Люди и нелюди

Глава 2

— Ну, как дела?

Маша Топильская бросила взгляд через плечо и улыбнулась. Ботаник Егор Топов всегда умел поднять настроение одним своим присутствием. Он ей нравился, улыбчивый веснушчатый Егор, в свои двадцать девять выглядящий на двадцать — совсем мальчишка с торчащими во все стороны вихрами. Несмотря на то, что многие мужчины в космосе, как и женщины, предпочитали короткие стрижки, а некоторые даже брились «под ноль», короткие волосы Егора все равно ухитрялись топорщиться и производить впечатление неряшливой гривы.

— Привет, — кивнула Маша. — Да все как обычно.

— Анализируешь?

— Ага, — она развернулась к экранам, подкрутила настройки, ввела пару дополнительных команд.

— Я не вовремя?

— Нет, что ты. Присаживайся вон там, — указала Маша на второй стул. — Одной скучно. Правда, по вашему запросу пока результатов нет.

— Ничего, — ботаник неловко улыбнулся, — я просто так зашел… Ты сегодня без напарника?

— Ага. Все ушли, бросили меня одну…страдать в одиночестве.

— Тогда я тебя спасу. Можно?

— Об этом не спрашивают! — рассмеялась Маша. — Представляешь, сидит такая принцесса в башне, под охраной чудовища, подъезжает к башне рыцарь на белом коне и кричит в окно: «Девушка, а можно я вас спасу?»

Егор подхватил ее смех. Маша ему нравилась давно. Он обратил на нее внимание еще во время комплектации экипажа. Из всей команды аналитиков она была самая общительная и самая трудолюбивая. Может быть, поэтому ее часто звали помочь — но и часто нагружали дополнительной работой. Как сейчас.

— Кстати, а где все? — оглядел ботаник пустые кресла.

Аналитиков было четверо, но на рабочем месте одновременно помещались только трое — кто-то один всегда либо отдыхал, либо помогал вне отдела.

— На грунте, — вздохнула девушка. В ее голосе послышалась печаль.

— Вот жуки! Бросили тебя тут одну, а сами по планете разгуливают, — возмутился Егор.

— Сегодня их очередь, — заспорила Маша. — Кроме того, они не разгуливают. Они отправились устанавливать датчики и проверять наши антенны. Капитан собирается организовать дальнюю экспедицию.

— Уже? И куда?

— К горам. Надо же знать, что там постоянно вспыхивает! Тем более что здесь мы уже на три четверти работу закончили. Можно оставить одного дежурного…

— Вот и оставили тебя! Несправедливо!

— Несправедливо, — кивнула Маша, снова оборачиваясь к экранам. — Но кто-то же должен…

— Должен. Но почему ты?

— Потому. Ты тоже остаешься!

— Не факт!.. Я ботаник. У нас свой, отдельный, план исследований. Мы даже общему плану не подчиняемся. Слушай, — осенило его, — а давай я пойду к Каверину и попрошу, чтобы тебя зачислили в мою группу? А здесь пусть сидит…ну, например, Петрович… А? Как тебе идея?

Маша посмотрела на экраны. На трех бегущей строкой плыли, сменяя друг друга, цифры, встраивались графики, медленно прокручивались вокруг своей оси трехмерные модели молекул и кристаллических решеток — шел анализ генно-молекулярной структуры найденных образцов флоры. На четвертый экран транслировались панорама каменистой равнины, на которой стоял «Мол Северный». По всему кораблю были установлены такие экраны, создавая иллюзию окон во внешний мир.

Прошло уже шесть дней со дня приземления. Люди успели обследовать прилегающую территорию примерно в радиусе полукилометра, отправить в дальние походы несколько роботов и развернуть временный городок из пластиковых модулей. Пока там располагались лаборатории — для ночевки «на грунте» каждый раз назначались дежурные. Чаще всего, конечно, эта честь выпадала на долю тех, кто останется здесь и заложит начало колонии. Одной из задач экспедиции было найти подходящее место для того, чтобы установить там постоянный жилой комплекс. Как только место будет найдено, там будет основан поселок и с того дня земляне будут жить как бы на два дома — одни все больше времени станут проводить в поселке, а другие — на корабле.

Маша посмотрела на холмистую гряду, до которой было, если верить показаниям приборов, не меньше сорока километров по холмистой равнине, похожей на саванну.

— Спасибо, Егор. Это… здорово!

— Так и пойду? — подскочил он. — К Каверину?

— Ага.

— Ну… — поднявшийся Егор помялся, переступая с ноги на ногу, потом решительно качнулся вперед, быстро чмокнул Машу в щеку и прежде, чем девушка успела ахнуть, вышел.

Первый состав экспедиции отбирался тщательно, хотя заранее было известно, что в нее войдут в основном те, кто потом останется на планете. Сложности возникли только после того, как Егор Топов попросил ввести в их число Машу Топильскую, оставив вместо нее старшего аналитика Палкина, которого все звали по отчеству — Петрович. Топильская официально числилась младшим помощником и в отделе в этот день без нее могли бы обойтись. Тем более что Маша все равно собиралась остаться на планете, а Петрович собирался возвращаться обратно.

— Ну и что? — горячился Егор. — Что она — не человек, что ли? Вон Бернсон и Вагуцкий тоже идут, а они собирались оставаться на корабле! Вагуцкий уж точно…

— У них работа такая, — отвечал Каверин. — А какая работа у Топильской?

— Очень важная работа. Кто будет анализировать найденные образцы?

— Для этого и идет аналитик Палкин.

— Но Маша лучше разбирается в аппаратуре! И потом…

— Потом, вы, кажется, решили указывать начальству, что и как ему делать?

«Вы не мое начальство!» — хотел было огрызнуться Егор, но передумал. Да, действительно, вскоре власть капитана Каверина над двадцатью колонистами прекратится. «Мол Северный» уйдет домой, а они останутся тут и будут жить по своим законам. Выберут своего «вождя племени» и тот станет карать или миловать по своему усмотрению. Как поведут себя тогда земляне? Долго ли останутся людьми?

— Ну, товарищ капитан, — уже смиряясь, протянул он. — Ну, пожалуйста!

— Назовите мне хоть одну настоящую причину. Кроме тех, что вы уже перечислили! — смягчился Каверин, видя расстроенное лицо Егора.

— Ревность, — подал голос Грэм.

— Что?

— Ботаник Топов ревнует аналитика Топильскую к механику Бернсону, — популярно объяснил старший помощник. — И мечтает проявить себя во всей красе, дабы девушка поскорее определилась с выбором. В полете у ботаника не было шансов себя проявить, зато механику было, где отличиться. А на грунте роли могут перемениться!

Каверин перевел взгляд со своего старшего помощника на покрасневшего до ушей Егора Топова. Психолог Рута коротким кивком подтвердила слова Грэма.

— Что ж… это меняет дело. Но постарайтесь вести себя так, чтобы я не пожалел о своем согласии. Вы меня поняли, Топов?

— Так точно, — от облегчения Егор не смог скрыть улыбки. Судьба давала ему шанс. Он обязан им воспользоваться!

Выдвигались группами по пять человек — всего три группы разведчиков и одна резервная, которая оставалась пока во временном лагере в нескольких шагах от корабля и ждала известий от каждой группы. Им выпала на долю тяжелая участь экспертов — три группы должны были обнаружить и застолбить три участка, которые им покажутся наиболее подходящими для основания первого поселка. Экспертам надлежало побывать в каждом и сравнить их между собой. Итого должно быть основано два поселка — один основной и другой запасной, куда население могло перебраться, если в первом почему-то жить окажется невозможным. Либо — что всего вероятнее — именно здесь поселятся колонисты второй волны, те, кто прилетит уже на открытую и обживаемую людьми планету.

В группу Егора вошли пять человек — он сам, двое будущих колонистов-выживальщиков, супружеская пара Ткаченко, Маша Топильская и механик Бернсон. На нем в походе лежало управление и возможный текущий ремонт техники, а также сбор образцов. Сбор образцов был и на Егоре, в то время как Маша должна была проводить экспресс-анализ добытого и поддерживать связь с кораблем. Ткаченко, специалисты широкого профиля, он спасатель, она военный медик, выполняли всю остальную работу.

Шли в легких комбинезонах, оборудованных встроенной системой защиты от радиации и терморегуляцией, а также баллонами с запасом кислорода, хотя без шлемов и фильтров. Несколько дней назад эксперименты на лабораторных крысах доказали, что воздух вполне пригоден для дыхания, хотя, по сути дела, сегодня был первый день, когда и люди осмелились дышать им, а не кислородной смесью. С другой стороны, будущие колонисты уже пробовали закачивать в баллоны не привычную земную взвесь, а местный, хотя и очищенный и отфильтрованный, воздух, но лишь сейчас дышали им по-настоящему. И сейчас, делая первые настоящие шаги на планете, люди невольно принюхивались, привыкая к запахам земли, пыли, камней, редких растений. Рано или поздно, но эта планета станет домом для человека, и для будущих поколений эти ароматы станут родными, привычными.

Метров через триста спекшийся в шлак и выгоревший в пепел грунт закончился, пошла каменистая пустошь, кое-где присыпанная песком и суховатой почвой. Тут и там торчали низкие ломкие кустики, усыпанные колючками и мелкими жесткими листьями. Локаторы показывали наличие мелких — от десяти граммов до полу-килограмма — теплокровных существ, прячущихся под камнями и верхним слоем почвы. Глубже, чем на полметра, локаторы тоже не доставали, так что оставалось гадать, что или кто скрывается на большей глубине.

— По форме тела, скорее всего, местные грызуны, пресмыкающиеся или крупные беспозвоночные, — сказала Маша, сверившись с данными компьютера. — Точнее определить пока нельзя. Надо добыть хотя бы один образец.

— Прямо сейчас? — Бернсон с готовностью кинулся к инструментам.

— А ты можешь? — изумилась Маша.

— Он может, — Егор почувствовал укол ревности и бросился в бой. — Он все может. Но мы можем из-за него не успеть. Мы хотели обследовать как можно больший участок, а для этого нам надо добраться как минимум вон до тех холмов! Там, на склонах, и образцов будет больше и место для лагеря не такое открытое!

— Но мы и не собирались разбивать лагерь прямо здесь, — удивилась Маша. — Тут как-то… уныло. Как в пустыне.

— Это вы настоящей пустыни не видели, — подошел Стас Ткаченко. — Егор прав. Надо двигаться дальше. На изучение местной флоры и фауны у нас еще будет время. Тем более, что впереди, кажется, ее станет больше.

Обрадованный неожиданной помощью, Егор решительно зашагал вперед. За ним на амфибии двинулась среди аппаратуры Маша. Насупленный Бернсон шагал с другой стороны, помахивая лопаткой. В качестве компенсации он нашел и преподнес девушке несколько веточек с разных кустиков.

— Цветы? Мне? — пискнула та, всплеснув руками. — Как мило! Спасибо, Бьерн. Ты… настоящий романтик!

— Ничего себе цветы! — откликнулся уязвленный Егор. — Ветки какие-то… и вовсе это не цветы, а, наверное, ложные ягоды или даже листва… Кто сказал, что на этой планете есть настоящие цветы?

— Никто, — согласилась Маша. — Но ты, Егор, ботаник…

— …ага, — безжалостно добил соперника Бернсон, — и мог бы сам найти чего-нибудь подходящее!

— И найду! — встрепенулся тот. — Только это будут не бесполезные цветочки, а нечто, что поможет нам выжить! Какие-нибудь съедобнее или лекарственные растения, от которых точно не будет вреда!

— Вреда? — переспросила Маша.

— Да. Вдруг они ядовитые? Во избежание отравлений их надо брать как минимум в перчатках. Вдруг вы оба покроетесь сыпью, или у вас начнется отек Квинке? Или что-нибудь еще? У Берты есть, конечно, антидоты, — кивнул он на Ткаченко, — но пока найдется подходящий, пока будет произведен анализ…все может случиться!

— Да ну тебя, Егор, — девушка, тем не менее, отложила цветы. — Только расстроил…

— Умеешь настроение испортить, — высказался Бернсон.

— Да я же о вас забочусь! — вспылил ботаник, но взглянул на расстроенное лицо Маши и недовольно засопел. Топильская не смотрела на него и на неуклюжие извинения нарочно не обращала внимания. Зато преувеличенно-заботливо осмотрела руки механика, проверяя, не оказал ли сок растения вреда ее ухажеру.

Расстроенный, Егор ускорился, догоняя Стаса Ткаченко. Тот ушагал далеко вперед, легко неся на плечах рюкзак. Несмотря на то, что на амфибию сгрузили большую часть вещей, кое-что каждый участник экспедиции нес на себе — аппаратуру для фото- и видеосъемки, трехсуточный запас концентратов и воды с набором фильтров, спальный мешок, средства гигиены, а также «малый набор выживальщика», состоящий из трех сигнальных ракет, маяка, складного ножа, аптечки и скотча. Мужчины несли и оружие — пистолет-пулеметы. Егор прихватил заодно несколько пластиковых мешков и папку для наиболее интересных образцов.

Стас Ткаченко, назначенный командиром их маленькой группы, шагал впереди, следуя указаниям на планшете. Берта, его жена, двигалась рядом, описывая круги и время от времени приостанавливаясь. Эта пара выглядела настолько слаженной и в то же время так напоминала диверсантов в тылу врага — какими их показывают в кино — что Егор почувствовал себя лишним. У амфибии его забивал Бернсон, здесь — Стас. Что делать? И растительность, как назло, была скудной! Он внимательно посмотрел под ноги. Кусты, какие-то сухие травинки… что-то вроде чешуек…

— Не сезон, — нарушил молчание Стас.

— А? Что?

— Не сезон для местных цветов, говорю.

— Откуда знаете?

— Оттуда. Планета сходна с Землей. Значит, климатические зоны должны быть примерно одинаковыми. А на Земле есть только одна зона, где все цветет постоянно — это тропики и субтропики. Здесь климат явно субтропический, но довольно сухо. То есть, соответствует нашим степям и полупустыням. А там все цветет только весной.

— Значит, сейчас лето?

— Наверняка. Или даже осень.

Егор приостановился, присел на корточки и разгреб перчаткой верхний слой почвы. Он был без скафандра, то есть, дышал воздухом этой планеты, и лишь перчаток пока не снимал. Потом. Позже. Когда они начнут обживаться на этой планете.

Пальцы нащупали что-то овальное, мясистое. Ощутив интерес, Егор раскопал и осторожно извлек на поверхность нечто, цепляющееся за почву десятком белых корешков. Луковица какого-то растения. Судя по чешуйкам, форме, мелким луковкам по бокам и характерным складкам на верхней части, это действительно может быть цветок. Вот было бы интересно изучить его жизненный цикл и заставить процвести как раз ко дню рождения Маши! Он у нее в ноябре. Глубокой осенью.

Подумав о девушке, Егор аккуратно выкопал луковицу вместе с частью почвы, стараясь не повредить корешки, и упрятал в контейнер.

Группа тем временем ушла вперед и приостановилась, поджидая его.

— С тобой все хорошо, Егор? — спросила Маша. — Ты почему задержался?

— Голову не напекло? — заботливо поинтересовался Бернсон.

— Нет, — откликнулся ботаник. — Это сюрприз! Потом скажу, — и зашагал мимо.

— Не обижайся! — Маша тронула амфибию с места, приноравливая ее скорость к ходу человека. — Мы правда думали…

— А я и не обижаюсь. Это действительно сюрприз. И о нем действительно пока рано говорить.

До холмов и окружавшей их растительности идти оказалось всего ничего, но примерно с полпути выяснилось, что планета их немного обманула. Это были не холмы. То есть, конечно, холмы, но местность вокруг них немного понижалась, так что на самом деле они были немного выше — вместо определенных по приборам двухсот метров где-то около трехсот. И к тому же их вершины оказались намного дальше.

— Странный оптический эффект, — Ткаченко, оба, остановились, рассматривая местность в бинокли. — Возможно, что-то в атмосфере. Надо сообщить нашим физикам.

Люди оказались на краю внушительных размеров котлована, диаметр которого по самым скромным подсчетам составлял никак не меньше десяти километров, а глубина не превышала сотни метров. Большая его часть была занята растительностью. На «край» выбралось всего несколько деревьев и высокие частые кусты, которые решили обойти.

— Не полупустыня, — вынес вердикт Стас Ткаченко, вскочив на какой-то камень и с его вершины производя панорамную съемку. — Саванна. С отдельными островками леса.

— Да? А где тогда животные?

Словно дожидаясь этого вопроса, камень, на котором стоял мужчина, дрогнул.

Только привычка и тренировка помогли человеку удержаться на ногах и не свалиться, а спрыгнуть, когда камень неожиданно приподнялся на шесть коротких кривых когтистых конечностей, выпростал из-под складок панциря круглую голову с мощным клювом и парой крупных выпуклых глаз. Под изумленные возгласы женщин, «камень» испустил короткий хриплый рев и не спеша двинулся прочь.

— Мама, — пискнула Маша, когда еще один «камень», поменьше, до которого она не доехала какие-то полметра, вдруг тоже зашевелился и, превратившись в такое же шестилапое животное, затопал следом за большим.

Сорвав с плеча камеру, Егор заметался вокруг зверей, снимая их с разных ракурсов.

— Подумать только, — задыхаясь от быстрого бега и своей сообразительности, вещал он, — мы прошли мимо пяти или шести таких камней и ни о чем не подозревали! А это местные животные. Первые животные, встреченные нами на этой планете! И какие крупные! Интересно, это пресмыкающиеся или млекопитающие? Позвоночные или беспозвоночные? Наверняка, это мать с детенышем. И совсем непуганые, — добавил он, когда, пройдя десяток шагов, большой «камень» испустил еще один хриплый крик и плюхнулся на землю. Маленький что-то негромко буркнул и последовал его примеру, позволив человеку обойти себя со всех сторон. — Видимо, тут нет крупных хищников… или у этих животных не так-то много естественных врагов.

— Или просто естественные враги ведут ночной образ жизни, — пожал плечами Стас. — Кто-нибудь успел сделать снимки этого существа?

Все переглянулись и почувствовали смущение и стыд. Как было можно так опростоволоситься? Они же исследователи — и пропустили такое событие!

— Я только аналитик, — стала оправдываться Маша. — И за рулем. Это Егор должен был…

Все обернулись на ботаника, который прижимал к груди камеру.

— Ты что-нибудь снял?

— А как же, — он протянул камеру девушке. — Вот…

Она взяла ее в руки, повертела.

— Только, кажется, ты забыл ее включить?

— Вот тебе и ученый! — хохотнул Бернсон.

— Ну, забыл проверить, ну что теперь? Убить меня за это? — обиделся парень. — Я, между прочим, ботаник, и мои «объекты» не разбегаются. Кузнецова в другой группе идет. Может, она их встретит. И вообще — кто тут за технику отвечает?

— Не спорьте. У вас есть я! — Ткаченко похлопал рукой по портативной камере. — Встанем на привал, рассмотрим снимки и уточним кое-что.

Привал. Это заставило всю группу отвлечься от неудачи. В самом деле, перед вылазкой оговаривалось, что группа должна либо обнаружить подходящее место для привала и разбить там лагерь, в котором ей следовало прожить до подхода команды экспертов, либо повернуть назад в случае, если подходящее место не отыщется.

— И где нам удобнее устроить привал? — поинтересовалась Маша.

— Да где угодно! — Стас повертел головой, достал бинокль и опять изучил окрестности. — Поблизости должен быть источник открытой воды, относительно ровная площадка, отсутствие каких-либо ям, подозрительных следов возможной недавней вулканической или тектонической активности, наличие источника топлива при отсутствии собственных запасов, наличие или отсутствие естественных укрытий как-то норы, пещеры, ямы… В идеале — чтобы имелись следы пребывания разумных существ.

— Разумных существ? Это какие же следы?

— Например, кострище. Но здесь, разумеется, этого быть не может… если только мы не первые люди на этой планете.

— Но мы и есть не первые!

— Вы имеете в виду, что до нас тут уже побывали другие исследователи? Да, веганцы вносили эту планету в каталоги.

— Нет, я имею в виду, — Маша покраснела, — другие инопланетяне. Кто-нибудь… ну… другие.

Да, человечество сравнительно недавно открыло две вещи — что на других планетах тоже живут разумные расы, и как до них быстро добраться. Прорыв в новых технологиях произошел не без помощи этих самых разумных рас — среди них нашлись те, кто с радостью поделился с людьми своими научными достижениями и даже согласился немного потесниться, чтобы человечеству на первых порах было комфортно. Правда, не обошлось без традиционной ложки дегтя в бочке меда межпланетной дружбы. Одну из трех рас-контактеров, которых быстро окрестили змеелюдами, человечество интересовало только как рынок сбыта и приобретения товаров и сырья. Технологическими знаниями они делились весьма неохотно, а если что-то и продавали, то за такую цену, что дешевле подождать лет тридцать, но додуматься до всего самим. Вторая «раса-покровитель», уриане, тут же записали себя в учителя. С ними было приятно работать. Саме древние, они вышли в космос одними из первых и поставили себе целью всячески способствовать расширению экспансии разумной жизни на другие планет. Однако земные девушки быстро разочаровались в пришельцах. Как выяснилось, только с синекожими веганцами у людей была какая-то генетическая совместимость — во всяком случае, дети от таких браков рождались и даже иногда выживали, но сами матери… У веганцев женщина была чем-то вроде племенного скота. За пределы планеты отправлялись только мужчины. Землянка, соблазнившаяся синекожим рослым инопланетником, быстро выясняла, что отныне она должна существовать в четырех стенах, изолированная от внешнего мира в гареме себе подобных, непрерывно рожая и молясь, чтобы хотя бы часть ее детей дожила до зрелого возраста.

И, как ни странно, именно с веганцами у землян и было больше всего конфликтов. Нет, не из-за их более чем странного и утилитарного отношения к женщинам. Просто веганцы оказались слишком похожи на землян, и сферы их интересов, так сказать, пересекались. Отсюда и споры, и столкновения, и конкуренция. Достаточно было вспомнить, как веганцы и люди делили Марс. Если бы не уриане… Те быстро рассудили, кто прав, а кто виноват, и веганцы в знак примирения даже «подарили» людям несколько подходящих для колонизации планет. Конфликт был исчерпан.

Но, если с этими тремя видами как-то удалось найти общий язык, то с представителями других «разумных рас» дело обстояло еще хуже, так что женская половина Земли быстро распрощалась с мечтой выйти замуж за принца с другой планеты. Принцы если во Вселенной и водились, то обитали в таких отдаленных Галактиках, куда человечество в ближайшую тысячу лет не доберется даже с помощью продвинутых уриан. Поэтому человечество пошло по проторенному другими пути — открывая новые миры и каждый раз страшась и надеясь встретить еще кого-нибудь из «братьев по разуму». Иногда везло, но чаще всего — нет.

— Эта планета находится в нашем секторе, — напомнил Егор, втайне радуясь тому, что может сказать Маше что-то важное и интересное. — Здесь только мы имеем право вести исследования. Остальные будут считаться нарушителями согласно межгалактическому закону.

— Ой, да кто тут на них смотрит, на эти законы! — отмахнулась подошедшая Берта Ткаченко. — Правонарушители есть и будут всегда. И не важно, как они выглядят — с розовой кожей и темными волосами или зеленые и в пупырышках.

— Значит, мы сможем встретить тут… пиратов? — побледнела Маша.

— Если мы их встретим, я смогу тебя защитить, — воинственно нахмурился Бернсон, поудобнее перехватывая винтовку.

— Да! — выпятил грудь и Егор, не желая отставать от соперника.

— А пока их нет, советую пройтись во-он туда, — Берта указала рукой направление. — Там вполне себе безобидная ложбинка. Есть рощица деревьев с какими-то плодами, а также цвет растительности указывает на наличие близкого источника воды.

Стас вскочил на борт амфибии и в бинокль оценил предложение жены.

— Принимается, — коротко сказал он, спрыгивая и направляясь в ту сторону. — За мной!

Идти оказалось недалеко, что-то около километра. И местность все это время плавно, почти незаметно понижалась. Ложбинка оказалась не такой уж и ложбинкой — просто русло почти пересохшей речушки, густо поросшее высоким, метра под два-три, кустарником, среди зарослей которого действительно виднелись отдельные деревья. В поперечнике ложбинка была около пятидесяти метров. Нашелся и открытый водоем — тоненький ручеек, который остался от когда-то протекавшей здесь реки. Метрах в ста ниже по течению, где заросли были реже, а склоны не такие крутые, Стас обнаружил на берегу какие-то следы. Стало ясно, что это место посещается животными. Но какими? И где они все? Кроме тех двух похожих на камни тварей, которых пока решили называть каменными броненосцами, люди больше никого не встретили. А ведь, судя по следам, сюда приходили на водопой животные как минимум шести разных видов! Не может быть, чтобы их так напугали люди и приземление космического корабля!

Недалеко от русла нашли относительно ровную площадку, на которой не только поставили амфибию, но и разбили две палатки, между которыми натянули тент.

— Вот сюда, — Маша ходила по площадке, разминая ноги, пока мужчины разбивали лагерь, — можно поставить третью палатку. А здесь, где кусты, устроить место отдыха. Ну, вроде беседки. Вид отсюда открывается прекрасный, даже без бинокля!

— Думаешь, у нас будет время любоваться видами? — усмехнулась Берта. — Первые несколько лет придется работать, как каторжным. И ставить не палатки, а настоящие дома. Желательно такие, которые могут выдержать природные катаклизмы, как, например, похолодание или ливни, а то и землетрясения.

— Землетрясения? Здесь? Но ведь это плато — зона спокойной активности! Тут даже потухших вулканов не найдено!

— Но они есть на другом материке. И как насчет океана? Землетрясение под водой может спровоцировать такую волну, что тряхнет даже здесь!

— Что же нам делать? — Маша с тревогой огляделась по сторонам и сделала несколько шагов подальше от деревьев.

— Ничего. Приспосабливаться. На Земле люди как-то приспособились. И на некоторых других открытых планетах тоже колонии сейчас пытаются подстроиться под местную природу. Мы даже с веганскими и урианскими технологиями пока еще не настолько развиты, чтобы терраформировать другие планеты под себя. Космос хорош именно своим разнообразием.

— Я понимаю, но…

— Но надо просто подумать о том, что это — только временная база. Основной поселок можно построить вон там, чуть выше по склону. Там места достаточно и есть строительный материал.

— Камни? — Маша проследила за указующим перстом Берты.

— А почему бы и нет? Если найдется глина, можно будет наладить изготовление кирпичей.

— Сейчас бы неплохо наладить изготовление бутербродов, — подал голос Стас. — Если вы, девушки, уже обсудили мировые проблемы, может быть, снизойдете до низменных нужд и покормите ваших защитников и добытчиков?

— Пока никто ничего не добыл и никого ни от кого не защитил, — парировала мужу Берта, но направилась к сложенным возле амфибии вещам. — И потом, у нас равноправие…

— Было. Если на этой планете будет основана колония, на первое время придется вернуться к традиционному укладу жизни — мужчина добытчик и защитник, а женщина — хранительница домашнего очага и воспитательница его детей… по крайней мере, пока уровень жизни здесь не поднимется до приемлемого.

Обе молодые женщины не стали спорить. В конце концов, когда подписывали контракт на участие в экспедиции, они знали о существовании этого пункта. Это в фантастических книгах писатели придумывают всякие бутыли, где искусственно вызревают младенцы, пока их биологические матери ведут активную жизнь. Реальность показала, что пока самый лучший способ увеличить численность населения — все-таки естественный.

Разбирая вещи, Маша украдкой косилась на мужчин. Она знала, что ей придется выйти замуж на этой планете и родить своему мужу пять, семь, а может и больше детей. Но только сейчас, когда лагерь вот он, вопрос встал перед девушкой во весь рост. За кого? Ей нравился и веселый общительный Его, и надежный немногословный Кнут Бернсон. Но выбрать она должна только одного. Того, с кем будет лучше. А как это определить? Устроить проверку или ждать, когда оно само решится?

«Подожду», — решила Маша.

Ночь наступала медленно, постепенно.

Сначала изменило цвет небо. Из светло-сиреневого оно стало насыщенно-лиловым. Потом подул ветер. Сперва легкий, как сквозняк, он за несколько минут усилился чуть ли не до штормового, но, не успели ученые передать в центр сведения о его усилении — надо было срочно закреплять едва не улетевшие палатки — как он опять стих до приемлемого. Еще через несколько минут, ушедших на то, чтобы привести в порядок лагерь, изменилось свечение. Солнце спустилось к горизонту, меняя свой цвет. Желтый карлик переменного свечения стал вдруг ярко-оранжевым с отдельными вишневыми всполохами.

Первая вспышка заставила людей вздрогнуть. Маша от неожиданности выронила кинокамеру.

— Что это?

— Черт, — Егор, «словивший зайчика», закрывал лицо руками. — Жжется.

— Оставайтесь на месте, Топов, — Берта рванулась к нему, на ходу доставая индивидуальный пакет. — Если это обычный ожог сетчатки, он скоро должен пройти. Присядьте. Вот сюда!

Взяв ботаника за локоть, она усадила его на складной стул и занялась его глазами. Тем временем пришла вторая вспышка, а потом и третья.

— Что же это такое? — Маша первая пришла в себя и направилась к амфибии. — Надо быть осторожнее и заказать всем очки со светофильтрами…

— Или просто как следует изучить это явление, — пробормотал Стас. — Кто-нибудь заметил, откуда эти вспышки исходят?

— Оттуда, — его жена через плечо ткнула пальцем в сторону заката.

— Значит, пока не выясним, что это, на солнце лучше не смотреть… Маша, что там?

— Сейчас-сейчас, — аналитик забралась на амфибию, где оставалась часть нераспакованной аппаратуры и включила ноутбук, подсоединенный к аккумулятору. — Только свяжусь с кораблем…

— Передай предупреждение о вспышках. Пусть обратят внимание на солнце.

— На закатное солнце, — уточнила девушка. — Так-так… судя по всему, мы не единственные, кто это заметил. Группа Серегина тоже зафиксировала вспышки. От них пришло аналогичное сообщение. Хм…странно…

— Что такое? — Стас подошел ближе.

— Да, похоже, это нечто новое…

— Что, совсем нет никаких сведений о вспышках на закате?

— Только одна, — Маша выглядела озадаченной. — В памяти компьютера зафиксировано только одно упоминание. Во время приземления «Мол Северный» попал под… хм… так сказать, поток излучения неизвестной природы. И внешне это сопровождалось аналогичными вспышками. Тогда тоже был вечер, солнце заходило…Но тогда мы решили, что это всего-навсего отражение. Или что вспышки носят локальный характер — мол, есть на планете одно место со странной активностью. А теперь получается, что это не на планете, а на солнце.

— Но это явление наблюдается только на закате? — настаивал Стас. — А что насчет излучения?

— Данных мало. Может быть, оно присутствует только на определенной высоте? Скажем, лучи солнца преломляются в верхних слоях атмосферы и создают такой эффект, а мы просто пролетели сквозь него… Надо поговорить с физиками. Они занимались анализом состава атмосферы. Я отправлю им запрос. Плохо, что у нас с собой нет нужной техники…

— Надо сообщить, чтобы группа проверки принесла и установила у нас и на стоянке Серегина малый лабораторный комплекс. Это излучение требует изучения.

Маша невольно улыбнулась, услышав этот неказистый стишок. Но сам Стас Ткаченко был далек от романтики и поэзии. Он подошел к Егору и Берте, которая все еще хлопотала над глазами ботаника:

— Как дела?

— Ожог сетчатки, как я и предполагала. До утра походит в повязке. Зрение должно восстановиться, но, насколько серьезны повреждения и требуется ли медицинское вмешательство, выясним только утром, — сказала женщина.

— Не везет мне, — Егор попытался улыбнуться из-под повязки. — Первый настоящий вечер на планете, а я ослеп…

— Будем надеяться, что не навсегда, — Берта похлопала его по руке и потянула за локоть, помогая встать. — Пошли к палатке.

Там, внутри, уже хозяйничал Бернсон. Он пропустил первую вспышку потому, что вместе с Машей обставлял внутренности палатки. Самих «домиков» было три — одна палатка для женщин, вторая — для мужчин и эта, общая, для обеда, отдыха и работы. Часть оборудования пока оставалась на амфибии, для нее завтра хотели устроить отдельный модуль. Часть полога этой палатки была откинута, чтобы можно было входить и выходить без помех. Егора усадили на лавку, и к нему тут же подсела закончившая передавать сообщение Маша.

— Болит, да? — девушка погладила парня по запястью.

— Немножко… — тот невольно порадовался своей травме и слегка приосанился. — То есть, сначала болело, а потом… сейчас вполне себе терпимо.

— А на что это было похоже? Ну, когда тебя ослепило?

— Ни на что. Я даже не понял сперва. Просто возникло напряжение… как будто кто-то давит на глазные яблоки. Больно давит. А потом погас свет.

— А вспышка?

— Я ее не запомнил. Просто сначала — давление, а потом… потом погас свет. Просто погас.

— Но тебе было больно?

— Когда давило на глаза — да.

— Все пройдет, — грубовато бросила Берта. — Маша, помогите накрыть на стол.

Женщины в четыре руки захлопотали у стола. Мужчины топтались на месте, ожидая, когда их позовут. Егор, чувствуя себя выключенным из активной жизни, тянул шею и вертел головой, пытаясь слухом и обонянием компенсировать отсутствие зрения.

— Чем это пахнет? — поинтересовался он.

— Едой, — Бернсон шумно сглотнул.

— Нет, — послышался голос Стаса Ткаченко. — Это цветы.

— Что? — ботаник подпрыгнул на месте. — Цветы? Но…

Он вспомнил те крохотные бледно-зеленые лепесточки, найденные механиком. Они не издавали запаха. И это были единственные цветы. Но откуда…

— Деревья, возле которых мы поставили палатки, — пояснил командир группы. — У них на каждой ветке распускаются такие… ну, прозреешь, увидишь.

— Дай! Дай мне один! — Егор рванулся вскочить.

Стас шагнул за пределы палатки.

— Ах ты…черт! — послышался его голос.

— Что? Что? — насторожились все. Берта невольно схватилась за оружие.

— Тут что-то летает. Маленькое… вроде насекомого! Вот… м-мать…

Теперь уже видели все. В воздухе возле распускающихся цветов кружились какие-то крылатые силуэты. Одни, мелкие, перелетали с цветка на цветок, а другие, покрупнее, преследовали мелких летунов. Стас шагнул поближе к деревьям и чуть не подпрыгнул — прямо под его ногой по земле прошуршал какой-то зверек.

— Да тут полно живности! — удивился он. — Откуда она только берется? Блин, — он шлепнул себя по щеке. — Тут и кровососы есть!

— Всем быстро обрызгаться репеллентом! — распорядилась Берта и принялась обрабатывать незрячего Егора, который стенал и ломал руки, переживая, что не может вот прямо сейчас своими глазами увидеть цветы. Сунутый Машей в руку букетик он чуть было не отшвырнул с досадой прочь. И угораздило его ослепнуть в первый же вечер! Теперь он пропустит все самое интересное.

Чем темнее становилось вокруг, тем больше оживала природа. Маша сыпала соль на раны ботаника, поминутно сообщая о новых цветах и многочисленных ползающих, бегающих и летающих существах. Некоторых Стас пристрелил, чтобы препарировать и доставить на корабль для изучения. Откуда-то издалека послышался низкий хриплый звук, который можно было идентифицировать, как призывный крик какого-то зверя. Тем временем солнце окончательно спряталось за горизонт, высыпали крупные звезды. Среди них нежно-розовым цветом выделялся серпик одного из двух естественных спутников планеты. Вторая луна, видимо, была с другой стороны планеты.

— Ночной мир, — сказал Стас Ткаченко, когда люди снова уселись в палатке вокруг стола. Добытые образцы местной фауны и несколько цветов уже были уложены в контейнеры, а фотографии пересланы на корабль. — Днем, при свете солнца, все затихает, и оживает только в темноте.

— Как романтично… — вздохнула Маша.

— Значит, нам тоже придется приспосабливаться к ночному образу жизни? — Берта смотрела на жизнь трезво.

— Может быть, — пожал плечами Стас. — Здешняя природа дает нам подсказку…

— Но человек — дитя солнца! Наша эволюция… наша биохимия… все наши биоритмы приспособлены к дневному образу жизни! Нет, и у нас на Земле тоже многие животные и некоторые растения приспособились к сумеркам, но… это ведь не одно и то же?

— Как знать. Все это требует изучения, — Стас посмотрел на Машу. Девушка понятливо закивала головой:

— Я обязательно посмотрю записи. Но только утром, хорошо? Сейчас уже поздно. Все устали…

Люди невольно покосились на выход. Полупрозрачный полог «общественной» палатки был опущен, и сквозь него было плохо видно, но всем казалось, что они видят какие-то тени в кустах. Непуганые местные обитатели, доселе никогда не видевшие человека, либо не обращали внимания на палатки, либо бесстрашно шастали мимо них туда-сюда.

— Тогда отбой… для женщин и Егора. Мы с вами, Бернсон, будем сторожить лагерь.

— От кого? От хищников?

— Может быть!

Словно подтверждая его слова, откуда-то издалека донесся еще чей-то рев.

Рэм Вагуцкий нашел капитана Каверина у аналитиков.

Остававшийся на корабле «за старшего» Глеб Петрович Палкин — Петрович — не выглядел довольным. Трое его коллег отправились с тремя группами исследовать планету, а теперь непрерывно слали ему информацию для анализа, обзора и выводов. Он безвылазно сидел за пультом, выползая лишь поесть, поспать и наведаться в уборную. Когда Рэм вошел, они, склонившись к экрану, смотрели на бегущую строку символов.

— Здравствуйте. Можно?

— Что у вас?

— Да вот… астрофизики кое-что нарыли…И я хотел…

— Нет!

— Что? — изумился Рэм.

— Нет. Не могу. Не сейчас! Не сегодня, — Петрович не отводил глаз от экрана. — У меня и так много работы. Я один остался. Понимаете? Один! Все разбежались! Все меня бросили и завалили работой!..

— Это ненадолго, вы же знаете, — Каверин выпрямился. — Когда экспертная группа выявит наиболее удачный участок для основания поселка, мы обязательно одного из аналитиков перебросив вам на подмогу.

— Не на подмогу, а вместо меня! Пусть сами посидят здесь, не разгибаясь хотя бы три денька без сна и отдыха, а я на них посмотрю! Я вам не мальчик уже, между прочим!

Глеб Петрович действительно был одним из самых старших членов экипажа — ему уже исполнилось тридцать девять лет. Для космолетчика — предпенсионный возраст.

— Хорошо. Двоих сюда, а вас — в поселок, — кивнул Каверин. — И я сам тоже разомнусь. А то мы все тут засиделись.

— Скорее бы! — аналитик дождался окончания бегущей строки, запустил анализ по второму кругу и повернулся к мявшемуся в дверях Рэму:

— Ну, что у тебя там?

Тот неловко шагнул вперед, протягивая флешку.

— Вот. Физики кое-что заметили… в озоновом слое.

— А что не так с озоновым слоем?

— Да там… элементы какие-то не те.

— Что значит «не те»?

— Да они сами не могут понять, как так вышло! Думали сначала, что аппаратура барахлит. Хотят, чтобы вы подтвердили или опровергли…

Аналитик принял у Рэма флешку, вставил в свободный разъем и погрузился в изучение информации. Рэм терпеливо ждал, переминаясь с ноги на ногу.

— Вы от физиков? — поинтересовался Каверин. — А почему сами пришли, а не по почте прислали? Быстрее же! И время не тратится.

На «Моле Северном» оставалось не так уж много народа, и оставшиеся были порой вынуждены совмещать две-три профессии. Отчасти это была своего рода тренировка — ведь из двадцати восьми человек двадцать должны будут остаться здесь, на этой пока еще безымянной планете, чье рабочее название «Мола» — пока не прижилось среди людей.

— Так у него тут все заблокировано!.. — пожал плечами Рэм. — Почта не проходит.

— Ага, — кивнул Петрович. — Я нарочно ее заблокировал.

— Почему?

— А чтобы всякую ерунду не слали.

— Это моя-то информация — ерунда? — вскипел Рэм.

— Нет, тут действительно кое-что интересное… — аналитик вместе со стулом переехал к другому терминалу, полез в его память. — Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то тут что-то непонятное.

— А я про что? — всплеснул руками Рэм.

— Объяснитесь, — потребовал Каверин.

— Озон… Вы вот это видите? — Петрович вывел на экран несколько световых линий. — Это — спектры озона. Ничего не замечаете?

— Я не физик, — признался капитан.

— Вот, — аналитик ткнул пальцем. — Этот оттенок. На каждой третьей молекуле озона он присутствует.

— И что это значит? — Каверин не стеснялся признаваться в том, что не всеведущ. Как ни странно, людям это нравилось.

— А то, что здешний озон отличается от нашего, земного. И спектральный анализ свидетельствует о том, что в нем наличествуют кое-какие примеси.

— Аргон, — сказал Рэм.

— А? Что?

— Примерно треть молекул озона связаны с молекулами аргона, — сказал он.

— Но это же инертный газ! Этого не может быть!

— Физики сказали то же самое. Они хотели, чтобы вы проанализировали их открытие и выяснили, может ли такое быть? А еще они выяснили, что здешний озоновый слой… он как бы везде.

— То есть?

— Ну, есть только максимальная граница, выше которой молекул озона нет. А минимальная… эти молекулы встречаются даже у поверхности земли, разве что в минимальной концентрации.

Каверин медленно выпрямился.

— Почему это выяснилось только сейчас, почти через две недели после того, как мы высадились на планету? — промолвил он.

— Пробы воздуха брались на разной высоте. Либо там, — Рэм ткнул пальцем вверх, либо у самой земли роботами. Там на десять заборов всего две или три молекулы озона.

— М-да, подкинула нам планета сюрприз… Что ж, разбирайтесь! Справитесь? Или вам кого-нибудь отрядить в помощь?

— Отрядите, — кивнул Палкин.

— Я могу пока помочь, — предложил Рэм.

Петрович без слов указал ему на свободное кресло.

Каверин вышел.

Прошло больше двух недель с тех пор, как «Мол Северный» сел на планету, пока названную Молой в честь корабля. Люди понемногу осваивались. Было основано четыре временных поселка — один развернут прямо на месте посадки корабля, тут в основном были лаборатории, и три стояли в стороне от него. Экспертная группа выждала положенные трое суток и отправилась с инспекцией, которая должна была продлиться еще девять дней — по три дня группа должна была прожить в каждом поселке, изучить местность и условия жизни. Потом будет составлено заключение, согласно которому два из трех поселков будут свернуты, и их обитатели переселятся в последний, заложив начало колонии. Корабль должен будет оставаться на месте в течение минимум половины оборота планеты вокруг местного светила. И только после этого, убедившись, что все идет хорошо и люди начали адаптироваться к местным условиям, «Мол Северный» стартует в обратный путь, к Земле. Следующий корабль прибудет только через несколько лет, привезет новую партию колонистов, оборудование, технику, вакцины — в общем, все, что потребуется новопоселенцам. При условии, конечно, что колония здесь будет основана и просуществует достаточно долго. А то ведь были случаи…

Владигор затряс головой. Он не хотел об этом думать, но следовало учитывать и тот факт, что космос иногда подкидывает людям неприятные сюрпризы. Из шести колоний выживали только четыре.

И, словно подтверждая его опасения, дорогу ему заступила Мария Краснохолмская.

Главный врач экспедиции была одной из немногих, кто практически не покидал корабля — лишь несколько раз выходила она наружу, и то наблюдая за самочувствием членов экипажа. Но при этом зорко следила за их состоянием и регулярно брала у них на анализы кровь и другие жидкости, а также мониторила общее состояние системы. Если не сидела в лаборатории, она сновала по кораблю, отлавливая коллег для медосмотра.

— Что, я пропустил свою очередь? — попробовал пошутить Каверин, когда врач устремилась ему навстречу.

— Не помешало бы, — кивнула Мария. — Но я хотела попросить вас об одолжении. Даже о распоряжении.

— Я вас слушаю!

— Отправьте меня наружу. На планету!

— Что?

Обычно врача приходилось чуть ли не силой выпихивать из корабля. Что же произошло?

— Произошло то, что половина экипажа вот уже несколько дней круглосуточно находится на поверхности планеты практически без средств защиты, подвергая организмы влиянию местной окружающей среды! — отчеканила Мария Краснохолмская. — Пока они находились возле корабля и могли в любой момент вернуться в его привычную среду, я была спокойна, но теперь… Неизвестно, какие сюрпризы готовит нам планета! Какие микробы и болезни ждут поселенцев! И неизвестно, чем уже успели заболеть будущие колонисты! Мой долг, как врача, хотя бы приостановить развитие эпидемии…

— Какой эпидемии? — опешил Каверин. До сих пор он был уверен, что ему докладывают обо всем. И вдруг…

— Пока еще не знаю, — отмахнулась Краснохолмская. — Сведения, которые мне поступают, весьма скудные. Я должна убедиться на месте, что не происходит ничего серьезного…

— Но что происходит-то?

— Слепота. В трех опытных группах — четыре случая временной слепоты.

— Люди ослепли?

Каверин задохнулся. Вот тебе и удачливый капитан! Они на планете только две недели, а из двадцати восьми человек четверо уже выведены из строя!

— По счастью, явление оказалось временным, — отмахнулась Краснохолмская. — По крайней мере мне так доложили. Я хочу отправиться на места стоянок и осмотреть пострадавших.

— Вы? Но ведь в группах есть врачи…

— Всего два квалифицированных специалиста и один помощник, — отмахнулась женщина. — Что они могут? Оказать первую помощь при травме, сделать укол, провести искусственное дыхание. Тоже мне, специалисты! Нет, я возьму с собой кое-какую аппаратуру и блок-анализатор.

— Я отправлюсь с вами, — решил капитан.