Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 10

Глава 14

— Ты вообще не спала? — когда Хину закончила марафон, отогрелась в парилке и вернулась в шезлонг, рядом заворочался, не открывая глаз, Решетников.

Разговаривал он почти не размыкая губ.

— Ты ещё спишь или уже начал просыпаться? — поинтересовалась она в ответ.

— Наполовину. Могу спать дальше, могу проснуться окончательно — в зависимости что требуется. В ресурс вернулся, рабочий день выдержу.

— Лучше б проплыл хотя бы километр, — она зевнула. — Лентяй.

— Это ты молодая и бодрая, а я уже старый и больной. В твои годы без сна я и трое суток выдерживал, — Такидзиро повернулся на другой бок. — А теперь хоть пару-тройку часов в сутки себе надо отдавать.

— На сон?

— Угу. Или начинаются проблемы с мыслительными процессами. Через сколько подъём?

Он имел ввиду начало стандартных занятий спортсменов с утра.

— Часа три точно можешь не беспокоиться — буду кое-что разруливать, — вздохнула пловчиха.

— Ещё что-то стряслось? Что я пропустил?

— Прокурор Кондо ничего не смог добиться из их первичных планов, но мне в электронном кабинете, пока плавала, пришла приостановка олимпийской спортивной лицензии на водную арену.

— Ух.

— Увы. Стрельба на территории, утопленники, всё такое прочее.

— Вот же скотина! — логист возмущённо раскрыл глаза и стремительно сел, будто и не спал минуту назад.

— Выглядишь свежим, — спортсменка же наоборот устроилась поудобнее, собираясь с чистой совестью час-другой подремать.

— У тебя из-за простоя сильные убытки будут?

— Не думаю. Моэко напрягла кое-каких коллег, специализирующихся именно по лицензионно-разрешительному праву.

— Уже⁈ В это время суток⁈

— Да, у них есть круглосуточные профессиональные чаты. Те в административном суде появятся в момент его открытия. Решение суда грозятся сделать ещё в течение получаса, после этого сразу смогу открыться — придёт электронное уведомление. До обеда.

— А утренние детские группы? Ты ж ими особенно дорожишь.

— Всем разослала извинения. Честно объяснила причины — перенесла на вечер.

— А где Моэко? — стажёр завертел головой по сторонам. — Засыпал — она рядом была.

— Свинтила, — занимающая следующий лежак Уэки сладко потянулась. — Такидзиро-кун, ты на стати Хьюги особо не вожделей, наша с тобой контора открывается раньше, чем её административный суд. Не так чтоб скоро, но и нам ехать.

— Точно. Браслет же снять, — стажёр уставился на собственную лодыжку. — А я привык к нему за это время.

— Если он тебе так нравится, могу посодействовать, — проворчала айтишница. — Ничего не обещаю авансом, но могу попытаться договориться в профильной конторе: выплатишь его стоимость — они оформят утерю из-за непригодности к эксплуатации. Допустим, какой-нибудь блочок полетел, ремонтировать дороже чем выкинуть.

— Сколько? — Решетников заинтересовался.

— Тысяч двести йен. Плюс-минус. Закупочная цена точно на этом уровне, ломить ради прибыли они не будут. Оплатим в кассу — носи дальше. Пха-ха-ха, до ближайшей рамки в ближайшем аэропорту! — Ута залилась неподдельным весельем.

— Завидую твоему настроению, — искренне бросила хозяйка бассейна. — Точнее, энергии.

— Мне-то чё? — Уэки ещё раз потянулась. — У меня в бассейне клиентов не убивали, мне нервы полночи полиция с прокуратурой не трепали. Это же они на тебя насели, как… Промолчу. Чтобы не сквернословить с утра.

— Справедливости ради, прокуратуре ты вчера дала просраться больше, чем все остальные вместе взятые, — не стал подбирать выражений логист. — Это к теме потраченных нервов.

— Решетников-сан, неужели это вы⁈ — брови начальницы айтишников поползли вверх. — Неужели это вы сказали⁈ Неужели я это слышала⁈

— Мне можно, я — старый и деклассированный элемент с низов социальной иерархии. Маленькая должность, невнятные перспективы, послужной список — на должностях обычного операциониста-кладовщика. Опять же, почти сорокет.

— В Японии восемьдесят процентов кладовщиков, чтобы работать эффективно, просто обязаны иметь минимум бакалаврскую степень, — без паузы парировала инженер. — В противном случае тупо в производительности потеряешь. Как бы не вдвое. А что до ночной прокуратуры, Хину-сан, я же не работала, как ты, и не защищала свой бизнес. — Она всё-таки тоже зевнула.

— А что ты делала?

— Тупо поймала волну и развлекалась — неслась в потоке.

— Выглядело более чем убедительно, — метис смотрелся оторопевшим. — Даже для меня. Не как маска.

— Оно и не маска, скорее, актёрское амплуа. Одно из.

Решетников и Хьюга дружно присвистнули.

— Эй, не пяльтесь как на статую! У любой нормальной женщины ролей больше одной! Эй, Хину-сан, ну ещё скажи, что!..

— Я промолчу, — мудро улыбнулась Хьюга. — Ибо Такидзиро-кун вон, впервые за всё время косится на тебя с осторожностью.

— Слушай, а из тебя будет очень опасная жена, — выдал стажёр. — Если даже для меня. Такие манифестации. Практически в лабораторных условиях. И — такой сюрприз.

— Ой, прикручивай, — отмахнулась Ута. — Свой поток сознания. Ты мне буквально вчера очень убедительно объяснил сам: жена из меня так себе, по крайней мере, на данном историческом этапе. Хотя бы потому, что к мужчине рядом иначе как в роли игрушки я тупо не готова.

— Хм. Что-то в заливе сдохло, — пловчиха пару раз с шумом втянула ноздрями воздух, якобы принюхиваясь.

— Вот не надо! Я конструктивная и мозги у меня на месте! — Уэки не затянула с ответом. — Если я в очень узком диапазоне ситуаций выступаю в роли истеричной и недалекой малолетки — якобы — это не значит, что нормального аргумента в беседе с умным человеком я не слышу!

Раздались хлопки — молча аплодировал Решетников.

— Я эгоистка, — со вздохом признала айтишница. — Точнее, эгоцентрист. Что есть, то есть. Бабки есть, внешность тоже, стало быть — жизнь на полную катушку. Материнский инстинкт в жопе не играет, замуж вот прям чтоб сердцем не хочется.

— Н-да уж.

— А игрушки рано или поздно надоедают, в этом наш дремучий Решетников-сан, к сожалению, прав на все сто. — Она потёрлась лбом о мужское плечо. — Но я же не совсем безответственная! Допустим, надоел мне муж через тройку лет (на самом деле оно произойдёт гораздо раньше, три года — это я из ответственности продержусь). Дети, если завелись к тому времени, тем более надоели. Вместе с мужем.

— Какой неожиданный сеанс самоанализа, — пробормотал логист в сторону. — На эмоционально-психологические отклонения.

— Я исключительно из заботы о тебе, — ничуть не смущаясь, заявила Уэки. — А представь, употребила бы я все ресурсы и женила бы тебя, наивного простодыру, на себе⁈

— Э-э-э?

— Во-о-о-от! — указательный палец с длинным дорогим маникюром упёрся в геометрический центр мужского лба. — Ты бы потом втрескался в меня-умницу, любил бы меня больше жизни, а я такая — ха — и свинтила б через пару месяцев. В закат, не попрощавшись.

— Не буду ничего говорить о патологических психозащитах, — ухмыльнулась Хьюга, глядя на коллегу по совету директоров с короткой дистанции и даже не моргая. — У кое-кого.

— Правильно. Лучше промолчи, — шмыгнула носом та. — Я плавать иду, лучше погоняй меня с бортика как профессиональный тренер. Я же правильно понимаю, это посетителей снаружи пускать нельзя? А нам, хозяевам, всё можно? Плавать тоже?

— Правильно, — улыбка главы регулярного менеджмента стала шире. — Нам, хозяевам, на своей территории можно что угодно.

— Приглядишь?

— Обязательно, — серьёзно кивнула пловчиха. — Если ты действительно хотя б раз в году, хотя бы под влиянием своих тараканов в голове, будешь проплывать хотя бы половину километра — я всегда это поддержу любой ценой. Несмотря ни на что.

— Хм. Пахнет подвохом, не могу понять, где, — теперь картинно принюхалась айтишница.

— Любое мастерство самоценно, в спорте — в том числе. Даже маленький шаг вперёд тебя к нему приближает. Разумеется, я всегда буду помогать делать этот шаг.

— Вроде и не шутишь — с такой-то физиономией, а вроде и текст как из театра кабуки.

— Не шучу. Иди ныряй. Сперва разомнись двести метров, потом скажу, что дальше.

— Если разминаться по две сотни, у меня ещё до конца разминки тренировка кончится!

Хину не стала спорить, вместо этого приподняла подмышки оставшуюся в купальнике Уэки, подтолкнула пару шагов до бортика и спихнула в воду.

— Знаете, пожалуй, я на это посмотрю. Я заслужил, — Решетников заключил с таким видом, будто спорил до того с самим собой.

Собравшись вставать, он в итоге вернулся на место, оказался снова на лежаке и вытянулся поудобнее, забрасывая руки под голову. — А-а-а, гори оно всё… Вечно куда-то несёмся, торопимся… я заслужил. Полежать и просто потаращиться на такие зады. В бикини.

— Тебе никто ничего не говорит, — раздалось из бассейна. — Валяйся и глазей, сколько хочешь. Браслет снимать ещё не так чтобы скоро, пара часов точно есть. Хину-сан, я всё правильно делаю?

— Идеально, — кивнула пловчиха. — Большего для этого упражнения не требуется, — Уэки старательно гребла одними ногами, время от времени хлопая ладонями по тренировочной досточке, на которую опиралась руками, на манер музыканта-барабанщика. — Я тебе завидую. Без шуток.

— Может, и руками погрести?

— Зачем? Хочешь в серьёзный спорт?

— Не-а.

— Тогда для чего? Ты сказала сама, талия-ноги-попа. Хочешь плечи и спину для гармонии?

— Нет! Не сегодня!

— Если вдруг актуально — свистни. Будут другие упражнения. Ориентируюсь исключительно на твои пожелания.

На четвёртой сотне заплыва импровизированной ученицы вдруг зазвонил смартфон.

— Слушаю, Мая-сама. — Хьюга подобралась.

Сам факт звонка Миёси-старшего в такой час уже не очень хороший сигнал.

— Хину-тян, я по делу. — Кумитё не стал тратить и секунды. — Куда поехала Моэко?

— Она перед выездом отписала вам, я видела.

— Потому и звоню тебе — выяснить детали.

— Уже проснулись или ещё не ложились?

— Проснулся. Ощущения странные, никогда такого не было. Был бы женщиной, её матерью — сказал бы, предчувствие.

Спортсменка в два десятка секунд пересказала то, что родитель и сам наверняка прочёл:

— Я не смогла ни отговорить, ни вмешаться.

— Она не взяла ни сопровождения из моих людей, ни… — оябун мазнул взглядом по лежащему в кадре Решетникову. — Поехала одна.

— Мотив был такой: одинокая и красивая на её тачке вызовет их на откровенность быстрее, чем если со спутником.

— Оно понятно, — вздохнул отец. — Но если заложиться на самый пессимистичный сценарий, то как раз именно этого делать не нужно. Было.

— Моэко чётко объяснила: у неё всё равно рак. Да, она свято верит в выздоровление и работает над этим, но на сегодня как есть так есть. Плюс просьба была не от обычных людей, а от военной контрразведки. Она сказала, вы поймёте. Есть моменты, когда нужно просто исполнять гражданский долг. — Хину спохватилась и чуть прикрутила откровенность. — Тем более что самый пессимистичный сценарий — не значит самый вероятный.

— Локацию она сказала?

— Да, также упомянула, что и вы знаете. Вот точка на карте, — пловчиха отправила сообщение.

— Миёси-сан, сейчас рядом с небоскрёбом есть кто-то из ваших надёжных людей на хорошем кроссовом мотоцикле? — внезапно в чужую беседу включился Такидзиро.

— Найдём. В крайнем случае, мобилизуем кого-либо из босодзоку — связи позволяют, — твёрдо кивнул борёкудан. — А что вы собираетесь предпринять, Решетников-сан?

— Попрошу у Хаяси Хоноки-сан вертолёт. Либо напрямую у её деда, если она спит и не ответит — у него телефон включён всегда.

На лице якудзы мелькнуло откровенное сомнение.

Хьюга тут же уточнила:

— Он скромничает, — хлопнула логиста по спине. — Это у них с Хаяси Юто-сан свои отношения и Такидзиро-кун знает его семейный номер «не для всех». Да и старики рано встают, патриарх вполне может уже проснуться.

— В вертолёт гружу вашего человека и себя с мотоциклом, байк — на внешнюю подвеску, я умею, — продолжил стажёр. — Судя по карте, подлётное время — минут двадцать. Выгружаемся там вместе с мотоциклом, к побережью проедем сквозь ущелье.

— Выигрыш времени, — кивнул, уходя в размышления, глава Эдогава-кай. — На машине — вокруг массива объезжать, байк действительно может напрямую. — Миёси Мая просветлел взглядом. — Через максимум четверть часа человек с нужным байком будет у вас возле здания! Спасибо большое, Решетников-сан!

— Не стоит благодарности. Я банально спал, когда ваша дочь уезжала — вымотался за эту неделю, не слышал, что она отчаливает. В противном случае одну бы тоже не отпустил.

— Вдвоём там нечего делать, — возразила Хину, которая всегда всем говорила лишь правду. — Она уехала колоть контингент на предмет вполне понятного вопроса. Шанс добыть информацию быстро — у одинокой красотки, не у тёлки с мужиком.

— Во время реализации рискованных мероприятий можно здорово пострадать, — ровно заметил оябун.

— У неё онкология, — напомнила аргумент подруги Хьюга. — Ответ нужен быстро. Плюс она намекнула, что если исчезнет и до полудня не вернётся — это и будет ответом на вопрос контрразведки. Её возможная пропажа после того, как она отправится наводить справки — лучший ответ на их вопрос.

К вопросу армейских Моэко отнеслась более чем серьёзно. Комментировать в разговоре она, разумеется, не стала, но про себя сделала заметку: отцу отправить просьбу — раз. Самой прошвырнуться в известное место здесь, расспросить кое-кого лично — два.

Два, если что, находится не на Кюсю и тем более не на Окинаве. Если по прямой — меньше сотни километров от Токио, проблема в том, что тот кусок побережья лежит за скальным массивом. Тоннель никак не пробьют, на машине — объезд, изрядно, пусть и по скоростной трассе.

Если смотреть со стороны, её действия можно было посчитать авантюрой и непродуманной даже на пару шагов вперёд дурью. Однако химэ Эдогава-кай, чуть остыв после окончания всех процессуальных телодвижений в бассейне, необъяснимым чувством ощутила — надо ехать. Самой, прямо сейчас.

Почему — отсюда не видать, выяснится на месте.

— Здравствуйте. Можно, я у вас ненадолго оставлю машину?

Мини-заправка с парой колонок под брендом Idemitsu, совмещённый с ней магазинчик плюс такой же миниатюрный сервис — напитки, лапша, сигареты, газеты, батарейки, прочая подобная мелочь.

Рядом — дом хозяев, муж и жена, оба возраста отца, работают вдвоём.

— Если не секрет, ваши дети, наверное, в городе? — Моэко примерилась к стойке, действительно собираясь перекусить перед походом «в горы» (на самом деле — к побережью, на один частный причал).

— Да, — женщина вздохнула. — У нас тут не самое оживлённое место. Бизнес хоть и не самый большой по токийским меркам, однако зарабатывать можно — не бросишь. Но отсюда в школу внукам не наездиться.

— Полный бак и возьмите, пожалуйста, сразу за стоянку. Оставлю машину у вас на несколько часов? — Борёкудан дождалась, пока муж продавщицы закончит орудовать возле колонки и поднесла телефон к сканеру оплаты.

Затем залила лапшу кипятком из стоящего рядом автомата и с удовольствием влезла на высокий барный стул, принюхиваясь к аромату.

Как и предполагалось, при виде успешной вежливой фемины с хорошим аппетитом, на фоне отсутствия других покупателей и раннего времени суток, женщина за стойкой разговорилась:

— Конечно! За стоянку ничего не надо, у нас здесь не Токио. Только переставите машину вон туда, хорошо? Под навес? И вам лучше — не нагреется под солнцем; и мешать никому не будет.

Моэко подняла вопросительный взгляд на подошедшего супруга хозяйки и полезла за ключами — и от еды отрываться не хотелось, и недоверия демонстрировать не стоит. Она ещё пять минут назад оценила, как ровесник отца смотрел на её спорткар.

Это были глаза влюблённого в модель человека.

— Нет, что вы, — мужчина с сожалением отказался, даже руки вперёд выставил. — У вас слишком дорогая машина, пожалуйста, перепаркуйте сами? В такой я даже за руль садиться не буду, поймите правильно.

— Хорошо, конечно. Как скажете. — Борёкудан вежливо поклонилась из положения сидя старшему. — Только можно доем сперва? — она застенчиво улыбнулась. — Пахнет вкусно, очень кушать хочется.

— Конечно. Вас никто не торопит.

Промашка всплыла там, где городская жительница предсказуемо не учла нюанса. Дорогие модельные туфли от Kenzo на высоком каблуке — не лучшая обувь для местной дороги. Ещё и через проход между парой скал, пусть длиной всего лишь в пару километров.

Добросовестно проглотив первую порцию лапши, к ней взяв добавку, Миёси-младшая задружилась с семейной парой и попутно выяснила обстановку.

Бывший рыбацкий посёлок, в который она направлялась, захирел и пришёл в упадок ещё десятка полтора лет назад. Молодёжь разъехалась, старики частично умерли, частично переехали вслед за детьми. Рыбу из деревушки больше не ловили, вместо этого какое-то закрытое акционерное общество организовали пришлые с юга — причём не все там японцы.

— Да ну? — дочь оябуна Эдогава-кай сделала стойку, а вслух поддержала разговор.

— Сюда нет-нет заглядывают, — к разговору присоединился муж хозяйки. — Я ещё пока в состоянии отличить гайдзина от своего.

— А зачем заглядывают?

— Да по мелочи. Лампочки, батарейки, топливо для генератора — на той стороне компания электросетей в магистрали больше не вкладывается. Я не инженер, но у них то трансформатор на неделю сгорит, то ещё что-то.

— Интересно, что в таком случае ловят. С постоянством, заслуживающим лучшего применения. Какие породы рыб.

— Вот и нам интересно, — женщина явно истосковалась по общению в глухом медвежьем углу. — Раньше они хотя бы после каждого улова сдавали — оптовик в посёлке, — взмах рукой, — все местные знают. Сами к вам в Токио каждый день точно не возят. По крайней мере, уже недели полторы-две как.

Моэко топала на каблуках сквозь скальный массив. До цели оставалось метров триста, больше пары километров позади — вон просвет между каменными стенами.

Дальше виднеется побережье.

Если пересказать услышанное, получается: на берегу на старой заброшенной базе есть какие-то иностранцы, это факт. Кто-то есть и из японцев, но пока не ясно, кто и сколько — любая количественная оценка будет домыслом, а она привыкла опираться исключительно на факты.

Ещё один факт. Из старой команды, которую она в отличие от отца как-то видела лично, на этом месте вряд ли кто-то остался: химэ старательно (хотя и незаметно) опросила стариков на заправке — по приметам тех, кого знала она, не опознали.

Как и по именам.

Не будучи человеком моря, Моэко однако очень неплохо представляла, как схема работает — сказывалось юридическое образование. Если корабль, с японской припиской хоть и в сараях за той скалой, выходит ловить в международные воды — официально о заходе в чужие порты не объявляет — значит, и на берегу тут его службы каждый раз не встречают. Ни иммиграция, ни таможня, ни прочие.

А то, что у «рыбаков» именно последнюю неделю-полторы прибавилось иностранцев, отслеживать банально некому: Япония — страна железных правил, которые соблюдают все. В теории. Не пойман — не вор.

Всё-таки на каблуках, да по скальной тропе, времени и сил ушло больше, чем планировалось. На прибрежный песчаник она выходить сразу не стала — остановилась вытряхнуть камушки из туфли.

Как оказалось, это было абсолютно правильное решение, хотя и незапланированное: на берегу, никого не стесняясь, трое человек живо что-то обсуждали, жестикулируя и споря друг с другом. Детально слышно не было, долетали лишь обрывки разговора, но акцент одного из троих был слышен чётко (может, остальные тоже говорили не чисто, но стояли спиной и их тирад ветер не доносил).

Моэко закончила воевать с туфлями, отошла обратно за скалу и потащила телефон из кармана: изначальный план подвергся корректировке. Тех условных своих, с кем она была знакома лично (пусть и шапошно), здесь больше не было.

С чужаками явно стоило побеседовать, причём со всей атрибутикой Эдогава-кай (знающий поймёт) — профессиональный психолог это видела чётко.

Как говорится, неясны детали, но что народ мутный — видно отсюда. Целая сумма признаков ей активно не нравилась.

В простенке между скалами связи не было. Моэко чертыхнулась и зашагала обратно — чтобы вызвать подмогу, предстояло опять топать до заправки.

Там же, 1,9 км назад. Ещё через некоторое время.

— Тебя отец обыскался. — Как только она вышла в зону приёма, ей тут же пришли пропущенные от Такидзиро, она перезвонила.

— Вижу, — хмуро кивнула Миёси-младшая — уведомления продолжали выскакивать одно за другим. — Тебя просто первого набрала.

Через половину минуты разговора выяснилось, что товарищ на мотоцикле с человеком папы едет сюда, осталась буквально пара километров.

— Это очень хорошо. Жду вас в машине на заправке, — Моэко уже подходила. — Пойдём к ним втроём побеседуем — я одна не стала нарываться.

Когда она описала общавшуюся на берегу троицу, Решетников даже по телефону сделал стойку, отчего-то жутко возбудившись:

— Сейчас будем!