Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 10

Глава 6

— Пожалуйста, не нужно мной руководить, — достаточно резко ответила помощница прокурора. — Адвокат-сан, во избежание возможных недоразумений между нами, примите к све…

— А какие у нас могут быть недоразумения? Между нами? — подняла бровь Моэко. — Извините, что перебиваю, но о личных отношениях речь не идёт. Мы с вами контактируем первый и, возможно, последний раз в жизни исключительно в рамках работы каждой из нас.

— Не вам указывать, как мне мою работу делать!

Отсроченное зажигание, кивнула обладательница диплома по психологии. Уэки прокуроршу здорово подловила, но отыгрывать обратно у той не было технической возможности. Нервишки шалят, после такой-то деанонимизации — вот оно и прорвало.

— Автопилот — страшная штука, — вроде как ни к кому не обращаясь, нейтрально заметил сбоку Решетников.

На самом деле он аккуратно подлил масла в огонь. Автопилот равно подсознание, не раз и не два обсуждали.

— Перехватит управление у пилота — и привет, — продолжил «вздыхать» логист. — Зато «я начальник — ты дурак».

— Держите свои отвлечённые сентенции на умозрительные и не относящиеся к делу темы при себе! — Хасэгава реально поймала поток, её язык сейчас говорил без участия высшей мыслительной деятельности.

— У вас появились некие неизвестные мне полномочия? — Решетников поднял брови в точности вслед за адвокатом. — В частности, отдавать мне распоряжения? Ассистент-сан, я не служу по вашему ведомству, никогда в нём не состоял и никогда не буду. Вы мне не сэмпай, не друг, не родственник. Как только что сказала моя полномоченная представитель, — кивок на адвоката, — давайте оставаться в рамках действующего законодательства? Или вы возражаете?

— И эту её последнюю фразу ультимативно вносим в протокол, — буднично подытожила за подзащитным Моэко. — Кому-то настала пора отвечать за то, что вытворяется. Кондо-сан, не нужно ёрзать, как первоклассник! Закон есть закон! Мне очень странно, что вам об этом напоминаю я!

Между строк повисло, прокурору — якудза. Ещё и о чём, о необходимости неукоснительно придерживаться законности.

Ей не понравились эмоции сотрудника юстиции, потому Миёси-младшая на сказанном не остановилась:

— Здесь более десятка независимых участников. По вашему лицу вижу, вы планируете прямые незавуалированные оскорбления ваших подчинённых в адрес добросовестных граждан Японии покрывать?

Прокурор снова промолчал. По нему было чётко видно, как он старательно ищет варианты, но не находит никаких хороших решений.

— ЗАКОН БУДЕТ СОБЛЮДАТЬСЯ, ХОТИТЕ ВЫ ТОГО ИЛИ НЕТ, ТОЧКА! Позвольте вам напомнить, — якудза спохватилась и вежливо поклонилась. — Против возможного произвола зажравшихся исполнителей, возомнивших себя богами на деньги налогоплательщиков, существуют противовесы.

— Какие? — ангельским голосом подыграла Ута.

— В лице гражданского общества, — Моэко прекратила сдерживаться, отпустила эмоции, оттого в последней фразе лязгнула сталь. — Если у некоторых государственных служащих короткая память, мы будем напоминать раз за разом, столько, сколько потребуется. Чтобы вы зарубили себе на носу. — Чеканные слова слетали с языка легко, как последний приказ пилоту токкотай, вылетающему на самую главную в жизни задачу. — Эдогава-кай — не барыги, а последний оплот надежды простых людей на справедливость. Вы представляете государственную структуру, я — общественную организацию. Померяемся, чей герб сегодня более влиятелен? Если за его плечами правда?

— И снова эта мертвецкая тишина, — с нескрываемым удовольствием Уэки подняла вверх указательный палец. — Продолжай, Миёси-сан, пожалуйста, не останавливайся! Когда ты так говоришь, моя депрессия проходит, тоска и безнадёга исчезает, а надежда робким лучиком в конце тоннеля начинает возвращаться!

— Я занёс все реплики прокуратуры в протокол, — лаконично уведомил полицейский, работающий с планшетом.

Лицо Хасэгавы в возмущении вытянулось:

— А моя подпись на документе вам уже не нужна⁈

— Разрешите напомнить, — мурлыкнула Моэко, приходя парню на помощь. — В рамках уголовного производства случается, что, к примеру, подозреваемый либо обвиняемый отказывается подписывать протокол. Не важно, чего протокол. Я, конечно, понимаю, что вы очень молоды, Хасэгава-сан, и банально не владеете азами своей профессии, которые обязаны бы знать, — она повернулась к стенографирующему парню. — Это, пожалуйста, тоже внесите. — Затем продолжила в сторону юстиции. — Настоящим официально, под запись, как участник будущего процесса уведомляю вас о своём прямом подозрении вас в предвзятости, ангажированности и заранее предопределённой необъективности. Также, уведомляю вас о моём запросе касательно вашей профессиональной компетентности — с моей точки зрения, вы недостаточно образованы для функций, которые Государство доверило вам, по ошибке вручив эту должность недостойной.

— Не вам решать! — резко парировала Хасэгава.

— Конечно. Именно поэтому, в соответствии с законодательством, своё представление я направлю в Комитет по надзору за прокуратурами. Решать будут совсем другие люди.

— А чё, а чё, а чё? Моэко-тян? — Уэки жизнерадостно подпрыгнула три раза на вытянутых носочках. — И чё делают, если кто-то отказывается подписывать протокол? Я не в курсе, но интересно.

— Статья шестьдесят седьмая Процессуального Кодекса прямо определяет: в случае отказа участника процессуальных действий от подписи, если сами процессуальные действия выполнены без нарушений и не имеют расхождений с предписанными законодательством процедурами, действует альтернативное решение. — Вежливо ответила адвокат. — Пусть отказывается подписывать, сколько хочет. Бремени закона с его плеч такой отказ не снимает.

— Какое там решение? — оживился Решетников. — Раньше не сталкивался. Интересно и мне.

— «От подписи отказался», — пожала плечами адвокат. — Запись делается напротив фамилии субъекта, правомочность записи подтверждается подписями двух независимых свидетелей либо понятых. Присутствовавших в данном процессуальном действии с самого начала. Третий курс юридического. Или второй.

— А-ха-ха, ну у неё и рожа! — Уэки ткнула ногтем в направлении багровеющей девицы.

Та рефлекторно отшатнулась:

— Да вы!..

— Девочка, не морщи попу, — отмахнулась айтишница. — У меня научная степень по прикладной математике, это если не считать прочего.

— И что? — слегка невпопад разлепил губы прокурор по особо тяжким Кондо.

— И то! Я уверенно считаю до четырнадцати! Если вас, двух бессовестных коррупционеров, не считать, нас остальных тут остаётся двенадцать, — повела рукой. — Порядочных.

— Что? — Кондо качнулся сомнамбулой, судя по глазам, очень рельефно представляя в моменте, чем буквально с утра лично ему выльется навязанная кем-то «ассистентка».

С точки зрения и карьерных перспектив, и, возможно, персональных процессуальных последствий выльется — смотря насколько серьезно настроена гангстерша, небрежением богов имеющая лицензию адвоката(!) и, потенциально, повышенный вес каждого своего слова — потому что огласка, фиксация происходящего и Эдогава-кай (!!!).

И полицейские, и Решетников, и Агентство Моделей, не сговариваясь, видели: отвечать из пары прокурорских будет тот, кто здесь и сейчас формально старший. А ставленница мутных высоких покровителей позволяет себе то, что позволяет, именно потому, что на любые и всякие последствия ей плевать.

Гарнитур вот он, уже получен. Сверкает в ушах и на запястьях, притворяясь полированной нержавейкой. На карьеру в стенах прокуратуры девица надеется не сильно, это чтобы сказать очень мягко — видно по её физиономии.

Если даже прямо на утро вышибут с должности с треском (кстати, не факт…), в своём молодом возрасте она новую карьеру начнет легко и успешно, на новом месте, пусть и в иной организации — всё тот же гарнитур соврать не даст. А карьера продолжится хоть и в стенах, где царствует неизвестный даритель.

Такие покровители всегда заботятся и в любом случае пропасть с голоду своему человеку не дадут. Правила игры.

А вот строивший карьеру почти три десятка лет сотрудник юстиции, в возрасте за пятьдесят или около, да на должности специального прокурора по особо тяжким… Он там своим не является. Такому человеку начинать жизнь с нуля, будучи уволенным по несоответствию, несколько сложнее, чем его нынешней напарнице.

Процентов на сто сложнее.

— Тяжела жизнь и у подкаблучника, и у коррупционера, — с фальшивым сочувствием Уэки надула пузырь неизвестно где взятой жвачки и оглушительно лопнула на весь бассейн (где она её достала⁈). — Косячат покровители — а жопа на барабан будет натянута твоя, особенно если ты — два в одном, пха-ха-ха. Коррумпированный подкаблучник, муа-ха-ха, я сегодня в ударе!

Кондо принял для себя какие-то решения. Он поднял на говорящую тяжёлый взгляд:

— Вы отдаёте себе отчёт, что лично вас привлечь даже за эти слова, в таком составе…

— Валяй, привлекай. Отвечу по всей строгости закона, — кротко опустила ресницы Ута и потёрла подушечкой правой ступни плитку пола перед собой. — Я в этом здании, если что, глава IT-департамента. Запись прямо сейчас льётся в облака и будет обнародована вне зависимости от, теперь уже, любых событий. — Айтишница взяла приём адвоката на вооружение и в её последних словах тоже звякнул металл. — Это тоже можете внести куда хотите, — она повернулась к полицейскому с планшетом. — Так подумать, мы не в какой-нибудь Европе. И не в Америках. В Японии фамилия и семья пока ещё что-то значат, особенно если ты прав, знаешь, что ты прав и несгибаемо двигаешься вперёд.

Она технично опустила тот факт, что видео в Атлетике — вотчина Хьюги, не «Йокогамы».

— Вот так простое уголовное дело за какой-то десяток минут трансформируется в сложный клубок комплексных политических противоречий на высшем уровне, — с эмоциями робота констатировала Хьюга, оглядываясь, чтоб упасть спиной в свободное пластиковое кресло.

Формы пловчихи, прикрытые микроскопическими треугольниками купальника, под влиянием гравитации предсказуемо качнулись, привлекая внимание всех без исключения мужчин.

— И не нужно семи пядей во лбу, чтобы спрогнозировать, кто выиграет конкретно этот раунд, — подытожила Хину. — Как говорится, явное преимущество одной из сторон налицо.

Полицейские уже пару минут как качались с пяток на носки. Сотрудники разных отделов и подразделений токийского департамента, не сговариваясь, оторвались от того, чем занимались, и скрестили взгляды на спортсменке, исключая разве что старшего криминалиста.

— Ты — труп, — с фальшивым сочувствием выдохнула Уэки прокурорше. — Тебе говорю, Томоко-тян.

— Я вам не «ты»! И не «Томоко-тян»!

— Подай на меня в суд, — участливо предложила айтишница не в первый раз. — Отвечу, как говорит наш дорогой и дремучий Такидзиро-кун, по всей строгости закона. В этом случае. Томоко-тян, на всякий случай уточняю во избежание кривотолков: ты труп в политическом плане, в плане своей служебной лестницы, уж не знаю, какие у тебя стратегические планы. — Топ-менеджер открыто намекнула на целую плеяду высокопоставленных прокуроров прошлого и нынешнего веков, на более высоких этапах карьеры ставших министрами и даже премьер-министрами.

Возглавившими государство, иными словами.

— Уважаемый босс этой взбалмошной девицы, — дальше глава IT Йокогамы повернулась к Кондо Рё и снова хлопнула пузырём жвачки. — Разрешите поинтересоваться как налогоплательщик у представителя государственного менеджмента. Ваша недалекая, недообразованная, некомпетентная и недобросовестная подчинённая сейчас озвучивает позицию ВСЕГО вашего государственного органа? Всей вашей Специальной прокуратуры? Или она несёт бред исключительно по личному почину и в частном порядке? Так сказать, от собственного имени?

Кондо начал открывать рот для ответа.

Уэки не дала ему вставить и слова:

— Спрашиваю потому, что, если второе, то давайте на выслушивание её ахинеи понапрасну времени не тратить? В какой-то момент? Я спать хочу, а тут куча работы.

— Я попросил бы вас подбирать слова, — прокурор тяжело дышал и полировал взглядом носки ботинок.

При этом он старательно избегал смотреть в глаза кому-либо.

— Поня-я-ятно, — айтишница зевнула. — Вот и вскрылась истинная подоплёка, которую каждый из нас предполагал. В вашей паре Главный прокурор по особо тяжким преступлениям — только для видимости. На самом деле решает она, — палец с длинным ногтем и очень дорогим маникюром вытянулся в направлении Хасэгавы Томоко. — Что ж. Видимо, настало время противовесов гражданского общества.

— Ты в рукопашную собралась? — Хаяси Хонока, напряжённо размышлявшая, вынырнула в реал.

— Боже упаси! — открестилась Уэки. — Я хрупкая женщина. Для таких дел, в смысле, для рукопашных есть профессионалы. Хорошо, что мы за ними как за каменной стеной, — она повернулась в сторону химэ Эдогава-кай, лицо растянулось в счастливой улыбке. — Миёси-сан, гражданское общество в моём лице бесконечно верит в бестрепетное и независимое знамя справедливости, которое так убедительно демонстрирует время от времени твой отец. Дашь ей в нос? Можно фигурально. А то она меня уже выбесила…

Моэко красноречиво посмотрела в глаза Уты, прокачала подбородком и вслед за прокурором Кондо затеяла набирать воздух для ответа, когда чуть поодаль раздался голос старшего криминалиста:

— Центральный отряд защиты от специальных видов оружия?

— …

— Говорит криминалист полиции метрополии Токио, место происшествия — район….

— …

— При осмотре обнаружен предмет, предположительно относящийся к категории специального снаряжения…

— …

— Нет, не специальный боеприпас, слава богам, но всё равно из тридцать седьмого списка…

— …

— Это по словам ветерана Сил Самообороны Японии, не по моим словам…

— …

— Я в армии не служил и по спецоборудованию ВМФ специалистом не являюсь…

— …

Второй криминалист тем временем, не глядя на сотрудников юстиции, пояснил гражданским:

— Необходима немедленная проверка и вмешательство профильных специалистов.

— Надзорный орган вам не указ⁈ — Хасэгава чуть в воздух не взвилась, обращаясь к говорящему по телефону, что само по себе являлось нарушением как минимум профессионального этикета.

Вместо занятого эксперта-босса снова ответил подчинённый:

— У нас свой протокол, ассистент-сан. Доклад по ТАКИМ темам должен уходить по подведомственности незамедлительно и независимо от прокуратуры. И мы, полиция Токио, очень хорошо знаем свои обязанности. И будем неукоснительно их соблюдать.

Разговор по телефону продолжался, так как самый старший по возрасту омивари-сан на Хасэгаву даже не глянул:

— Да. Именно.

— …

— Место оцеплено. Это на *** этаже небоскрёба… Эвакуация в необходимых рамках проведена, просим ваше подразделение срочно выдвинуться. — Ветеран криминалистики, по-прежнему не обращая внимания на сотрудницу юстиции, повернулся к злополучному ящику.

Выслушав что-то от собеседника, он этим же смартфоном сделал несколько фотографий, отправил их в мессенджер.

— …

— Да, сейчас. — Удерживая гаджет плечом, полицейский завозился с пластиковым корпусом, пытаясь добраться до внутренностей прибора.

— Просит показать гидроакустическую головку? — в беседу сбоку ввинтился вездесущий Решетников. — Хочет видеть трансдьюсер?

Криминалист молча кивнул.

— Скажите, сейчас. — Логист что-то нажал, поддел ногтем большого пальца, хлопнул, снова нажал и крышка откинулась. — Защита от дурака. У китайцев такое часто. Видимо, специфика их личного состава.

Омивари-сан поблагодарил жестом, продолжая беседу:

— Небоскрёб Йокогама.

— …

— Да, посадочная площадка на крыше есть, — после этого заполошно заозился сперва на Хьюгу, потом на саму Моэко.

— Есть, — ровно подтвердила Хаяси. — Пойду и их встречу. Через сколько ждать?

— Я с вами! — полицейский на мгновение оторвался от беседы, машинально заценив финансистку взглядом от пяток до макушки. — Пожалуйста, покажите куда идти?

Хонока иронично улыбнулась и махнула рукой на дверь в углу. Не обращая внимания на гримасы девицы Томоко, двое спокойно направились к выходу из сектора.

— Сейчас и кавалерия подгребёт, — невозмутимо заметила Хьюга. — Кажется, ваша карта бита, — бросила она к прокурорше. — Не мне вас учить, но я бы на вашем месте больше озаботилась соблюдением закона, а не попытками угодить кому ни попадя.

— Кто-то объяснит мне, кому старший криминалист-сан звонил и кого мы теперь ждём? — Уэки передумала идти (куда она там собиралась) и снова намотала локон на палец. — Такидзиро-кун? Ты точно знаешь. Скажи мне?

— При обнаружении номенклатур тридцать седмого списка включаются вполне определённые алгоритмы — это прямо продиктовано Законом о Национальной безопасности. Например, полиция не может и не должна обезвреживать те же специальные боеприпасы — она банально не умеет, не знает, как. Для этого существуют совсем другие структуры и люди.

— Кто?

— Думаю, в данном случае Чуо Токусю Буки Бого-тай — Центральный отряд защиты от специальных видов оружия.

Прокурор Кондо откровенно приуныл и даже перестал то и дело коситься на «помощницу».

— Насколько могу судить, уважаемый танака-кейши набрал именно их, а те в ходе беседы подключили к конференции напрямую Чуо Сокуо Рэнтай NBC Тайсё Бу-та й — NBC-подразделение Центрального оперативного полка быстрого реагирования. В последнем уверен на все сто, — компетентно завершил Такидзиро.

— На чём зиждется ваша уверенность? — неприязненно спросила Хасэгава, пытаясь изобразить хорошую мину при плохой игре.

— Чуо Сокуо Рэнтай NBC Тайсё Бу-тай дислоцируется на базе Камп Сайтама в Кумагая, фактически пригород Токио, — без тени негатива пояснил логист. — Около полусотни километров от центра города, а от нас сейчас даже ближе. Именно их могут быстро поднять вертолётом в случае ЧП в Токио или Йокогаме — это их штатная зона ответственности.

Ута удивлённо открыла рот, Решетников поторопился уточнить:

— Не «мы-Йокогама». Не здание и не корпорация. Та Йокогама, которая город и порт.

За некоторое время до этого. Где-то в Гонконге.

Какое-то время снова пришлось петлять по улицам третьей категории, двигаясь параллельно осевой магистрали. Насколько понял Чень, чтобы объехать уже заготовленную полицией пробку.

Вертолёт вынырнул из ниоткуда и повис прямо над их головами:

— Мотоцикл без государственного регистрационного номерного знака! Немедленно остановиться! Повторяю, мотоцикл без государственного регистрационного номерного знака, немедленно остановиться! Водителю и пассажиру сойти с мотоцикла!

— Давит на нервы, — просипел генерал, под грузом эмоций торопясь поделиться профессиональной точкой зрения. — Главное: стрельбы можем не опасаться.

Бог его знает, в курсе ли пилот Kawasaki, что в Гонконге в частности и в Китае вообще угрожать стрельбой в густонаселённой застройке просто не принято.

— Плохо. Он нас видит. Дронов больше нет, но он сможет навести наземные экипажи и скоординировать кого-нибудь из патрулей по конечной точке. — Водитель говорил на жонггуо с ошибками, но в целом понятно. — Нам нельзя прибывать в последний пункт при полиции. Держитесь крепче.

Следующую минуту пилот выжимал из мотоцикла возможное и невозможное, хотя было заранее ясно, что оторваться на двухколёсном транспорте, даже таком, от воздушного преследования — бесплодная затея.

На каком-то этапе Чень отметил, что они уже довольно продолжительное время движутся совсем не в ту сторону, куда нужно. Зачем? Что это даст?

Параллельно японец экспрессивно общался со своими (и как он только ухитряется — на такой скорости и в таких обстоятельствах?), содержания генерал предсказуемо не понял. В их шлемах вообще сейчас звучало всё подряд: переговоры полицейских машин между собой и с пультом; переговоры вертолёта с наземными коллегами; те же японцы между собой.

Водитель заметно подобрался после последнего обмена репликами со своими. В гарнитуре на фоне всего остального раздался неожиданно чёткий, но певучий голос, заставивший вздрогнуть:

— Теперь можно! Он у вас в секторе, вывели на блюдечке! Немедленно открыть огонь! Цель… дистанция…

Генерал оторопел не потому, что решил, будто стрелять будут по ним. Совсем по другой причине.

Отдавший команду по-китайски явно говорил на своём родном языке, однако использовал лексику, в Пекине являющуюся устаревшей: проглатывал звук «-r»; дистанцию в метрах обозначал «gōngchǐ» — чисто тайваньское обозначение.

В КНР для того же используют совсем другое слово, «mǐ», отметил ошалевший беглец.

А через секунду взорвался истерикой сперва пилот вертолёта (Чень уже отлично узнавал его по голосу), затем его коллега, оператор бортового оборудования:

— Нас обстреливают! Внимание, база, нас обстреливают! — в эфир полился скомканный доклад, адресованный Центру управления полётами полиции (который здесь называется Hong Kong Police Air Wing, долбаное двуязычие; в Гонконге вместе с кантонским равноправным государственным по их мини-Конституции является английский — в органах власти, судах, на документах, в делопроизводстве и на официальных вывесках).

Железная птица прибавила скорость, взяла очень резко вбок и высоко вверх. В эфире продолжилась истерика экипажа:

— Повреждено оборудование!.. вести наблюдения невозможно в связи с!… возвращаюсь на базу, прошу обеспечить!..

— Тайваньцы стреляли по полицейскому вертолёту, — глухим замогильным голосом произнес генерал, провожая взглядом исчезающую из вида машину. — Я слышал своими ушами. В Гонконге, в центре города.

— Никому не говорите об этом, ха-ха-ха, — водителя как подменили. — Пусть это останется между нами. Пожалуйста.

У него куда-то мгновенно делось напряжение, в виражи мотоцикла вернулась предыдущая плавность.

— Между нами не останется, — сухо ответил Чень. — Кантонский от путунхуа здорово отличается и лексикой, и на слух тоже. А команду все слышали в эфире. Я бы не рассчитывал, что кто-то окажется тупее кирпича.

— Нам уже без разницы. Пара минут и мы на месте. — Пилот непонятно как ориентировался в этих катакомбах, однако курс держал уверенно.

Буквально через несколько сотен метров и полдесятка поворотов они снова вырвались на магистраль, на сей раз никаких помех впереди в обозримой видимости не было.

Чень нёсся вперёд на пассажирском сиденье и думал, думал, думал. Случившееся в голову как-то не укладывалось.

Для начала, в здешнем департаменте полиции прямо сейчас вполне определённая деятельность закипела ещё жарче. Координаты вертолёта точно зафиксированы, направление и предполагаемый угол выстрела вычислят в течение пары минут. Отдельным пунктом в помощь — системы на борту. Штатного оборудования генерал не знал, но видеокамеры, тепловизор есть сто процентов — могли в момент атаки засечь дульную вспышку или след трассера. Вероятность далеко не нулевая.

Следующим этапом Центр управления подключает Counter-Sniper Protocol (у них тут есть своя снайперская группа в SDU — Special Duties Unit). От одной до пяти минут. Ближайшие наземные патрули и тактические группы получат примерный «сектор выстрела» — мест, с которых можно было удачно отстреляться, никак не больше десятка. Да, в их числе окажутся сразу по два-три квартала, а не точка, но тем не менее.

Затем включится CCTV Grid Search: Гонконг имеет плотнейшую сеть камер наблюдения, включая частные (через программу iCOP). Чень не зря добирался от пункта перехода до перевозчика с таким геморроем.

Напряжённые ещё минуту назад нервы резко успокоились. Генерал с азартом выстраивал цепочку чужих шагов.

Через двадцать минут будет готова акустическая триангуляция — мы в Китае, не в Буркина-Фасо. В районе наверняка стоят какие-то сейсмо- или акустические датчики — у полиции такие комплексы точно есть.

Бортовые камеры и наземные камеры сопоставят, чтобы вычислить примерную высоту точки выстрела по траектории.

— Они возьмут стрелка, — глухо выдал Чень итоги анализа.

— Что? Пожалуйста, повторите медленнее. — Пилот наддал скорости и сейчас летел по шоссе, как птица.

— От двадцати семи до шестидесяти минут. Сектор поиска стрелка будет сужен до одного-двух зданий максимум через шестьдесят минут. Это один час.

— Пусть сужают. Пусть даже двадцать семь минут, — равнодушно отмахнулся перевозчик.

Чень с удивлением понял, что кто-то абсолютно не боится дальнейших мероприятий — того же экстренного контакта с управляющими компаниями нужных небоскрёбов для получения списка квартир и арендаторов (то, что стреляли с высоких этажей именно небоскрёба, генералу было очевидно. По целому ряду причин).

Он всё же счёл своим долгом обозначить:

— Мы точно понимаем друг друга? За полчаса, максимум час вашего стрелка выведут. Возможно, с точностью до квартиры.

— И что? — японец поддерживал беседу словно из вежливости, а также чтоб транспортируемый пассажир побольше отвлекался от опасной скорости на не самом безопасном транспорте.

— На место выдвинуться группы SDU или PTU (Police Tactical Unit), будут заблокированы все входы и лифты. Квартира вашего стрелка к тому времени будет уже известна почти наверняка — по совпадению угла, этажа и результатов видеоанализа. — Интересно, понимает ли этот парень с той стороны моря именно китайские термины? — Доступ к зданию будет полностью под контролем полиции. Если стрелок не покинет место, штурм — вопрос минут.

— А если покинет? — голос пилота прозвучал неожиданно серьёзно.

Беглец понял, что ему только что приоткрыли часть того, чего не собирались изначально сообщать. Видимо, совместный риск сближает.

— Вам нужен мой ответ?

— Скорее, интересен, чем нужен. Если можно, говорите медленнее. Я неплохо знаю лексику, но ужасно воспринимаю ваш язык на слух — очень сложная фонетика. Много не наших звуков.

— Если же стрелок покинет место… — генерал задумался. — Тогда будет так. От трёх до двенадцати часов его личность будет устанавливаться по документам аренды, базам иммиграционной службы, камерам у входов. Если он успеет уйти, начнётся активная фаза поиска по городу, включая морские и пограничные посты.

Вывод, который он изо всех сил пытался донести в столь неподобающей обстановке, выглядел так: небоскрёб и конкретная квартира именно сейчас, именно в этом городе, будут известны в пределах одного-трёх часов с момента первого выстрела по полицейскому вертолёту. Да, при том условии, что место стрельбы было в секторе плотной застройки и под камерами — но эта вероятность на данном ландшафте здорово больше половины.

Личность стрелка — почти в любом сценарии утратит какую-либо анонимность в течение суток, если только не использовалось ну очень глубокое прикрытие из разряда «чистой» квартиры, купленной на подставное лицо.

В последнее генерал не верил, поскольку очень хорошо представлял стоимость одного квадратного метра здесь, а также понимал, что чем ближе к пентхаусу (стреляли из небоскрёба, без вариантов) — тем чек выше.

Вряд ли кто-то заранее выбросил бы миллионы (никак не юаней — к слову), чтобы пророчески иметь резерв на случай неожиданного побега Чень ЖунАня, о котором он сам-то три недели назад, можно сказать, не подозревал.

Под влиянием, видимо, стресса в памяти начали всплывать неожиданные детали. Беглец задал вопрос в лоб:

— Жилой или офисный небоскрёб в районе Quarry Bay или North Point?

— Почему так думаете? — лица пилота не было видно, но он наверняка улыбался.

Поощряюще.

— Там дома стоят почти у самой воды и имеют прямую видимость на пролёты вдоль береговой линии и над причалами. — Чень оживился. — Пример — One Island, деловой центр East. Высота под три сотни метров, семь десятков, что ли, этажей.

— Ещё какие варианты? — искренне уточнил японец.

— Или The Harbourfront Landmark в Hung Hom. Две сотни метров, тоже семь десятков этажей, но там потолки пониже. Почему-то. Хотя и элитное жильё — тоже с видом на пролётные коридоры вертолётов над Викторией Харбор.

— The Harbourfront Landmark. И вы ошибаетесь, там в самом деле семьдесят этажей, однако высота здания — двести тридцать три метра. Не двести, как вы считаете. А с верхних этажей открывается чистый сектор обзора на расстояния один-два километра до отработанной цели, без близких помех.

Пару секунд неслись молча. Японец и так сказал достаточно (и намного больше, чем скорее всего планировалось изначально), а Ченю отчего-то резко расхотелось трепать языком — несмотря на собственные шкурные интересы, профессиональной косточке в голове было досадно.

Тайваньцы очень хорошо услышали все предупреждения Председателя КНР, сделанные в прошлом году. Нынешняя работа неизвестного кантонского стрелка — их красноречивый немой ответ Пекину без каких-либо слов, из разряда тех, которые упомянуты в школьном учебнике истории по поводу периода античности.