Лана из Змейгорода

Глава 23. Путь через Навь

Едва воевода произнес эти слова, которых истомившиеся в мелких стычках бойцы ждали с памятного и заклятого дня Купалы, площадь взорвалась ликующими криками, дополненными гомоном потревоженных на голубятнях и в лесу птиц. Ящеры и смертные, бурно выражая свое согласие с решением Велибора, воинственно громыхали оружием, стучали мечами по щитам, издавали боевые кличи, будто уже стояли на бранном поле, готовые его попрать, отбросив врага до самых Ледяных островов.

В возгласах одобрения потонул не только недовольный ропот сторонников торга, но и жалобный плач женщин, переживающих за братьев, сыновей, отцов и мужей. Впрочем, как среди смертных девок и баб, так и среди русалок и ящерок хватало и тех, кто ликовал вместе с мужами, привлекая желанную победу. А многие правнучки Велеса, особенно наделенные огненным даром, даже небольшие, и сами рвались в бой.

— Наконец-то! Дождались! — не скрывал своей радости Яромир, подхватывая Лану на руки и в восторге кружа ее, точно в Купальской пляске.

— Чего дождались-то? — скривился, как от кислого, боярин Змеедар. — Потока и разорения?

— А что же следовало отдать Кощею всех русалок и затем платить, как смертные Янтарного побережья, кровавую дань? — не смог смолчать Яромир.

— Обо всех русалках речь не шла. Я только хотел напомнить о том, что Водяной за наш счет решил уладить свои дела с Хозяином Нави.

— Обращение нашего брата Кощея ко злу и его воцарение на троне Ледяных островов коснулось всех. И не вина Водяного, что сын Мораны Правду не научился чтить, а потом и вовсе обратился ко злу, — приструнил боярина Мудрейший. — Его судьба — назидание всем, кто ставит себя выше других. Его владения обширны, но в них царствует только смерть.

— Скажи, Мудрейший, готов ли ты назвать благоприятный день и час, чтобы вывести войско за стены? — благодаря кудесников за поддержку, спросил Велибор.

— Будущее туманно, а враг коварен, — как обычно, уклончиво начал хранитель древней мудрости. — Надо спросить у батюшки Велеса. Я узнаю его волю, а затем назову день, наиболее благоприятный для нашей победы.

— Как бы этот день не стал днем поражения, — кутаясь, несмотря на погожую погоду, в отделанную парчой соболью шубу, проворчал боярин Змеедар.

— Поминающий Лихо сам в дом его кличет, — выпростав из длинного рукава долгополого одеяния узловатую сухую руку, напомнил Мудрейший, величаво удаляясь в сторону святилища.

— Как бы только Кощеевы слуги не ударили первыми, — озабоченно проговорил Яромир, ероша буйные рыжие кудри.

— Они не хуже нас знают, что Змейгорода приступом не взять и потому пытаются одолеть измором и посеять раздор, выдвигая неприемлемые условия, — пожал плечами Велибор. — Боемысл прав. Золотом сыт не будешь, а у нас в горах пахотных земель почти нет.

В самом деле даже Лана, прожившая в Змейгороде недолго, знала, что, хотя в степях по ту сторону гор и располагалась союзная ящерам Страна городов, непосредственно в окрестностях твердыни находились земли пустынные и для возделывания малопригодные. Да и из потомков бессмертных дремучик таежные леса да непролазные топи жаловали лишь внуки дядьки Лешего, привечавшие в своих угодьях разнообразную живность, да злокозненная отрасль Болотника. А в северных тундрах и на высокогорьях и вовсе сидели лишь ледяные великаны, к счастью, слишком ленивые, чтобы участвовать в таком хлопотном деле, как война. Но при этом готовые покарать всякого, кто нарушит их покой.

— А если Кощей все-таки заключит с ними союз и ударит с тыла? — вспомнив про этих недружелюбных соседей, забеспокоился Боеслав.

— Пока на это ничего не указывает, мы там регулярно летали дозором — покачал головой Боривой. — Да и жарковато сейчас здесь для них. Не любят они солнечного света и тепла, засыпают до зимы.

— Вот потому я и говорю, что надо дать бой сейчас и отогнать их от града, пока Кощей не привел себе подмогу! — кивнул Велибор. — А там, глядишь, и союзники из Нова города и Детинца подтянутся.

Отогнать от града. Как просто воевода об этом говорил! А ведь он лучше других понимал, каких затрат, да что там рассуждать, какой крови это будет стоить. Лана не очень хорошо разбиралась в делах войны, хотя, как выяснилось во время их с Яромиром отчаянного броска до города, постоять за себя умела. Но зато она видела с каждым днем увеличивающееся количество раненых, далеко не всех из которых, особенно смертных, удавалось спасти. И это не считая женщин, детей и стариков, которые тоже нередко оказывались жертвами вражеских налетов.

Мудрейший и горожане не просто так поддержали Велибора. Все понимали, чем дольше враг изматывает силы, тем больше ослабеет воля защитников, тем сложнее будет победить в генеральном сражении. Хотя все также понимали, что вернуться доведется не каждому. Но лучше погибнуть, защищая родной город, нежели умереть от лишений осады или закончить жизнь на черном жертвеннике без надежды на посмертие. Между тем как воины, погибшие с оружием в руках, могут попасть не только в Чертоги предков, но и занять место бок о бок с Перуном в его небесной рати.

И все же, глядя на, цветущих, полных сил, горящих воодушевлением мужчин, Лана испытывала трепет. Чьи жизненные нити в предстоящей битве оборвет нож безжалостных Прях?

— Ланушка, лапушка! что притихла, приуныла! — наклонился к ней с жарким поцелуем Яромир, благо остальные ящеры и смертные, утешая и успокаивая, тоже прижимали к груди взгрустнувших жен и невест.

Сколько еще слез выплачется в подушку в ожидании битвы, а сколько их прольется потом. И хорошо, если над тяжкими ранами, а не над погребальным костром. Яромир ее тревогу понял по-своему.

— Да ты не переживай, милая. Никакому Кощею мы никого не отдадим. Не то что русалок, а ни пяди земли не уступим. И так проморгали, подпустили к стенам. Будем гнать, поганого до самых Ледяных островов.

— А как же наша свадьба? — только и смогла всхлипнуть Лана, чувствуя, как от слов любимого предательские слезы, невыплаканные за утро этого непростого дня, бурным потоком изливаются наружу.

— Сыграем в срок! — с непоколебимой уверенностью пообещал Яромир. — Отгоним Кощея от стен и сыграем. — А потом на Ледяные острова пойдем.

Как же хотелось верить в его слова, прижимаясь к широкой груди и уже потом, наблюдая, как ящер вместе с другими воинами по дороге до дружинной избы обсуждает план сражения. Ей же оставалось идти к раненым.

В лечебницу Лана, впрочем, вернулась не сразу. Навестила нескольких ящеров, отлеживавшихся в своих теремах и глубоких пещерах под ними. А потом еще заглянула к себе посмотреть, как справляются по хозяйству домовой и старая бабка Купавы, вдвоем присматривавшие за ее младшими сестрами и братьями. Хранитель очага не скучал. Пригрев на коленях толстого серого кота, он вооружился кочедыком и учил младших ребятишек, как плести лапти из мягкого липового лыка. Бабка, качая в привешенной к матице колыбели младшую внучку, пряла кудель и наблюдала, как пострелята постарше забавляются с потерявшим во время бегства мамку ручным бельчонком.

Неужто этот мирный уголок станет вотчиной Кощея? Да никогда! Лана, пока жива, этого не допустит. Грудью встанет. Но что она сможет сделать, если ее собственная судьба только что висела на волоске, и нарочитые на полном серьезе решали, оставить ли ее в городе или выдать Кощею. И зачем Хозяину Нави понадобилось именно пять русалок? Подлый и расчетливый Супостат редко что-то делал из простой злобы.

Когда Лана подходила к лечебнице, она услышала, как сестры, трудясь над снадобьями в лекарской, обсуждают сегодняшние события.

— Ну я и страха натерпелась, — делилась с подругами переживаниями Радмила. — Пять русалок! Это ж надо, что подлый выползень придумал! И в самом деле, а почему не двадцать пять?

— И боярин Змеедар каков, — поддержала подругу Младислава. — За что он на дочерей Водяного-то ополчился?

— Ну тут-то все понятно, — лениво отозвалась знавшая все городские новости Радмила. — Породниться наш боярин с Хозяином вод хотел, положение своего рода упрочить, может быть, даже князем или царем в Змейгороде сесть, да получил отказ.

— А к какой из дочерей он сватался? — взволнованно уточнила Младислава, и Лана тоже поняла, что забыла, как дышать.

— Да к меньшой, которая дочь Вологи, — охотно пояснила Радмила. — Старшая-то по линии Полоза им вроде бы родней и так приходится. Не захотел, видимо, кровь еще раз мешать.

— И Водяной отказал? — на всякий случай переспросила Младислава.

— Объяснил, что не может младшую отдать, пока не просватана та, что старше. — отозвалась Радмила.

— А сам всего через полгода ударил по рукам с Яромиром, — домысливая сказанное, тихо охнула Младислава.

— Вот поэтому Змеедар и ярится.

Лана осторожно выдохнула и вновь медленно и максимально тихо набрала в грудь воздух, пытаясь осмыслить сказанное. Входить в лечебницу расхотелось, мечталось вообще оказаться сейчас где-нибудь подальше от Змейгорода и его грязных кривотолков и интриг. Но почему батюшка Водяной ничего не сказал?

Подняв глаза, она встретилась взглядом с Даждьросой, только что вышедшей на вольный воздух подышать и теперь рассеянно наблюдавшей за темно-синими закатными облаками. Узкие и длинные, они выстроились одно над другим, напоминая лестницу в небо. Увидев Лану, сестра сошла с крыльца, увлекая ее в сторону святилища.

— Ты знала об этом? — спросила Лана, чувствуя, с каким трудом даются ей эти слова.

Даждьроса кивнула, глядя сочувственно и печально, словно чувствовала себя виноватой в том, что тот, кого она любила и который по всем признакам любил ее, никак не отваживался сделать первый шаг, чего-то выжидая. Долгий век ящеров и основательная природа магии земли приучили Велибора все продумывать и принимать взвешенные решения. Верно, поэтому он не мог понять родного брата и Яромира с их вечной готовностью потакать любым, самым дурацким прихотям. Но неужели он не видел, что благоприятный момент давно настал?

— Батюшка Водяной наказал приглядеть за тобой, какой из молодых ящеров тебе придется по сердцу, но к Землемыслу не подталкивать, — поделилась Даждьроса. — Он не желал этого союза, да и дядька Полоз не раз сетовал, что чванливые родичи с их жаждой власти позорят наш род, уподобляясь Кощею.

— Почему тогда батюшка в день рукобития сказал про путь через Навь? — задала Лана давно мучивший ее вопрос.

Даждьроса сразу не ответила, теребя малахитовые привески ожерелья, напоминающие о доме.

— Мне матушка об этом давно еще говорила, — низко потупившись, поведала она. — А что и как не поясняла. Предупреждала, что будущее туманно. Только как-то раз я заглянула в ее зеркало, еще когда здесь не жила, и увидела Велибора с меткой Кощея на доспехах.

Лана только ахнула, спешно присев на нагретую за день дубовую скамью возле святилища, ту самую, на которой после испытания отлеживался Яромир.

— И поэтому ты так строго себя с ним держишь? — взволнованно прошептала она, завладев рукой сестры. — Лишний раз боишься внимание привлечь, намекнуть хотя бы взглядом, что мил он тебе?

— Чему быть, тому не миновать, — присаживаясь рядом, устало отозвалась Даждьроса. — Да только боюсь я на него беду накликать. Ты же видишь, он и так слишком много на себя взваливает, ночи в дозорах проводит, если не работает в кузне. Считает, что в ответе за всех, кто ему доверяет. Из последнего похода еле живой вернулся, и теперь воинов в битву поведет. А тут еще я с этим сватовством Кощея.

Лана слушала эту нежданную исповедь и не верила своим ушам. Вот оказывается, что мешало дочери Хозяйки медных гор соединиться с тем, кого она любила. А глупый и слишком гордый воевода принимал ее страх за холодность. И как же этот узел развязать? И как ей самой не потерять милого в кровавой битве?

Закат уже догорел, и давно пришло время возвращаться к своим обязанностям. Лана еще раз обняла Даждьросу, и они направились в сторону лечебницы. Они почти дошли до крыльца, где в этот час обычно сидели, наслаждаясь вечерней прохладой, раненые, идущие на поправку, и выполнившие свои обязанности целительницы. Однако сейчас там оказалось безлюдно, хотя изнутри все еще доносились приглушенные голоса. Ящеры и смертные обсуждали решение воеводы и совета дать бой, гадали, какой день назовет Мудрейший.

— Скорей бы уже! — изнывали от нетерпения бойцы, готовые вернуться в строй. — Целый месяц чего-то выжидаем.

— В былые времена и годами ждали, — отзывались ящеры, помнившие еще величие Гипербореи. — Змейгород никому не удавалось взять. Гог и Магог, постояв у ворот, отступили. Ледяные великаны тоже.

— Кощей не из таких, — не соглашались воины, ходившие в походы к Янтарному побережью. — У него хватка мертвая.

— Ну а какой еще ждать от Хозяина Нави.

— И все же хотелось еще повременить, — сетовали бойцы, чьи раны еще не затянулись. — Обидно пропустить такую славную сечу.

— Память о ней сохранится в веках, — соглашались почти все воины.

— Если останутся те, кому вспоминать, — напоминали тяжелораненые, страдавшие от боли и лихорадки и потому видевшие происходящее в более мрачном свете.

— Если выйдем на брань, точно останутся! — отозвалось сразу несколько десятков голосов и с такой уверенностью, что у Ланы потеплело на сердце.

Все же помимо Яромира оставались в Змейгороде те, на кого можно положиться. Эти не выдадут. Они знают, что с Навью невозможен торг, поскольку смерть и так берет свое, но нельзя давать ей власть раньше времени.

Куда-то отступили страх и усталость. Лана глянула на Даждьросу. Сестра тоже улыбалась. Оставив в прошлом обиды утра, они собирались вернуться туда, где требовалась их помощь, однако в это время их окликнул какой-то незнакомый смертный. Одетый неброско, хотя и опрятно, он выглядел как чей-то челядин. Расторопный слуга, готовый исполнять любые поручения.

Вот только почему-то его лицо казалось не просто незапоминающимся, но словно размытым. А исходящий от него душок не то чтобы напоминал скверну Нави, но казался каким-то отталкивающим, даже противоестественным. Хотя Лана по долгу целительницы давно уже умела по одному запаху различать недуги, которыми страдали смертные и распознавать раны ящеров, в которые попала Навь, она так и не смогли определить, что именно тут не так.

— Матушки-целительницы. Беда. Мой хозяин помирает! — начал незнакомец без приветствия.

— Где? Кто? — разом всполошились Лана с Даждьросой.

— Да тут недалеко! Я покажу! — торопил их челядинец, почему-то пряча глаза и не называя имени хозяина.

И нет бы Лане с Даждьросой насторожиться, нет бы расспросить, кто таков, откуда и куда их ведет. Но долг целительниц, призывавший не отказывать никому из нуждающихся и не вдаваться в лишние расспросы, когда дорога каждая секунда, заставлял их бежать по затихающим улицам куда-то в сторону Водяной башни, расположенной у плотины, с которой низвергалась водопадом река.

И нет бы им подумать, почему их уводят в сторону не только от нарядных теремов, в которых жили бояре и старейшины. Нет бы насторожиться, почему путь пролегает по плохо освещенным немощеным улицам. С другой стороны, возможно, челядинец служил как раз у какого-нибудь состоятельного смертного, вроде того же Путяты, который до вторжения Кощеевой рати имел в посаде просторный дом, а теперь вместе с чадами и домочадцами ютился за немалую плату у какого-то ящера из младших ветвей.

— Ну где он твой хозяин? — попеременно спрашивали то Лана, то Даждьроса — Долго ли еще?

— Да вот здесь, на соседней улице, неопределенно указывал челядинец на дома, которые сменили хозяйственные постройки и лабазы, большинство из которых стояли сейчас запертые на замки.

— Да это какая-то глупая шутка! — заподозрив неладное, возмутилась Даждьроса.

«Или западня!» — подумала Лана, собираясь позвать на помощь.

Увы, закричать или иным образом привлечь внимание сестры ей не дали. Пробежав еще десяток шагов, челядинец куда-то исчез, будто и вовсе его не было, а шею Ланы сдавила знакомая ледяная сеть.