Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия

Глава 16 Куда ведет нас яма приключений

❝ Вы ушли,

как говорится,

в мир в иной.

Пустота…

Летите,

в звезды врезываясь ❞

Владимир Маяковский

— О-фхх-с-м-м-м, — Медей решил воспользоваться местными купальнями. Теми, что исключительно для преподавательского состава. Жаль, разделенные по гендеру, а не как у немцев. Он определенно хотел посмотреть на Колхиду и других наставниц в новом, так сказать, свете. Или в оригинальном виде.

— Хорошо-о~

Пока отмокал, вспоминал события суматошного дня. Поход в Лемнос, беседу с Эскулап, происшествие за завтраком.

В целом, оценил свои действия на твердую местную валюту. Потому что просрал большую ее часть на странные покупки и праздные развлечения. Даже если поскрести по сусекам, вытащить все тайники отродья, вплоть до медных монеток и некоторой утвари, то вряд ли наберется больше сотни оболов. А зарплата только через две недели. Печально. Вся надежда лишь на звероватого тренера.

«Ну а что касается моих действий… неплохо».

Помог в таверне одной будущей студентке — обеднел на десять оболов. Тут же объегорил сладкую парочку других — поднял бабла на двадцать семь (включая комиссию лохотрона). Причем Парис с подругой Никитосом никуда не поступят, поэтому и последствий никаких. Потерял сотню на арене, поднял настроения во время и хапнул адреналинчика после. Заценил, как дерутся местные из тех, кто послабее. И из тех, кто формально близки отродью по рангу. Ошеломляющее впечатление.

Стоило ли оно того? Определенно стоило — каждый медяк внес, так сказать, свою лепту. Тем более, лептами здесь этот самый медяк и называют.

«Ну, а теперь к хорошим новостям», — передразнил он ведущую на телевидении.

Нашелся прекрасный козырь: безмолвная магия. Она же — усиление. Плюс, вспомнились важные подробности разучивания заклинаний. Теперь стоило поднять архив отродья, выписать все спеллы, которые он успел изучить. Впрочем, список там будет короткий, не наберется даже полтора десятка. Результат ближе к второкурснику в конце года, чем к целому наставнику. Или, хотя бы, выпускнику. Отдельное везение: все использованные ранее спеллы в этот список попали, причем неосознанно. Иначе Медей мог и умереть от тех же моузов, если бы хоть одно слово оказалось не выученным загодя. Сорвалось бы все заклинание.

«Стоит еще изучить что-нибудь новенькое».

Хотя как это сделать, без нормального наставника, он представлял плохо.

По канону новеллы, продавить себе в духовное тело рисунок заклинания грубой силой, без точных знаний, можно лишь самый базовый, навроде Великой Четверки. То есть слабенькие заклинания первого-второго, редко третьего ранга. И это совершенно не тот случай, когда базирование — топчик. Да и то, такой путь напролом — удел гениев. Большая часть заклинаний оригинала вбиты в него учебным заведением, а потом коллегами Академии Эвелпид. Сам он открыл по свиткам штук пять-шесть, после чего моментально в них разочаровывался и бросал. Все еще хороший результат? Не за прошедшие с окончания его мелкой академии семь лет!

Впрочем, помимо первого козыря, безмолвных заклинаний, Медей открыл в себе еще один. Какой? А тот самый трюк с помидором, из-за которого первый бой вышел в боевую ничью вместо уверенной победы скуфа-воителя. Нестандартное применение Гинн, его мощи в безмолвном прочтении.

"Если бы я тогда просто кинул стандартный, пусть и безмолвный, Гинн без снаряда, то этот кусок сырой магии точно бы не пролетел и половины пути до башки Полит. бота. Со всей его возросшей эффективностью. А если без синьора-помидора да с проговариванием вслух — меньше четверти расстояния. Получилось… любопытно. Хотя продать такой секретик не выйдет: бросок с проговариванием Гинн вслух не пройдет.

Мало крикнуть «Гинн» и метнуть предмет: магия должна сама сфокусироваться на нем. Как у меня и вышло, пускай случайно. В прошлый раз, в кофейне «таверна», провел электрошокер через ладонь. Получилось сносно. Здесь сориентировался быстрее и метнул сам помидор. Результат куда как круче, особенно с учетом простецкого заклинания. А продать — да, не выйдет. Достаточно легкая задача с концентрацией в сознании будет нереальной со стандартным проговариванием вслух. Зато теперь можно в крысу кидать камни по противникам и никто не догадается".

Медей намылил голову и запустил свой поисковик-г*гл в памяти реципиента.

Свалка информации в башке неожиданно подкинула знания о воинах с дальнобойным оружием. Лук, праща, дротик-пельт, еще какая-то хрень. То есть возможность не уникальна, нужна лишь хренова куча тренировок, причем в воинском, а не магическом эквиваленте. Ну, или, в его случае, сотни часов в стим. Нормальный обмен.

«Будем считать, что меня тренировал единственный, самый уникальный учитель в мире — Габен».

— И, кстати о тренировках, — добродушно пропел Медей, пока выходил из купальни, поднимал с пола мыло душистое, вытирался полотенцем пушистым.

За ночь в больнице его каналы перестали гореть, слегка расширились, резерв немного подрос, а восторженный зуд по поводу магии слегка поутих. Но именно, что слегка. Медею теперь хотелось больше «пострелять»: опробовать свой обновленный арсенал в деле. Может, составить некий каталог, книгу заклинаний с доступными ему спеллами.

Хотя размазать что-нибудь ненужное по полу, по потолку, во славу Плети или ещё как-нибудь, хотелось куда сильнее.

«Эх, напоминает мое увлечение оружием после года жизни, по приглашению родственников, в одной толерантной к винтовкам стране. Сам купить не мог, но пробовать — сколько угодно. Благослови баптистский Господь Пояс Библии Южных Штатов, где в глубинке можно делать практически что угодно. Стрелять из их местного аналога "калаша» с прицелом по скунсам так, чтобы те не успели выпустить свое вонючее облако, оказалось неожиданно весело.

Жаль, варианты охоты двухсотлетней давности отменили. Проклятые демократы Северных Штатов! Вот так тупая говорильня рушит посконную Америку. И это они презрительно называют своих южан «трещотками» из-за акцента. Какая мерзкая ирония. Впрочем, магия все равно в разы круче даже самых крупных калибров".

Тем более, ему подогнали легкий способ стать чуточку сильнее.

Медей уже успел найти в памяти отродья сноску на подаренное Эскулап зелье, а затем прочитать более подробное описание в расширенном издании учебника по алхимии. Информации там нашлось немного.

Способ употребления: пить с как можно более пустым резервом, не переходя грань критического истощения.

Ингредиенты: абсолютно насрать, пролистал.

Эффект: почти мгновенное (за сутки восстановления духовного тела после истощения) разовое увеличение резерва, проходимости каналов и других терминов левел-апа заклинателя.

И название: «Зелье рассеченного времени». Звучит зловеще, в духе дарк фэнтези. Типа, таким могли травить главгероиню, чтобы она в детстве коньки отбросила. А она отбросила только скромность да здравый смысл.

— Эх, придется найти приключения себе на пердалище. Токмо опустошения резерва для, — он улыбнулся с видом покаянным и неприкаянным.

Любимая рожа отродья, когда его распекала Колхида или цедил подробности косяков Немезис. Никогда не помогала, зато давала понять всю бесперспективность взывания к совести или наказания. Все равно ублюдок поступит точно также. Дебил с приспособляемостью куска полена. Хм. Зато под конец получил себе Золотой Ключик. Посмертно.

«Как мудака вообще не прибили коллеги? Или родители. Или не утопил батюшка в купели при крещении. Ах, да. Здесь же не христианство. Ребёнок выглядел нормально, поэтому со скалы не сбросили. Проклятые лукисты!»

Медей твердо решил довести себя до истощения не позже сегодняшнего ужина. И даже придумал — где. Нижние уровни замка Эвелпид, по которому назвали Академию.

Глубинные подземелья посещались студентами регулярно, но только до определенной черты. Именно вниз, к катакомбам, уходила остаточная магия сотен заклинателей, там располагались некоторые редкие растения, грибы и иные формы жизни. Там все еще оставались следы монструозных ритуалов, цепочки выбитых в камне рун, жертвенные круги, остатки и останки древних экспедиций, спрятанные до часа нужды артефакты, про которых никто ничего не знал.

И многое, многое другое. Настоящее подземелье в подземелье.

Обычно, студенты паслись с четвертого яруса по десятый (не)включительно. Дальше имелось ещё десять или пятнадцать уровней, но бродить там строго не рекомендовалось даже преподавателям.

В новелле даже уделили несколько глав, чтобы точно объяснить почему, на примере одной самоуверенной группы старшекурсников, которых (разумеется) пошла спасать команда главгероини. В нормальном аниме их бы вовремя вытащили, а во время процесса сделали бы героев сильнее, сплотили командным духом или просто бросили бы героине, как кость, рояль-другой.

Но у нас «Три осколка брошенных солнц». Поэтому старшаки сдохли непередаваемо мерзкой смертью.

Гарем гэ-героини ходил и блевал от тела к телу, затем перваши попытались спасти хотя бы лидера группы (уже с оторванными ногами), влетели сходу в старую лабораторию для неких экспериментов, а оттуда переместились в пустующий класс. В итоге, старшак помер уже в самой лаборатории, а шокированные перваки не стали говорить про свои приключения преподавателям. Типа: умер дед Максим, да и хер с ним. И с его командой. Пустяки, тк скзть, дело житейское. И так сойдет. Зачем раскачивать лодку?

Эти, а также другие изумительные силлогизмы, которые самозародились в девственных мозгах самоуверенных сопляков, наверняка и послужили руководством к действию. Действительно, зачем раскачивать лодку, если в ней уже сидит Харон?

В итоге, мелкие отморозки паслись в древней лаборатории несколько дней после уроков, а затем благополучно укатили на каникулы перед вторым курсом. Проход и брошенное место в глубинных подземельях использовали потом, как секретную базу. Охренеть, правда? Интересно, куда дели трупешник? В новелле, та команда исчезла бесследно: спешно брошенная в подземелье бригада учителей нашла только одно тело самой первой неудачницы.

«Зашибись, уровень приспособляемости у протагонистки».

Медей бы не удивился, если бы детишки реально все тела сбросили куда-нибудь или растворили. Благо, попаданцев среди золотой компании не имелось, поэтому в лес неугодных не вывозили и свиньям не скармливали.

О! Идейка для прогрессорства. Даже две.

«Ладно, я не герой этой новеллы и не идиот, поэтому далеко лезть не буду. Да и вообще — нормально подготовлюсь перед походом».

С этой здравой мыслью он завернул к арсеналу одного из двух тренировочных залов. Того, где нет Аристона. Благо, основные типы оружия там присутствовали. Теперь нужно проверить каждое из них на лучшую синергию с его безмолвным Гинн.

Для начала, поэкспериментировал с разными формами снарядов. Стрелы летели мега плохо. Дротики-пельты — еще хуже. Персики лучше помидор, но хуже яблок. Декоративная ваза как дротик, зато с разлетом осколков в конце. Ручка от общественного туалета — примерно между стрелами и помидором.

«Нужна круглая, обтекаемая форма», — решил Медей, после чего перестал пытаться отодрать писсуар из ближайшего туалета для чистоты эксперимента, и поперся в закрома Академии.

Допуск у наставника все же имелся (уровня: «похороните меня за плинтусом»), благо, и такого хватало на мелкие расходники. А именно — ядра для пращи. Глиняные, свинцовые, деревянные, тростниковые, с грузилом и матерной руганью внутри. Волшебной, сру нами, но на его уровне доступа все зачарования оказались скисшими или выдохшимися.

Как Медей и ожидал, лучше всего показали себя свинцовые шарики для пращи. Самые тяжелые, даже чрезмерно тяжелые. Как будто заклинание использовало некую формулу, где масса пули являлась значительным фактором. Вроде эм-цэ-квадрат. Только сложнее: с учетом размера и некоторых других деталей.

Не суть. Свинцовых он упер аж два стандартных мешочка, по сотне штук в каждом. Мало ли.

Один оставил в комнате, другой подвесил к поясу, облачился в свою тканевую броню линоторакс, похожую на ослабленный вариант взятой у Аристона, присел на дорожку в специальной комнате раздумий да двинулся ко входу в подземелья. И все бы ничего, только

— ГРЕБАНАЯ СТИГМА!!!

*бульк*

Хпш-пш-пш

ВоООУуум-мм-м

«Звучит, как тектоник, сжатый в зип-архив», — подумал он, когда пейзаж вокруг него моргнул, расплылся, точно от высокой скорости, мелькнула толща камня

Медей застонал он ноющей, невыносимой, разрывающей боли

В жопе. Ну, на жопе. В филейной части.

«Все равно звучит плохо», — решил он и осторожно встал, потирая задницу.

Ничего удивительного, если упасть с трех метров прямо на свое любимое седалище.

Ломаный, случайный портал открылся в самом потолку, откуда и скинул чересчур беспечного наставника. Тот успел забыть, насколько опасным и непредсказуемым являлся замок Академии Эвелпид. Оглушающе старые своды обладали своей тихой, особенной притягательностью. Зависимостью, привыканием яда, что осторожно вливается в тело маленькими порциями. Организм корежит, но потом вырабатывается иммунитет.

Эгоистичная, ревнивая твердыня — даже свет, льющийся из окон, брал пространство внутри нее взаймы, робко приходил по указке древних стен.

Внутри жили харизматичными нахлебниками кровавые тайны, нераскрытые чудеса, дикая магия, аномалии, неудачные эксперименты десятков поколений юных волшебников и их менторов, действующие и закрытые исследовательские залы, лаборатории, свернутые пространства, даже следы иных рас и цивилизаций.

Никто из ныне живущих не приблизился и к тысячной доле похороненных внутри тайн. При этом каждая из них могла как вознести счастливчика, так и навредить неумехе, осадить честолюбца, убить глупца. Как раз в одну из таких тайн вляпался и сам Медей.

— М-да. Хотел подземелье — получи подземелье, — проворчал он, поднялся на ноги, настороженно огляделся по сторонам.

Зрелище вокруг не поражало ничем, кроме неприятного, затхлого запаха. Как будто здесь скоро появится канализация, а пока тень страшного будущего оккупирует ноздри неким пред-фекальным ароматом. Казалось, еще чуть-чуть — и запах говна просочится сквозь сырость забытого влажного полотенца. Но он все не показывался, лишь обманывал мозг, точно чудесный мираж.

«Так вот, почему люди боятся иллюзий».

Он настороженно обвел взглядом пустое пространство. Те же стены древнего замка, лишь куда менее ухоженные. Пятна мха, легкие трещины, остатки штукатурки скрывают сырой камень хуже, чем дизайнерские стринги мать-кормилицу потасканной стриптизерши. Те же магические светильники на стенах, только реже, более тусклые, примитивные, цвет вместо холодного желтого мерцал блеклой синевой, как в его собственных покоях.

— Гребаная стигма, — повторил он и переложил свинцовую пулю (да, шарики для пращи тоже называют пулями) себе в ладонь.

Левую. Правую стоит оставить для заклинаний. Все равно сила или меткость броска не играют особой роли. Гинн сделает работу по прицеливанию и усилению за него.

Так вот. Стигма.

Странная клякса насыщенно-бирюзового оттенка, которая бесшумно ползала по замку со скоростью продуктовой тележки, имела размер овального советского ковра, а также оставалась абсолютно неуничтожимой магически. Данная херобора любила подкрадываться к студентам, их питомцам, а также другим разиням, резко затекать им под ноги, после чего невнимательный лошара телепортировался прямо в самую мякотку — подземелья, к которым Медей и брел.

Плохо, что ль? Хорошо, меньше ножками топать придется. А нифига подобного.

Магическая дрянь всегда кидает на восьмой-девятый уровень подземелья, где зачастую становилось действительно опасно. Выше, то есть, ниже шестерки пускали только второкурсников, на восьмой — третьекурсников. А на десятом могли сделать полосу препятствий для выпускного экзамена, но допускали только тех студентов, кто успел сдать экзамен раньше остальных и не пожелал покинуть альма-матер прежде срока. Короче, весело.

Отродье с этой аномалией почти не встречалось, лишь видело пару раз издалека. Даже мерзкая клякса игнорировала идиота!

По слухам, что Медей вычитал из собственной памяти, стигма — это лужа из воды самого Стикса, реки смерти, отсюда и ее название. Только почему она телепортирует не в местный ад, а в жопонадирающее подземелье — никто не знал. К слову, именно стигма являлась почетным спонсором примерно двадцати процентов всех смертей Академии Эвелпид.

«Окей, отставить панику!» — сказал он себе абсолютно спокойным голосом.

Паника, как-то появляться не спешила, однако клише есть клише. Надо произнести, иначе будет болеть не только отбитое филе. Медей вздохнул, пожал плечами, а затем направился. Куда? Ну, вон туда. А какая разница? Коридор есть коридор, на нем не написано, куда конкретно упал заблудившийся трамвай и в какую сторону лучше идти. Мир здесь отсталый, засирать стенки граффити еще не додумались.

Только вырвиглазными плакатами, но это совсем другая история.

Забавно, что эти самые плакаты попадались и здесь. Древняя, видать, история, а он думал — тупой новодел. Только вместо агиток на них изображались последствия. Волшебник в пузыре с трещинами, снаружи багровый огонь, всполохи напоминают глаза обезьян с черной склерой. Фигура мага объята пламенем, на лице — чистая агония. Художник очень профессионально передал момент, когда кожа идет пузырями, а глаза начинают кипеть в глазницах от жара.

«Недостаток решимости», — гласило название.

Коротко и со вкусом. На других изображениях попадались похожие сюжеты.

«Небрежность», — человека растворяет сияющая жижа из перегонного куба, неудачная модификация Вард тает вместе с плотью несчастного.

«Неуместные сомнения», — израненная красавица с нечеловеческой физиологией и психически жуткой ухмылкой наваливается на очередного волшебника.

Детализация, нет, посыл, гениальность картины, оказались на таком уровне, что даже циник-Медей поспешил отвернуться. Потрясение на лице мага, его робкий полуоборот так и говорил о милосердии к проигравшей. Та не оценила.

Медей шумно выдохнул, передернул плечами и двинулся вглубь коридора. Нужно найти хотя бы какой-то внятный ориентир в этом царстве безмолвия и застарелой жути.