Мастер путей. Часть 4

Глава 7 Прозекторская

Москва

Прозекторская часть Научно-естествознательного отделения Императорской лаборатории пользовалась изрядной долей преференций в вопросе соблюдения протокольных мероприятий. В частности, в ней не проводились масштабные строевые смотры, проверки щадили личный состав от потрошения каждого угла и ящика, а при прибытии в отделение вышестоящих по званию или должности личный состав не вытягивался по струнке, не сгибал спины в поклонах.

В отделении каждое действие было продиктовано своей необходимостью.

Если эти инструменты лежат на лотке подавателя в такой и строго в такой последовательности, значит, так удобно и необходимо прозектору. И плевать, если проверяющему не нравится, что они не упорядочены по размеру.

Если никто не подрывается по прибытию старших по рангу, значит, этого делать не надо или нельзя. Не то ещё, чего доброго, в угоду соблюдения протокола, потеряешь, уронишь или разольёшь что-нибудь лишнее или дорогостоящее.

Потому прибытие Великого Императора Всероссийского Александровского осталось без традиционного парадного оглашения. О личном присутствии главы государства личный состав был осведомлён лишь по характерной форменной одежде монарха, виднеющейся из-под надетого поверх неё кипенно-белого халата, да по сопровождающим офицерам Тайной Канцелярии.

А вот главу прозекторской части визит Александра Александровича касался непосредственно, потому и знал он о нём буквально из первых уст.

— Бог в помощь, Богдан Владимирович, — поздоровался Александровский, входя в обильно залитый светом зал прозекторской. — В народе поговаривают, вы опять открытие свершили? Не стыдно вам у молодых хлеб отбирать?

Вешняков Богдан Владимирович был почтенного возраста мужчиной, которого, невзирая на сквозную седину, язык не поворачивался назвать стариком. В свои лета, разменяв восьмой десяток, он давал фору многим из младших поколений. Игнорируя возраст и не думая на него жаловаться, учёный муж имел такой же ясный взгляд, полный жизни, как и в молодости. Движения академика всегда были чёткими и выверенными, лишённым старческой немощи, хоть немолодые пальцы и изрезаны вдоль да поперёк глубокими морщинами, пошедшими поверх ожогов.

Единственное, что напоминало всем, включая Вешнякова — спина, под гнётом прожитых лет склонявшая Богдана Владимировича к земле. Осанка академика уже не была столь прямой, как всем того хотелось бы.

— Это мне должно быть стыдно? — хмыкнул учёный. — Пущай молодые стыдятся, что их на поприще обходит древняя рухлядь, навроде меня. И вам долгое лето, Александр Александрович. Чем могу услужить в этот раз?

Александровский скосился в сторону прозекторского стола, на котором покоились останки туши айна, старательно исполосованной надрезами от черепа до хвоста.

Вокруг останков сновали лаборанты с санитарами, завершая работу над ними. Кто-то собирал и протирал инструменты, кто-то делал последние записи, кто-то убирал пролитую на пол кровь аномального зверя.

— Что скажете об этой твари, дорогой доктор? — спросил прямо Император. — Эта айна появилась прямо посреди академического городка Оболенска. Не буду обременять вашу память напоминанием, что до Уральских гор отсюда больше тысячи вёрст. Я должен знать, как она оказалась под Москвой, и всё, что касается её сущности. Что-то мне подсказывает, коль эта особь объявилась в необычном для неё месте, то и особь сама необычна.

— Вам не откажешь в проницательности, Александр Александрович, — надломленным, но ещё крепким старческим голосом отозвался академик.

Визит Императора застал учёного над столами, где, будучи сортированными по лоткам, лежали различные подписанные образцы. Последние были старательно задокументированы и тщательно стенографированы, но всё ещё держались раздельно от прочих, готовясь быть архивированными в древнехранилище.

С одного из лотков Вешняков взял двумя пальцами сплющенный металлический предмет неопрятной формы. По его ранту виднелись следы ровных и внешне одинаковых полос.

— Начну по порядку, — проронил Богдан Владимирович. — Вашему вниманию представляю предметы, в недалёком прошлом являвшимися пулями. Таких мы извлекли из черепа айна горсть. Номинальный калибр установить пока не удаётся. Но, однозначно, таких нет на оснащении ни российского войска, ни войск близлежащих сопредельных государств.

— Это точно боевая амуниция? — справился Император. — Не какой-нибудь прототип от силовых орудий? Если мы разрабатываем ружья, применяющие для своего боепитания основы Силы, то до этого мог додуматься кто-то иной.

— Силы в этих пулях ноль, — отозвался академик, кладя извлечённую обратно в лоток. — Зато имеются характерные следы воздействия копоти. Мы нашли продукты обгорания. Хотя мне, определённо, любопытно изучить орудие, выпустившее их. Ежели помножить огневую мощь уже имеющейся системы на наши наработки в области силовых орудий… спасения от такого не будет ближайшие несколько сотен лет.

На соседнем лотке лежали, отчищенные от крови и мягких тканей, костные обломки. Довольно толстые, в палец толщиной, с неровными обломанными краями.

— Кости айнов прочней любых иных, — Вешняков поднял руку один крупный обломок и осмотрел, уже в который раз за этот день. — Они не являются неуязвимыми, но пробить их защиту непросто. Череп же этой сущности принял на себя весомый урон. Головной мозг разрушен, уничтожены органы зрения, есть глубокие поражения в пасти. Кто бы ни обстрелял этого айна, он делал это методично и наверняка.

— Любая кость — всего лишь органика, — Александровский подошёл к академику и взял из его руки образец. — Наши ружья пробивают даже обитые железом щиты. Почему нельзя пробить череп животного?

— Потому что животное — айна, — бросил академик. — Они очень крепки на рану. Будет ли вам интересно узнать, дорогой Александр Александрович, что тварь преставилась не от пуль, поразивших её голову?

— Что? — переспросил Император.

Вешняков дотянулся до третьего лотка, в котором лежали раздробленные осколки камня-артефакта.

— В останках головного мозга сущности мы нашли камень, — сообщил учёный. — Именно его разрушение послужило причиной кончины зверя. Не попади стрелок в него — и я даже не могу предугадать, сколько ему понадобилось бы времени, чтоб поразить айна.

— Но ведь айны — такие же звери, как другие, — нахмурился посетитель. — Мы уже имели с ними дело. Они также умерщвляются и испускают дух. Смертны, как и всё на этом свете. Какая связь камня с телом?

— До сих пор нам лишь раз попались айны с камнями. Его останки сейчас в кабинете Вещего.

Богдан Владимирович взял в руки пулю, извлечённую из черепа туши, и обломок её черепной кости.

— Тварь продолжала подавать признаки жизни после поражения головного мозга. Это видно по ряду косвенных признаков. Оружие стрелка мощно, раз пробилось к нему сквозь лобовую пластину. Но его предел исчерпан. Проникнуть глубже снаряды не смогли. А, значит, стрелок не смог бы нанести фатальных поражений другим жизненноважным органам. На его счастье, одна из пуль поразила кристалл в черепе зверя. С его разрушением из тела вытекла вся Сила, в том числе необходимая для поддержания жизнедеятельности.

— Вы уверены в том, что говорите? — спросил прямо Александровский. — До сих пор мы были уверены, что айны — лишь иной биологический вид, поддающийся изучению и уничтожению. Теперь вы говорите, что они… не от мира сего, если не сказать грубее. Айны с камнями Силы в теле? Ошибка исключена?

— Ошибки быть не может, — повторил академик, кладя предметы на место. — Смею заверить, что мы имеем дело не с простыми айнами.

Учёный отошёл до письменного стола, где, вытерев руки об висевшее рядом полотенце, поднял со столешницы тетрадь. Пробежавшись глазами по мелко исписанным строкам, он произнёс:

— Останки лишены каких бы то ни было следов пребывания Силы, свойственных всему сущему во плоти. Однако косвенные признаки указывают, что при жизни объём Силы превышал признанные нормальными величины. Позволю себе не утруждать вашу память лишними цифрами. Скажу лишь, что кто-то или что-то лишило жертву всех средств к существованию. Если отбросить прочь ересь о поглощении Силы иными сущностями, то я связываю погибель твари с разрушением камня.

— Тогда другой вопрос, — мрачно переспросил Александровский. — Откуда он взялся? Камень — природное образование. Айны — живые существа. Как он попал в тело зверя?

— Ответ вам не понравится.

Академик отложил на стол тетрадь с записями и повернулся к туше.

— На конечностях зверя обнаружены следы воздействия, — сообщил он. — Довольно продолжительное время сущность удерживалась в неволе. При жизни её арканили и заковывали в кандалы. Это видно по отметинам на лапах, горле и хвосте. Также, кто-то регулярно брал с тела образцы мягких тканей. В ряде мест видны профессионально нанесённые надрезы. Многие уже шрамированы. Но есть и совсем новые, не успевшие толком зажить. Что при регенеративных способностях айнов поразительно. И… я не могу указать наверняка, но, похоже, мы имеем дело с тем же разрядом, который заставил повернуть вспять экспедицию светлейшего князя Бериславского.

— Череп атаковавшего экспедицию айна цел, — напомнил Александр Александрович. — И покоится в кабинете директора Академии. Вы сами так сказали. Стрелки экспедиции не повредили кристалл в нём. Но, с ваших слов, обязаны были, чтобы умертвить тварь.

— Стрелки экспедиции были вооружены лучше.

Вешняков указал на лоток с извлечёнными пулями.

— Огневая мощь орудия, выпустивших эти пули, поражает. При таком незначительном калибре с лёгкостью пробить невероятно прочную кость черепа айна, которую берёт не всякий хирургический резец. Но и у него исчерпан предел. Попытайся стрелок поразить айна в сердце — и кончил бы на его зубах раньше, чем истратил боезапас. Пули не пробились бы сквозь плотную шкуру, завязли б во плоти. Огневая же мощь экспедиции была на порядок выше. Стрелки лишили жизнеспособности тело айна, после чего обезглавили. В этом и заключается различие. Но это ещё не всё.

Академик вернулся к столу с тушей и внимательно всмотрелся в останки.

— Регенеративные способности айнов поражают воображение. Ни один целитель, даже в абсолюте овладевший Силой, не способен излечивать раны с той же скоростью, с какой это делают звери. Полагаю, вам известны результаты осмотре черепа, доставленного экспедицией, но освежу ваши сведения. Тот образец заполучил свой кристалл по итогам хирургического вмешательства, после которого следы затянулись естественным путём. Я утверждаю, что наш случай схож. Кто-то преднамеренно вживляет камни зверям, для чего их изловил.

Мрачное молчание Великого Императора Всероссийского довлело грузнее самых ярых проклятий и выплесков.

— А это должно совсем развеять вашу скуку.

Академик простёр руку в сторону останков айна, закрыл глаза, глубоко вдохнул и произнёс, чётко печатая каждый звук:

— Познание.

Несколько секунд как будто ничего не происходило, но после над тушей начали формироваться сгустки Силы, имеющие отличные друг от друга оттенки свечения и силу пульсации.

Для Александровского этот приём не был нов. Более того, Александр Александрович уже умел определять самостоятельно цвет каждого аспекта Силы. Потому не стало для него неожиданностью узреть катавасию оттенков, переплетённых в одной сфере: в неё слились сгустки Силы, воссиявшие над останками после заклятья академика.

— Для вас не новость, что айны не умеют упорядочивать Силу, — бросил Вешняков. — Они охотно её применяют и ещё охотнее поглощают. Нападать на айна с Силой — всё равно, что бить воду палкой. Но в ответ они бьют со страшной злостью неупорядоченным потоком, способным выкорчевать деревья и разорвать в клочья живность. Однако же…

Взгляд Великого Императора Всероссийского помрачнел, когда перед ним бесплотная сфера, вызванная заклятьем учёного мужа, заиграла мимолётными, но проблесками иссиня-чёрных оттенков, нет-нет, да и пробегавших по поверхности.

— Сила Пути.

Слова, раздавшиеся в прозекторской, гулким набатом отозвались от стен.

Будучи произнесёнными в ином контексте, они не возымели бы столь тяжёлого эффекта. Но в данном конкретном случае они прозвучали как приговор всему сущему.

— Эта тварь при жизни овладела Путями, — Богдан Владимирович проигнорировал слова Александровского. — Сама ли, или же её науськал тот, кто вживил в неё камень… Сейчас не готов сказать большего. Равно как и не готов сказать, как именно айна сумела пробросить Пусть. Перемещение подобным способом расходует непостижимое умом количество Силы. Его необходимо как-то влить в тело. Я вижу в мягких тканях следы чрезмерного развития и поражения от слишком высокой скорости вливания. Но пока мне решительно непонятен механизм. То, каким образом это было сделано. Мне недостаёт материала для работы. Но, определённо, сущность оказалась в Оболенске именно таким образом.

— Полагаю, бессмысленно спрашивать, есть ли защита от вторжения, — мрачно произнёс Александровский. — В любой момент времени кто угодно может оказаться в любом месте.

— Далеко не в любом.

Академик повернулся к Императору.

— Чтобы воспользоваться пробросом Путей, необходимо знать местоположение цели. Для этого подле неё необходимо побывать ранее. Или же использовать для наведения Тотем. Полагаю, Великий Архимаг Путей Берислав расскажет вам об этом больше моего. Но нет возможности оказаться случайно в произвольном месте. Ни один древний текст, отысканный Бериславом, не позволяет этого. Это означает, что айна в Оболенск кто-то призвал. А вот каким образом… тут уж, извините, мои познания иссякли. Способов Призыва существует превеликое множество. Использован мог быть любой.

— Прескверно… Очень прескверно…

— Кто-то изыскал способ овладевать айнами, — констатировал Вешняков. — В его распоряжении есть контроль над особями. Он способен проводить вмешательства над ними. Подчинять их себе. Это очень и очень грозная сила, Александр Александрович. В этот раз стрелку повезло, и он упокоил сущность. В иной раз так может не свезти.

Великий Император Всероссийский окинул взглядом разобранные останки айна на прозекторском столе.

— Я вас понял, Богдан Владимирович. Премного благодарен за труд. Как скоро сможете представить свои заключения в письменном виде для архива?

— Уже на днях, — отозвался академик. — Необходимо дождаться результатов отдельных экспериментов, и я сдам всё разом. Шутка ли, целая туша айна? Ну, почти целая… Такие подарки судьбы не каждый день случаются. Я не хочу упускать такое дорогое подношение.

— Тогда последний вопрос. Как вы оцениваете шансы на массовость этого явления?

В прозекторской повисла недолгая тишина.

— Положительно, — без обиняков выдал академик. — Ежели кто-то заполучил контроль над небольшой популяцией айнов, он также властен и над молодым выводком. Мы не знаем достоверно о плодовитости айнов. Но уже несколько поколений спустя мы можем говорить о воспитанном и выдрессированном выводке под предводительством хозяина, способного повиноваться указаниям. Полагаю, пока не идёт речи о полчищах этих сущностей. Но с несколькими десятками столкнуться можем вполне.

Несколько десятков айнов, даже разрозненные, представляют собой реальную опасность. А если случайно допустить их объединения… О последствиях сейчас лучше не думать. Даже с берега видно, что они случатся фатальными.