Лирик против вермахта

Глава 18. В гостях хорошо, а дома лучше

***

Под ногами хрустели опилки, отчего в новой землянке остро пахло смолистой сосной. Хотелось дышать и дышать. От небольшой буржуйки, сделанной из ржавого бидона, пыхало жаром, даря домашний уют.

- Цени, Михаил! В первой землянке нашего нового дома сидишь! – Руднев стукнул по грубо сколоченному столу. Здесь была землянка комиссара отряда, и, соответственно, Мишки, как его нового заместителя. – И вот тебе первое партизанское поручение.

Мишка тут же подобрался. Похоже, его сейчас «на слабо» проверят. Как говорится, назвался груздем, полезай в кузов.

- К завтрашнему утру нужно подготовить боевой листок нашего отряда. Сразу отмечу, что это очень ответственная часть политико-воспитательной работы, как говорится, самый ее передний край. С помощью такой наглядной агитации мы можем донести до каждого бойца самое важное из того, что он должен знать. И насколько сознательно ты подойдешь к этому делу, настолько эффективным оно окажется.

Руднев положил на стол большую холщовую сумку, из которой выложил толстую пачку бумаги и деревянную коробку.

- А здесь все необходимое для работы – канцелярия, сводки Совинформбюро.

Откинул крышку у коробки, показывая ее содержимое: примерно три десятка цветных карандашей, флакончик туши и несколько канцелярских перьев. Действительно, все необходимое.

- Твори, боец. До утра землянка в твоем полном распоряжении…

Полотно плащ-палатки на входе колыхнулось, выпуская комиссара наружу и оставляя Мишку одного.

- … Боевой листок… Хм, считай, социальная сеть образца 41-го года, правда, без обратной связи, - парень положил перед собой большой лист, прикидывая, что и как делать. - И как…

Задумался. Крепко задумался, как взяться за это дело. Ведь, ошибиться было никак нельзя. Ему дали шанс, который никак нельзя было упускать.

- А если…

В голове вдруг «перемкнуло» - пришла так нужная сейчас Идея! Перед глазами возник совершенно особый образ Боевого листка, которого сейчас и в помине не было.

- Комикс! Мне нужен комикс! – жадный взгляд тут же выхватил россыпь цветных карандашей. –Как там звали советского супермена? Кажется, Красный сын… Я вам такой Боевой листок сварганю, немца голыми руками рвать будете.

Закусив губу, Мишка схватил черный карандаш и начал творить. Навыки рисования вновь сыграли ему хорошую службу. Из-под карандаша начли выходить то плавные, то резкие линии, постепенно складывавшиеся в фигуру постаревшей женщины с развивающимися седыми волосами. Ее взгляд был пронзителен, отчаянно тосклив, как у человека, уже потерявшего всякую надежду. И рядом, в лучших традициях комикса, в текстовой выноске читалась ее «ПОМОГИ, БОЕЦ КРАСНОЙ АРМИИ».

Еще с полчаса времени ушло на то, чтобы придать женской фигуре объем, выразительность. Чуть затемнил одни элементы, осветили другие, придал действие ветра другим, и в результате получился 3-Dэффект. Чем больше вглядываешься, тем больше кажется, что вот-вот с бумажного листа сойдет живой человек.

- Хорошо… Собирательный образ русской женщины - матери, дочери… Получилось одни раз, получится и другой раз, - эффектом плаката «Родина-мать зовет» грех было не воспользоваться. - А теперь дадим полит-информацию.

В верхней части Боевого листка разместил сообщение от Совинформбюро, переписав его чуть более жизнеутверждающе. В своем времени искусством превращения белого в черное и обратно он, как и многие другие, владел в высшей степени отлично. Мог кого угодно убедить в чем угодно. Настоящий PR-профессионал. В этом деле не то что собаку, а целую стаю собак съел.

- Неплохо, очень неплохо, - на мгновение прервался, чтобы оценить то, что получилось. - Сжато, по делу и в то же время чувствуется экспрессия, победный напор. Очень хорошо. Нужный посыл, считай, уже полдела.

Разгладил плакат рукой, чтобы не сворачивался. Еще раз внимательно вгляделся.

- Кстати, пару-тройку патриотических анекдотов тоже можно добавить, - творческая мысль у Мишки начала работать на полную мощь, разве только жужжание не слышалось. - Про Штирлица, например, или чукчу… Хотя, про чукчу могут зарубить. Как говориться, идеологически неверно.

Несколько свежих анекдотов у него как раз в запаснике еще были. Здесь должны будут в самый раз.

- Так…

Высунув кончик языка от усердия, он выводил каллиграфические буквы. А как же иначе? Как курица лапой, не будешь же писать. Иначе можно все задание завалить.

- Вроде все. Теперь бы на ком-нибудь испытать… силу искусства.

Свернув плакат, Мишка одним махом выскочил из землянки и стал вертеть по сторонам головой. Ему срочно нужен был доброволец.

- Опа-на! Товарищ санинструктор?!

Между деревьями мелькнула узнаваемая фигурка. Хоть уже темно было, но не узнать ее было просто нельзя.

- Товарищ санинструктор?! - девчонка хоть и выделяла парня среди остальных партизан, но все равно держала дистанцию. Он, собственно, тоже был осторожен, помня, какой у нее был удар. Поэтому и звал «товарищ санинструктор», а Таня или Танечка, как остальные. – Можно вас на минутку.

Подошла. Сморщила веснушчатый носик, чисто лисичка, и строго посмотрела на него. Видать, еще дулась на него за тот нечаянный поцелуй.

- Мне товарищ комиссар поручил нарисовать Боевой листок. Вот, вам товарищ санинструктор, хотел первой показать.

Парень показал на землянку. Мол, лучше там, где светло, да и тепло.

- Ну, показывай, товарищ Старинов, - таким тоном сказала, что и без слов стало ясно – еще обижена на него. – И смотри, если ты опять со своими глупостями ко мне…

Мишка сразу же замотал головой, всем своим видом показывая, что у него даже в мыслях ничего такого не было. Быстро спустился вниз и разложил на столе плакат. Сам же встал рядом, наблюдая за реакцией девушки.

- ОЙ! – тут же ойкнула санинструктор, едва только у стола оказалась. Встала, как вкопанная, и во все глаза смотрела на плакат. – Миша, и это ты сделал? Не врешь?

- Правда, понравилось? – парень еще шире улыбнулся, провоцируя у нее новую реакцию. Так сказать, бесплатный краш-тест.

Улыбаясь, Мишка качал головой. Он уже понял – это стопроцентное попадание. А с другой стороны, почему, собственно, не должно было получиться? Ведь, на его стороне десятилетия, десятилетия и десятилетия развития самых разных технологий по манипулированию сознанием человека: от рекламных приемов и до психолингвистических практик. Он все это на своем опыте пережил, прошел, пронес и прочувствовал, когда годами смотрел зомбоящик, покупал продукты в яркой упаковке, высматривал в салоне сотовой связи «новый» айфон, и т.д. и т.п.

Против него же была самая обычная девчонка из совсем другого времени и другой эпохи, когда от бранного слова нередко краснели, на улице допоздна гуляли без опаски, держали данное слово, не мерялись брендовыми шмотками и маркой автомобиля, и мерилом всего не были деньги. Как ей было устоять?

- Ой, Мишенька! Очень, очень понравилось! Ты ведь сам это нарисовал? Точно сам? Как настоящий художник, в самом деле! Целая картина! – не скрывая своего восторга, затараторила она. Широко раскрытые глаза блестели, едва в ладоши не хлопала от обуревавших ее эмоций. – И написал все хорошо, сильно, аж мурашки по спине побежали!

Она дернула тонкими плечиками, словно, и правда, чувствовали эти самые мурашки.

- А это… это, - девушка, похоже, до анекдотов добралась. Все зарделась, зафыркала, едва сдерживая смех. Видно, что к месту пришлись анекдоты про Штирлица. - Смешные… Очень смешные, Миша.

Улыбнулся и парень. Выходит, все получилось. А теперь можно выходить и на большую сцену – короче, к остальным партизанам.

***

Комиссар с утра уже был на ногах. На новом месте отряда дел было столько, что можно было за голову хвататься. Поэтому и про Мишку вспомнил не сразу.

- Митрич, подожди, – ему на встречу как раз попался старшина, который куда-то спешил. Так шустро ковылял с клюкой, что и не угнаться. – Ты, Старинова не видел? Поручение ему дал – Боевой листок подготовить, а сейчас что-то его найти не могу. Как сквозь землю провалился.

Пожилой старшина махнул рукой в сторону заросшей соснами балки. Как раз там располагалась поляна с более или менее ровной площадкой, где вечерами собирались партизаны для политинформации.

- Дык, там, товарищ командир, - Митрич уже кивнул в ту сторону. – Сам иду поглядеть на то, что Мишаня учудил. Робяты говорят, что больно он чудный Боевой листок сообразил. С самого утра все там. Тоже пойду…

Махнул рукой в сторону раздававшихся голосов, и тоже заковылял в ту сторону, помогая себе палочкой.

- Смотри-ка, даже Митрича проняло, - покачал головой Руднев. Никогда еще таким возбужденным старшину не видел. Даже когда отряд на немецкую колонную случайно нарвался, тот так не «бегал». – Чего же этот пацан там наделал? Правду, ведь, сказал, что бедовый… Хлебнем еще с ним, похоже.

А ведь он, честно сказать, не ждал «особого чуда» от Старинова. И задание подготовить Боевой листок отряда дал больше для того, что его немного одернуть. Так сказать, спустить с небес на землю. Этот мальчишка, как ему показалось, был больно уж большого о себе мнения. Загордился, начал себе такого позволять, что никак нельзя было спускать.

- Сейчас посмотрим, что и как…

Ну, по-хорошему, что там этот пацан мог сделать? Комиссар, собаку съевший на идеолого-воспитательной работе и подготовивший тону такого рода Боевых листков, догадывался, что сейчас увидит. Скорее всего, там будет что-то очень восторженное, с агитационными призывами и картинными фразами. Разве что-то другое обычный пионер мог написать? Наверняка сделал нечто похожее на пионерскую стенгазету.

- Хм, а чего тогда такой переполох?

Прибавил шаг. Между деревьев показалась небольшая поляна, где раскинулся длинный, сколоченный из досок, стол. Людей здесь, и в самом деле, было немало.

- И правда, весь отряд собрался, - с удивлением отметил комиссар. - Чего же там он такого наделал?

Но удивительней было даже не многолюдство, а совсем другое. Атмосфера была какой-то другой, особой, бодрой, жизнеутверждающей что ли. Партизаны улыбались, многие смеялись. Вчитывались и начинали заливисто хохотать. Кто-то что-то переспрашивал и тоже принимался смеяться. Что это ещё за веселье такое? Что за цирк с конями?

- Товарищ комиссар, вот это по-настоящему, по нашему, по-комсомольски! - не успел Руднев дойти до места, как его перехватил один из взводных. Лейтенант, совсем молодой парень, с трудом сдерживал восторг. - Такой Боевой листок сделали, что аж за душу берёт! Читаешь, а сам в бой рвешься, проклятого фашиста бить!

Не успел отойти взводный, а рядом с комиссаром уже стоял доктор Зарубин, в удивлении качавший головой. Видно было, что и его, большого скептика, сильно проняло.

- Если бы мы были в Большом театре, то сказал бы, что премьера прошла "на ура" - с большим успехом. Слышите, какие овации? - доктор улыбался, показывая на толпу. - Товарищ Руднев, сегодня вы меня немало удивили. Скажу прямо, всегда считал вас очень жесткий, излишне прямолинейный человеком, совсем не склонным к юмору. Здесь же вы раскрылись совсем с другой стороны. Очень хорошо получилось, Семён Васильевич: добротно, качественно, с огоньком. Почему же раньше так не делали?

Комиссар кивал с глубокомысленным видом, давая понять, что всё было так и задумано. Мол, а как вы думали? Мы тоже не пальцем деланы.

- Спасибо, товарищ Зарубин, - комиссар пожал протянутую руку. - Пойду, и сам со стороны взгляну...

И взглянул, подойдя ближе. Правда, если бы нервами был послабее, точно бы вскрикнул. А так просто - шумно вздохнул сквозь крепко сжатые зубы.

- Вот тебе и Миша, Миша, Михаил, - в растерянности пробормотал он, не зная, что ещё и сказать.

На дереве, возле которого было не протолкнуться, висел не какой ни Боевой листок. Даже близко не он. Здесь было какое-то удивительное сочетание яркого агитационного плаката, боевой революционной листовки и настоящей картины из музея.

- Ну, ты и дал дрозда, товарищ Старинов...

Всё здесь было странным, необычным, и в тоже время совершенно живым, и невероятно выразительным. Содержание плаката с каждой минутой, проведённой рядом, открывалась всё шире и шире, словно имело двойное, тройное дно.

Едва прочитал краткое сообщение Совинформбюро про доблестно сражающихся бойцов Красной Армии, как снова встретился с зовущим взглядом изнеможенной женщины, просящей помощи. Тут же бросались в глаза жизнеутверждающие лозунги, напоминавшие клятву: «Бей немца пока не побелеет, стреляй в полицая, пока не покраснеет», «Встал с утра – проверь винтарь, сел в обед – набей патронами рожок, лег в кровать – возьми гранат» и др.

- Хм…

Руднев, как опытный организатор, не мог не оценить задумку. Изложить основные правила обращения с оружием, ведения разведки и организации сторожевой службы в виде увлекательных правил и звучных лозунгов это было просто гениально.

- Очень запоминающее получается… Встал с утра – проверь винтарь, сел в обед – набей патронами рожок… Правильно, а то кое-кто до сих пор еще к личному оружие относится весьма небрежно, - комиссар вспомнил кое-кого из партизан, которые не раз и не два получали взыскания за ненадлежащее состояние личного оружия. Таким товарищам точно бы не помешало на зубок выучить такие правила. – Так, а тут у нас что?

Перевел взгляд ниже и сразу же наткнулся на короткие истории, от которых губы сами собой в улыбку складывались.

- Да уж… Что еще за Штирлиц? Ни разу не слушал про такого разведчика… Надо будет у Сидора Артемьевича спросить. Может он что-то слышал… А вот это интересно… Гестапо обложило все выходы в доме с разведчиками, а Штирлиц вышел через вход. Занятно…

Улыбаясь и даже хохоча над особо удачными анекдотами, Руднев одновременно размышлял над очень важной мыслью. Правда, эта мысль еще не была должным образом оформлена, как следует осмыслена и доведена до логического конца, но все же… Этот странный шебутной пацан смог очень свежо и совершенно необычно «посмотреть» на обычные вещи. Что греха таить, даже этот самый Боевой листок уже делается обыденно и в устоявшемся порядке. Тут и до формальности недалеко.

- А ведь дело даже не в Боевом листке, - комиссар уже отошел от дерева, где висел плакат, и, задумавшись, присел на поваленное дерево. Уж больно интересные мысли пришли в голову. – Дело совсем в другом…

Старинов, и Руднев это видел невооруженными глазами, смог по-новому взглянуть на весь характер идеолого-воспитательной работы. Мысли парнишки были не просто оригинальны и необычны, а скорее революционны. И недавний разговор в командирской землянке стал откровением даже для самого комиссара.

- Надо срочно с ним поговорить. Все как следует обсудить…

Он решительно поднялся с поваленного дерева и сразу же столкнулся с командиром.

- Сидор?

- Вот ты где! – сразу же в лоб обвиняюще бросил Ковпак. При этом он был какой-то взъерошенный, возбужденный. Точно что-то важное случилось. - Я уже обыскался тебя? Знаешь поди уже, что случилось.

Руднев тут же напрягся. Неужели снова немцы.

- Что, Сидор? Ничего еще не слышал... Или ты про Боевой листок? – спросил он, подумав, что Ковпаку сильно не понравился обновленный Боевой листок. Ведь, командир не любил всякого рода нововведения, всегда настаивая на проверенных и уже испытанных временем вещах. – Не понравилось?

А тот качнул головой, заодно рукой махнув.

- Да, какой там листок… Шифрограмма с Большой земли пришла, - с этими словами он тяжело опустился на то же самое дерево, на котором минуту назад сидел и Руднев. – Комиссар, садись тоже. А то еще не устоишь.

Комиссар непонимающе дернулся головой. Даже на всякий случай оглянулся, словно где-то рядом находилась какая-то страшная опасность. Слишком уж странно вел себя Ковпак.

- Наш пострел-то, оказывается, везде поспел, - и хотя Ковпак не сказал про кого он говорил, Рудневу сразу же стало ясно имя этого человека. – Так вот, Семен Васильевич, тебе как комиссару, официально сообщаю, что твой заместитель, Михаил Ильич Старинов награжден золотой звездой Героя Советского Союза.

Руднев тут же подался всем телом вперед, не веря своим ушам. Даже кивнул, словно просил повторить еще раз.

- Чего головой дергаешь? – понимающе усмехнулся Ковпак. – Я же говорю, Мишка – Герой Советского Союза. Там врать не будут. Вот так-то… И еще, Семен Васильевич. Передали, что Старинова нужно срочно переправить на Большую землю. Распоряжение с самого верха.

Командир многозначительно показал пальцем наверх.

- Черт, да что это за пацан такой? - Руднев в сердцах рубанул рукой воздух. Такие перемены никак в его голове не укладывались. Ведь, золотые Звезды за "здорово живешь" не раздавались. - Сидор, может, и правда, сынка к нам в отряд пристроил?

Шутка, конечно. Ковпак криво усмехнулся в ответ, давая понять, что оценил всю соль шутки.

- Чего гадать-то, комиссар. Ясно, что Старинов птица совсем другого полета. Ему не шашкой по лесам махать, а сидеть и головой думать. Сам же видишь, голова у него светлая. Давай лучше думать будем, как его на Большую землю отправлять.