Лана из Змейгорода

Глава 13. Возвращение

Когда Лана снова открыла глаза, она лежала на широкой лавке в теплой, просторной избе расположенной возле святилища Велеса лечебницы. Рядом хлопотали сестры русалки, а на соседней лавке простерся крепко спящий Яромир. Медведко находился там же чуть поодаль и тоже в окружении целителей. Смертному досталось сильнее остальных. Он находился в глубоком беспамятстве, и лекари, что-то говорившие о надорванном от нечеловеческого напряжения легком, буквально боролись за его жизнь. Противостояние Нави даже потомкам бессмертных дается дорогой ценой, а что уж говорить о людях, пускай и наделенных даром кудесника.

Под окнами гомонили братья-ящеры, обсуждавшие случившееся с Ланой.

— Последние времена настают! — охал и вздыхал старейшина Бронислав. — Хозяин Нави в окрестностях Змейгорода объявился!

— Слабеет защита батюшки Велеса, — соглашался с ним боярин Змеедар.

— Чем мы его прогневили? — удивлялся опытный боец Боривой — Али не по Правде живем, али Навь почти что в ее логове не бьем? Али защитники наши совсем ослабели?

— Да где ж тут Правда, изгнанника, полгода невесть где шлявшегося, в Змейгород пускать? — возвысил город боярин Змеедар, похоже, так и не изживший свою обиду на Яромира. — Как знать, не он ли Кощея сюда привел?

— Да что ты такое говоришь? — возмутился Боривой. — Не он ли первый после смертного мальчишки встал против Кощея, дочь Водяного от Хозяина Нави защищая?

— К тому же Яромира никто не изгонял, — напомнил Велибор. — Он сам вслед за Горынычем ушел. А до этого виру тебе за увечье сына заплатил.

— Не знаю, не знаю, — гнул свое боярин Змеедар. — Не стоило его в город пускать, пока очистительных обрядов не пройдет. Я бы его вообще испытал. Не водой, так железом или камнем. И смертного тоже.

Лана зажала рот, чтобы не закричать, и поспешно отвернулась к стене, изучая причудливый рисунок моховых жгутов, которыми были проложены плотно пригнанные друг к другу дубовые бревна стен. Сестрицам-русалкам видеть ее смятения не следовало. К тому же она не могла решиться даже глаза поднять сейчас на Яромира.

В Змейгороде существовали разные способы узнать правду и проверить, кто перед тобой — человек, потомок бессмертных или злокозненное порождение Нави. Испытание водой или землей для огненных змеев считались одними из самых суровых и не менее мучительными, нежели проверка ледяной водой или каленым железом для смертных. Принявшего человеческое обличие ящера, надев специальные оковы, ограничивающие магию, помещали под воду или засыпали в яме землей, и даже те, кто выдерживал положенный срок и оставался в живых, нередко лишались рассудка.

Неслучайно, услышав предложение Змеедара, ящеры загомонили на разные голоса, среди которых преобладали возгласы возмущения. Те воины, которые ходили вместе с Яромиром в походы и видели, как отчаянно он сражался в нынешнем противостоянии с Кощеем, считали его отвагу в борьбе с Навью достаточным доказательством верности Правде. Более острожные полагали, что испытание все-таки провести надо, но не такое суровое. Третьи ратовали за то, что достанет и клятвы в святилище батюшки Велеса, а также необходимых очистительных обрядов, которые проходили все воины, возвращавшиеся в Змейгород из чужих краев.

— Такие решения волей одного человека и сгоряча не принимаются, — выражая мнение большинства товарищей, проговорил Велибор. — Как народное собрание рассудит, так и поступим.

— Пока наши подопечные силы не восстановят, они находятся под защитой батюшки Велеса! — строго вымолвила старшая из целительниц Веда. — Все испытания, если они нужны, потом.

— Ящеры и смертные, получивших раны в бою, очистительные обряды, случается, полгода спустя после возвращения проходят, — добавил Боривой. — И ничего, Змейгород пока стоит.

— Сейчас гораздо важнее, когда позволят целители, не только Яромира, но также русалку и смертного расспросить, что они видели и как все происходило, — поддержал его старейшина Бронислав. — Каким образом им удалось, почитай, в одиночку самого хозяина Нави одолеть.

— Так это когда они в себя еще придут? — протянул Боемысл.

— Особенно смертный, — добавил Боеслав. — Ему больше всех досталось.

— Я, кстати, успел его расспросить до того, как он впал в забытье, — заметил Боемысл. — Он что-то говорил про громовую стрелу.

— А что до защиты Змейгорода, то у меня куда больше вопросов к братьям, несущим дозор в сторожевых крепостях, — напомнил Велибор. — Каким образом они врага проморгали?

Еще немного поговорив, ящеры разошлись, решив вернуться к обсуждению на совете, когда все участники событий хотя бы немного придут в себя. Сестры-целительницы, убедившись, что их подопечным требуется в первую очередь отдых, удалились. Поэтому, полежав еще немного неподвижно, Лана повернулась… и встретила наполненный пронзительной нежностью взгляд синих глаз.

— Ты тоже все слышала? — спросил ее Яромир, разглядывая так, точно увидел в первый раз или не мог наглядеться.

— Я не отдам тебя им на растерзание, — пообещала Лана, пытаясь приподняться и чувствуя слабость во всем теле.

Бедный Медведко и вовсе пока находился в глубоком забытьи. Хотя сестры говорили, что его жизни ничего не угрожает.

— Ради тебя я и на дно колодца опущусь, и в могилу лягу! — улыбнулся Яромир.

Он выпростал из-под одеяла правую руку, пытаясь дотянуться до лица русалки. На более резкие движения и решительные действия у него, похоже, тоже сейчас сил не хватало, и Лане это, пожалуй, даже нравилось. Впрочем, ей все происходящее здесь и сейчас все еще представлялось дивным сном, если бы не угрозы ящеров. Она потянулась навстречу и, поймав ладонь Яромира, дотронулась до нее щекой, а потом, осмелев, поднесла к губам, как мечтала долгими бессонными ночами.

— Я скучала по тебе, — призналась она.

— А я в изгнании понял, что без тебя просто умру, — завладев, в свою очередь, ее рукой, покрывал поцелуями кончики пальцев Яромир.

Похоже, целительницы их всех и оставили в одной избе, поскольку понимали, что святилища Велеса их подопечные непотребством не осквернят.

— Пойдешь за меня? — спросил Яромир, щекоча жесткими усами слабую, холодную ладонь.

— Прямо сейчас? — безмятежно улыбнулась Лана.

— Боюсь опоздать, — деловито продолжал Яромир. — Я всего на пару месяцев отлучился, и меня уже Кощей едва не опередил.

— Пока не пройдем очистительных обрядов, о свадьбе даже речь не стоит заводить, — нахмурилась Лана, ведя рукой по лицу ящера, словно таким образом пытаясь запомнить каждую его черточку.

— Да что эти обряды, — нахмурился Яромир, все-таки делая усилие и сначала садясь на постели, а потом одним движением оказавшись на лавке подле Ланы. — Главное, ответь, люб ли я тебе? В прошлый раз ты меня постылым называла.

— Так ты же вел себя хуже Кощеевых слуг с Ледяных островов, — напомнила Лана, которая, впрочем, не стала противиться, когда Яромир заключил ее в объятья.

— Так значит сейчас я тебе мил только потому, что от Кощея тебя спас? — с легкой обидой уточнил ящер.

— Если бы не спас, со мной бы сейчас не толковал, — шутливо погрозила ему Лана.

— Вот то-то и оно, что надо тебе поскорей замуж выйти, дочь-русалку родить, силу ей свою передать, чтобы Кощей и права не имел старый договор вспоминать и на дар не посягал.

— Экий ты разумный! Все рассчитал! — усмехнулась Лана, ероша и без того взлохмаченные и явно давно нечесаные вихры.

Сердце зашлось от предвкушения и восторга, когда услужливое воображение нарисовало дивную картину утра первого после свадьбы дня. Традиции велели и заветы предписывали на долгую счастливую жизнь, развязав брачным вечером тесемки рубахи и сняв с мужа сапоги, утром расчесать частым гребнем его волосы. Неужто это сбудется и у них с Яромиром, неужели и ее гребень не только в дни гадания коснется жестких рыжих кудрей?

Пока руки Яромира нашли себе усладу перебирать ее долгую косу, пропуская светлые пряди сквозь пальцы, будто песок или тягучий мед.

— Мне понравилось, что ты меня назвала разумным, — точно сытый кот, промурлыкал он.

— Вот только боюсь я, что с твоей прытью да жаром силу дочери мне ни за что не передать, — глянув на него с прищуром, улыбнулась Лана.

— Это почему же? — насторожился он.

— Да сплошные сыновья-ящеры, как у старших сестер, пойдут.

— Так это ж тоже неплохо! — воодушевился Яромир, утверждаясь на лавке и бесцеремонно усаживая Лану к себе на колени, благо Медведко их сейчас вряд ли мог увидеть, а целительницы разговаривали о чем-то своем на дворе. — Будет кому тебя защитить. Я вот только слышал, что другим, наоборот, батюшка Велес одних дочерей дает. Приходится даже принимать истинное обличие, чтобы зачать сына.

Так они и беседовали, как-то незаметно перейдя от разговоров к поцелуям. И трудно сказать, до чего бы их довела радость обретения друг друга и осознание того, по какой тонкой грани между жизнью и смертью они недавно прошли. Но в сенях лекарской раздались возбужденные женские голоса, среди которых Лана не без удивления узнала голос Гордеи.

— Ну нельзя к нему сейчас! — пыталась остановить девицу Веда. — Он в беспамятстве еще и не прошел очистительных обрядов. Да и лекарская изба не место для посторонних.

— Да я ненадолго. Я только взгляну на него! Мне надо убедиться, что он не умрет, а потом я уйду!

О том, что речь идет вовсе не о ее возлюбленном, Лана почему-то сразу догадалась.

Они с Яромиром едва успели разомкнуть объятья, надеясь, что растрепанный вид и румянец на лицах спишут на сложности выздоровления, как дверь распахнулась, и избу в сопровождении русалок вбежала запыхавшаяся Гордея. Кажется, даже не увидев Лану и Яромира, она бросилась к ложу Медведко, обильно кропя бледное лицо парня слезами.

— Живой! Ты все-таки живой! На кого ж ты решил меня покинуть?

Запекшиеся кровью губы разомкнулись, выпуская вздох, белесые ресницы дрогнули:

— Гордеюшка, Лада моя!