Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 9

Глава 8

— «Твой человек каким-то образом поймал их на документах прикрытия и на ходу разоблачил: „удостоверения МВД“, которыми в миру пользуются сотрудники Комиссии, на пробивку иностранцами не рассчитаны — они исключительно для нашего внутреннего употребления».

— У этого парня есть кое-какая подготовка. Хорошая, пожалуй — у нас государство учит нормально. — Встречный намёк между строк, другим не факт что понятный.

— «Не спорю. И хорошо, что он такой. Наши попытались увести Вана силой, но не смогли: ваш второй человек вёл прямую трансляцию, наши рисковать не стали».

— Отрадно видеть такое уважение к японским гражданам, — хмуро пошутил якудза.

— «Не „простой японец“ же. Аккредитованный дипломат вашего посольства. Это сыграло возле тюрьмы в плюс, но сработало лично против меня дальше — дознание Комиссии понеслось в другом формате и экстренно. Я рассчитывал, у меня будет день-два после их отлёта, но сейчас вот разговариваю с тобой», — Чень ткнул пальцем в сечку на в своём лице, отвёл в сторону и приложил на место надорванный рукав мундира.

— Я не до конца понял последний эпизод. Почему ваши не показали какие-то там бумаги, которые он спрашивал? В чём там затык?

— «Твой человек очень аккуратно прицепился к нюансу, который у нас внутри страны является несущественным — но только среди своих граждан. Любым иностранцем может быть раздут до небес. Формально ваши правы, особенно под трансляцию на камеру: сотрудники Комиссии, во-первых, не выдержали проверки „документов МВД“. Любому китайцу банально позвонили бы через секунду с такого номера, что желаний спорить дальше не возникло бы».

— А-а-а.

— «Но с японцами такие телефонные звонки бессмысленны по определению — кто из иностранцев будет вместо документа верить чьему-то телефонному звонку?».

— Согласен.

— «Плюс у этих двоих не было санкции суда на задержание Вана — её чисто технически оформлять не один час, а он секунду как из тюрьмы вышел. Они ж не думали, что понадобится». — Генерал на мгновение расфокусировал взгляд. — «Сейчас анализирую задним числом — а суд бы санкции и не дал. Никому, ни нам, ни МВД, ни им — авансом . У нас сейчас битва за порядок в верхах; грубо говоря, нельзя обвинять ещё не освободившегося из тюрьмы заключённого в том, чего он пока по чисто техническим причинам не совершил». — Чень встряхнулся. — «Ладно, к делу не относится. Просто анализирую шаги твоего человека — интересно с профессиональных позиций».

— Не до конца улавливаю, что для Вана изменилось после того, как его встретили японцы, а не соотечественники.

— «Любой китаец на месте ваших с властью спорить не вздумал бы — себе дороже, уже через пару часов наступили бы последствия, поскольку бежать некуда».

— Через пару часов?

— «От трёх с половиной до пяти реалистично. Не спрашивай больше, я очень боюсь сглазить».

— Услышал.

— «Твой наших банально подловил врасплох», — вопреки собственным заявлениям, Чень продолжил восхищаться, расходуя драгоценные секунды.

Мая не стал поправлять либо перебивать.

— «Потому что он — японец, загранпаспорт служебный МИДовский, его ассистент — и вовсе с дипломатическим иммунитетом. Плюс льющийся не пойми куда в режиме реального времени видеоотчёт. Представляешь потенциал скандала?».

— Не очень. У вас в стране разве можно лить такую трансляцию куда-либо бесконтрольно? У вас же какой-то там особый внутренний интернет?

— «У Посольства Японии — масса своих возможностей. Начать с того, что в машине может быть спутниковый ретранслятор — снимал-то дипломат. Если японское видео из центра Пекина на японский же спутник…».

— Понял.

— «Те двое банально испугались ответственности, поскольку не имели предварительных разрешений на откровенно враждебные действия в адрес ТАКИХ иностранцев. Твой человек верно рассчитал: быстро покинуть страну, пока сотрудники Комиссии под горячими впечатлениями будут жонглировать полномочиями и пытаться решить всё чужими руками».

— Это как?

— «Самой Комиссии в формальном смысле не существует. Они не могут вести следственные действия и не уполномочены на процессуальные — директивы спускают нам либо в МВД по линии служебной переписки и реализуют через существующее криминальное законодательство либо через законодательство о государственной безопасности».

— А-а-а.

— «Такой документооборот всегда занимает время, а ваши за два-три часа банально улетят. Все, кроме оператора камеры — дипломату без разницы».

— Кажется, понял теперь. Пояснишь последний момент? — внешне оябун был спокоен, но вопрос задавал с замиранием сердца. — Для чего нашим понадобились театральные эффекты? Эта старая армейская рубаха? Вернутся — сам их спрошу, но сейчас интересно услышать тебя.

Чень уселся на здоровенный железный ящик, закусил губу и заговорил, глядя мимо камеры:

— «Ты не из спецслужб. Есть такое понятие, неписаные правила игры. В нашей сфере договорённости и предупреждения между противоборствующими сторонами иногда возможны…м-м-м… ты не поймёшь. Долго объяснять, давай отложим».

— Если в двух словах? — Миёси-старший неожиданно для себя упёрся, поскольку лично для него в силу семейного происхождения невзрачный другим предмет гардероба значит ровно столько же, сколько и вся остальная страна, взятая вместе. — Если действительно неудобно — ладно, отложим на потом. — Через мгновение он осознанно сдал назад.

— «Никогда не думал, что скажу такое. Прекрасный ход», — Ван продолжал рассеяно смотреть вбок. — «Ненавижу, но хлопаю в ладоши — отличное решение. Как говорится, та самая соломинка, которая сломала в итоге хребет верблюда. Твой парень не оставил нашим ни миллиметра для манёвра — не было с нашей стороны никаких хороших решений. Больше всего Комиссия боится огласки, это их краеугольный камень деятельности, полная конфиденциальность». — Даже генералам иногда нужно выговориться, понял борёкудан.

Часто бывает просто не с кем.

— А-а-а.

— «А тут — японец-токкотай в форме времён той войны. В центре Пекина, возле нашей (!) ведомственной тюрьмы. Требует документы, которые у сотрудников есть, но не рассчитаны на пробивку иностранцами».

Мая слушал, не перебивал, не напоминал о порой высокой цене секунд.

— «Аккредитованный дипломат рядом, да откуда? Из Японии! И этот дипломат льёт трансляцию происходящего не пойми куда. Кстати, ваш и.о. культурного атташе тоже по виду не ботаник. В случае замеса наверняка мог и ствол достать — нападение на дипломата, видеофиксация вот, дипломат в своём праве».

— Вот это да.

— «Наши двое, во-первых, по служебной разнарядке в принципе без оружия, я знаю. Во-вторых, начни стрелять ваш обладатель дипиммунитета — не этим двоим, так их ближайшим родственникам потом бамбук лобзиками на зубочистки распиливать. В исправительных лагерях. Годами».

— Хм.

— «Причём при любом раскладе: Комиссия — особая структура, там такая огласка равно преступление действующего сотрудника».

— Товарищ Си очень озабочен конфиденциальностью организации?

— «У нас на всех уровнях болезненно относятся к международным резонансам. Всегда, не сегодня началось».

— Пытаюсь осмыслить, — якудза добросовестно потер затылок.

— «Смотри. Японцы нагло и демонстративно встречают китайца, выходящего из тюрьмы МГБ. Один из них — действующий дипломат с аккредитацией, прямо это демонстрирует. Ещё двое — со служебными паспортами вашего МИД, один из них после обострения оказывается в форме ваших камикадзе. Что бы подумал ты на месте пары наших людей?».

— Что кто-то кино снимает или решил отчебучить розыгрыш-пранк, — проворчал борёкудан, сердясь на себя за отсутствие сообразительности.

— «Неправильный ответ», — Чень спокойно покачал головой. — «Такая комбинация всегда считывается как сигнал: если сейчас не договоримся по-хорошему — один из нас начнёт в вас стрелять и ему за это ничего не будет. Остальные, кто без иммунитета, успеют скрыться — потому что мы к этой встрече с вами готовились. А вы наоборот, очень нам удивлены. Вас лишь двое, вы без оружия, документы предъявляете левые; ну что вы нам прямо здесь сделаете? А „потом“ персонально для вас может и не наступить».

— Ого.

— «Да. Ваши сделали классный расчёт», — судя по лицу, генералу не очень-то хотелось это признавать. — «На замес с японским дипломатом в центре Пекина точно никто в Комиссии не закладывался — такое банально в голову не взбредёт. Даже мне, а у них там опыта поменьше. Твой человек их застал врасплох. А сейчас, пока все прочухаются и по вертикалям пройдут команды, ваши обратно триста раз улетят». — Чень поморгал глазами. — «Чёрт, голова не варит, повторяюсь. Доклад окончил! Передай своему человеку, чтобы в аэропорту следовали своим курсом! Он поймёт».

— Тебе лично моя помощь сейчас нужна? — Мая спросил без перехода и по делу, друг его в любом случае понял бы правильно.

Особенно — то, что не было сказано вслух.

— «Старуху из Гонконга забирать будете или списали с баланса?» — явно из вежливости уточнил генерал, не особо надеясь на положительный ответ.

— Будем обязательно. — Добавлять борёкудан ничего не стал, хмуро глядя в экран.

Не моргая.

— «Когда⁈» — по лицу китайца за долю секунды сменилось столько выражений, что любой драматический актёр повесился бы от зависти.

— Вот как раз обсуждали, когда ты позвонил. — Кумитё вопросительно покосился на Годзё-младшего, передавая слово компетентному в вопросе.

— Забрать на координатах, чтобы чисто , сможем через двадцать один час. — Участник семейного морского бизнеса потащил из кармана смартфон и сверился с какими-то цифрами. — Даже чуть быстрее.

Дальше Таката-кун вывел на экран незнакомую оябуну программу, на пунктирной карте чужого побережья замерцали точки:

— Но мне нужно согласовать ваше прибытие, — он поднёс гаджет к камере и держал в кадре долгую минуту, пока высокопоставленный китайский чиновник чужую схему с энтузиазмом изучал.

Годзё-младший, повинуясь переведённым дочерью с китайского командам, то аккуратно увеличивал масштаб, то по два раза гулял крупным планом в двухсотмильном радиусе, то добросовестно отвечал на такие вопросы, что глава Эдогава-кай не раз и не два спотыкался на незнакомых словах — вроде и по-японски, но значение пойди угадай.

— Я со старухой уплыву тогда. Спасибо. — Генерал разорвал соединение без дополнительных прощаний.

Там же, ещё через некоторое время.

После того, как Чень отключился, Мая невидящим взглядом какое-то время смотрел сквозь стол.

— Я приятно удивлён. — Тишину разорвал Таката-кун, восторженно поворачиваясь к Хикару. — Откуда ты всё это знаешь? Там же очень специфическая терминология.

— «Теория и практика перевода», есть университетский учебник, — пожала плечами младшая дочь, не сводя глаз с отца. — Море люблю с детства, много читала.

— А по-китайски терминологию откуда знаешь⁈

— Не знаю я терминов. Объясняла явления по сути, своими словами. Судя по тому, что вы всё согласовали успешно, на том конце меня поняли.

— Спасибо огромное. — Мая обратился к ребенку, изо всех сил стараясь подобрать правильные слова. — Если б не ты…

— Я видела, — дочь подвинулась ближе, бросила руку на родительское плечо и прижалась лбом к виску отца. — Твой друг — их офицер. Он ранен, скрывается в каких-то трущобах и пытается придумать, как убежать к нам. Без надёжного переводчика вы сейчас могли банально не объясниться.

— Ты умница, — он поцеловал её впервые в жизни.

— Рада помочь. Горжусь тобой.

— Зря дочь отправила. Мне она не мешала, — когда остались наедине, Моэко перестала играть в политесы и перешла на неформальный тон, как предлагала собеседница.

В принципе, разница в возрасте — десяток лет или чуть больше, этикетом можно не заморачиваться.

— Ребёнку и так непросто на этом этапе… — в следующую секунду химэ осеклась. — Стоп. Не тебе, себе. Выключаю дипломированного психолога.

— Что тебе до моего ребёнка? Откуда такая забота? — чуть более напряжённо, чем старалась показать, спросила Наомото Ариса.

Симпатичная, в принципе, женщина, ещё молодая, неглупая и где-то принципиальная. Очень сильная страсть родного отца — когда-то и, похоже, до сих пор.

— Твой ребёнок — моя родная сестра, — честно пояснила младшая Миёси. — Это вы от нас отгородились, потому что в своё время отморозились. Мы от вас, как и от любой другой родни, никогда не отказывались.

— Он не стал на мне тогда жениться. — Собеседница опустила взгляд. — Жить любовницей бандита? Ну спасибо.

— Матерью его ребёнка. Прости, не моё дело. О чём ты хотела поговорить?

— С твоей головой серьёзно? Ты реально можешь не дожить до следующего года?

— Вопрос корректным не назовёшь, — хохотнула Моэко. — С учётом того, что мы не то что не разговаривали с тобой никогда, а всю жизнь вообще враждовали, на какой ответ рассчитываешь? — взгляд старшей дочери хозяина дома стал жёстким. — Имею встречное предложение. Давай на старте определим цель этой беседы? Все вопросы — потом. Чего ты от меня хочешь в итоге?

— Сама б желала знать! — Наомото резко поднялась и заходила по комнате, благо, размеры первого этажа позволяли. — Мы столько лет живём как в пелене остракизма. Меня он поначалу просто пользовал, как красивую тёлку. Не перебивай! Жениться не стал…

— Завязывай с детскими обидами, — Моэко всё-таки перебила. — Он не «не стал» на тебе жениться, а не смог договориться со мной: я была молодой и тупой.

Ариса замерла, прервав движение посреди гостиной, спиной к хозяйке.

— Он пытался честно со мной договориться, — продолжила борёкудан. — Я ему в лоб сказала: выбирай — или я, или она. Он очень долго страдал, но я это поняла слишком поздно. Повторюсь, была маленькой, тупой и эгоистичной. ПРОСТИ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА, ЗА ЭТО. Если сможешь.

— Что? — гостья резко обернулась и захлопала глазами.

— Ты слышала. Я была не права — тогда. Дошло поздно. Когда попыталась исправить — вы нас много лет посылали по известному адресу. Только благодаря Такидзиро смогла впервые нормально пообщаться с сестрой, потом уже она с тобой договорилась.

— Да, она рассказала… Почему его нет сегодня? Он твой жених?

— Такая детская непосредственность, — Миёси-младшая широко улыбнулась, стараясь, чтоб не смотрелось хищно. — Пожалуй, не буду себе отказывать удовольствие и верну вопрос. Что тебе до моего жениха? Твоя дочь хотя бы моя родственница, по крови — самый близкий человек из живущих. А тебе зачем Такидзиро-кун? С какой целью интересуешься?

— Да без задней мысли! — женщина слегка опешила. — Извини! Проехали!

Собеседница нервничала явно больше, чем старалась показать, дипломированному психологу такое очевидно.

— Я не знаю, сколько проживу, — без перехода и вступлений. — Врачи и куратор терапии утверждают, всё не так страшно. Врачи говорят, в моей ситуации оперативное вмешательство — шанс больше девяти десятых. Куратор терапии говорит, если хирурги ждут и на скрининг только через квартал-другой, вообще расслабиться и не напрягаться: утверждает, что к тому времени будет результат и без операции.

— Результаты могут быть разными, — заметила Наомото.

— Там речь о положительном. Суммируя: есть мнение, что всё закончится более чем. Однако быстро родить ребёнка я всё равно собираюсь, ты же об этом хотела спросить?

— Да. Слушай, давай дружить? — Ариса повернулась лицом.

— Неожиданно. — Моэко внимательно рассматривала ту, которая её родного отца реально ценила больше, чем остальной мир, вместе взятый.

Все эти годы.

— Давай. Ещё есть что срочно обсудить?

— Нет. Боялась, ты откажешь. Хиркару тогда в школе вы помогли? Четыре года назад? — гостья вновь нервно заходила по помещению.

— Я. Отец не в курсе. Не хотела его волновать: родная дочка, пусть и внебрачная. Если бы тем процессом рулил он, какие-то подростки могли бы банально не выжить. Да, они тупые мрази, наверняка такими и остались — но в те времена по-любому дети. Я хотя бы никого убивать не стала.

— Удивлена. Я предполагала, но не была уверена. А спрашивать напрямую…

— По большому счёту, головы надо было отбивать не тем одноклассникам Хикару-тян, а их родителям. Диплом психолога у меня тогда уже был — всё, что сказала тебе сейчас, понимала и тогда.

— Спасибо большое. — Ариса явно хотела подойти и устроить какие-то объятия, но в последний момент побоялась.

Моэко не стала подбадривать.

— Не за что. Давай ещё раз. Хикару, нравится тебе или нет, наша родная кровь. Мы её любим только потому, что она есть — искренне, без всяких условий, — химэ Эдогава-кай спокойно смотрела на гостью. — То, что мы все эти годы жили с вами порознь, я и отец считаем не просто досадным недоразумением, а глубочайшей трагедией.

— Да? — недоверчиво.

— Глубочайшей трагедией, — повторила борёкудан, — которую, слава богам, не иначе как каким-то чудом получилось исправить. Наш дом — ваш дом, если хотите. Со всеми вытекающими. Точка.

— Спасибо. — Женщина вернулась за стол и начала усердно есть овощи и рис, явно для того, чтобы сгладить неловкость момента.

— Не за что благодарить, — покачала головой Моэко. — Семья — это родные люди. Родные люди могут ссориться, мириться, сердиться друг на друга, но от этого они не перестают быть родными.

Зазвонил телефон, немного некстати. Она с удивлением взглянула на экран:

— Легка на помине. Хикару со второго этажа звонит. Да? — она специально поставила динамик на громкую связь.

— Можешь подняться? У отца по работе смешная задача — с моей точки зрения смешная. Но я хочу, чтобы при этом присутствовала ты.

— Иду. Секунда. — Миёси-младшая поднялась. — Пошли сходим вдвоём, если хочешь.

— Точно стоит? — гостья уверенности не испытывала.

— Да. Надо же когда-то привыкать вместе жить.

— Если там что-то не для женских ушей? — схватилась за последнюю соломинку Ариса.

— Если там что-то не для твоих ушей, — химэ назвала все вещи своими именами, — то Хикару точно б не присутствовала.

— Думаешь?

— Знаю. Отец бы нашёл возможность остаться с тем человеком, который к нам пришёл, в своём кабинете наедине. Попутно: то, что я женщина, не мешает мне входить в первую десятку влиятельных лиц Эдогава-кай.

Цифра была не совсем точной, просто первый университетский диплом открыто говорил своей хозяйке, что уточнять в данном случае не стоит. Для спокойствия гостьи — в первую очередь.

— Нет. Разберитесь сами, пожалуйста, — в последнюю секунду непрополотые тараканы Наомото Арисы одержали верх. — Я пока поем здесь, хорошо? Любопытства нет, ваши дела мне неинтересны, советом не помогу.

— Хорошо. Если тебе лучше тут — без проблем. — Поднимаясь по лестнице, Моэко обернулась. — К выборам тебе всё равно придётся привыкать к публичности. Если ты собираешься остаться с отцом до конца.

— Знаю… — мать Хикару отчаянным жестом наполнила немаленький стакан сливовой и одним махом опрокинула в рот. — Уф-ф!.. СПАСИБО! Но сегодня пока сижу здесь. Привыкать начну с завтра.

— У тебя всё получится. Не нервничай.

— Что тут у вас? — Моэко тепло глядела на младшую сестру, спрашивая во множественном числе исключительно из вежливости.

— У отца только что был разговор, я переводила. Цель звонившего: передать нашему в пекинском аэропорту, чтоб ни на что не отвлекался.

Мужчины задумчиво смотрели на Хикару и ничего не говорили.

— Мне нужно знать что-то дополнительно? — уточнила старшая сестра.

— Чень звонил. Там в Пекине кое-что случилось, потом дам тебе видео посмотреть. У наших учёных на хвосте может сидеть китайская государственная служба.

Химэ вопросительно взглянула на младшего Годзё.

— Ни при чём! — мгновенно открестился тот. — Мы других эвакуируем, Мая-сама потом расскажет! В аэропорту Пекина — точно не к нам за помощью! Хотя приятно, что вы такого хорошего о нас мнения.

— В чём загвоздка? — мягко поинтересовалась Моэко у сестры, присаживаясь рядом.

— Я не уверен, что звонить на телефон Решетникова — хорошая идея, — к беседе дочерей присоединился отец. — Как и на телефон Уэки-сан.

— Почему?

— Предчувствие, — Миёси-старший неопределённо пошевелил пальцами. — Логически обосновать не могу, просто спиной чувствую.

— У меня есть решение, но я хочу, чтобы его видела ты, — попросила Хикару.

Под удивлёнными взглядами взрослых она уверенно придвинула к себе рабочий планшет отца. Тот встревоженно посмотрел на старшую дочь, Моэко коротко кивнула. Затем разблокировала гаджет известным ей паролем и придвинула к младшей:

— Работай. Я смотрю.

Сестра увереннно открыла две анонимные японские доски объявлений — 5ch и Suku*log:

— LINE в Китае ограничен, здесь быстрых вариантов больше.

Родитель, в современных коммуникациях плавающий, снова требовательно посмотрел в сторону старшей дочери. Та успокоила:

— Она всё делает правильно. Я понимаю и смотрю.

Наомото-младшая уверенно вбила сперва на одной доске, потом на другой:

— Опора на японский коллективизм, — пояснила дипломированный психолог сильному полу, поскольку Годзё-младший, судя по сосредоточенной физиономии, как и отец мало что понимал. — Они оба дремучие, — улыбнулась борёкудан ребёнку. — Пожалуйста, продолжай. Я бы и сама сделала так же, если бы додумалась быстрей тебя. Ты молодец.

Что дело касается Решетникова, Миёси-младшая старательно не думала.

Хикару оживилась над экраном (полагая, что никто этого не видит):

— В треде больше сотни, молимся. Авось кто-нибудь и рядом.

Моэко, которая внимательно наблюдала за её действиями, в следующую секунду искренне и добросовестно изумилась:

— Вот тебе везёт! — она приобняла ребёнка и боднула лбом в висок.

Та просияла и, старательно оставаясь серьёзной, довернула гаджет в сторону отца:

— ответ появился если и не мгновенно, то очень близко к тому.

Оябун только начал врубаться, что происходит:

— Ух ты! Да ну! — он даже вперёд подался, чего обычно за ним не водилось — глава Эдогава-кай эмоций, работая, не демонстрировал никогда и никому.

Дипломированная психолог про себя улыбнулась: Хикару наверняка приняла за чистую монету. Миёси-младшая и сама бы поверила, не знай она родителя лучше.

— Пап, говори, что передать. — Кое-кого распирала гордость, но лицом младшая владела неплохо.

— В зале есть японец-хафу под сорок лет с молодой спутницей. Одеты в костюмы со значками Министерства иностранных дел Японии. С ними — потертый китаец. Японцам нужно передать… — отец незаметно подмигнул старшему ребёнку, диктуя текст младшему.

Моэко улыбнулась шире и на пару секунд отвернулась в сторону.

Ровно через три минуты в ответной строке появился красный плюс.

Миёси Мая, не чинясь, вытер рукавом лоб:

— Как в молодости, — пояснил он Годзё-младшему. — Какие-то пара минут, а килограмм веса долой.

Хикару скромно полировала ладонью коленку, её глаза сверкали.

— Вовремя, — констатировал Решетников Огихаре, провожая взглядом ещё одного японца.

Безымянный соотечественник по просьбе из Токио бросил свои дела, нашёл их в терминале, связал с Миёси. От компенсации за чужой разговор в своём роуминге земляк отказался.

— Ещё несколько минут — и он бы нас не нашёл, — согласился дипломат. — В ВИП его точно бы не пустили.

Ван делал сбоку отчаянные знаки, поэтому Ута сжалилась и продублировала по-английски.

— Если меня не выпустят и тормознут на границе, летите без меня. — Твёрдо заявил учёный, услышав перевод.

Посольский переглянулся с Такидзиро и тоже сменил язык на английский:

— Думаю, до такого не дойдёт. — Затем продолжил вообще по-китайски.

Лицо недавнего заключённого медленно разгладилось, он несколько раз как болванчик кивнул в такт чужим словам.

— Я вас провожу, — бывший сослуживец Решетникова что-то для себя решил и уверенно направился к входу в VIP-зал. — Пойдёмте.

Китаец, стоявший возле стеклянных дверей, вежливо заблокировал вход:

— Извините. — Скользнул взглядом по мидовским значкам Уэки и Решетникова, слегка озадачился.

— У них троих билеты бизнес-класса. Я лишь провожаю. — Огихара протянул свой дипломатический паспорт первым.

— Вы сами не летите? — сотрудник аэропорта мазнул взглядом по первой странице и тут же вернул документ.

— Нет, только сопровождаю.

Ута вывела на экран qr-коды билетов:

— Пожалуйста, сканируйте. Паспорта нужны?

— Да.

— Он с нами, мы в одной группе на конференции. — Она обратила внимание, что местный задержался чуть дольше на паспорте Вана. — У нас получится вместе пройти границу отсюда или для граждан КНР другие очереди?

— Получится, у вас свой коридор. Вы же бизнес-класс. Возьмите, — парень посторонился, освобождая проход и возвращая документы единой стопкой Огихаре.

— Хоть бы счастливого пути пожелал, — мстительно выговорила Уэки так, чтоб слышно было метров на десять вокруг.

В ВИПе, коротая ожидание, между собой общались на нихонго, Даити-кун с Ваном — на жонггуо.

Внезапно задёргался телефон дипломата. Он коротко поговорил секунд тридцать, потом с абсолютно спокойным лицом сказал по-японски:

— Звонили из аналитики.

Та спецслужба МИДа, поняла айтишница.

— Что поют? — так же беззаботно поинтересовался логист.

— Прошла нехорошая информация, ты понял по каким каналам. Местные пытаются лихорадочно закрыть выезд нашему другу, — на китайского учёного никто из двоих не смотрел.

— Может, пройти границу пораньше? — задумался вслух Такидзиро. — Если между ведомствами неразбериха, из последнего зала погранцы доставать уже не имеют права. Как и снимать с борта. Могут только тормознуть, когда ему штамп в паспорт ляпают. Но если тот момент будет позади…

— Не поможет. Те весёлые ребята, которые были возле тюрьмы, сейчас ставят на уши свой центральный аппарат. Вроде бы этап согласования с судом — другим способом его не задержишь. Большего мне не сказали — наши не хотят светить агентуру, скорее всего, сами не в курсе.

— Давай тогда посчитаем по худшему сценарию. — Визуально Решетников расслабился ещё больше.

Ван, внимательно отслеживающий японские лица, вздохнул и с наслаждением припал к высокому стакану с апельсиновым фрешем.

— Худшего сценария не будет, — Огихара уверенно покачал головой. — Борт же японский.

— В воздухе не развернут?

— По формальным правилам в самом крайнем случае могут попытаться завернуть с рулёжки, но и то. Решение суда в команды авиадиспетчеров трансформируются долго.

— Не должны успеть тогда, — Такидзиро, видимо, наплевал на спокойствие китайца и резко впал в задумчивость.

Ван что-то такое уловил и обратился на жонггуо к посольскому.

Тот коротко качнул головой, выплеснул в рот остатки кофе и решительно поднялся:

— Пойдёмте. Дойду с вами, спрошу экипаж кое о чём.

Уэки про себя поразилась, сколько она ещё не знает о недекларируемых пропускных каналах сквозь неприступные (официально) службы аэропорта.

Контроль паспортов на этом проходе, вопреки подспудным опасениям, не занял и минуты. Дольше всего мордовали не Вана (как можно было бы подумать), а вообще Огихару. На его просьбу позвать сектюрити — надо передать через экипаж кое-что по дипломатической части — сотрудник миграционной службы на ровном месте упёрся:

— Вас и досюда имели право не пустить!

— Не имели вы такого права. Рейс двадцать два — наш, Japan Airlines. Nihon Kоku, — продублировал чиновник зачем-то на родном языке.

— То, о чём вы просите, категорически невозможно!

— … В вашей больной фантазии. Наш разговор фиксируется?

Оба спорящих дружно посмотрели на висящую над их головами на кронштейне камеру.

— Да.

— Отлично. Заявляю официально, — после пары минут препирательств Даити-кун закусил удила. — Ни авиационная безопасность в Китае, ни тем более вы не имеет права ни останавливать, ни досматривать дипломата с дипломатическим паспортом принудительно, если он не вылетает, а только сопровождает.

Разговор вёлся по-английски, почему — Уэки сперва не поняла, ведь товарищ Решетникова бегло говорил на местном. В разгар чужой ругани до неё дошло: Даити-кун выбрал язык, который они с Такидзиро знают. Беседа явно на повышенных тонах, говори он по-китайски — Ван-то поймёт и нервничать не будет (к нему претензий не возникло), а вот они с Решетниковым нервных клеток могут подрастерять.

— … Если же дипломат сам летит, он может быть досмотрен, но с соблюдением особых условий — вежливо, с уважением и без физического принуждения. — Огихара будто забивал словами гвозди в доску. — Основание: Венская конвенция о дипломатических сношениях от тысяча девятьсот шестьдесят первого года…

Такидзиро громко зевнул.

— … Согласно статье двадцать и сорок девять, личность дипломата неприкосновенна. Его нельзя задерживать, арестовывать, обыскивать… Он имеет иммунитет от юрисдикции принимающего государства…

— Извините. — За спиной местного сотрудника соткался кто-то из начальства. — Можно ваш документ?

Через десять секунд они вчетвером шли по рукаву в сторону самолёта.

— До последнего трясся, — признался Такидзиро после отрыва от земли.

Она не ожидала.

— Почему? — Ута покосилась на Вана.

Учёный занял место возле иллюминатора и восторженно провожал глазами землю. Когда раздавали леденцы перед взлётом, хань взял себе сразу три и сейчас хрустел ими, как ребёнок.

— Покормить его не успели! Только сока и дали в зале ожидания! — спохватился Решетников. — Хорошо, бизнес-класс, — успокоился он через секунду. — Сейчас набор высоты закончится — исправимся.

— Почему ты нервничал до последнего? — Уэки не стала бы директором департамента, если б не умела получать ответы на свои вопросы.

— Если самолёт уже начал руление или оторвался от земли, китайская сторона не имеет юрисдикции вмешиваться. Но до взлёта — любое вмешательство возможно. — Товарищ воровато оглянулся и признался, — прям одним местом чувствовал, счёт на секунды.

Затем сказал, каким именно местом.

Через какое-то время на вызов кнопкой из бизнес-класса появилась стюардесса:

— Чем могу помочь?

— Наш товарищ только что вышел из китайской тюрьмы, — рубанула в лоб Ута, сама не понимая, зачем так поступает. — Пожалуйста, помогите его накормить? Так, чтобы он гордился, что летит в Японию?

Аппетиту учёного они с Решетниковым удивлялись следующую половину часа.