Меченый. Том 3. Жребий брошен

Интерлюдия 3 Ангола

28 июня 1986 года; Малембо, Кабинда

ТРУД: Новый этап для советского автопрома!"

На этой неделе был завершен перенос основных производственных линий Кутаисского Автомобильного Завода (КАЗ) в Таганрог. Это знаковое событие стало итогом многомесячной работы по ликвидации одного из самых проблемных предприятий СССР, долгие годы лидировавшего по проценту брака в отрасли.

КАЗ, несмотря на всемерную государственную поддержку, так и не смог преодолеть хронические проблемы с качеством продукции. Введение внешней приемки и хозрасчета лишь усугубило ситуацию: осенью 1985 года рабочие массово увольнялись, а в ноябре того же года произошел вопиющий инцидент — нападение на Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева во время его визита на завод. После этого Политбюро приняло решение о ликвидации предприятия и переносе производства в Таганрог, где уже имелась развитая промышленная инфраструктура.

Из Грузии в Таганрог выказало желание последовать за родным предприятием лишь около 3 тысяч работников (25% прежнего коллектива). Для них за год был возведен целый микрорайон на окраине города, обеспеченный всем необходимым — от детских садов до школ и поликлиник.

Новый завод, получивший название Таганрогский Автомобильный Завод (ТагАЗ), должен стать образцом современного производства. Правительство возлагает большие надежды на привлечение местных инженерных кадров и повышение культуры труда. Уже к началу 1987 года рабочие обещают выпустить первый грузовик — пока на основе старых кутаисских агрегатов, но с перспективой скорейшего перехода на модернизированные модели.

Партия и правительство дают ясно понять: подобная судьба может ожидать и другие предприятия, если они не избавятся от брака и бесхозяйственности. Советский автопром должен идти вперед — без отстающих!

Солнце медленно погружалось в океан, раскрашивая всё вокруг в насыщенные оранжевые и багряные оттенки. Раньше подобные «кровавые» закаты считались предвестниками больших сражений и большой крови, но удивить кого-то кровью в этих местах было, конечно, сложно. Сколько погибло людей за десять лет с тех пор, как Португалия предоставила Анголе независимость? Сотни тысяч человек, и язык не повернется назвать эту кровь «маленькой».

Стоя на широкой террасе отеля, Юрий Юрьевич Карнаух неторопливо потягивал кофе, лениво наблюдая, как у пристани небольшой гавани с глухим стуком покачиваются и сталкиваются между собой бортами лодки местных рыбаков. Через несколько минут его ждала важная встреча, но пока он наслаждался мимолетным покоем и думал, что всего год назад даже представить не мог, как будет пить кофе на террасе португальского отеля в Кабинде, наблюдая за финалом войны, которая когда-то казалась бесконечной. Впрочем, «не говори „гоп!“» — пока все решения оставались только на бумаге, до их практического воплощения было ещё далеко.

Сомневался ли он тогда? Осенью 1985 года? Нет, ни секунды. Карнаух принял то судьбоносное решение без колебаний. За последние годы он слишком устал от заседаний, комитетов и бесконечной политической игры, ощущения давления сверху и понимания того, что руки у него постоянно связаны. Теперь, наблюдая, как части ангольской армии покидают территорию эксклава, он чувствовал удовлетворение. Ещё несколько месяцев назад казалось, что стороны никогда не смогут договориться. А теперь, пожалуйста — солдаты спокойно собирали свои вещи, курили, обменивались рукопожатиями с представителями местной власти и уезжали, будто уходили с обычных учений, а не заканчивая многолетнюю войну.

— Впечатляет, не так ли? — голос за его спиной вывел Карнауха из задумчивости.

Он обернулся. На террасу, широко улыбаясь, поднимался Питер ван дер Мерве — немолодой, уверенный в себе южноафриканец, доверенный человек — без конкретной должности, правда, впрочем, как и сам советский банкир, — президента Боты, главный представитель ЮАР на переговорах. Питер был прагматиком до мозга костей, и именно это делало его идеальным партнёром.

— И не говорите, — спокойно ответил Карнаух. — Особенно если вспомнить, как это все начиналось.

— Войны всегда начинаются одинаково громко и пафосно, — отмахнулся Питер. Его английский слегка «корябал», всё же африкаанс хоть и родственный язык, но фонетически изрядно отличается. С другой стороны, Юрий Юрьевич и сам, несмотря на регулярные занятия, так и не смог полностью изжить классический «рашн эксцент». — Заканчиваются же они тихо и рационально. Кофе ещё не остыл?

— Для вас только что принесли свежий, — указал Карнаух на поднос.

Питер налил себе кофе и, посмотрев вниз, где солдаты суетились вокруг машин, слегка улыбнулся:

— Знаете, ещё недавно эти парни готовы были стрелять друг в друга до последнего патрона. А теперь спокойно возвращаются домой. Это лучшее подтверждение, что мы поступили правильно.

— Экономика всегда побеждает политику, Питер, — заметил Карнаух. — Наш генсек это понял, и кажется, ваш президент тоже.

— Для нас это стало вопросом выживания, — африканер утвердительно кивнул и сделал глоток горячего напитка. — Мир закрывал перед нами двери одну за другой. Нам нужна была альтернатива. Москва предложила её как нельзя кстати.

Карнаух молча слушал собеседника. За последние месяцы они успели обсудить множество деталей будущего партнёрства — от поставок советской нефти до создания золотого картеля. А вот по душам они так ни разу и не поговорили.

— Скажите, Питер, — Юрий Юрьевич взял со стола солнечные очки и надел их на нос, чтобы не щуриться от бьющих прямо в глаза, отражающихся от поверхности воды многочисленными бликами солнечных лучей, — а как вы сами оцениваете положение своей страны? Ну, то есть сотрудничество с СССР даст вам передышку, глоток свежего воздуха, но… Какой у вас план на ближайшие, скажем, двадцать лет? Не буду критиковать систему апартеида, про моральную сторону вопроса просто забудем — это не моё дело. Однако, если хотите честно, меня заботит безопасность советских инвестиций. В долгосрочной перспективе.

— Мы… держимся, — после некоторой паузы ответил бур.

— Сколько вы продержитесь? У меня нет под рукой статистических данных, но, вероятно, не ошибусь, если скажу, что чёрное население у вас в стране растёт гораздо быстрее, чем белое. Сколько сейчас белых в ЮАР?

— Пятнадцать–семнадцать процентов, — было видно, что говорить об этом ван дер Мерве неприятно.

— И чёрных семьдесят пять. Через десять лет будет восемьдесят на десять, — кроме «чёрных» и «белых», в ЮАР жили ещё всякие цветные типа индусов, они обычно шли в статистике отдельной строкой. — Белые ещё и уезжают. Вы не сможете удержать власть, и тогда все договорённости по Анголе пойдут прахом.

— Если вы полагаете, дорогой Юрий, — произнесение русского имени, несмотря на уже относительно долгое общение, далось буру с трудом, — что мы не понимаем всего этого, то вы ошибаетесь. Мы понимаем. Вот только решения никакого тут нет, к сожалению. Наша страна в том виде, который мы знаем, умирает, и боюсь, рецепта лечения у нас нет.

— А если развод?

— Развод? — не понял ван дер Мерве.

— Да, Питер. Развод. Отсечь от ЮАР регионы с чёрным населением. Не так, как вы сейчас это сделали, только с полным разделением. Отдать неграм пусть даже четверть территории, может даже половину, выселить туда всех лишних.

— Это невозможно, — как-то обречённо махнул рукой бур. Очевидно, он понимал все проблемы своей родины даже лучше пришельца из СССР. — И по экономическим причинам, и по политическим.

— Гангрену нужно резать. Чем раньше, тем лучше, промедление тут только навредит.

— Это я понимаю, но… — Питер сделал большой глоток уже остывшего кофе и поставил чашку на стол. — Давай о чём-то более приятном.

— Приятное у меня для вас тоже есть, — кивнул неофициальный представитель советского генсека, искренне наслаждающийся своим статусом свободного художника. — Оборудование для бурения со специалистами вылетает из Союза уже на той неделе. Надеюсь, со стороны ваших союзников проблем не будет.

Переломным моментом, когда появилось окно возможностей для окончания гражданской войны в Анголе стал тот случай, когда здание, где собралась на «всемирный антикоммунистический форум» всякая шваль под предводительством командира УНИТА Жонаса Савимба, банально влетело на воздух, похоронив под обломками очень много неприятных личностей. Лично Савимба был мало того что харизматичным и популярным лидером так еще и идеологическим антикоммунистом и никогда бы на «договорнячок» с красными не пошел. Его приемник Жозе Шивале оказался не столь стойким оловянным солдатиком, и его банально купили. Чемодан с долларами с одной стороны, перспектива войны с «правительственными войсками» без поддержки ЮАР — и вот договороспособность повстанцев повышается до невиданных ранее величин.

Война — дело дорогое. ЮАР и СССР тратили на ангольскую заварушку примерно по полтора миллиарда долларов ежегодно. Ангола — очень богатая страна. Потенциально. Нефть, алмазы, руда, фосфаты, продукты сельского хозяйства. Много что тут можно взять, есть за что бороться. Вот только отсюда из 1986 года гражданская война выглядела бесконечной. Без всякой возможности выйти из убытков, и наконец начать получать прибыли. Прибыли, которые и ЮАР и СССР были очень нужны.

Питер улыбнулся, почесал слегка отросшую за пару дней щетину на подбородке.

— Не волнуйтесь, с нашей стороны все подготовлено. Все боевики выведены из интересующих нас районов, ну а рабочую силу мы готовы перебросить в течение недели, по первому вашему запросу. В этот раз ни война, ни проблемы идеологии не должны мешать деньгам, согласны?

По договорённости между двумя сторонами Союз предоставлял технику и инженерные кадры, а ЮАР обеспечивал все мероприятие рабочей силой на низовом уровне. Причем формально ни СССР, ни ЮАР в этом деле не участвовали, все шло через левые компании зарегистрированные в офшорах. Карнаух неожиданно для себя стал большим директором, владельцем заводов, газет пароходов, ну а советские инженеры работали фактически по договору подряда. За поступающую из Сингапура валюту.

— Более чем, — Карнаух тоже улыбнулся. — Если все пойдет по плану, уже через пару месяцев мы увидим первые результаты бурения. Геологи уверены, что нефтяные залежи здесь превосходят даже самые оптимистичные прогнозы.

— Это то, чего сейчас крайне не хватает моей стране, — Питер задумчиво посмотрел куда-то вдаль, будто пытаясь разглядеть там свое будущее. — У нас есть золото, есть алмазы, но в долгосрочной перспективе нам нужна энергетическая безопасность. Если вы обеспечите поставки топлива в обход санкций, мы выстоим гораздо дольше. Может быть, успеем что-то изменить и внутри страны.

Война выжимала из Южноафриканской Республики последние соки. С одной стороны уже давно стало понятно, что «освоить» эти места Претории не удастся, с другой — вот так бросить все и уйти «зафиксировав убыток» африканеры тоже не могли.

Так было до того, как Юрий Юрьевич Карнаух не приехал в ЮАР и не предложил наконец перестать стрелять и начать работать сообща. Отбросив в сторону идеологические противоречия и сосредоточившись на том, чтобы «делать бабки».

Был создан консорциум, доли в котором разделили в таком соотношении: СССР получил тридцать пять процентов, ЮАР — двадцать пять. Десять отдали кубинцам под условие содержания в Анголе пятидесятитысячных «охранных» сил. Остальные тридцать раздали местным, причем из обеих фракций, еще недавно стрелявших друг в друга где-то в джунглях. Последних местных боевиков, которых не удалось купить или уничтожить — фронт освобождения Кабинды, небольшого эксклава, отделенного от основной части Анголы территорией Заира — дезактивировали тупо отделив эту самую Кабинду от Анголы и провозгласив независимое государство.

Причем основания тут имелись железобетонные: до ухода отсюда Португалии и создания независимой Анголы Кабинда «котировалась» как отдельная колония и соответственно в будущем — отдельное государство. Ее принимали в состав африканского содружества отдельно от остальной Анголы и даже конституция Португалии 1971 года перечисляя заморские территории отделяла Кабинду от Анголы. Короче говоря, гораздо проще оказалось оформить «развод», чем пытаться погасить данный конфликт другими методами. С точки зрения СССР это было еще и выгодно, поскольку выводило Кабинду из прочих договорённостей по Анголе, оставляя этот небольшой, но богатый регион как бы за скобками безоговорочно относящимся к зоне влияния Союза. Представители от ЮАР на это только поморщились, но возражать не стали, банально — они находились не в том положении, чтобы претендовать на большее.

— У вас в стране тоже происходят масштабные изменения, — после короткой паузы бур свернул разговор в другую сторону. Питер достал из нагрудного кармана рубашки цвета хаки тубус с сигарой, вытащил табачный цилиндр, откусил прямо зубами «попку», и зажав сигару в зубах подкурил от спички. Выпустил в воздух облачко ароматного дыма. Карнауху уже не предлагал, за месяцы совместной работы уже знал, что русский не курит.

— Не сказал бы, что столь масштабные, — Карнаух с сомнением дернул плечом. Встал подошел к стойке навеса под которым они сидели и щелкнул выключателем. Под застеленной пальмовыми листьями крышей зажглась одинокая висящая на голом витом проводе лампочка. Здесь возле экватора ночь сменяет день очень резко. Вот еще солнце висело над горизонтом и было светло, а вот последние лучи утонули в океане и как будто свет выключили. Без дополнительной подсветки — хоть глаз выколи.

— Еще пару лет назад, подобное решение по Анголе со стороны СССР было бы невозможно. Я далеко не спец по политике России, но кажется ваш новый президент не плохо так взбаламутил внутреннее болото, — в голосе бура послышалась затаенная боль. Президент ЮАР Бота был жутким консерватором, а недавний инсульт и вовсе сделал его максимально нетерпимым к чужому мнению. Если бы не отчаянное внешнеполитическое положение страны и не череда неудач в том числе военных, вероятно африканеры бы тоже не пошли на сделку. Но вот так сложилась ситуация, что именно здась и сейчас и Москва и Претория оказались заинтересованы в сбросе с себя приносящих только убытки активов. Так и родился консенсус.

— Есть такое, — Карнаух не был настроен обсуждать СССР. Он и сам не до конца понимал весь масштаб преобразований, частью которых он стал.

— Знаете, Юрий, — продолжил свою мысль Питер, — когда я впервые услышал о предложении Москвы, то воспринял это как какую-то шутку. СССР, который хочет вести дела с ЮАР! Даже без официального признания и на фоне санкций! Это казалось каким-то абсурдом.

Карнаух слегка усмехнулся:

— Новые времена, новые люди, новые правила. Скажите, разве вас не удивило то, что Кремль решил полностью отказаться от идеологического подхода?

— Честно говоря, очень удивило, — признался Питер. — Но, признаюсь, и порадовало. Идеология — очень дорогое удовольствие, особенно если она ничего, кроме войны и убытков, не приносит. Раньше СССР действовал прямо противоположным образом, коммунисты всегда пытались продавить свой подход даже если это вредило абсолютно всем вокруг, включая сам Союз. Это нередко отталкивало от вас часть умеренных и здравомыслящих людей.

— Вот и наш генсек пришел к такому же выводу, — спокойно заметил Карнаух. — Надеюсь, этот курс сохранится надолго. Я лично заинтересован в стабильности, хотя бы потому, что не собираюсь возвращаться в те холодные и душные кабинеты… Впрочем, не будем об этом.

Уж точно первый советский легальный миллионер — Юрий Юрьевич честно платил все положенные отчисления со своих доходов, впрочем, их пока было не так чтобы очень много — не собирался делиться своими обидами на предыдущую власть в Москве.