Лирик против вермахта

Глава 16. Важный разговор, и не только

***

Нужно ли говорить, что это неожиданное происшествие «выбило все и всех из колеи». Пришлось разбивать привал, не дожидаясь вечера. Хорошо хоть место оказалось подходящее - ближе к болотам ключ нашёлся, валежника много, лес густой. Словом, самое то для партизанской стоянки.

- Гриша, смотри у меня! - Ковпак многозначительно покачал головой в сторону крепкого парня в матросском бушлате, из под которого выглядывала тельняшка. Точно моряк, о чем вдобавок говорил и весь его лихой вид с автоматом наперевес и кортиком на поясе. - Отвечаешь за охранение. Не дай Бог, опять это случится...

Бывший мичман, окаменев, опустил взгляд. Его вина, и правда, была большой. Если бы не случившееся, то эти полицаи запросто могли не просто поубивать всех раненных, но и навести на отряд одну из карательных егерских групп. Всех бы постреляли, мяукнуть даже бы никто не успел.

- Это уже не разгильдяйство, Гриша. Ты товарищей подвел. Ладно, иди, выставляй охранение...

С окаменевшим лицом моряк кивнул. Резко развернулся и, вскочив на коня, рванул с места в карьер. Теперь мимо него точно и мышь не проскочит, не то что человек.

- А нам, товарищи, - командир строго посмотрел на остальной комсостав партизанского отряда, собравшийся на это импровизированное совещание. – Следует обсудить вот, что…

Ближе всего к нему сидел комиссар Руднев, сухопарый полковник с хмурым вытянутым лицом. С неизменным блокнотом в руках вел стенограмму, куда заносил все мало-мальски важные происшествия. Напротив стоял, облокотившись на телегу, пожилой старшина, отвечавший за хозяйственную часть. Рядом с ним на поваленном бревне сидели оба комвзвода, невысокие крепкие лейтенанты, похоже друг на друга, как две капли дождя.

- Все знают, что рассказали эти? - Ковпак кивнул в сторону наспех сделанного навеса из еловых лап, под которым посадили связанных полицаев и немца. – Митрич? – старшина покачал головой. Похоже, он единственный был не в курсе. – У села Куренки примерно в пятидесяти верст отсюда организован один из лагерей для сбора продовольствия и последующей отправки в Германию. Немец утверждает, что сюда свозится продовольствие со всей Белоруссии. Осень, уборочная страда закончилась, а значит, лагерь полон. Эти сотни тонн зерна, большое число скота на территории в несколько гектаров.И все это скоро будет отправлено в Германию. Что думаете, товарищи?

Ковпак прекрасно понимал, что сейчас было не время для приказов. Отряд еще только предстояло развернуть в полноценную партизанскую бригаду для выполнения особых заданий командования. Поэтому принимать единоличные решения в таких условиях было просто самоубийственным выбором.

- Прежде чем по традиции начнет говорить младший по званию, позвольте мне сказать несколько слов, - комиссар отряда встал со своего места, и, сложив руки за спину, выпрямился. Казалось, приготовился к речи. –Я уверен, что вы все знаете, в чем состоит одна из наших главных задач на оккупированной врагом территории, - он поднял записную книжку, видимо сверяясь с чем-то. - Из приказа Народного комиссара обороны от 5 сентября 1942 года следует следующее. Партизаны наряду с боевой рабо­той должны развернуть и вести среди населения постоянную политичес­кую работу, разъяснять правду о Советском Союзе, о беспощад­ной борьбе Красной Армии и всего советского народа против фашистских захватчиков, о неизбежной гибели кровожадных оккупантов. Разоблачать на фактах лживую немецкую пропаган­ду, воспитывать ненависть и озлобление к немецким захватчи­кам. А что, товарищи командиры, может яснее показать справедливую суть Красной Армии и советского строя, чем разгром лагеря и возвращение запасов продовольствия населению?

Услышав это, старшина у телеги поморщился. Похоже, комиссар про идеологическую составляющую партизанской работы уже не раз высказывался. Плохо при этом только то, что за любыми высокопарными словами всегда будут стоять конкретные живые люди. В их случае этими людьми будет их партизанский отряд.

- Это, конечно, все правильно, Семен Васильевич, - со вздохом подал голос тот комвзвода, что был постарше. – Только сомневаюсь, что потянем. У нас активных штыков не больше пятидесяти бойцов, а у такого лагеря охраны явно не меньше роты с усилением будет. Людей может ни за что положить, а результата так и не добиться.

Его поддержал и товарищ, напомнив, правда, еще об одном обстоятельстве:

- … Ведь, этой операцией можем поставить под угрозу выполнение всего плана рейда. По плану командования, как вы помните, мы должны развернуть в Западной Белоруссии массовое партизанское движение. А нападением здесь всех на уши поставим, нас тут каждая собака искать станет. Загонят ведь.

Не выдержал и старшина, решив «внести свои пять копеек»…

Словом, бурно шло обсуждение, не просто. Комиссар все пытался рассказать про задачи идеологической работы, про мощный пропагандистский эффект, взывал к совести. Оба комвзвода вместе со старшиной говорили о своем – слишком велик риск невыполнения приказа командования и опасность гибели всего отряда. В конце концов, точку в споре поставил командир отряда:

- … Сегодня запрошу внеочередной сеанс связи и обо всем доложу. Посмотрим, что скажут. А теперь, товарищи, пора за работу, - Ковпак хлопнул себя по колену, давая понять, что разговор окончен. – Ты чего, Митрич?

Старшина явно что-то хотел спросить. Весь извелся аж.

- Командир, а Михайла как? Такое дело сделал, а про него ни слова, ни пол слова. Как-то нехорошо, не по-человечески.

Сказал, а в ответ тишина. Командование отряда сидело и молча переглядывалось. Ковпак смотрел на Руднева, Руднев – на Ковпака.

- Товарищи, почему же так? Если бы не Михайла мы бы сейчас так не сидели, - старшина все не унимался, всем своим видом показывая, что своего любимца в обиду не даст. Все знали, что он к Мишке всей душой прикипел, называя его внучком. – Что вы молчите? Он же пацан, а там здоровые мужики спасовали. Герой! Будь постарше, его смело на роту ставить можно. Помню в Гражданскую… Эх…, - глаза у старого кавалериста затуманились. К бабке не ходи, вспоминал бурные времена с лихими конными сшибками, с бесшабашными атаками на позиции белогвардейцев. – Говорю вам, товарищи командиры, что нельзя такого парня обижать. Нужно как следует отметить такой геройский поступок.

Ковпак с Рудневым снова переглянулись. И правда, нехорошо получалось.

- Прав, Митрич, - поддержали старшину оба комвзвода. – Нельзя такое просто так оставлять…

Командир, поймав взгляд Руднева, кивнул. Они ведь уже обсудили все с комиссаром. Случившаяся история при всей своей героичности с одной стороны, с другой стороны виделась совсем иначе. На лицо была преступная халатность в исполнении своих обязанностей старшим лейтенантом Григорием Карповым, отвечавшим за дозорную службу. Понадеявшись на слова проводника, он не выставил охранение с той стороны, а значит, и должен понести наказание. Наконец, откровенно вопиющим выглядело случившееся с санитарным обозом. Почему военврач 3-го ранга Дибров, человек с военным опытом, не принял командование? Если струсил, то должен быть наказан. А сержант Мищенко почему не взял все на себя? Раненный, конечно, но в засаде ведь принял участие. Как он мог доверить ответственность за жизнь раненных обычному мальчишке? Получается, и командование отряда тоже виновато, что не досмотрело, не научило, не подготовило. И если одного награждать, то остальных следовало наказать…

- Все верно, Митрич, - теперь уже кивнул сам Ковпак. – Нельзя все так оставить. Просто нельзя.

***

Шифрограмма. Путивльский отряд - Центру

«До места постоянной дислокации осталось примерно сто двадцать километров. Дата ориентировочного прибытия - 5 октября 1941 года. Просим подготовить к заброске специалистов по минно-взрывному делу. Испытываем острую нужду во взрывчатке, медикаментах, соли. С местом аэродрома в настоящей момент определенности нет.

По полученным разведывательным данным в районе села Куренки Слободского района расположен лагерь для сбора продовольствия со всей Белоруссии. Со слов пленного из интендантской части скоро готовится первая отправка зерна и скота. Предлагаем силами отряда организовать диверсию и уничтожить лагерь.

Ходатайствуем о награждении медалью «За отвагу» бойца Михаила Ильича Старинова за спасение раненных и взятие в плен восьмерых полицаев и немецкого ефрейтора. Командир отряда – Ковпак, комиссар отряда - Руднев».

***

Шифрограмма. Центр - Путивльскому отряду.

«На месте постоянно дислокации оборудовать полевой аэродром для принятия грузов с большой земли.

Приступить к организации разведывательной сети на крупных железнодорожных узлах. Начать работу по вербовке служащих ремонтных бригад и железнодорожных служащих.

Провести тщательную разведку местоположения продовольственного лагеря и передать в Центр всю полученную информацию.

Ходатайство о награждении медалью «За отвагу» бойца М.И. Старинова подтверждаю. Для подготовки документов передать сведения с комсомольской или партийной характеристикой М.И. Старинова».

***

Люди с торжественного построения по случаю мишкиного награждения уже давно разошлись. Лагерь медленно погружался в сон. Нужно было выспаться и набраться сил. Завтра ждал новый день и очередной тяжелый переход лесными дорогами. Хотя в командирской палатке еще виднелся неровный свет керосинки: вероятно, он и комиссар прокладывают завтрашний маршрут, и подводят итоги дня.

- Самый подходящий момент, - Мишка стоял у подводы и не сводил с палатки взгляда. – Если и говорить с ними, то только сейчас. Теперь меня точно выслушают, и не отмахнуться.

К этому разговору он шел всю последнюю неделю похода. Едва ли не сутками пахал, как проклятый, рисковал своей жизнью только лишь для того, чтобы сейчас к нему отнеслись всерьез и дали высказаться. И сегодняшняя награда - медаль за отвагу - стала тем шансом, который он и собирался использовать.

- Они должны понять, обязательно должны…

Этот разговор тоже был частью его плана, пусть и во многом наивного, противоречивого, но тоже имевшего право на жизнь. Он хотел предложить опробовать то, что позднее должно станет неотъемлемой частью любой войны - информационно-психологическое негативное давление на противника и позитивное давление на свое население.

- Чай не дураки, должны оценить, что предлагаю…, - бормотал Мишка, настраиваясь на разговор. Вроде бы все более или менее понятно было, но все равно боязно. Кто знает, как командиры его воспримут? Вдруг пальчиком покрутят у виска или еще чего. Поэтому все и не решался войти. - А то сейчас какую-то халтуру гонят. В мое время с таким пиаром, как сейчас, и до выступлений в кабак бы не дошло дело. Вон, на рынке только…

Естественно, сейчас идеологическая работа велась, чему доказательством были и институт политруков в действующих частях, и сам комиссар Руднев в партизанском отряде. Отражением этой работы было бесчисленное множество патриотических плакатов на стенах, газетах и боевых листках, проводимые на передовой концерты, идеологически выверенные статьи в газетах. Но разве этого было достаточно? Сидевший внутри Мишки прожжённый делец, съевший целую стаю собак на хейте, пиаре и фейках, легко замечал всю топорность, кондовость и прямолинейность пропаганды и контрпропаганды.

И он отлично понимал, что можно и нужно работать совсем иначе - с выдумкой, огоньком, а иногда и «извращением», как бы это дико не звучало. Мишка с легкостью бы назвал с десяток PR-акций и компаний, которые сейчас бы выглядели очень странными, но в свое время оказались бешено эффективными. Взять хотя бы показательную историю с бывшим генеральным прокурором Юрием Скуратовым, когда по телевидению стала тиражироваться видеозапись с очень фривольным содержимым. Мишке тогда особенно запомнилась сказанная в одном из ток-шоу фраза: «на видео человек, похожий на генпрокурора Скуратова, с двумя девушками, похожими на шлюх, занимается процессом, похожим на секс, в месте, похожем на баню». В этой фразе и особенно в ее метких терминах и состоял весь смысл негативного пиара, когда ничего не утверждалось, но намекалось, что дело обстоит именно таким образом.

Мишка живо чувствовал, что всю сегодняшнюю идеологическую работу может кардинально перестроить, сделать из нее крайне эффективно работающий механизм. С его знаниями из будущего, особым опытом в этой сфере идеология в стране может стать оружие, по мощности не только сравнимым с танками, самолетами и кораблями, но превосходящим все это. По крайней мере, в его время войны можно было вести и так - через экран телевизора, через разнообразные сетевые ресурсы, создавая нужные тебе картинки. Пусти и не все, но многое из этого, в полной мере применимо и здесь.

- Ладно, хватит сиськи мять, - наконец, он решился. Все равно поговорить нужно. По себе знал: чем дольше откладываешь, тем тяжелее потом решиться. - Черт, а помял бы. Говорят, что хорошо успокаивает.

Подошел к палатке.

- Тук-тук! Тук-тук! - за неимением дверного звонка или доски для стука, Мишка изобразил нужный звук ртом, и, похоже, перестарался. В ответ послышался смех, явно оценили фантазию. - Товарищ командир, разрешите войти?

Услышав нужный ответ, Мишка откинул полу палатки и вошел внутрь.

- Что случилось? - Ковпак откинулся на спинку стула. Руднев, сидевший за столом напротив, продолжал что-то писать. Даже головы не поднимал, пока строчил. - Не спится после награждения? - командир понимающе улыбнулся. - Я, как свое первое Красное знамя получил, тоже себе места не находил. Не тянись, как на плаце. Рассказывай, какая нужда?

- Разговор у меня, Сидор Артемьевич… Важный.

При этих словах комиссар поднял головы и вопросительно посмотрел на Мишку, словно бы спрашивал, а не уйти ли ему.

- И к вам тоже, товарищ комиссар.

Ковпак и Руднев недоуменно переглянулись. Точно не понимали, зачем они оба парню понадобились, да еще и на ночь глядя.

- Гм, разговор, значит, и важный к тому же, - командир улыбнулся. Наверняка, решил, что парнишка после награждения все никак успокоиться не может. - Давай, Миша, поговорим.

Ковпак показал на лавку рядом с собой. Руднев тоже повернулся к нему, отложив журнал боевых действий отряда. Продолжали многозначительно переглядываться, явно не ожидая от парня чего-то серьезного. А кто бы ожидал?

- Товарищ командир, товарищ комиссар, - чуть ли не торжественно начал Мишка, но от волнения его голос разу же «дал петуха». - Мы… э-э-э… воюем неправильно, точнее сказать, не совсем правильно.

В командирской палатке на некоторое время повисла тишина, в которой были хорошо слышен стрекот сверчков, и удары светлячков о стекло керосиновой лампы. Командиры вопросительно смотрели на Мишку, он - в ответ.

- Что? - переспросил Ковпак, первым прервав молчание. Уже по голосу чувствовалось, что такие шутки ему были совсем не по нраву. - Что это еще за шутки, боец Старинов? Кто это воюет неправильно? Красная Армия? Или может быть наш партизанский отряд? У тебя голова что ли закружилась от награды, сопляк? Что мол…

Видно было, что командира хорошо задело. Ковпак явно не сдерживался в выражениях. Раза два, если не три, Мишку обозвали «сопляком», «сынком, у которого еще молоко не губах не остыло», «махновским атаманом», « в голову стукнутым». Дело, похоже, шло к тому, что у парня медаль отберут.

А вот комиссар отряда, напротив, сидел молча и совершенно спокойно. По крайней мере, особых эмоций на его лице замечено не было. Руднев просто сидел и внимательно смотрел на парня. Хотя, Мишке показалось, что вивисекторский интерес в его взгляде мелькал и даже не раз.

- Не шуми, Сидор, - Руднев негромко постучал по столешнице, привлекая к себе внимание. - Пусть Миша толком объяснится. Выслушать надо, а ты сразу по матери…

Поперхнувшийся было, Ковпак замолк. Но судя по его глазам, костерить парня мог еще очень долго и изобретательно. Он шумно выдохнул воздух и затем махнул рукой. Мол, давай, гутарь…

- … Воевать можно и нужно не только винтовками и бомбами, - начал Мишка, сверкнув глазами. Все равно назад дороги больше не было, а, значит, нужно было идти «ва-банк». Сейчас им все выложить, пусть и думают. - Это долго, дорого, тяжело и кроваво. Другим оружием, которое не менее сильно, является слово, которое произнесли в нужно время, в нужном месте и с нужным акцентом. Например, дезинформация военачальников противника, обман простых солдат, распускаемые панические слухи и т.д.

У Ковпака на лице застыло страдальческое выражение. Если бы мог, точно бы парню ремня дал.

- Вижу, не сильно верите, Сидор Артемьевич, что слово может быть посильнее пули или ножа. Тогда вот вам пример. Я еще вчера распустил слух о том, что вы мой родной дед, - Мишка предъявил свой первый козырь, пусть и маленького достоинства. Ведь, на такой разговор не пойдешь с пустой фигой в кармане и пустопорожней болтовней. Всем и всегда нужны доказательства твоей правоты. - И ни у кого сомнений в этом не возникло….

Командир, похоже, дар речи потерял. Засопел, как медведь, головой дернул. Осталось только встать на задние лапы (ноги) и зареветь благим матом.

- А после пошел к старшине и попросил мне выдать пистолет. Сказал, что вы, Сидор Артемьевич, его мне хотите подарить, - парень вытащил из-за пазухи немецкий вальтер и положил его на стол. В принципе, похоже было доказательство. Ведь, личное оружие Мишке еще было не положено. Только нож на поясе. - И три обоймы забрал.

Руднев вновь негромко постучал по столу, призывая Ковпака не спешить с выводами. Тот же, уязвлённый, засопел еще сильнее.

- А вот еще доказательство того, что нужное слово имеет особенно разрушительную силу, - Мишка залез за пазуху куртки и вытащил небольшой листок, на котором было напечатано несколько предложений на немецком языке. Он заранее позаботился, чтобы напечатать на походном типографском станке пример листовки, написанной в лучших традициях «чернухи» будущего. - Я поглядел на ваши листовки для немцев и написал свою.

Ковпак взял протянутый листок, повертел и отдал его комиссару, который хорошо владел немецким.

- Хм, хороший немецкий, Миша, - похвалил парня Руднев. - И так… Немецкий солдат, ты убиваешь наших матерей, насилуешь жен, вешаешь наших детей и сжигаешь наши дома. А ты не боишься, что мы сделаем тоже самое с твоей матерью, твоей женой, твоими детьми и твои домом. Сильно сказано. Сидор, не находишь?

Ковпак неопределённо качнул головой. Сразу и не поймешь, понравилось или нет.

- Так тут еще одна листовка… Ну-ка, ну-ка, - комиссар сначала про себя прочитал немецкий текст, а начал вслух переводил. - Немецкий солдат, а ты знаешь, что у твоего фюрера отец был евреем? Его звали Леопольд Франкенбергер из семьи еврейских банкиров, и именно он разорял простых немцев! Хм, правда, что ли? – парнишка кивнул. - Сидор, что молчишь?

Командир отряда «пожевал губы» и прогудел:

- Чушь! Немца можно победить только железом, потом и кровью. А это все чушь!

Естественно, для Ковпака все это белиберда. Сидор Артемьевич, человек старой школы, прошедший всю Гражданскую, а потом и Польскую компанию. И везде он видел одно и то же: победу над врагом приносят большое число штыков и артиллерийских орудий. Только это, и ничто другое.

А вот Руднев, напротив, все видел совсем иначе. Как комиссар и организатор в отряде всей идеологической работы, он сразу же ухватил суть.

- А знаешь, что Миша? – выдержав долгую паузу, комиссар выдал совсем необычную вещь. – Давай ко мне заместителем по воспитательной части, и поглядим, что ты там придумал.

Кстати, рекомендую почитать историю про СИРОТУ, прокачавшегося до БАРОНА и крутого МАГА ЦЕЛЫХ 2 КНИГИ

https://author.today/reader/263459/2370717