Крылья мрака

Глава 43

Среди белоствольных деревьев в одном месте травы отличались от растущих поблизости — и по цвету, и по силе. Светящийся уроборос держался подальше, позади толпы, но поскольку брат Лэльдо и кошка отлично видели в темноте, они не нуждались в освещении. Карамор остановился и мгновенно снял около квадратного метра дерна, ловко действуя тремя из шести конечностей. Брат Лэльдо с интересом наблюдал за болотным человеком. Похоже, его руки-ноги были многофункциональными, и каждая при этом обладала способностью действовать практически автономно… вот бы нам так, подумал молодой эливенер. Очень удобно.

Потом карамор взял два семечка чеснока и аккуратно вдавил их в землю в центре расчищенного пятна, на небольшом расстоянии друг от друга. Почва здесь и в самом деле оказалась песчаной, мягкой, сыпучей, но в то же время достаточно влажной. Впрочем, по едва заметному сигналу карамора один из долгоносиков подошел к нему и выпустил из хоботка на семена с полстакана воды. Потом все, кроме главного действующего лица, встали широким кругом среди деревьев и замерли.

Карамор величественно поднял к небу две руки и закрыл глаза.

Остальные караморы и долгоносики тихо загудели, не раскрывая ртов. Это звучало так, будто гигантский рой пчел кружил где-то неподалеку. Голубые ящерицы в хоре не участвовали, зато они разом поднялись на задние лапы и начали пританцовывать на месте, то плавно разводя в стороны короткие ручки, то складывая их перед собой ладошками вместе.

Молодой эливенер и кошка наблюдали, не издавая ни единого звука — ни физического, ни ментального. И оба не отрывали взгляд от клочка расчищенной земли, в центре которого скрывались под тонким слоем почти чистого песка два маленькие семечка чеснока.

И вот…

Песчинки, перемешанные с перегноем, шевельнулись. Раздвинулись. И из-под них показались два бледно-зеленые толстенькие ростка. Они бодро потянулись вверх, как бы ища солнечные лучи, — но вокруг стояла глухая ночь.

Однако это ничуть не помешало экспериментальным, как назвал их карамор, растениям развиваться с невообразимой скоростью. Вот выскочил один узкий зеленый листок, вот показался второй, потом третий… Лист за листом быстро набирали сок, а вскоре уже из их середины проклюнулась стрелка, похожая на белую итальянскую макаронину, на конце стрелки набухла почка, раскрылась…

Бледно-сиреневый шар, состоявший из множества маленьких цветков без околоцветников, испускал сильный чесночный запах.

— Ну, семена без опыления нам не получить, — передал руководивший процедурой карамор. — Ничего, или ночные бабочки налетят, или утром кто-нибудь явится. А к вечеру и луковицы созреют. — Он повернулся к путешественникам. — Честно говоря, мне не очень верится во все это… ведь это просто растение, ничего больше. Одно дело — целебные свойства, а другое — гигантские твари… но как они нас измучили! А тут вдруг — новая надежда…

— Видишь ли, — ответила ему иир'ова, — если эти твари не совсем то, чем кажутся, может случиться что угодно. Не исключено даже, что чеснок их убьет. Ну, в любом случае, мы беремся сами проверить его действие на ящерозавров. У нас есть немного сушеного чеснока, и утром мы отправимся на охоту, если вы подскажете нам, как проще всего отыскать ваших врагов. Впрочем, можно и до утра не ждать, а? — Лэса вопросительно оглянулась на брата Лэльдо.

— Конечно, — кивнул он, хотя и чувствовал немалую усталость.

Но тут вмешался юный уроборос, решив постоять за своего слишком добродетельного друга.

— Нет уж! — мысленно воскликнул он. — Нечего себя изматывать! — И он направленно обратился к старшему карамору. — Вы — люди ночного образа жизни, но мои друзья привыкли ночью спать! А вы им ни минуты отдохнуть не дали, между прочим. Вот пускай сначала выспятся, сил наберутся, а уж потом начнут охотиться на ваших врагов. Да в конце концов, вы сами-то что, дети малые? Почему кто-то чужой должен о вас заботиться? У нас в Карпатах над вами любой посмеялся бы!

— Эй, малыш, полегче! — испуганно прошептал молодой эливенер, толкая уробороса в бок. — Ты чего это раскипятился? Они же могут обидеться!

— На что это им обижаться? — удивился Дзз. — Я что, неправду сказал?

Старший карамор рассмеялся.

— Но мы ведь и не просим вас самих отправляться воевать с гигантами, — передал он. — Конечно, мы были бы очень благодарны вам, если бы вы поучаствовали в этом деле… тем более что ваши собственные размеры достаточно велики, и силы у вас явно побольше, чем у наших народов… но разве мы вправе настаивать? То, что вы принесли новое целебное растение, уже великое дело и великое благо! В общем, отдыхайте, а там видно будет.

Карамор махнул одной из конечностей, отдавая какой-то приказ, — и почти мгновенно на краю поляны под белыми деревьями с перистыми листьями чьи-то руки расстелили несколько пушистых одеял, поставили кувшины с молоком, водой, положили ковригу свежего хлеба… а потом весь местный народ как-то совершенно незаметно исчез, растворившись в темноте.

Лес затих.

Лэса с удовольствием выпила целый кувшин молока, не особо раздумывая над тем, какие дойные животные имеются у лесных народов, а брат Лэльдо отхватил ятаганом с половину ковриги и умял ее за обе щеки, а потом тоже прильнул к кувшину с молоком. Уроборос, тщательно прожевав кончик собственного хвоста, попил водички и тут же завалился спать рядом с одеялами, на траве.

Иир'ова с эливенером презирать блага цивилизации не стали и улеглись на пушистую шерстяную ткань. Даже Лэсе, ночной охотнице, давным-давно уже отчаянно хотелось спать, не говоря уж об эливенере…

…Брат Лэльдо вдруг очутился в роще странных желтовато-зеленых деревьев, немного похожих на бамбук, только стволы этого «бамбука» были лохматыми, обросшими волосками, как у хищной росянки… Деревья стояли редко, как бы отстраняясь друг от друга, даже не соприкасаясь странными, вытянутыми вверх кронами. Лэльдо, задрав голову, стал всматриваться в верхушки деревьев. Что-то там было, среди узких длинных листьев… что-то лиловое… может быть, чьи-то гнезда?

Эливенер сделал шаг вперед, и короткий, словно подстриженный темно-зеленый мох под его ногами мягко спружинил, подбросив Лэльдо на добрых полметра вверх. Он плавно взлетел, завис на несколько секунд в верхней точке, потом начал так же плавно опускаться… как будто вокруг него была вода, невидимая вода, не мешающая дыханию… Полусогнутые ноги молодого эливенера коснулись наконец мха — и тут же брат Лэльдо снова взлетел, на этот раз гораздо выше… Нечто вроде ленивого протеста зашевелилось в его охваченном непонятным оцепенением уме. Лэльдо поднял руку, преодолевая сопротивление вязкого воздуха, и попытался ухватиться за тонкий коленчатый ствол, но рука не слушалась, пальцы не желали сжиматься в захват… и эливенер снова поплыл вниз, к земле. Еще раз его ноги, согнутые в коленях под прямым углом, коснулись стриженой зелени — и еще раз его тело медленно потащилось вверх…

Кажется, мне нужно проснуться?

И только теперь брат Лэльдо ощутил родившийся в глубине ума страх. Но и страх в этом заторможенном мире пробуждался лениво, не спеша… Когда после нескольких моментов неподвижности в верхней точки тело эливенера в очередной раз поддалось действию сил притяжения, Лэльдо подумал, что надо бы выпрямить ноги.

Зачем — он не очень хорошо представлял себе, но у него появилось смутное ощущение, что это как-то связано с загадочными прыжками. Он старательно разогнул колени — и действительно, когда его пятки ткнулись в мох, Лэльдо замер на месте, как приклеенный.

Боясь тронуться с места, он протянул руку к ближайшему стволу. Теперь он как бы наблюдал за собой со стороны: вот его рука медленно, очень медленно поднимается, вытягивается, вот его пальцы касаются коленчатого ствола, сплошь поросшего длинными ворсинками… вот его пальцы охватывают тонкий ствол, а ладонь прижимается к нему, сминая ворсинки… и тут он видит, что попался в ловушку.

Мне необходимо проснуться!

Соседние ворсинки наклонились к его руке, прилипли к тыльной стороне ладони, плотно заплели пальцы… и как ни старался эливенер, он не в силах оказался высвободиться. Он стоял, недоуменно рассматривая собственную руку, не совсем понимая, как тонкие, почти бестелесные ворсинки обычной травы (очень высокой травы…) могут обладать такой цепкостью.

Впрочем, усики обычных огурцов, например, удерживают же гигантские огуречные плети на деревьях… Потом он ощутил движение ствола и посмотрел наверх.

Ствол медленно складывался. Верхние его секции втягивались в нижние, как будто и не дерево, и не бамбук стоял перед братом Лэльдо, а такая вот тоненькая и оригинальная подзорная труба, отрастившая в самой узкой своей части пышную метелку длинных узких листьев. И то лиловое, что таилось в листве, все приближалось и приближалось к эливенеру…

Брат Лэльдо ощутил в этом движении угрозу и снова попытался высвободить руку. Но лень не оставляла его, любое физическое усилие давалось его телу с огромным трудом… и больше всего молодому эливенеру хотелось заснуть. Просто заснуть и наплевать на все.

Но я и так сплю…

А если это сон — так не все ли равно, что будет?

Но страх не уходил. Наоборот, он все нарастал, усиливался… брат Лэльдо почувствовал, как по его лицу медленно потекли капли пота. Потом повлажнела спина. Руки. Тело охватила мелкая вибрирующая дрожь.

Наверное, он должен погибнуть?

Метелка узких длинных листьев, чуть отливающих серебром, повисла прямо над его головой. Листья зашевелились, противно заскрипели, потянулись к брату Лэльдо… а он, беспомощный, просто стоял и смотрел на них.

Ворсинки резко распрямились, отпуская его руку, но он не успел еще осознать этого, как листья метнулись к нему и, подхватив, потащили вверх…

Теперь он видел, что лиловое, скрытое в листве, — это гигантский цветок, колокольчик с шестью сросшимися в высокую чашу лепестками.

А если не сплю?..

Листья подняли безвольно обвисшее тело брата Лэльдо и бросили в лиловую чашу.

Он начал падать.

Он падал медленно и долго, проваливаясь сквозь какую-то невесомую серую массу, а в его ушах колотился барабанный ритм, и звучало биение чьего-то гигантского сердца, и еще грохали литавры и завывала труба… и все это вместе создавало такую какофонию звуков, что голова брата Лэльдо готова была вот-вот лопнуть от напряжения… бессмысленный шум врывался в его мозг и тело, разбивая вдребезги клетки, разъедая кровь, вымывая лимфу… эливенер чувствовал, что вот-вот рассыплется на атомы…

Это сон.

А потом все вдруг стихло, и брат Лэльдо увидел, что он уже погрузился в чашу гигантского колокольчика и висит над пестиком, а тычинки кивают ему, приглашая спуститься…

И внутри чаши звучит короткая формула, всего шесть слогов…

Это не сон.

Его тело утратило форму, став аморфной массой, лишенной цвета и запаха. И он медленно растекся внутри колокольчика, и тычинки плескались в его плоти, а пестик торчал над ним, как бакен на озере. Края лиловых лепестков, едва видневшиеся в невообразимой высоте, неторопливо сомкнулись.

В лиловой полутьме брат Лэльдо обрел вдруг утраченные силы.

Он собрал свое тело воедино. Он взмахнул ятаганом и рассек лиловую тюрьму. Он спрыгнул вниз — и с грохотом упал на затвердевшую внезапно землю…

И проснулся.

Обливаясь холодным потом, молодой эливенер сел и огляделся. Рядом на пушистых одеялах мирно спала иир'ова. Неподалеку, прямо в траве, свернулся клубочком юный уроборос. Белые деревья с перистыми листьями чуть слышно шелестели, отзываясь на порывы легкого ветра. Небо начинало понемногу терять бархатную ночную глубину — близился рассвет.

Брат Лэльдо повторил вслух формулу, услышанную в странном сне.

Ан-эни-да-ни-ца…

Что-то едва заметно шевельнулось в глубине его ума, отзываясь на вроде бы бессмысленные звуки.

Ан-эни-да-ни-ца…

Эливенер прислушался к потоку своего сознания.

И улыбнулся. Вот оно что…

В нем проснулось новое умение, — еще одно из тех многих, которые он унаследовал от своего отца-пришельца и от своей матери — северной американки-ворожеи…