Магическая Москва

Глава 29. Посторонние

«Посторонние» обнаружились в туалете на втором этаже.

Инга, направляясь туда быстрым шагом, слышала лишь отрывки переговоров, ведущихся сейчас на единой для всех частоте:

«Кто пустил? – негодовал Андрей Васильевич. – У нас были согласованные протоколы…»

«Я понимаю, господин Лопухов, – второй говоривший явно знал с негатора, – но это прямой приказ господина Демидова».

«Чрезвычайная ситуация, требовавшая врачебного вмешательства, должна разрешаться с участием аккредитованных врачей!»

«Право слово, – знакомый голос Демидова, – это мое мероприятие, и я решаю, кого звать. Неотложная бригада из лечебницы Горчаковой – отличные целители, которых я лично знаю и за которых готов поручиться».

«Их круглосуточное присутствие…»

«Излишне, поверьте. А ваши люди пусть вмешиваются, если речь пойдет о ком-то менее… масштабном».

Что-то щелкнуло – и по закрытому каналу выругался Павел:

«Иными словами – хотел сэкономить на д-дежурстве целителей, но как со старшей Вторяк нервная оказия п-приключилась, так сразу п-подорвался. Андрей, д-девочки, можете не спешить, я п-присмотрю за нашими медиками».

«И потреплешься с Алисой, я полагаю, – хмыкнул негатор. – Ладно, возвращайтесь на посты, присмотрите за этажами. В банкетном почти вся первая команда, у них все под контролем, отбой».

Инга перешла на медленный шаг и, сделав круг по второму этажу, направилась обратно.

Разберутся без нее. На женском туалете уже появилась надпись с извинениями и просьбой проследовать на другой этаж. Оперативно.

Вторяк. Нервная оказия... Видать, потому она так плевалась ядом, что самой в жизни тяжело. Если болеет, то такое ко всем отношение неудивительно.

С утра Павел говорил о том, что, вероятно, именно Вторяк – заказчик всего происходящего, но доказательств нет. А его жена тут при чем? Имитирует, что ли? Или вообще не в курсе планов мужа?

На глазах у Инги несколько охранников направились в «закрытый» туалет.

«Целители работают, все в порядке», – сообщили на общей частоте.

«Все п-по-честному. Обычный гипертонический криз, – негромко усмехнулся на канале особистов Павел, – а страданий-то…»

На заднем плане послышался чей-то ядовитый комментарий о «повышенном давлении, субъективности состояния и необходимости контроля самочувствия во избежание последствий».

«В общем, ее заберут, скорее всего, в б-больницу», – продолжил маг.

Какие-то еще разговоры, согласования...

Инга начала подниматься по лестнице, вслушиваясь в споры о протоколах, переговоры с целителями, самыми настоящими, знакомыми старшим особистам, и еще какую-то ерунду.

И едва не запнулась о последнюю ступеньку.

Именно Вторяк что-то дала ее напарница. Какую-то коробку с эмблемой форума. Что в ней было? Это «что-то» могло вызвать этот… криз?

Всех досматривали, так? Расспрашивали, рассматривали, обнюхивали. Проверяли все и всех.

Кроме приехавших врачей. И их машины.

Инга обернулась, и, не найдя никого рядом, несмело поднесла к губам часы, включая передачу и используя, как она надеялась, закрытый канал:

– Моя напарница дала этой женщине презент от организаторов из-за небольшого недоразумения на входе. Я думала, что это неважно, охрана ведь все видела… Может, совпадение, но скажите, – эмпат не была уверена, к кому обращается, – а в машине целителей, там есть оборудование магическое, или нет?

«Разумеется, – тут же отозвался Демыч, – вызов специальных машин неотложной целительской помощи стоит баснословных денег, но такая стоимость объясняется дороговизной маготехнического оборудования, использующегося мобильными бригадами в дополнение к собственным магическим резервам. Это необходимо…»

«Неважно, – отрезал Андрей Васильевич, – Коновский, вы скорую досматривали?»

В рации что-то зашуршало, и мужской голос, прерываемый помехами, отозвался:

«Нет, они спешили. Тащили с собой чемодан и целую гору оборудования, мы их вели от и до».

«Водитель?»

«Остался в машине».

«Проверить».

«Мы ведем видеонаблюдение, никто кроме наших людей не входил и не выходил».

«Глазам стоит доверять больше, чем камерам! Выделите одного охранника на периметр и проверьте водителя. Щен – вниз, к машине, оборачивайся и ищи запах».

«Да, шеф».

«Инга – слушай разговоры на фуршете. Там сейчас только и должны, что обсуждать «болезнь» Вторяк, может кто-то что-то знает».

Что-то щелкнуло, и наушник замолчал. Судя по всему, Андрей Васильевич переключился на какой-то другой закрытый канал.

Инга, уже успевшая зайти в зал, где оставила сумку, которую надлежало вернуть на специально организованный склад, чтобы такой вот брошенный «холодильник» не обзавелся каким-нибудь опасным содержимым, замерла. Зал не был пуст. Мужчина в спецовке, присев на одно колено, что-то делал около макета завода. Кажется, ее он не заметил.

Вот почему нельзя было оставить им телефоны! Написала бы сообщение. Но нет же…

Инга, не рискуя выходить за дверь и вообще двигаться, медленно поднесла к губам рацию, присев у скамейки за рюкзаком.

– С моем зале монтер разбирает макет завода.

Тихо, шепотом, но Демыч разобрал сказанное.

«Макет завода? Презентация текстильщиков? Программа предполагает, что его продемонстрируют завтра специальной инспекции…»

– Разбираю, – «монтер» повернулся к ней, отвлекшись от своего занятия. – Все согласовано с организаторами.

Инга похолодела. Именно этот голос кричал ей в спину там, на стройке.

Ее от макета отделяло больше десятка шагов, но лицо сидящего около масштабной копии завода было видно очень и очень хорошо. Лицо молодого, в общем-то, парня, возраста Демыча, только уставшего, осунувшегося и обезображенного старой трагедией.

Эмпат с трудом выудила из памяти имя, которое на утреннем сборе озвучил негатор.

Клим. Ее несостоявшийся убийца.

Инга поднялась на ноги, не видя смысла больше скрываться. Голоса в наушнике слились в какой-то гул, неслышимый из-за шума в ушах.

Клим, одним движением руки запихнувший внутрь макета завода объемистый черный квадрат, который с легким звяканьем явно порушил что-то внутри, тоже поднялся на ноги. Кажется, он все понял.

По ее лицу? По движениям? Просто осознал, что теперь о нем знает охрана?

Какая разница…

«Монтер» сделал несколько шагов к Инге, прихрамывая на левую ногу, и остановился.

Убийца смотрел ей прямо в глаза.

Ноль оказался одного с Ингой роста, но стоял чуть неровно, явно с трудом опираясь на больную ногу. В руке он держал что-то подозрительно похожее на ту пирамидку, которую видела Инга в котельной.

– Забавно, что именно с тобой я тут встретился, – Ноль растянул губы в безрадостной улыбке. – Ты ведь единственный человек в этом гадюшнике, который был достоин спасения, пока не встал на сторону тьмы.

– Клим… – что она могла сказать? «Не делай этого?» «Не нужно?»

– Ненавижу это имя, – выплюнул Ноль, – ничего не значащий набор букв. И – заткнись. Ты помешала мне сделать все тихо – значит, придется уходить иначе.

– Я не думаю, что оно того стоит…

– Что – оно? Жалкая жизнь ничтожного отброса, которого никто не помнит, никто не знает и никто не хочет видеть? Жалостливые взгляды, полные превосходства и ненависти?

– Ты ведь много добился, – что она несет?.. – У тебя есть магическая сила. Новая работа. Покровитель.

Клим вгляделся в ее лицо – и неожиданно расхохотался.

– Много добился? Серьезно? Ты правда считаешь, что никому не нужный отброс перестал быть никому не нужным отбросом, потому что случай даровал ему магию? И вместе с ней – болезнь, которую не излечить и на исцеление которой в жизни не набрать денег, сколько бы я ни старался? Покровители… Им нужна моя сила и мои способности. Они даровали мне жизнь, нормальную жизнь, а не впадение в безумие, лишь потому, что я удобен. Мои силы нужны им для их планов. Какое интересное совпадение – с тобой ведь поступили так же.

Клим сделал несколько шагов к ней.

Инга попыталась отступить – и уперлась спиной в стену.

– Ты ведь такая же, как я, разве нет? Твой дар – единственная твоя ценность, – еще несколько шагов, – ты никому не нужна, даже той, кто произвела тебя на свет, – еще шаг. – Хочешь, расскажу, как ее звали? Я знаю, – еще шаг. – Да, знаю. Пойдем отсюда. Таймер запущен, но сбежать еще не поздно…

Последний шаг.

Ноль теперь стоял так близко, что Инга могла различить даже несвежий запах изо рта.

Она мотнула головой.

Дверь распахнулась. Инга не успела ничего сделать, как Клим схватил ее за плечо, развернул, прижимая к себе – и приставил к виску что-то маленькое, холодное и твердое.

– Стоять! Или ее голова превратится в лопнувший арбуз.

А ведь он не врал…

Двое охранников приближались. Кажется, где-то за ними виднелось лицо Павла.

– Друг, давай без глупостей, – первый охранник.

– Вы даете мне уйти. Сейчас. Или она умрет. Считаю до пяти. Раз…

Еще одна фигура. Высокая и быстро приближающаяся. Андрей Васильевич?

Негатор ворвался в помещение, ведя за собой еще каких-то людей. От него что-то словно бы расходилось в разные стороны, заполняя зал.

Что-то болезненное: один из охранников пошатнулся, а второй и вовсе осел на пол.

Спустя мгновение «что-то» добиралось и до нее, и Инга ощутила глухую боль внутри. Такую же, как в котельной, только куда более яркую и сильную, отдающуюся в зубы и расходящуюся волнами по телу.

Ладонь оторвалась от ее виска. Ноль разжал руку и попятился, отпуская ее.

– Работайте, быстро, – рявкнул Андрей Васильевич, направляясь к макету. – Алешин, за мной.

Оставшиеся на ногах охранники устремились к Климу, едва стоящему на ногах и сжимающему собственные виски. Его скрутили и утащили прочь.

Инга пошатнулась. Боль не хотела исчезать, пробираясь куда-то в центр груди и усиливаясь, усиливаясь... Мир перед глазами почему-то потерял четкость, но эмпат все же сумела различить, что Андрей Васильевич унес ту коробку, которую Клим спрятал в макете фабрики. Заметила она и как охранники уводят из помещения что-то говорившего Ноля.

Странные, неприятно режущие глаза краски изменили все вокруг, расцвечивая мир причудливым образом. Инга почувствовала, что падает, и попыталась ухватиться за обитую бархатом скамейку.

Рука встретила пустоту.

Мир стремительно размывался, превращаюсь в кашу из слов, звуков и мыслей. Отдельные звуки, цвета и ощущения не удавалось собрать воедино.

Лай? Кто-то звал по имени? Кажется…

Мужчина… Павел? Незнакомая женщина. Неприятный запах, бьющий в ноздри, и звуки, складывающиеся в слова, в которых не было никакого смысла.

– Криво снятый блок...

Огонь жжет изнутри.

– П-перезагрузка… сейчас.

– Опасно.

– Или она умрет, т-ты видишь п-показатели. Я с-справлюсь с ассистированием.

Павел? Это он говорил?

– Паша, будет отторжение – тебя размажет. У тебя нет подготовки, ты сам вымотан до предела. Нужно к нам…

Страх. Женщина боится. За него, Павла?

– Ты обещаешь, что она выдержит п-путь? В-вижу, что н-нет. Д-делай, что н-надо. Сейчас.

Тоже страх, но иной.

– Риски…

– Я в курсе. Д-делай, говорю! Андрей все п-подпишет.

Больно, как больно! Огонь жжет, жжет изнутри…

Кажется, ее передвигают.

Кто-то что-то говорит. Говорит… И огонь уходит. Уходит, подчиняясь словам. Исчезает, словно его и не было.

Инга попыталась вдохнуть, пользуясь передышкой.

Секунда покоя – и огонь вернулся. Не огонь – сила. Сила, невесть откуда взявшаяся и теперь текущая по телу, по венам, по коже, по рукам и ногам, пронизывающая все внутри. Сила, которую нужно принять, с которой нужно смириться, которой нужно дать…

Место? Простор?

Инге хотелось просто взять и отбросить все прочь. Прочь, куда подальше…

Но это – так же, как оторвать от себя руку или ногу. Это ведь ее! Ее сила. Да и там, «подальше», кто-то был. Кто-то живой.

Инга постаралась глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть, приноравливаясь к этой странной силе. И еще раз. И еще. И еще…

С каждым вдохом «странность» уходила, словно и не было ее никогда. Словно и не было ничего необычного в том, что поселилось внутри, в том, что так же, как и кровь, бежало по телу в каком-то собственном, пока не до конца понятном, но ощутимом ритме.

– Вот и все, – проговорил Павел с усталостью и облегчением.

Инга приоткрыла глаза. Искусственный свет раздражал и вызывал боль, и пришлось зажмуриться. Но мага рядом, уставшего, раскрасневшегося и в пропитанной потом рубашке, она успела различить, как и виденную в больнице блондинку-целительницу.

Эмпат лежала все в том же зале, совсем рядом с обитой бархатом скамейкой. Сверху раздавался звон бокалов и, кажется, хлопки пробок шампанского.

«Где-то жизнь продолжается»… Последняя связная мысль, после которой наступила темнота.

Очнулась Инга в незнакомой комнате. На кровати с балдахином, через который виднелась фреска в виде человека на коне, протыкающего на скаку змея.

Инга медленно села. На ней был какой-то непонятный халат с разрезом на спине. Болели сгибы локтей. Хотелось есть, но на стоящей у кровати тумбочке не лежало ничего съедобного, только пара газет и огрызок яблока.

Чувствовала она себя… Странно.

Что-то появилось внутри. То, чего никогда раньше не было. Что-то сродни ощущению, когда после хорошего сна и доброй еды выходишь на крыльцо деревенского дома, смотришь на лес и речку и чувствуешь, сколь много еще можешь сделать. Странная сила в теле…

Инге казалась, что она может поджечь тумбочку взглядом. Или заставить окно раскрыться. Или сделать так, чтобы огрызок яблока рванулся к мусорке у двери…

Она вытянула руку, словно и правда могла повелевать предметами, не касаясь их.

Огрызок дернулся – и слетел с тумбочки.

Прямо под ноги Надежде, зашедшей в… комнату? Палату? Судя по видневшемуся за окном знакомому внутреннему двору – второе.

– Знаешь, одного этого хватит, чтобы признать в тебе с Пашей одну кровь, – усмехнулась десятница, усаживаясь на стул для посетителей, – он вечно использует свои силы вместо веника и чаще всего делает это так, что веник справился бы лучше.

Инга смутилась. Глупо вышло… Да и силы внутри как-то поубавилось.

– Алиса крайне точно подсчитала время твоего пробуждения, – как ни в чем не бывало продолжила десятница, – впрочем, она тебя и вводила в искусственный сон, так что этого следовало ожидать. Держи, – Надежда протянула Инге что-то похожее на большой йогурт с одноразовой ложкой, прикрепленной к крышке. – Это тебе точно можно, а остальное – как скажет Звягинцева.

– Спасибо, – Инга чуть помедлила.

Хотелось ущипнуть себя за руку. В словах женщины чувствовалось что-то странное. Что-то мягкое.

– Не за что, доченька.

Инга едва с кровати не свалилась.

Надежда же засмеялась. Громко и совершенно беззастенчиво.

– Ладно, не буду так больше говорить, а то тебе волнения не полезны и все такое. Но вообще-то имею полное право. Как мачеха.

Инга сглотнула.

Она не врала. Десятница говорила правду.

Но… Как же…

– Расслабься. И ешь, а то потом придет Алиса, и будут тебе осмотры и уколы.

Инга решила все-таки последовать совету. Бурчащий живот заставил. Но и ответы на вопросы получить хотелось. Правда, эти вопросы еще поди сформулируй.

– А… почему я тут? И это яблоко, я…

Надежда остановила ее жестом. Поднялась, подошла к двери и нажала на кнопку в ручке. По помещению пронеслась волна горячего воздуха, резонировавшего с чем-то внутри Инги.

– Что-то чувствуешь? – с любопытством спросила Надежда.

– Наверное… Что это?

Десятница усмехнулась.

– Думаю, что магия. Я не эксперт в этом, знаешь ли. Но, если очень коротко, – из-за твоих приключений и действий Лопухова, как я поняла, был снят какой-то блок, который до того скрывал твой магический потенциал. Но так как этот блок был снят криво и случайно, то все пошло несколько не по плану, и вот ты тут. Алиса тебя усыпила, чтобы что-то там стабилизировалось, но коль ты пришла в себя, то тебя, скорее всего, отпустят домой. И хорошо, а то скидка, конечно, у Паши есть, но все же лучше тут не разлеживаться без надобности.

Инга сглотнула. Это сколько она должна?..

– Я отдам…

– Нет. Паша против. Ты же теперь его незаконнорожденная дочь. К тому же он теперь отказывается отпустить тебя ко мне в управление даже во время отпуска, так что подработки тебе не видать, а зарплаты у особистов не слишком высокие, знаешь ли. Не бери в голову.

Инга накрутила локон на палец.

Павел же хотел, чтобы она была как можно дальше. А теперь… что? Да и… Она чувствует ложь. Все еще. Это магия? Или нет?

– Не бери в голову, говорю, – отмахнулась десятница, – все образуется, со всем разберемся. Обещаю воспитывать только по выходным и праздникам. Наверное. Как бы то ни было – добро пожаловать в семью Войцеховских. Семейных торжеств, гор золота, приемов и светской жизни не обещаю, но у нас не скучно.

Это было так странно… Но так искренне.

Инга против воли улыбнулась. По венам разливалась не только странная сила, но и странное, непривычное тепло.