Меченый. Том 3. Жребий брошен

Глава 2−2 Съезд

18 марта 1986 года; Москва, СССР

THE ECONOMIST: ФРС в ловушке: между рецессией и инфляцией

На экстренном заседании Федеральная резервная система США объявила о снижении учетной ставки на целый процентный пункт — с 5,5% до 4,5%. Это уже четвертое подряд смягчение денежно-кредитной политики: еще в сентябре 1985 года ставка находилась на уровне 7,5%, но с тех пор ФРС неуклонно двигалась в сторону удешевления кредита. Однако нынешнее решение выглядит особенно тревожным сигналом: экономика США балансирует на грани рецессии, а виной всему — кризис в Персидском заливе.

С сентября 1985 года, цены на нефть взлетели более чем вдвое — с 30 до 70 долларов за баррель. Это ударило по потребительским расходам и бизнес-активности, заставив ФРС вновь включить «антикризисный режим». Но проблема не только в нефти. Соглашение «Плаза» 1985 года, призванное скорректировать завышенный курс доллара, привело к его ослаблению на 15% против корзины резервных валют. В результате американцы столкнулись с двойным ударом: дорожающей нефтью и импортом, включая бензин.

Главный вопрос теперь — не вызовет ли такая мягкая политика ФРС всплеск инфляции, которая и так достигла 7%, худшего показателя с 1981 года. Пока регулятор делает ставку на поддержку роста, но если нефть останется дорогой, а военные действия затянутся, инфляция может ускориться до двузначных значений. Когда это произойдет, ФРС окажется перед мучительным выбором: продолжить стимулирование экономики, рискуя раскрутить инфляционную спираль, или резко ужесточить политику, усугубив спад.

История учит, что мягкая денежная политика в условиях шоков предложения (как нефтяной кризис 1973 года) часто приводит к стагфляции. Пока ФРС надеется, что кризис в Заливе разрешится быстро, а цены на нефть стабилизируются. Но если этого не произойдет, ставки, вопреки нынешнему курсу, придется резко поднимать. Возможно нынешнему главе ФРС Полу Уокеру уже через полгода придется доставать свои конспекты десятилетней давности и вновь поднимать ставку на уровень 15%.

Пока же ФРС продолжает играть с огнем, и счет этой опасной игре может быть предъявлен уже в ближайшие кварталы.

А на улице — не очень. И вообще погода откровенно подвела. Перенос съезда на начало марта сыграл тут свою заметную роль. Всю первую половину месяца температура в столице болталась вокруг нуля, то и дело перепрыгивая через эту, отмечающую точку замерзания воды, отметку. Из-за этого оставшийся с зимы снег днем под лучами солнца таял, а ночью — замерзал, добавляя головной боли работником хозуправления Кремля. Короче говоря, было сыро, промозгло, постоянно дул ветер и вообще находиться на улице в такую погоду хотелось меньше всего.

А еще сам Кремлевский дворец раздражал. Ну вот кто эту коробку безвкусную додумался в Кремле всунуть? Ну почему нельзя было стилистику места сохранить хотя бы внешне? Нет, все же порой мне коммунистов с их желанием разрушить все и строить новое на пустом месте не понять.

— Товарищи, делегаты! — Дождавшись окончания бурных аплодисментов, которые у меня почему-то вызывали лишь раздражение, я обратился к Съезду со вступительной речью. — Поздравляю всех причастных со знаменательным событием и предлагаю считать 27-ой Съезд Коммунистической партии Советского Союза открытым.

Свою открывающую речь всего на пять минут я заучил на память достаточно крепко, поэтому даже в бумажку подглядывать особой нужны не было. Я автоматически произносил слова а сам думал о другом.

Выбрали президиум, утрясли организационные вопросы. Последние съезды при Брежневе проходили совершенно механически. Заслушали отчет — утвердили, выбрали новых членов в ЦК, проголосовали за планы на следующие пятилетки. Никаких острых решений, никаких дискуссий, вообще непонятно, зачем в таком формате нужен съезд. С тем же успехом вполне можно было бы и без него обойтись.

Весь первый день работы Съезда бы, можно сказать, вступительным, кроме торжественной части и решения организационных моментов в плане мероприятий стоял только мой отчетный доклад. В два часа пополудни я вновь поднялся на трибуну с пачкой листов, поправил микрофон откашлялся и принялся рассказывать, чего такого мы достигли за прошедшую 11 пятилетку.

— Товарищи делегаты! Рад вновь приветствовать собравшихся, — сидящие в большом зале кремлевского Дворца участники съезда тут же поддержали фактически себя аплодисментами. Зал был заполнен плотно, и это создавало совершенно непередаваемую атмосферу, наверное как-то так себя чувствуют звезды эстрады. Я положил листы с тезисами на кафедру, ладонями взялся за деревянные бортики этого предмета мебели, краем глаза отметил, что руки немного подрагивают от напряжения и волнения. Вот вроде бы сколько за этот год пришлось повыступать перед публикой? Ан-нет, совсем другой масштаб мероприятия, совсем другая ответственность. По спине от шеи куда-то вниз предательски сбежала капелька пота: в зале было душновато, вентиляция с дыханием собравшихся в одном месте нескольких тысяч человек явное не справлялась. — Я не буду рассказывать о том, что Съезд собрался на крутом историческом переломе, что прямо сейчас вокруг нас происходят исторические события, я вообще, как многие наверное уже заметили, стараюсь избегать громких слов и броских лозунгов…

В отличии от реала такие тезисы как «ускорение», «перестройка», «гласность», прости господи, так и не вошли в стандартный политический обиход Союза. Я считал это своим немалым достижением. Реформы — о них я конечно же упомянул в докладе — шли аккуратно, спокойно, по плану, без надрыва и штурмовщины.

Не говорил я о «застое», не валил проблемы на «попередников», не обвинял партийцев Брежневского призыва в том, что они проспали — хоть это было действительно и так местами — «вспышку». Наоборот все мои речи касательно управялющих страной до меня товарищей были нейтрально-комплиментарными. Ну что поделаешь, не люблю я вот эти игры с мазанием дерьмом всех вокруг в надежде остаться единсвенным «белым» среди «коричневых». Да, в узком кругу извалять в грязи своих политических оппонентов — дело порой небесполезное, но вытягивать все это грязное белье на свет… Зачем?

Рассказал о достижениях, благо таких имелось не мало. В экономике у нас — тфу-тьфу-тьфу — все было настолько неплохо, что даже немного страшно об этом говорить. Бюджет Союза благодаря повышению цен — в первую очередь на водку и сигареты опережающими темпами — при отсутствии жестких мер в плане ограничения продаж расцвет буйным цветом. Мы не только не получили провала, который был в моей истории, наоборот, собрали в бюджет лишних 20 миллиардов рублей. А благодаря «искусственной инфляции» в 4% показатели на 1986 год обещали быть еще более впечатляющие.

(Доходы и расходы госбюджета СССР в миллиардах рублей. Красным — АИ вариант)

— На внешней арене хочется отметить вновь показавшую свой оскал империалистическую гидру. Любой конфликт, любое напряжение благодаря ненасытным дельцам превращается в бойню за ресурсы. Вновь Соединенные Штаты развязали большую войну не получив на то мандата ООН… — Я говорил долго. Больше двух часов, можно сказать, поставил свой собственный рекорд. При этом старался не растекаться мыслью по древу, а все же говорить четко и по делу. Упомянул опять же несколько важных политических решений, которые предстояло принять съезду, и ответственность за которые было бы полезно раскидать на всех делегатов и соответственно через них на всех членов партии.

Кроме стандартных отчетов и экономических программ на следующие периоды на повестке съезда у нас стояли такие вопросы:

Осуждение национализма. Несмотря на принятые еще осенью изменения в уголовном кодексе и плотное перетряхивание коммунистической партии Грузии, проблема национализма — по крайней мере в личных беседах с соратниками это чувствовалось совершенно отчетливо — так и не стала чем-то существенным. К событиям в Кутаиси, если говорить глобально, отнеслись исключительно как к не имеющему под собой крепкого фундамента казусу. Мол, собралось в одном месте несколько дурачков, сделали глупость, получили свои срока по приговору суда и все. Инцидент исчерпан, никаких выводов… Даже странно, впрочем, с другой стороны, не просто же так СССР развалился в моей истории, не на пустом месте оно все выросло.

Вопрос объединения Москвы и области. Как ни крути данное Гришину обещание нужно было выполнять, во многом благодаря данному обещанию Виктор Васильевич и проголосовал за Горбачева неделю назад. Это был очень «вкусный» кусок пирога, который никто кроме меня Гришину отрезать не мог. Так что дело было политически важным да и просто нужным чисто с организационной точки зрения. Чтобы не получилось как в оставленном мною будущем, — вся Москва застроена линиями метро и вообще может похвастаться передовой инфраструктурой, а находящиеся через МКАД города-спутники, уже фактически превратившиеся в районы столицы, сидят на голодном пайке. Тут опять же правда по самому актуальному проекту предлагалось не всю область присоединить к Москве а ограничить это дело площадью Московского Большого Кольца.

Ну просто потому, что в ином случае бедными родственниками, обделенными финансированием непременно станут дальние от Красной Площади городки. А так остальную часть МО можно просто раскидать по соседям, Столичный же округ поднять на уровень республиканского значения. И отсюда вытекало третье предложение, которое я своей волей вынес на рассмотрение съезда.

Перенести столицу РСФСР из Москвы в Новосибирск. Кажется бред на первый взгляд, но с моей точки зрения, сквозь призму послезнания это был просто шикарный тактический ход в формате подложить соломки там, где находилась одна из возможных точек «приземления». Все восхождение ЕБН на вершину олимпа и последующее разрушение СССР крутилось вокруг противопоставления России и СССР. Если бы руководящие органы РСФСР включая правительство и все остальное сопутствующее находилось в Новосибирске, такой вариант стал бы просто невозможен. Можно сколько угодно и о чем угодно кричать в 4 тысячах километрах от Москвы, но все понимают, что реального толку от этого не будет. Революции делаются в столицах, данное эмпирическое правило было выведено отнюдь не сегодня, и в дальнейшем я просто хотел застраховать себя еще и с этой стороны.

Был, конечно, вариант с переносом столицы СССР куда-то на новое место, но все же данный маневр стал бы гораздо более тяжело выполнимым и обременительным для всей страны. Как ни крути, а общесоюзных органов управления у нас на порядок больше, чем республиканских, и в дальнейшем данный тренд я собирался только поддерживать. Превращать министерства из органов центрально-республиканских в чисто центральные и вообще максимально централизовать властные полномочия в столице. Впрочем, этот процесс перетягивания каната власти сам по себе стар как сама цивилизация, нет смысла на нем даже останавливаться хоть сколько подробно.

Почему Новосибирск? Этот город воспринимался населением как главный русский центр за Уралом, имел самую большую численность населения — чуть меньше полутора миллионов — реноме крупного научного и культурного центра. И да, он был достаточно далеко от Москвы, чтобы любые «внутренние проблемы РСФСР» потеряли всякую возможность влияния на общесоюзное положение. Хотите свою компартию — вперед, она ровно также как компартия какой-нибудь Литвы не будет иметь никакого значения в общегосударственном масштабе.

Забавно, но столь важное — и чего уж там греха таить, спорное — на первый взгляд решение не вызвало никакого протеста со стороны партийцев. Более того та самая «русская партия» голосом которой был Лигачев и которая первые 60 лет существования СССР чувствовала себя постоянно обделенной, высказала данному предложению полнейшее одобрение. Сюрреализм натуральный. Русские коммунисты настолько привыкли, что ими в Москве командуют все подряд, что с радостью согласились съехать из «пятикомнатной квартиры в центре» в «двушку в спальнике» лишь бы выбраться из под давления и получить собственную отдельную прописку.

Тут кстати еще один случился момент, ироничность которого могли оценить только люди неплохо разбирающиеся в истории. Коломна — город на юго-востоке Московской области — при переделе территориальных единиц отошел к Рязани. Это, можно сказать, стало случайным плевком в сторону памяти московских князей Рюриковичей начиная с Ивана Калиты заканчивая Дмитрием Донским. Именно с войн за Коломну с Рязанским княжеством началось становление Москвы как центра силы Русских земель. Глядя на карту даже странно думать, что когда-то все государство Московское было размером меньше нынешней области… И вот теперь, спустя почти семь сотен лет мы отдали этот город в состав Рязанской области, забавный исторический парадокс.

Ну и под конец — как говорится по времени, но не по важности — решили еще и кадровые вопросы. Состав Политбюро после Съезда теперь выглядел так:

— Горбачев — генсек.

— Гришин

— Воротников

— Лигачев

— Рыжков

— Долгих

— Кунаев

— Алиев

— Щербицкий

— Зайков — Лев Николаевич был кандидатом еще с прошлогоднего апрельского Пленума, на приснопамятное заседание не попал будучи с визитом в Йемене, где утрясал вопросы по курируемому им топливно-энергетическому комплексу. И хотя лично долететь в Москву он совершенно точно никак не успевал, умудрился отправить срочную телеграмму, с выражением поддержки Генсека. Можно сказать, заработал себе повышение таким проявлением лояльности.

И на этом все. Политбюро у нас вышло совсем компактное — из 10 человек, что правда совсем не рекорд, в начале 1920-х там вообще был состав из 5 человек, в принципе никакой нижней планки в этом деле не существовало. И да, количество членов мы с лихвой компенсировали количеством кандидатов.

Демичева и Кузнецова как и планировали отправили на заслуженную пенсию, после чего состав кандидатов стал выглядеть так:

— Соломенцев — его понизили из членов за нелояльность с прицелом на отправку на пенсию в обозримом будущем. Так-то Михаилу Сергеевичу уже тоже 73 исполнилось, как ни крути почтенный возраст.

— Пономарев — он проголосовал «за» меня, но только в пику Громыко с которым как заведующий международного отдела ЦК был традиционно не в лучших отношениях. Борису Николаевичу было уже за 80, и можно сказать, что оставление его в Кандидатах являлось формой моего ему символического «спасибо» за поддержку, при том, что всем было понятно, что Пономарев так или иначе отправится на пенсию в кратчайшие сроки. Просто по возрасту.

— Талызин

— Примаков

— Чернавин

— Пуго — Бориса Карловича включили в состав Кандидатов по «национальной квоте», но с умыслом. Пуго при том, что был латышом по происхождению, позиционировал себя как советский человек, — показательно, что сын Пуго после развала СССР остался в России, а не побежал лизать пятки новым хозяевам, — его я рассматривал как свой кадровый резерв первых секретарей. Когда придет время менять Щербицкого или Кунаева — тут я еще не определился — вместо него можно будет поставить не русского, а латыша. Кто тогда посмеет сказать что-то насчет русского великодержавного шовинизма? Никто, а результат будет тот же.

Всего Съезд продлился 6 дней и выпил из меня все соки. 24 марта я послал всех нахрен, остался дома и хорошенько напился. Просто чтобы сбросить напряжение и перезагрузиться морально. Ведь времени на полноценный отдых не имелось и уже 25 марта вновь пришлось ехать на работу и решать накопившуюся за время двухнедельного безумия текучку.