Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия

Глава 4 Меркантильно-героическая

❝ Не ставьте детей на перила

Не кормите животных ❞

© Московский зоопарк

Летний Холм.

Небольшая охотничья локация рядом с Академией. Там происходила немалая доля социальных взаимодействий главгероини, там она впервые поцеловалась с мальчиком после изнурительного, тяжелого боя против тварей выше положенного уровня.

И укусила его за губу. Неловкость, которую автор новеллы живописал со всем злорадством социально озлобленного интроверта.

«Хм. Неужели Аристон в одиночку просто не успел зачистить всех опасных для перваков страхолюдин? И надо ли ему тогда помогать? Ну, если бы отродье могло иметь отличную от нуля боевую ценность».

Медей удивленно замер сразу за порогом Академии, раскрыл рот в непритворном удивлении, потому что

Краски этого мира сияли ярче. В Академии — сумрачном, готическом месте с магическими светильниками и изможденными лицами это не чувствовалось настолько сильно. Стоило выйти на улицу, как Медей встал в ступор от сенсорного шока. Иконописно-голубое небо, мягкое, гипнотически приятное солнце, запах цветущей зелени, плодовых деревьев парковой территории, первых цветов. Все чересчур, напоказ, с выкрученной до предела графикой.

Очередное напоминание местной нереальности.

Катись к черту, выдуманный мир. Если желание неизвестного Демиурга — заставить его изменить историю, то пусть подотрется авторскими листами. Он продолжил путь после недовольного окрика Аристона.

Летний холм появился с внезапностью скримера.

Вот они идут по цветущей пасторали, а вот деревья и травы зеленеют хищными, кислотными окрасами внизу, бликуют кронами, когда сверху открывается вид на далекие крестьянские поля.

А дальше события понеслись вскачь.

Не успело их маленькое товарищество согнуться в низком старте перед пробежкой за веселыми приключениями, как целый сонм уродливых тварей поспешил пристроиться к ним сзади.

— Ау-у-ум-м

— Эа-А-а-м

— Хом, хом. ХОМ!

Олени. Нет, лоси. Нет, говнина, похожая на огромных парнокопытных гомосеков с рядом акульих зубов, плотной коричневой шкурой и остро заточенными копытами.

Они поднялись на ноги, выскочили из-за высокой травы, ринулись на вторженцев стремительной иноходью.

Аристон несколько раз ударил трезубцем по щиту, губы зашептали неразборчивое для ушей Медея заклинание, а потом рванул на врагов с гигантской скоростью, оставил своего товарища глотать пыль широко разинутым ртом.

Щит лупит прямо в вытянутую морду, тварь складывается пополам, кровавый излом недавно живого организма отлетает прочь. Стая бросается на врага с безумством храбрых. Трезубец поет им песню, впивается в горло, слаженный удар копытами сзади выбивает треск. За спиной Аристона вспыхнул незнакомый золотой щит копыта отскочили от него, зубастое зверье впереди полезло на врага, острые рога работают кучно, ладно, без помех друг другу.

Человек небрежно махнул трезубцем: круговое движение оставило целый ряд опасных ран на телах, щит влупил по ближайшим головам, ветвистые рога затрещали, обломки брызнули веером. Новая серия ударов расколола чужие головы, тычок назад сломал ногу твари прямо сквозь золотой щит. Самый большой и злобный лось разогнался для атаки, рога засияли полированной бронзой. Аристон заорал — азарт и злоба сквозь хруст и чавканье чужой плоти.

Новая лающая команда тренера, речитатив напоминает заклинание. Трезубец мигнул, замедление резко затормозило вожака, монстр стал двигаться тягуче и размеренно, словно скакал под водой. Остальные лоси бросились вперед в неаккуратном порыве, парочка в центре столкнулась, начала мешать друг другу, импульс чужой лавины смешался, растерял часть атакующей мощи. Аристон хекнул, отрубил трезубцем голову так, что вибрация пошла по земле. Льется кровавая песнь наставника, стонут в ослепительной, безумной ярости мерзкие твари.

Двое отщепенцев из стада проигнорировали кровожадный призыв вожака, обогнули филиал скотобойни на полянке с воином и его жертвами, начали разгон прямо к застывшему от ужаса, от непонимания, от чужой, унаследованной, и собственной, сокрушительной паники человеку

Медей заорал от ужаса.

Легко цедить, что все понарошку, глядя на пересвеченное небо. Легко кривить губы, обвинять мир в нереальности среди тишины пыльных истин учительской. Попробуй порассуждать о иллюзии бытия с мычащим рогатым пепелацем в несколько центнеров весом, клочьями пены в пасти, налитым кровью взглядом.

Эти красные глаза будут сниться ему в кошмарах. Почему местные мутанты такие жуткие⁈ Фонд SCP, я вызываю тебя!

— Алу Вард! — металлическая взвесь повисла в воздухе одним крупным облаком между ним и блестящими, остро заточенными, гранеными рогами

Недостаточно. Мало, слабо, ненадежно, нелепо

«Меня растопчут, распотрошат, распнут, РАСПНУТ!!!»

— Алу Вард Трир Фьёльд, — завизжал он, тело скрутило знакомым по чужой памяти ощущением внутренней судороги — болью от текущей внутри энергии.

Облако перед Медеем вспухло, выросло втрое, согласно улучшенной формуле.

— Алу Вард Фрам!

Он не успел сделать ничего больше, крикнуть ничего больше, придумать ничего больше. Тело парализовало страхом, паршивый доспех казался тяжелым, набухшим мешком, что утянет его прямиком в пучину, расширенные в ужасе карие глаза могли лишь бесцельно наблюдать приближающуюся смерть. Запертое в скованном теле сознание билось тигром в клетке, а его заклинание

Облако железной пыли неспешно поползло вперед, стоило только выдавить последний крик из стиснутых видением смерти легких.

Два лося ворвались в него, замедлились, преодолели первый метр. Могильный скрежет появился и сразу стал оглушительным, точно кто-то кинул щебень в промышленную мясорубку. Звук на мгновение перекрыл какофонию идущего рядом боя, треск чужой кожи и мышц заставил Медея поднять голову. Он заворожено пялился на собственное заклинание. Жадно впитывал в себя картину медленного убийства.

Он смотрел, как чудовища из статных, пышущих силой гигантов превращаются в красные, излохмаченные шкуры, как стирают собственное тело точно в одной большой терке. Как куски плоти перекрасили блестяще-серый оттенок взвеси в тошнотворно-красный, как хрипели умирающие животные…

Монстры замедлились, копыта в последний раз взрыли землю. Иссеченные, надломленные колени чудовищ подогнулись, твари вывалились из облака заклинания, рухнули прямо к ногам Медея мертвыми, исковерканными тушами, мешком лежалого мяса.

Алые брызги запятнали линоторакс, сандалии, маленькие капли окропили перекошенное лицо. А затем огромная лужа крови стала гипнотически-медленно подминать под себя траву, потекла к подошвам сандалий

Он выжил.

Гигантское, всесокрушающее облегчение ударило по ногам мощью кузнечного молота. Медей истерически хихикнул, а затем резко опал на землю неопрятной грудой вслед за тварями, вслед за собственным ожиданием гибели, вслед за экстатической расслабленностью, острым удовольствием от шока. Целую минуту наставник лежал на траве, нюхал прогорклый, металлический запах свежевыпотрошенной плоти, лениво вслушивался в затихающий бой Аристона.

Только он и две растерзанных машины по переработке магов в высококлассный навоз.

Ни единая мысль не задержалась в его голове достаточно долго, чтобы оставить след, испачкать девственный мозг отродья. Потом перестало рассерженно бить изнутри чужое, чувствительное сердце. Постепенно ушло напряжение, разжались из кулаков пальцы и он почувствовал, как

Гребаный кинжал впивается рукояткой ему в задницу. Пришлось со стоном перевернуться на бок, прочитать кровавой морде планеты эпитафию в виде площадной иномировой ругани, выплюнуть откуда-то взявшуюся во рту смесь земли с травинками и муравьем.

Он неохотно поднялся на ноги, вздохнул, непременно с присвистом и нервным смешком, машинально отряхнул линоторакс. Где-то неизбывно далеко добивал последних тварей мерзкий предатель Аристон. Звук пронзаемой, разрываемой, пинаемой плоти отдавался музыкой Баха, ангельским хором под орган фуга ля минор.

«Спасибо тебе, покоцанный свиток с заклинаниями. Спасибо тебе, чертов идиот, что выучил хотя бы эти спеллы в странном порыве жажды признания. Ох, как же хорошо-о-о. Не зря отродье свистнул конспект лекции для третьяков от Колхиды. Простой щит Алу Вард или Вард Алу тварей бы не удержал».

Он сделал пару шагов вперед, подошел к двум изуродованным трупам чернобыльских козлов, которые вздумали бычить на попаданца.

— М-да, просто в мясо. Отделал, как папка!

Чужеродная детализация странного мирка проявилась и здесь. Трупы выглядели красочнее, реальнее, чем в прошлой жизни. Без желтушной, восковой обыденности темной стороны природы. Странно, но именно такая избыточность позволяла не морщиться от отвращения. Обратный эффект зловещей долины. Или умноженный. Скорее всего, именно трупы должны вызывать отторжение у человека на биологическом уровне. Как похожее на них существо, но человеком уже не являющееся. Тут же минус на минус дал плюс, показал перед ним не перековерканную плоть, а театральные декорации.

— Хм. Получилось неожиданно эффективно.

Он снова начал создавать Алу Вард — щит из металлической пыли. Более того, память вдруг изрыгнула из себя воспоминание, как то же самое сделал один раз и оригинальный Медей, прошу прощения, и оригинальное отродье.

Тот дегенерат аж заплакал от такой несправедливости. Баклан хотел металлический щит аниме-гигачада или, хотя бы, броню во все тело, а получил… пыль. И, разумеется, полностью забросил перспективное направление, начал учить стандартные щиты, а потом, после Вард Регул, забил и на них, как со всеми остальными чарами. Сам же Медей считал свою особенность довольно интересной. Именно с ее помощью он убил непобедимых для отродья тварей.

" Так. Сначала я кинул Алу Вард, вызвал стандартный щит из пыли. Потом — «Алу Вард», призванное заклинание, усилил Трир Фьёльд, тройное умножение. А потом усиленный втрое спелл «Алу Вард» отправил вперед заклинанием «Фрам». А что, получилось неплохо. Даже хорошо. Вот, что значит — бороться на голых инстинктах!", — гордо подытожил Медей.

Он восторженно осматривал дело рук своих. Пальцы до сих пор дрожали от выброса адреналина.

Утроенное облако смогло достаточно задержать галоп лосей-каннибалов, чтобы успеть перемолоть их набранным импульсом. А полтора метра, на которые успело проползти облако, дали дистанцию. Иначе умирающие монстры все равно имели шансы загасить незадачливого мага последним усилием.

«Все равно надо было заклинать не „Фрам“, а „Гуннр“. Фрам — просто движение вперед. Гуннр — яростная атака, типа Гинн, только для готового конструкта. Отличие в скорости, помимо всего прочего. Легко и понятно даже дебилу. Что добавляет вопросов к отродью, почему он никак не мог взять в толк разницу между ними».

Медей заметил впереди, как фигурка Аристона повернула к нему голову, ненадолго замерла, а потом поспешно двинулась обратно.

«Ах ты сукин сын, кинул меня, как твоя тезка — Россию, а теперь побежал обратно, когда перестало пахнуть жареным. Неужели реально рассчитывал, что те лоси меня размажут? Или хотел понаблюдать за зрелищем под музыку деревни дураков — как придурок Медей с воплями нарезает круги вокруг деревьев от кровожадных тварей?»

Он хрустнул шеей, скривился от резкой боли. Только сейчас Медей ощутил, как горят внутри магические каналы, ноют фантомные мышцы от напряжения после нескольких заклинаний подряд.

«Гребаное ты отродье, неужели нельзя было хотя бы немного потренироваться за все эти годы? Хуже, чем собака на сене! Урод владеет магией, а применяет ее только чайник разогреть или муху отогнать. Надеюсь, его душа после моего вселения реинкарнировала в клизму. Или попала в мир „Боку но Пико“».

— Ну, зато протестировал заклинание…

Он вытер холодный пот со лба и принялся лениво наблюдать, как тренер впереди сначала добивает покалеченных моузов, затем осматривает поляну с высокой травой, откуда поднялась в атаке легкой кавалерии вся королевская рать гребаных лосей-убийц. Аристон убедился в полной победе над матушкой-природой, а затем уныло побрел обратно к своему временному напарнику.

— С вами все в порядке, наставник Меде…? — издалека начал дылда, а потом аж споткнулся. Он заметил две исковерканные туши, смешно засеменил вперед, разглядел поподробнее искалеченные трупы и смешно выпучил глаза.

Еще бы: никаких застрявших в плоти частиц заклинаний, вроде железных стрелок, которыми мог стрелять оригинальный Меде, то есть гандон, характерных разрезов от кинжала, ожогов огненных заклинаний, или, хотя бы, пластов земли от некоторых популярных атакующих спеллов. Чистая работа. А частички металлической пыли никак не разглядеть за лохматыми ранами, нарезанной плотью и обильной кровью.

— Ах, наставник Аристон, вы все-таки справились. Я не хотел портить вам удовольствие, поэтому стоял и наблюдал. Восхищаюсь вашей свирепой грацией, — он демонстративно похлопал в ладоши с самым восторженным, самым придурковатым выражением холеной морды, которое отродье цепляло во время речей ментора Академии.

Широкая, мерзотная, отвратительно сладкая улыбка довершала образ.

— Благодарю…

Слово «мудила» повисло в воздухе галантной недосказанностью.

— Должен признать, вы неожиданно, то есть, удивительно, я хотел сказать достойно справились с моузами. Не всякий первокурсник, кхм-гхм, талантливый студент сможет совладать с двумя тварями одновременно.

— Ах, каким бы я был наставником, если бы не смог управиться с подобной мелочью? — улыбаемся и машем, друзья, улыбаемся и машем.

— На редкость дерьмовым, — радостно согласился Аристон, а потом подозрительно сузил глаза.

Потому что оригинальный Медей именно таким и был. Даже его атакующая магия Гинн Алу Сфагиазе, рой железных стрелок, не смогла бы прикончить сразу двух лосей. Одного да, и то не насмерть. Слишком массивные туши, а останавливающая способность таких стрелок меньше, чем у простецкого Макарова. Смяли бы и не заметили. Даже если бы погибли потом от ран.

Медей удовлетворенно хмыкнул.

Явная склонность этого тела мельчить и минимизировать свою стихию вызывала в его предшественнике пустое, ленивое отчаяние. Такое удобное оправдание, когда не хочешь развивать «бесполезные» силы. Конечно, все десятилетние дети мечтают создать бревно побольше да кинуть подальше. Отродье так и осталось в этом возрасте, только мутировало в обиженного невротика с маской «хорошего парня».

— Стая моузов могла догнать и насмерть затоптать парочку неосторожных студентов. Их убийство — необходимость, — вдруг сказал тренер странно-чужеродным тоном.

Медей аж различил знакомые по прошлой жизни протокольно-посылательные интонации: «добро пожаловать на борт», «ваш звонок очень важен для нас», «как комарик укусит»… «милый, ты был великолепен». Он был, черт возьми!!! И тогда, и сейчас!

Аристон уставился на него выжидающим взглядом подростка, которой предложил приятелю хлебнуть из оставленной алкашами початой бутылки пива и совершенно не понимал, че тот мнется.

Пришлось лихорадочно шерстить память, чтобы прийти к простому ответу: браконьерство. Рога и копыта этих тварей до того хороши, что хоть одноименную фирму открывай. Продают задорого, используют везде: от алхимии до артефакторики и призывов. Вот только истреблять их вокруг Академии запрещено. Иначе популяция исчезнет, а некоторые ценные травы погибнут от опасных сорняков — основной пищи моузов.

— Большая часть студентов могла умереть на моем месте, — незамедлительно согласился Медей, — стая оказалась слишком агрессивной. Пускай мое сердце обливается кровью, уничтожить их — суровая необходимость!

— Вот именно! — с облегчением подхватил жадный водонагреватель, даже пропустил мимо ушей целое ведро лицемерия, — мы лишь немного снизили поголовье. Сколько их еще тут бегает! На всех хватит. Ну, а раз уж они все равно умерли…

— То будет кощунством оставить их просто так, без пользы, без предназначения, на поживу воронам, жукам, всяким гадам и хапугам!

— Да, вот это вот все, — неуверенно согласился Аристон.