Легенда семьи Вольских

Глава 19. Эликсир

Кукловод медленно наклонился к девушке:

— Хоть это и не входит в мои обязанности Посредника, но я скажу тебе, то за что буду ввергнут в пучину небытия.

Он замолчал и посмотрел на каменные фигуры, которые тотчас преклонили колени перед ним, словно моля раскрыть тайну. Их слезы с шумом капали на занимаемые ими клетки шахматной доски, выкладывая единственную фразу: “Помоги Анне”.

Актер усмехнулся и по-шутовски поклонился им, сменив маску паяца на разноцветную шутовскую.

— Смотрю вы все объединились в одном, но страстном желании узнать заветные слова, которые по взмаху волшебной палочки сделают вас счастливыми и свободными. Что ж, нет ничего проще.

Кукловод резко выпрямился и скинув маску на пол посмотрел на Анну ее же лицом.

— Только назвав имя того, кто останется, можно разорвать цепи проклятья. Договор будет расторгнут, но знай: назвав свое имя, ты откроешься перед своей судьбой. Твое имя станет твоим крестом.

Его лицо исказилось, превратившись в темное зеркало, в котором Анна увидела лица всех своих предков — в том порядке, в котором висели их портреты в бальной комнате их усадьбы. Но сейчас они выглядели жалкими, словно умоляя её решиться и спасти их загубленные души. Среди них она увидела и свою мать, которая, указывая на нее указательным пальцем шептала: “Ты — та, кто осталась. Это твой крест”.

Анна почувствовала, как холод пробежал по спине. Она не могла отвести взгляд от жуткой картины. Острая игла проколола ее сердце, а голова разрывалась от боли — словно каждое слово произнесенное маменькой отдавалось троекратным эхом, возвращенным из небытия россыпью камней. Анна схватилась за виски, пытаясь унять боль. Ее глаза расширились от ужаса. В каждой частице воздуха, в каждом вздохе она ощущала приближение чего-то невообразимо страшного. “Ты — та, что осталась” — неслось со всех уголков помещения. Девушке слышалась какофония звуков, шум разговоров и громкий смех.

В этот момент время будто замедлилось. Анна словно оказалась в стеклянной банке, которую окружали ее предки. Одни из них топали ногами и угрожали ей, выкрикивая ругательства в ее адрес, обвиняя в желании разрушить то, что они создавали веками. Другие веселились скорому окончанию их мучений. Лишь графиня Изольда Васильевна смиренно стояла в одиночестве, в ее взгляде читалась печаль и обреченность. Сквозь шум и гвалт толпы Анна не слышала ее тихий голос, но понимала, что маменька ждет от нее решения, также как и остальные.

Вдруг Анна почувствовала, как крепкие мужские руки разбили стеклянный купол над ее головой и вытянули ее из безвременья. Девушка прижалась головой к плечу Кравцова и заплакала.

— Не торопись. Подумай обо всем. Перед тобой тяжёлый выбор: твой брат или благополучие твоего рода. Здесь никого нет, не считая этого шута, который намеренно вводит тебя в заблуждение. А я приму любое твое решение, — Кравцов гладил волосы Анны, понимая, что не в силах ей помочь. Этот выбор она должна сделать сама. Сама его принять и пережить.

Немного придя в себя, Анна повернулась к Кукловоду, на котором опять была маска древнего философа. Все это время борьбы с самой собой, он был безучастен, видя ее мучения.

— Я… — её голос дрогнул, — я приняла решение. Но боюсь… Что если я ошибусь, и то, что сейчас для меня кажется важным в будущем окажется лишь пустотой?

Кукловод улыбнулся, но в его глазах мелькнула тень сомнения. — Ошибки — часть игры… Но иногда именно они ведут к свободе. Настало время назвать свое имя вслух и взвалить на себя груз рода, став “новой хозяйкой”.

Он сделал паузу, голос стал настороженным:

— Подумай хорошо. Мы никуда не торопимся. Но знай: твое решение будет невозвратным. Не повторяй ошибку своей матери.

В комнате повисла тишина. Лишь мерцание свечи и звук падения каменных слез на шахматную доску, сопровождали тяжелые мысли, нависшие над Анной. Она уже приняла решение, но что-то мучило ее, не давая произнести его вслух.

— Кукловод, а что за ошибку совершила моя маменька, о которой ты постоянно говоришь? Возможно, зная об этом, я пойму, что вообще произошло в тот день — день нашего с братом четырнадцатилетия? Для меня это важно.

Кукловод кивнул головой

— Что ж, это возможно. И я даже рад, что ты сама просишь об этом. Ведь понять мотивы близкого тебе человека во всей этой истории не только интересно, но и необходимо, чтобы в будущем не совершить подобное. Поверь мне.

Актер подошел к столу и, нажав кнопку, открыл небольшой тайник, из которого достал маленький черный квадратный флакон. Он открыл запечатанную сургучом пробку и налил содержимое в бронзовую рюмку.

— Любезный, вы же не собираетесь предлагать нам ваше зелье? Позвольте мне хотя бы посмотреть на него? — произнес Кравцов и протянул руку к старинному флакону.

Кукловод спокойно закрыл пробку и передал его сыщику.

— Ты на редкость любопытен, человек. Хотя это зелье предназначено не для тебя, мне скрывать нечего. Смотри, нюхай, только не пробуй. Думаю, ты еще не готов увидеть своих родных и узнать их тайны. А ведь тайна от тебя у твоей жены была и очень большая.

Актер скривился и отвесил ему глубокий поклон. Кравцов дернулся и побледнел, еле сдерживая себя, чтобы не вцепится этому клоуну в лицо. Он точно знал, что его покойная жена была не идеальна. Но так говорить о ней постороннему — непозволительно.

— О моей жене мы с тобой поговорим потом. А сейчас расскажи, что за зелье ты прячешь в этом флаконе? — Кравцов быстро взял себя в руки и переключился на изучение флакона.

Аромат зелья был ему не знаком: пахло чем-то горьким и сладким одновременно. Кравцов закрыл глаза и тотчас отдернул руку от флакона, едва его не разбив. Перед ним был напиток, который позволяет увидеть правду, скрытую даже от самых отчаявшихся. На какой то миг ему невыносимо захотелось открыть флакон и хлебнуть из него немного. Слова актера больно задели сыщика за живое, но он опять сдержался. Не время.

— Ну как, позволишь теперь новой хозяйки попробовать сей эликсир? Или и вправду думаешь, что я ее хочу отравить? — заискивающе спросил актер.

Кравцов протянул руку. Актер ухмыльнулся и поднес рюмку к притихшей Анне.

— Пей маленькими глотками. И запомни, чтобы ты не видела, где бы не находилась, ты просто зритель. Увы, ты ничем и никому не сможешь помочь. Добро пожаловать, в мою роль, дорогая.

Анна неуверенно поднесла рюмку ко рту и, зажмурившись, опустошила ее один им глотком. Эликсир обжег горло, и мир вокруг Анны потемнел. Она выронила из онемевших рук рюмку и покачнулась. Кравцов, стоявший рядом, успел поддержать ее и бережно усадил на стул, стоя сзади и удерживая ее от падения.

Анна ничего не чувствовала. Она была слишком далеко отсюда.

Вспышки света прорезали тьму, открывая сцены прошлого, о которых девушка даже не догадывалась. Она оказалась в семейной усадьбе, которая как всегда имела величественный вид, только убранство внутри было совершенно другим — незнакомым: более роскошным и вычурным, что ли. Оно в точности соответствовало моде и традициям тех лет, когда ее маменька была совсем молодой женщиной, сидящей в гостинной и вышивающей свои инициалы на мужском платке. Рядом стоял молодой мужчина и смотрел на нее с бесконечной любовью и восхищением.

Анна вздрогнула и попыталась спрятаться — ей казалось, что она стоит посреди гостиной и пялится на мужчину, который кого-то ей очень напоминал.

— Дорогой, ты не мог бы немного отойти? Ты загораживаешь мне свет и мой узор, наверняка выйдет неровным, — игриво произнесла Изольда.

— Как скажешь, душа моя. Сейчас я отойду, но вечером ты уж точно никуда от меня не спрячешься, маленькая проказница, — мужчина подмигнул, вмиг покрасневшей Изольде, поклонился и вышел из комнаты. Его глаза светились таким безмерным счастьем…

“Боже мой, это же мой отец. А я его совсем не помню. Говорили, что он умер почти сразу после нашего рождения. Упал с лошади во время охоты, кажется. Это было так странно: маменька всегда говорила, что он был прекрасным наездником. И вдруг его лошадь обезумела и понеслась… А может к этому приложил руку Человек без лица?”- с тревогой подумала Анна, пораженная увиденным.

Девушка не успела насладится безмятежным счастьем своей матери, как внезапно мелькнул свет, и перед ней предстала совсем другая сцена, которая её ошеломила и заставила покраснеть. Она оказалась в большой душной комнате с закрытыми шторами. Две свечи ярко освещали часть помещения, в котором находилась огромная кровать, скрытая длинной ширмой. Анна услышала голоса и спряталась за ширмой, испугавшись, что ее заметят.

— Барыня, тужьтесь, тужьтесь. Скоро все закончится. Я же говорила, что у вас двойня. Потерпите. Бог решил вас благословить — такая радость, такая радость.

— Агафья, прошу тебя, как договаривались: пусть первой родится девочка. Сын нужен для продолжения нашего рода.

— Ох, барыня, чего удумали? Неужто не страшно? Грешно даже думать так…

Анна не удержалась и заглянула за ширму. На кровати лежала ее мать — измождённая болью, вспотевшая, с глазами, полными страха и решимости изменить судьбу близнецов.

— Делай, что тебе велено. Иначе сошлю в Сибирь. Да гляди у меня, никому не слова, поняла? — грозно сказала Изольда, подняв голову с подушки и бросив повитухе строгий взгляд. Дождавшись ее испуганного кивка, она без сил упала на подушку и застонала.

То, что Анна увидела дальше, заставило ее сердце почти остановиться. Полная женщина, одетая в просторную рубаху, подпоясанную красным передником, сидела у ног графине на низком стульчике. Между ними на полу стоял большой медный таз с водой. Женщина несколько раз перекрестилась, положила обе руки на большой живот беременной и начала производить начала совершать круговые движения. Анна, не понимая, что происходит, чуть не подбежала ближе, но вовремя сообразила, что это делать нельзя.

Раздался дикий крик роженицы, которая схватилась за руки повитухи, пытаясь сбросить их со своего живота.

— Покричите, барыня, покричите. Но я предупреждала вас: поменять положение близнецов крайне трудно. Никто не делал такого, отродясь. Зачем это вам — ума не приложу?

— Хочу, чтобы оба жили… Не зачем тебе понимать… — роженица подняла голову с мокрой подушки, плотнее сжав простыню побелевшими пальцами, и прошептала. — Пробуй, Агафья, озолочу.

Агафья сильнее надавила на живот маменьки и продолжила свои круговые движения руками.

Раздался дикий крик роженицы, которая схватилась за руки повитухи, пытаясь сбросить их со своего живота.

На миг Анне показалось, что там внутри живота произошло какое-то смещение — будто головы близнецов поменялись местами. Роженица закричала громче и потеряла сознание от боли. Ее голова упала на подушку и скрывшись в спутанных волосах. В этот момент начались роды. Повитуха откинула подол рубахи графини и…

Анна вздрогнула и повернула голову к ширме: ей показалось, что за ней кто-то стоит — высокий человек, от которого повеяло холодом. Внезапно появившийся ветер задул свечи, и комната погрузилась в кромешную темноту. Девушка услышала одновременный крик роженицы, неясный шум возни на полу и тихий вскрик повитухи:

— Ох, не удержала… Будто за руку кто-то толкнул. Прости барыня, не получилось у нас господа обмануть. Мальчик первым родился, только…

Анна услышала крик младенца и поняла, что произошло. Вдруг раздался громкий смех со стороны ширмы и жуткий шёпот:

— Ты хотела меня перехитрить. За это поплатишься сполна, но договор исполнить придётся. Ты проиграла — он мой…

Все исчезло, так же внезапно, как и появилось. Анна осталась одна в темноте, не зная, где она и что будет дальше. Девушка глотала слезы, осознавая, что мать пыталась обмануть судьбу и если бы у нее удалось, этот страшный Человек без лица забрал бы ее, а не Сергея. Возможно, поэтому в спектакле, разыгранном бродячими актерами в тот памятный день, исчезала девочка.

Ошеломленная горьким осознанием своей вторичности, почувствовала себя раздавленной. Теперь она поняла, почему ее мать старалась не обращать на нее внимание, и даже обвинила ее в пособничестве при краже брата. Девушка опустилась на колени, обняла себя и горько заплакала.

Яркий свет ударил в глаза Анны. Она попыталась закрыться от него рукой и вдруг увидела себя в кабинете усадьбы. За столом сидела постаревшая, худая и изможденная маменька. За ее спиной стоял призрак Человека без лица, словно приклеенный к бедной женщине. Похоже он повсюду преследовал ее, не оставляя ее одну даже во сне. Глаза графини были угасшим, будто ничего уже не приносит ей радости. Она выглядела подавленной. Несмотря на жаркий день, она куталась в шаль, пытаясь согреться, словно призрак постепенно забирал не только ее силы, но и душу.

Напротив добротного дубового стола стоял управляющий и держал в руках закладные бумаги.

— Графиня, если мы не выплатим долги в течение месяца, вас могут посадить в долговую яму, а ваша усадьба пойдет с молотка, — нерешительно сказал некогда решительный и уверенный в себе человек, который был предан их семье и старался справится с делами графини после нелепой смерти ее мужа.

— Не ужели все так плохо? А имение моего брата? Оно должно было покрыть наши расходы. Почему до сих пор вы не продали его? — грозно спросила графиня и сжалась ещё сильнее, предчувствуя, что ответ управляющего ее не удовлетворит.

— К сожалению, он еще не признан умершим, а ваша доверенность действует только на управление его имением, — произнес управляющий. — Я вижу лишь один выход — нужно продать вашу усадьбу. Хотя и она выглядит довольной плачевно. Но хоть так вы сможете покрыть хоть часть закладных.

Изольда Васильевна подошла к окну и взглянула на свои розы, за которыми так любила ухаживать. Казалось, только рядом с ними она чувствовала себя счастливой.

— Продать усадьбу — значит лишится всего. Я не допущу этого, — задумчиво сказала графиня и, повернувшись к управляющему добавила. — Спасибо. Я сообщу о своем решении. Напоминаю: завтра — день рождение моих детей. Будьте любезны, подготовьте то, о чем мы договаривались и пригласите труппу актеров. Это все.

— Но, графиня, это же дополнительные и не нужные траты…

— Исполняйте….Уверяю вас, завтра все будет иначе, — твёрдо сказала Изольда Васильевна и повернулась к окну.

Управляющий долго смотрел на хозяйку, затем покачал головой, поклонился и вышел.

Анна, давно спрятавшаяся за портьерой, с трепетом наблюдала эту сцену.

“Когда это было? В канун нашего четырнадцатилетия? А мы с Сережей и не знали, что семья находится на грани разорения”,- мысли торопливо мелькали у нее в голове. Анна не доверчиво смотрела на мать, не понимая жалеет ли она графиню или безучастно интересуется последовательностью событий, которые привели к ошеломительному краху.

“Она хотела, чтобы меня забрал Человек без лица. Зачем же мне ее жалеть?”- со злостью подумала Анна, желая оказаться, где нибудь в другом месте.

В этот момент она увидела призрака Человека без лица, который вальяжно расположился в кресле:

— Время подошло. Ты должна отдать мне его завтра, и я исполню свою часть договора. Ты снова будешь богата и спокойна. Иначе тебя ждёт голод, холод и долговая яма, — засмеялся он.

Графиня вздрогнула и повернулась к своему вечному мучителю. Она с яростью смотрела на его пустое лицо.

— Как же я тебя ненавижу. Ты испортил всю мою жизнь. Ты чудовище, выпивающее мою кровь. Ты забрал у меня любимого мужа, вынудил разорить брата, забрав его душу себе, украл себе мои деньги и честь. Ты хочешь забрать у меня все, но зачем? За что я должна так мучится?

— О, ты тут совсем не причем? Всему виной твой предок, который боялся смерти так, что заключил со мной договор, совершенно не интересуясь его условиями. Он был жалок и жаден — именно то, что я очень люблю. А ты — всего лишь часть договора, по которой твой первенец — мой, — спокойно произнес призрак и подплав к графине приобнял ее. — Но я же не чудовище, чтобы лишать бедную мать всех детей. С тобой останется твоя дочь и роскошь.

Графиня отшатнулась от его ледяных объятий, закутавшись плотнее в свою шаль. Ее глаза наполнились слезами, губы посинели, она дрожала всем телом, но пыталась сопротивляться.

— А как разорвать тот ужасный договор? Что для этого нужно сделать? Может я… — прошептала она с мольбой

— Нет, моя дорогая. Ты ничего не можешь, только тот, кто останется последним, сможет попытаться, да и то вряд ли. Так, что не будем продолжать этот никчёмный разговор. Тебе нужно готовится к празднику, а мне — к долгожданному гостю, — рявкнул призрак, на миг превратившийся в пламя.

— А как…все это произойдет? — смиренно спросила отчаявшаяся женщина. Холодный шёпот Человека без лица проникал в её мысли, словно ледяной ветер, отнимая надежду.

— Об этом не беспокойся. Актер знает свое дело. Ты же давно его знаешь. Мне даже казалось, что он мог бы в тебя влюбиться, если бы не был тем, кем он есть, — призрак снова был спокоен и уверен в себе. Он смог сломить последнее сопротивление этой давно женщины и она ему была больше не интересна.

Свет погас, и Анна снова осталась одна. Ей было холодно и горько. Она была права, сказав Кукловоду, что мать приняла это решение под невероятным, разрушающим ее жизнь напором чудовища, вызванного ее предком.

Анна закрыла руками лицо, не желая больше ничего знать и видеть. Ей было невыносимо больно и страшно — казалось, если она узнает как ее мать договорилась с Кукловодом и добровольно вложила руку Сергея в его, у нее просто разорвется сердце.

А еще, вместе с болью в её сердце поселилась жалость к ее матери, которая искала способы спасти своего ребенка — пусть неправедными способами, но искала. Анна вспомнила, как слёзы ее матери падали на пол кабинета и превращались в камни — тяжелые, неподвижные, как груз вины и страха.

И в этот миг Анна поняла: прощение — единственный путь к спасению.

Перед Анно возник образ ее матери, словно разные слои совместились в одном — строгая и бездушная женщина из детства, мягкая и страдающая, которую она узнала по рисункам, одинокая и обречённая на вечные муки — шахматная фигура.

“Прости меня. Всё, что я делала — ради твоего будущего, ради фамилии. “- шептали все эти образы, обращаясь к девушке.

И в этот миг Анна поняла, что она может спасти брата, если простит мать и даст клятву никогда не приносить в жертву живых ради прошлого.

— Эй, Кукловод! Выпусти меня отсюда. Я все поняла и готова, — решительно закричала Анна.