании этого человека. Главное, поскорее выяснить нашу с Разумовским судьбу и сразу же приступить к подготовке плана «Б».

Если орден лекарей станет моим врагом, ситуация в Саратове сильно преобразится. Бороться с некротикой станет сложнее. А все связи, которые я налаживал в течение этого года, разрушатся.

— Куда же вы так торопитесь, Алексей Александрович? — поджал губы Лазарев. — Расслабьтесь, вам сегодня возвращаться на работу больше не придётся.

— Так вы всё-таки приняли решение нас уволить? — уточнил я.

Дмитрий Николаевич поднял брови, а после короткой паузы расхохотался так, что ему пришлось прижать ладонь к животу, чтобы не надорвать диафрагму.

— Алексей Александрович, что за глупости? — утирая выступившие слёзы, спросил он. — Вы правда думаете, что я уволю вас после того, как вы выгнали Виктора Генриховича и прервали проверку? Ерунда! Я ожидал, что такое случится. Для меня ваша реакция не стала новостью.

— Прежде чем мы продолжим разговор, я всё же уточню — спорить с господином Вебером начал я. Не лишайте Александра Ивановича его работы. Он лишь решил поддержать своего сотрудника, только и всего.

— Успокойтесь, Алексей Александрович, — замахал ладонями Лазарев. — Я вам не враг. И сам себе я вредить тоже не собираюсь. Было бы очень большой глупостью лишиться двух таких сотрудников, как вы с господином Разумовским.

— То есть вы не собираетесь нас отчитывать за то, что мы прервали проверку? — спросил я.

— Нет, конечно, — отмахнулся он. — Я же не деспот какой-то. Я прекрасно понимаю, что реформы лекарских законов вас заденут. Вам просто нужно время, чтобы к этому привыкнуть. Я не стану вас торопить.

Да он ведь просто издевается. Изображает лояльность и радушие, хотя на самом деле за ними скрывается уже откровенная деспотия. Он, не советуясь с другими лекарями, уже решил, какие правки внести в местные законы. А теперь ненавязчиво намекает, что нам остаётся только смириться с ними.

— Так зачем же вы тогда вызвали нас, раз уже всё решено? — спросил я.

— По разным причинам. С Александром Ивановичем у меня состоится приватный разговор, о котором вам знать не обязательно. Если господин Разумовский захочет — он сам всё вам расскажет. Вы же мне нужны, потому что у меня для вас есть работа.

— Работа? — удивился я. — Какого рода?

— В данный момент вы занимаете две должности. Работаете лекарем губернского госпиталя на полставки и состоите в отряде по борьбе с некротикой, — пробежавшись глазами по моему личному делу, произнёс Лазарев. — Отряд я, очевидно, собираюсь расформировать. Поэтому у вас останется свободное время, чтобы помочь мне с другим делом.

— Что, простите? — оторопел я. — Мне послышалось? Вы хотите прекратить охоту на сектантов?

— Ну… Да, — пожал плечами Лазарев. — Всё верно. А какой смысл рисковать жизнями лекарей, которые могут в это время заниматься куда более продуктивными делами? Пусть за сектантами гоняются городовые. Это — их прямые обязанности. Лекари не должны следить за порядком. У нас и других забот хватает.

Да он сошёл с ума… У сектантов есть некротические кристаллы. А руководит их организацией верховный некромант. Я, наоборот, думал, что вскоре к нам присоединятся и другие маги. Не только лекари, но ещё и стихийники. А Лазарев собирается остановить начатое расследование.

— Лекари испокон веков бились с некромантами, — возразил я. — Если мы откажемся от этой борьбы, пострадает огромное количество невинных людей. Городовые в одиночку не справятся.

— Время священных войн уже давным-давно закончилось, — заключил Лазарев. — Бюджет ордена не резиновый. Я не могу разбрасываться деньгами направо и налево. Однако вы можете помочь мне увеличить приток средств в орден. Для этого я вас и позвал. Вы, как я заметил, неплохо справляетесь с производством. Ваши аппараты и лекарственные средства обошли всю Российскую Империю. Вот только… Орден лекарей получает очень низкий процент от вашего производства. Я уже подписал новый указ. Поскольку именно орден занимается распространением ваших товаров, теперь я сам лично буду решать, что вам производить и в каком количестве. Наша задача — продавать то, что люди покупают.

Так он и в мой бизнес решил забраться! Похоже, Лазарева вообще не смущает, что он лезет не в своё дело.

— И что же, по-вашему, я должен производить? — поинтересовался я.

— В большей степени лекарственные средства. Производство аппаратов и прочего лекарского оборудования, очевидно, стоит прекратить. Это занятие того не стоит. Я изучил отчёты. Люди плохо покупают ваши фонендоскопы, электрокардиографы и прочие сложные механизмы.

— Возможно, потому что аппаратуру покупают госпитали и частные лекари? — усмехнулся я. — Их мало, поэтому и доходы низкие. Очевидно, что обычные граждане не станут массово скупать фонендоскопы.

— Вот-вот, — улыбнулся Лазарев. — Вы и сами всё понимаете. Так что со своими аппаратами заканчивайте. Они больше никому не нужны.

— За счёт них лекарям гораздо проще ставить диагнозы. Мои аппараты спасают сотни жизней каждый день, — не согласился с ним я.

— Алексей Александрович, как считаете, почему человечество до сих пор не вымерло? — неожиданно спросил он.

— А к чему вообще вы задаёте этот вопрос?

— Человечество не вымерло, потому что одной лишь лекарской магии достаточно, чтобы помогать людям, — проигнорировав мой вопрос, ответил глава ордена. — Не нужно выпрыгивать из штанов и двигать научный прогресс. Вернёмся к тому, чем лекари занимались изначально. Добавим только лекарственные средства, которые скупают коробками по всей Российской Империи.

Он вообще не понимает сути дела. И спорить с ним бесполезно. Чтобы определить, какой пациенту нужен препарат, для начала его надо обследовать. Определить точный диагноз! Без аппаратуры лекарства будут только вредить людям.

— Пока что не забивайте себе этим голову, Алексей Александрович, — попросил Лазарев. — Вы с Разумовским сегодня можете взять себе выходной. Расслабьтесь, отдохните. Переварите всё, что вы сегодня узнали. Уверен, вы скоро поймёте, что я прав.

Я поднялся со стула. Находиться в компании этого человека мне было крайне неприятно. В одном он прав. Мне действительно нужно всё обдумать.

Обдумать, как остановить беспредел, который воцарится в Саратовской губернии из-за действий Лазарева и Вебера. Теперь все мои патенты будут отклоняться. Научной работой тоже заниматься не выйдет. Статья, которую мы собирались подготовить вместе с моим братом, теперь под угрозой. Нет даже смысла спрашивать у него разрешения на транспортировку пациента с шизофренией.

Филатов с радостью отдаст мне Семёна, но поместить в госпиталь я его уже не смогу.

Впервые за долгое время я почувствовал сильный прилив злости, который показал себя нестерпимым жаром в моей груди. Мириться с этой несправедливостью я не стану.

— Не думайте, что вам удастся руководить мной, как куклой, — сказал я, прежде чем покинуть кабинет. — Заводы принадлежат мне. И все решения, касающиеся производства, тоже буду принимать я.

— Вы ещё одумаетесь, Алексей Александрович, — вновь приложив губы к своему чаю, произнёс Лазарев. — А я — человек терпеливый. Подожду!

— Ждите сколько угодно, — легко ответил я.

Затем закрыл за собой дверь, подошёл к Разумовскому и предупредил, что без него из здания ордена никуда не уйду. Когда Александр Иванович вошёл в кабинет Дмитрия Лазарева, я, чтобы скоротать время, прошёлся по коридорам главного штаба.

Взглянул на кабинеты, в которых когда-то заседали люди, регистрировавшие мои патенты. Половины из них уже не было. Теперь везде висели таблички с совершенно незнакомыми мне именами.

Лазарев захватил орден лекарей. Привёл с собой целую команду верных ему людей, которые были готовы следовать каждому его приказу.

Вскоре мы пересеклись с Александром Ивановичем. Он нагнал меня в фойе ордена.

— Как всё прошло? — спросил я.

— Лучше, чем я думал, — грустно усмехнулся он. — Но всё же хорошего мало.

— Только не говорите, что он всё-таки вас уволил!

— Не уволил. Сократил, — ответил Разумовский. — Теперь я буду рядовым лекарем. Будем трудиться с вами бок о бок на одинаковых должностях. Вместо меня посадят какого-то Швецова. Видимо, ещё одного прихвостня нового главы.

Не уволили, но лишили возможности управлять госпиталем. Если честно, я сомневаюсь, что этот вариант менее жестокий по отношению к Разумовскому.

— Александр Иванович, даю вам слово — я найду способ обернуть всё вспять. Я это так не оставлю. Сейчас власть в руках Лазарева и Вебера. Но есть способ свергнуть этих ублюдков, — прямо сказал я.

А иначе ни о каком развитии медицины не может быть и речи.

— Вы слишком много на себя берёте, господин Мечников, — вздохнул Разумовский. — Я вас глубоко уважаю и ни капельки не сомневаюсь в ваших силах. Но всё же я уверен, что в одиночку с этой задачей вы не справитесь.

— А кто сказал, что я буду действовать в одиночку? — улыбнулся я. — У меня есть верные люди, которые тоже пострадают из-за решения Дмитрия Лазарева. Готов поклясться, что они пластом лягут, но не дадут ему продвигать свои законы. Поэтому я предлагаю и вам присоединиться к нашей команде.

В глазах Александра Ивановича впервые за сегодняшний день блеснул хотя бы намёк на надежду.

— Вы можете на меня рассчитывать, — кивнул он. — Вы работали на меня и никогда не совершали ошибок. Теперь мой черёд идти за вами.

После этого разговора мы с Разумовским разошлись. Я пообещал, что свяжусь с ним, когда смогу прикинуть примерный план дальнейших действий.

Нужно собрать совет. Сеченов, Синицын, Лебедев — все они понадобятся мне в предстоящей борьбе за медицину Саратовской губернии.

Но когда я зашёл в свою квартиру, передо мной предстала картина, которая, пожалуй, удивила меня ещё больше, чем разговор с новым главой ордена лекарей.

На кухне валялись два связанных человека. Святослав Березин и Александр Щеблетов. А рядом с ними сидели Сеченов и Синицын как два надзирателя.

— Что тут, чёрт возьми, случилось, пока меня не было⁈ — воскликнул я.

— Вот этот, — Синицын указал на Святослава, — каким-то образом проник в твою квартиру. А этот, — Илья пнул Щеблетова, — лежит тут для профилактики. Предатель проклятый! Пришёл, видите ли, поговорить о чём-то!

— Успокойтесь все! — велел я. — Святославу я сам дал ключи. Он — мой хороший знакомый. А Щеблетов…

— Я всё выяснил! — выплюнув тряпку, перебил меня Щеблетов. — Как и обещал! Я знаю, кто был главным клиентом Углова!

— А я знаю, откуда взялся Дмитрий Лазарев, — заявил Святослав. — И вам эта новость не понравится!