Лана из Змейгорода

Глава 29. Булава

— Это я виновата, — переживала Даждьроса, которая от потрясения снова не могла ни лечить, ни колдовать. — Не стоило мне пытаться отыскать Велибора. Через мою волшбу подругу увидел Кощей.

— Он и до этого к ней подбирался через сны, — напомнила Лана, которой приходилось как-то держать себя в руках, хотя уже хотелось вслед за сестрой излить горе-кручину в безнадежном горестном причитании, хрестаясь об лавки, и стены избы, разбивая лицо и бессильные руки, которые не сумели никого сберечь и защитить.

Она и вправду ощущала, как сквозь ее пальцы, словно вода через сито, уходят те, к кому она успела привязаться. Сначала Горыныч, потом Велибор и Дождирада. Кто следующий? Скорбь подсказывала ответ. Сердце холодело, заходясь загнанной ланью от тревожных предчувствий. Будущее пугало бедами, между которыми, уже не теплилось никакой радости. Казалось, даже пиво, которое пришла пора варить к их с Яромиром свадьбе, не забродив, скиснет или вспенится кровью и гноем. Тем более что любимый, пытаясь успокоить, вселял лишь новые переживания. Ибо сам он, почти исцелившись телесно, мира в душе так и не обрел.

Еще когда он, едва придя в себя, отлеживался дома, окруженный любовью и заботой своей Ланушки-лапушки, на его осунувшееся лицо нет-нет да набегала скорбная тень.

— Вот ты меня сейчас выхаживаешь, раны перевязываешь, целебными отварами отпаиваешь, кормишь едва ли не с ложечки. А Велибора Кощеевы слуги на кусочки рвут!

— Если бы ты разделил его судьбу, ему, думаешь, пришлось бы легче? — пыталась образумить милого Лана.

— Мне следовало разгадать замысел и постараться этого упрямца спасти, — хмуро отзывался ящер. — Эту уловку даже смертные используют: раскрыться, подставить грудь и таким образом достать врага. Да что там смертные! Так поступают и дикие звери. Не просто же так мужики из посада на медведей с рогатиной ходят.

— Да при чем тут рогатина? — уговаривая выпить настоянный на меду ягодный взвар, возражала Лана. — Ты разве не видел, что тогда творилось? Как бы ты вытащил Велибора, если ты сам едва из воронки вырвался.

— Следовало дождаться благоприятного момента, а не геройствовать попусту, едва не угробив Боеслава и Боемысла, — оставался беспощаден к себе ящер.

— Мудрость приходит с опытом, — убирая питье и поправляя подушки, качала головой Лана. — Велибор посмотрел на вашу попытку и понял, что наскоком Ледяного демона не одолеть. Слишком коварен и хитер.

— Эх, был бы с ним рядом Горыныч! — вздохнул Яромир.

Он забывался тяжким сном, в котором раз за разом пытался на выходе из петли подхватить пронзенное ледяным копьем тело товарища, не дав ему стать добычей Нави, и каждый раз терпел неудачу. Или, наоборот, успевал… но тогда пробуждение настигало новой болью.

— Почему нам не дали дойти до Ледяных островов? — вздыхал он, наблюдая, как Лана перевязывает и врачует докучавшие ему болью и лихорадкой запущенные раны.

— Чтобы сохранить жизнь воинам, — напоминала Лана.

— Какой толк в такой жизни, когда приходится все время оглядываться с опаской, точно собака на коротком поводке, и смотреть старейшинам в рот? Да и какой толк в войске, которое не может дать решающей сечи.

— Ну ты же слышал, что силой простого оружия Кощея все равно не победить, — продолжала терпеливые увещевания Лана. — Зато вы с Велибором отвели ото всех беду. Считай, Змейгород спасли.

— И что мы за это получили? — глядя на свое израненное тело, вопрошал Яромир. — Велибор попал в плен, а я тут валяюсь, как побитая собака, и не могу ему помочь.

— Из похода вас встречали как героев, — осторожно прикасаясь к его губам поцелуем, напоминала Лана.

— Лучше бы подкрепления прислали, — ворчливо проговорил ящер, с некоторой неохотой, но отвечая на поцелуй.

— Тогда бы ты на нашу свадьбу точно не успел, — напомнила ему Лана, пытаясь лаской отвлечь любимого от мрачных мыслей.

— Да кого теперь на наш праздник звать? — отстраняясь, поскучнел Яромир, словно питавший его магию огонь погас, задушенный льдом и скверной Нави. — Тысяцкого нет, оба боярина, которые с Боривоем тебя сватали, изломанные лежат. Город разорен.

— Ну хочешь, перенесем на полгода или год? — предложила Лана, которая и сама видела, что веселого пира, как они мечтали, вряд ли получится.

Сестры с мужьями, конечно, приедут, привезут подарки и слова не скажут на скудость угощения и бедность свадебного поезда. Но мечталось не о таком. И почему батюшка отложил торжество до осени? С другой стороны, на Купалу они бы справляли веселье под лязг мечей и посвист стрел. И тогда бы к ним точно ничто не пожаловал, кроме Кощеевых слуг.

— Как же я этот год без тебя проживу? — обжег ее взглядом синих желанных глаз Яромир.

— Раньше же как-то жил, — улыбнулась Лана, находя утешение в кольце усталых, но все еще могучих рук, с радостью отмечая, как учащенно бьется в груди любимого сердце.

Она и сама не хуже него понимала, что следующий год лучше прежнего не станет. Кощей, проложив дорогу к Змейгороду, придет со своей ратью еще. Тем более, как выяснилось после похищения Дождирады, ушел он не так далеко.

Известие о том, что и сестру воеводы не удалось уберечь, так подкосило Яромира, что он едва снова не слег, а потом отправился в совет, и лучше бы этого не делал. Сидевшая в лекарской над приготовлением снадобий Лана, опять слышала все, и каждое сказанное слово язвило хуже жгучей крапивы, которую она развешивала на просушку.

— Добились своего? — обратился Яромир к лучшим мужам Змейгорода с упреком. — Сохранили рать, рудники и золото? А русалок и так много. Одной больше, одной меньше.

— Да как ты смеешь! — возмутились старейшины. — Мы тоже скорбим об утрате! В чем ты можешь нас обвинить?

— Яромир дело говорит! — возразили вернувшиеся из похода воины. — Велибор ради Змейгорода собой пожертвовал. А мы даже сестру не сумели сберечь.

— Как получилось, что она вышла ночью за ворота? — безжалостно спросил Яромир, — Или вы скажете, что Кощей уже проник в сам Змейгород?

— Мы ее не выпускали, — оправдывались дозорные. — Она, видно, с вечера не вернулась.

— И что мы могли тут сделать? — сурово нахмурился боярин Бронислав. — Сторожа к ней приставить?

— А когда Лану с Даждьросой едва не похитили? — напомнил приковылявший на совет вместе с братом Боеслав.

— Так это все боярин Змеедар! — обиделся господарь Рудознат, один из наиболее именитых горожан, владевший самоцветными копями.

— Теперь на него все будете валить?! — со злой издевкой рассмеялся Яромир, и сердце Ланы, которая толкла в ступе горчичные зерна, зашлось от жалости и боли.

Она знала, как измучен любимый. И тяготит его уже не столько угроза, исходящая с Ледяных островов, сколько нежелание совета замечать ее реальность даже после жуткого нашествия, последствия которого предстояло расхлебывать не один год. Впрочем, об оскверненных пашнях душа болела в основном у смертных. Да и то лишь у тех, кто жил землей, а не занимался торговлей и не помогал на рудниках, которые как раз уцелели.

— Что ты предлагаешь? — устало спросил у Яромира старейшина Бронислав. — Разве ты сам не видишь, что похода на Ледяные острова мы сейчас не соберем. Оглянись и опомнись. Не только смертным, но и ящерам нужна передышка.

— Да и какой смысл туда идти, если мы все равно не можем уничтожить заклятую иглу, — добавил господарь Рудознат.

Во время битвы он, как и Бронислав, оставался на земле, и созданные им силой рода Полоза золотые кольца сохранили не одну сотню жизней. А Яромир для старейшин опять выглядел смутьяном и упорно не желал этого признавать.

— Так что ж нам сидеть и ждать, когда Кощей новую рать соберет, а до того всех русалок похитит или сманит?

Лана слышала в голосе любимого неприкрытую боль и бессилие человека, заточенного в тесную клетку или скованного по рукам и ногам. Он словно разговаривал не с сородичами, а с камнями или тюками подготовленного для пряжи льна, которого в этом году так и не собрали. Старейшины, помнившие спокойные времена, не хотели верить, что Кощей снова придет. Хотя дерзкое похищение Дождирады настойчиво говорило о том, что он и не уходил.

— Пока ничего не указывает на то, что на Ледяных островах готовят новый поход, — сурово проговорил Мудрейший.

— Еще бы! Свою дань супостат хотя бы отчасти, но получил, — фыркнул Яромир, имея в виду жуткую участь Дождирады. — И чья жена или дочь будет следующей? Может быть, пора уже разыскать этот Молот Верхнего мира и отправиться в поход за наковальней, чтобы хотя бы выковать меч-кладенец?

— Я слышал, что Молотом владеет прежний жених Жар-птицы Финист, — задумчиво заметил один из стариков, помнивших еще начало мира. — И он недавно поселился в Детинце.

— Нет такого корабля, который способен достичь острова Буяна, — резко оборвал его Мудрейший. — И крылья ящера туда тоже не донесут.

— А может быть, просто никто не пытался? — вновь загорелся надеждой Яромир.

— Мы не имеем права рисковать воинами Змейгорода! Особенно сейчас, когда Ледяные острова могут в любой миг собрать новую рать! — в один голос возразили ему старейшины, и эти слова упали как топор, которым Кощей рубил крылья Велибора.

Только на этот раз его занесли и навострили свои.

— Правильно! — встал на сторону большинства Мудрейший. — Нам надо думать, как скорбь по погибшим избыть, землю от скверны очистить, раны на душе и теле залечить. Жертва Велибора была, конечно, велика, а потеря его невосполнима. Мы не знаем, жив он, как о том толковали любящие его женщины, отошел в Чертоги предков или уже стал добычей Нави, откуда нет возврата. А пока его с нами нет, — Мудрейший сделал многозначительную паузу, давая время собранию затихнуть. — Змейгороду нужен новый воевода. Накануне праздника последнего снопа надо провести выборы!

Ящеры загомонили, принимая решение кудесника, и гуле одобрения потонули возгласы тех, кто вслед за Яромиром требовал отправиться на Ледяные острова и освободить воеводу. Впрочем, все понимали, что, даже если попытка будет предпринята и увенчается успехом, изувеченный, бескрылый калека не сумеет возглавить войско.

В последующие дни все разговоры шли только о выборах воеводы. Ящеры воодушевились и снова строили планы на будущие походы, а пока гадали, кого же выберет совет.

— Да тут и думать нечего! — рассуждал медленно выздоравливающий Боемысл. — Кроме Яромира некому. Кто Змейгород от ледяного демона спас, кто нашей ратью в бою и походе командовал?

— Его послушаются беспрекословно и пойдут хоть на Ледяные острова, — соглашался с братом Боеслав.

— Да мы бы под его рукой давно уже туда дошли и Велибора освободили, — дружно кивали ящеры, участвовавшие в преследовании Кощеевой рати. — Если бы старейшины со своей осторожностью под ногами не путались.

— Вот то-то и оно. Они врага проморгали, Змеедара не захотели изобличить, а теперь по привычке валят на других, — добавляли особо горячие головы. — А может, хватит уже их слушать? Выберем Яромира без них, а они пусть о своих рудниках думают, если больше ни в чем не понимают.

Яромир о грядущем воеводстве размышлял как о деле почти решенном. Все в Змейгороде видели, что в бою и в походе он показал себя не только отважным, отчаянным бойцом, но и умелым командиром, способным разгадать замысел врага. Да и идея с громовой стрелой сработала. Хотя за нее, конечно, следовало благодарить принявшего под начало Гордееву сотню Медведко.

— Мыслила ли ты, Ланушка-лапушка, что станешь женой не просто воина Змейгорода, но воеводы? — слушая разговоры в городе, размышлял о грядущих перспективах Яромир.

Он заметно повеселел и в будущее смотрел с надеждой. Поэтому пиво и мед, которые он поставил к свадьбе, пенились и играли, словно роящиеся в буйной головушке неуемного ящера мысли.

— Я тебя полюбила, когда ты был изгнанником, за тебя пошла бы, даже будь ты последним пастухом, — пыталась образумить любимого Лана, напоминая о превратностях судьбы.

Она, конечно, тоже не видела лучших кандидатов, но также помнила, что ящера так и не принял совет.

— За последнего пастуха твой батюшка тебя бы не выдал, — наклоняясь к своей любушке с поцелуем, улыбался Яромир. — Не просто так приурочил свадьбу к дню Последнего снопа. Видимо, знал чего-то.

Лана отвечала на ласку, но сердце продолжала жалить докучная змейка-тревога. Не давали покоя слова Водяного о пути через Навь. Впрочем, Яромир и так мечтал о том, чтобы отправиться туда и вызволить Велибора, надеясь, что новые полномочия помогут ему если не снарядить корабль к острову Буяну, то хотя бы возглавить поход на Ледяные острова, где, похоже, томился прежний воевода.

Даждьроса, еще раз сумевшая создать водяное зеркало, вновь показала Велибора, обессиленно лежащего в каком-то жутком узилище. На этот раз его не мучили и даже залечили раны, но словно ждали ответа, который тот никак не решался дать.

— Как бы до него донести, чтобы потерпел и не нарывался, — переживал за товарища Яромир. — Подмога близка.

В те дни и вправду верилось, что все у него получится и на свадьбе он будет гулять не только первобрачным князем, как обычно величают жениха, но и настоящим воеводой.

Перед праздником Последнего снопа, отмечавшемся в Змейгороде накануне Велесовой ночи установилось вёдро. Окончательно повернувшее на зиму солнце уже не припекало, да и дни стали значительно короче. Однако с гор дул ветер, который, обрывая с деревьев пожелтевшие листья и перенося их семена, разгонял и облака, давая возможность насладиться красотой небесной синевы и праздничным осенним убором леса.

В этом году последний сноп-именинник получился небольшим и просто скромным. Поздний урожай смогли собрать лишь с распаханных в дни осады горных склонов и самых дальних пашен, куда Кощеева скверна не успела дойти. И хотя пироги с яблоками и капустой пекли в основном из привозной пшеницы и на выращенном в Детинце ячмене ставили пиво, зерну, меду и плодам Змейгорода радовались особо. Не удалось Кощею одолеть упрямую жизнь, не смогла скверна Ледяных островов взять верх. Мать сыра земля, благодатная сила русалок и упрямый нрав жителей Змейгорода оказались сильнее. Вот только если бы между потомками бессмертных случалось поменьше раздоров.

На выборы воеводы Яромир собирался почти как на сватовство. Вышитую Ланой рубаху дополнял отделанный парчой плащ с изображением раскинувшего крылья ящером, скрепленный фибулой с привозным под цвет глаз лазуритом. Пояс с дорогим набором отягощал добрый меч. Недоставало только булавы — символа воеводства.

Боевые товарищи приветствовали его как вождя, не замечая нахмуренных старейшин. И в какой-то миг казалось, что все получится. Но когда Мудрейший спросил сограждан, пойдут ли они за Яромиром, не менее половины воинов закричали:

— Нет!

В основном против выступали смертные и бескрылые потомки Полоза, сражавшиеся на земле.

— Кого же вы предложите? — спросил Мудрейший, и Лане показалось, что он с самого начала знал ответ.

— Нам люб старейшина Бронислав! — предложил Рудознат, и его поддержал одобрительный гул многих голосов.

— Вы что? опомнитесь! — пытался увещевать товарищей Боеслав. — Яромир город спас! Ледяного демона одолел.

— Кому как не ему войско вести! — соглашался с братом Боеслав.

— Да что бы этот пустозвон сделал без Велибора! Он один раз попытался, да только вас с братом попусту изувечил! — высокомерно оборвал его Рудознат, и сотни голосов господаря поддержали.

— Бронислав нас защитил и отвел под стены, когда крылатые воины не могли ничего демону противопоставить! — с позволения Мудрейшего подали голос смертные, которые на совете говорили лишь тогда, когда вопросы касались жизни в посаде или разбирательств между людьми и ящерами.

— А как же громовая стрела? — попытался напомнить Боривой, который хоть и сражался пешим, но видел, каким неслыханным выглядит все, что вокруг происходит.

— Так ее вообще Медведко метнул! — самодовольно отозвался старый пастух Ждан, поскольку молодой сотник потрясенно молчал, виновато глядя на Яромира, который выглядел так, будто его то ли выставили голым на посмешище, то ли живьем сдирали кожу.

Лану, которая, как и другие женщины, не вмешиваясь, следила за происходящим, не отпускало ощущение, что она очутилась в каком-то дурном сне, из которого нет пробуждения. Ибо то, что творилось вокруг, в голове не укладывалось. Получается, зря она грешила на боярина Змеедара. И чем только не угодил старейшинам Яромир?

— Да в жизни такого не было, чтобы бескрылый ящерами командовал! — не мог сдержать возмущения Боривой.

— Времена меняются, — ехидно улыбнулся Рудознат. — Никто не говорит, что новому воеводе не понадобятся помощники. Пусть, как прежде, командует правым или левым крылом. А для того, чтобы распоряжаться на земле, нужно поменьше ветра в голове иметь.

Будто не знал, что основную ударную силу войска Змейгорода составляют именно крылатые ящеры.

— Да он всегда задавался! — продолжали глумиться старейшины, припоминая Яромиру уже прежние ошибки. — Не хотел жить по обычаю, все время что-то выдумывал.

— И войско чуть не уморил, когда решил до Ледяных островов идти. Еле его назад вернули.

— Нет, не хотим Яромира! — поддержали старейшин те из крылатых ящеров, которые находились с Рудознатом, Брониславом или Змеедаром в родстве или кто завидовал удали и храбрости героя.

— Да будет так! — подытожил Мудрейший, отдавая булаву Брониславу.