Кратос 1

Скит

Я очнулся на белом каменном полу, скупо освещенным колеблющимся светом. Попытался сесть, голова закружилась, перед глазами поплыла золотая решетка, и за ней возвышение со скульптурой. Вращение остановилось, и я смог рассмотреть обнаженную по пояс куклу высотой с взрослого человека. Кукла сидела в позе лотоса и имела четыре руки: в одной руке — трезубец, на другой раскрытой — горит огонь, третья повернута к зрителю в жесте благословения. На ладони — символ «Ом». Четвертая держит маленький барабан. На груди — ожерелье из черепов. Шива.

Голова снова закружилась, и я упал на руку. На запястье нет блокировочного браслета. Я вспомнил, как он расплавился и стек с моего запястья. Мрамор стал мягким и вдавился под пальцами, словно воск.

Меня подташнивает. Хочется выйти на воздух, и чем скорее, тем лучше, но подняться я не в состоянии. Густо пахнет индийскими благовониями, отчего становится еще хуже.

Справа от решетки что-то скрипнуло. Я с трудом повернул голову. Там открылась дверь, обычная деревянная, и в зал вышел бритый молодой человек вполне европейской наружности. На белокожее тело намотана индийского стиля простыня, именуемая, кажется, «дхоти». Неоиндуисты? Традиционные не принимают европейцев в свои ряды и до сих пор не покидают Индии, что на Старой Земле.

— Кто вы? — удивленно спросил он. — Что вы делаете в храме?

Говорит на языке Кратоса, но с легким акцентом, пока не понимаю каким.

Я протянул к нему руку.

— Помогите встать. Мне нужно на воздух.

Он подбежал, присел рядом, наверное, я выгляжу очень хреново. Закинул мою руку себе на шею. И тут я запоздало испугался, что его одежда вспыхнет, и кожа задымится под моими пальцами. Попытался освободиться.

— Что с вами? — спросил он. — Все в порядке. Попробуйте встать.

Нет. Ни пламени, ни дыма, ни запаха паленого мяса. Ну и, слава Богу! Прекратилось? Или вообще почудилось?

Мы вышли из храма. Сумерки. Рядом шумит лес.

— Туда, ради Бога! — прошептал я.

Меня вырвало у подножия вековых деревьев, и мне стало легче.

— Где мы? — с трудом спросил я.

— На Земле. Храм Шивы-Натараджи.

Я поднял голову. Слишком темно, чтобы в деталях рассмотреть стволы и листья, но еще достаточно светло, чтобы понять, что к Старой Земле они не имеют никакого отношения.

Выпрямился, посмотрел вверх: в небе сияют незнакомые звезды.

— На Земле, говорите?

— Конечно, это Шамбала, — он пожал плечами так, словно ничего нет естественнее жизни в Шамбале на Старой Земле.

Но меня это навело на некоторые размышления. Эх! Была бы связь! Я бы выяснил все за считанные секунды.

— У вас есть устройство связи?

— Что?

— Устройство связи, — повторил я несколько раздраженно.

— А что это?

Я промолчал. Кажется, мои предположения оправдывались.

— Как вас зовут?

— Бхишма.

Наверняка «Борька», подумал я.

— Дан… — начал я и тут же сообразил, что этим именем лучше не называться. — Дмитрий.

Я протянул ему руку. Он пожал вполне родным жестом, не имеющим отношения ни к каким индусам. Кажется, не обжегся.

Храм стоит на вершине невысокой лесистой горы. Перед входом — лужайка с травой и цветами. Легкий ветер доносит сладкий аромат. Прямо напротив дверей — огромный постамент, на нем — мраморная статуя танцующего Шивы. За ней практически ничего не видно — только угадывается спуск в широкую долину и вершины соседних гор.

Многочисленные конечности Шивы смазываются и текут, я хватаюсь за руку Бхишмы.

— Пойдемте, вам надо отдохнуть, — говорит он.

Поднимаю голову. Вроде нормально, контуры обрели четкость, не тошнит.

— Пойдемте.

При храме есть помещение для монахов, что-то вроде маленького монастыря. Кроме Бхишмы я насчитал еще восемь человек. Среди них одна женщина. Тонкие черты лица, русые волосы, заплетенные в толстую косу. Одета в сари, синее в мелких белых цветочках, на руке — широкий браслет. Жена пуджари. Я сижу за золотистым деревянным столом трапезной, и меня поят чаем, вполне привычным, черным, но пахнущим лимоном и травами. Терпеть не могу портить благородный напиток лишними ингредиентами, но сейчас это бодрит и помогает прийти в себя, так что я не в обиде.

Я обратил внимание на их руки. У каждого кольцо, обыкновенное железное, с символом «Ом». Неужели обычные, без устройства связи? Сейчас такие делают?

Меня расспрашивает собрат Бхишмы. Он старше, суше и выше ростом, завернут в поросячьего цвета простыню, конец ее перекинут через плечо. Зовут Вирата. Бхишма сидит рядом с ним и странно смотрит на меня. Он очень бледнокож, так что среднестатистический европеец Вирата кажется по сравнению с ним знойным испанцем. Цвет волос неизвестен, поскольку голова чисто выбрита, но подозреваю, что светлый. Наверняка выходец с Дарта. Лишь дартианское холодное солнце способно выращивать настолько бледнолицых.

Я рассказываю о катастрофе, не вдаваясь в лишние подробности.

— Не знаю, что случилось. Корабль, словно переломился пополам, и в разлом я увидел звезды.

— Вы плыли в трюме? — удивился Бхишма.

— Разве рядом есть море? — спросил Вирата.

— Космический корабль, — пояснил я.

— Какой? — разом поразились они.

Я не был уверен, что стоит пытаться объяснить.

— Тот, который летает среди звезд, — устало сказал я.

Они переглянулись и сочувственно посмотрели на меня.

— Вам надо поспать, — заботливо сказал Вирата. — Завтра проснетесь, и все встанет на свои места.

— Совершенно не понимаю, как к вам попал, — сдался я. — Думаю, был спасен милостью Господа Шивы.

Мои собеседники заулыбались: ну, наконец-то я рассуждал здраво.

— А вы не заметили ничего необычного перед моим появлением? — поинтересовался я.

— Накануне была Шиваратри, великая ночь Шивы. Всю ночь мы молились, пели гимны во славу Господа Шивы и жгли огни. Праздник закончился в четыре утра, а через час была первая пуджа. Днем часть монахов ушла на ярмарку и праздник в деревне. Ниже есть деревня, где живут вайшьи, они дают нам для освящения фрукты и молоко. Когда они вернулись в храм, мы обмыли и одели мурти Господа Шивы, была шестая пуджа, поднесли ему плоды. Вы кушайте. Прасад.

Предрассудками я не обременен. Похожий на банан зеленоватый фрукт оказался много сочнее и кислее земного аналога. Прасад так прасад.

— А дальше? — спросил я.

— Ушли в трапезную. Храм остался пуст. Потом Бхишма услышал стон, вернулся в храм и нашел вас.

Я проснулся до рассвета. Из окна, не застекленного, завешенного крупной сеткой, в маленькую келью втекал прохладный утренний воздух, и доносились лесные голоса. В последних чудилась тревога. Слишком они другие: ни пение птиц на Земле, ни щебетание их же на терроформированном Кратосе, ни свист и переливы фауны на открытой мною планете.

Нога почти не беспокоила. Видимо, было растяжение, по крайней мере, ничего серьезного.

Я встал, неумело намотал желтую индийскую простыню, выданную монахами взамен вконец изодранной и прожженной военной формы, и вышел из храма.

За танцующим Шивой вставало солнце: руки и железные пряди волос истончались и таяли в его огне. Абсолютно черный силуэт индийского бога на фоне золотого неба казался провалом во тьму, а над ним алели и текли облака.

Я обошел пьедестал. Когда солнце поднялось выше, смог рассмотреть долину. Там раскинулся город.

— Намашивайя! — приветствовал меня Вирата.

— Доброе утро! — ответил я.

— Как спали?

— Отлично, спасибо. А что там за город?

— Калапа. Столица Шамбалы.

Я посмотрел внимательнее. Слишком далеко, чтобы оценить размеры и архитектуру строений. Что это за белые башни? Небоскребы или дворцы древнего царя?

Калапа… Калапа… Невозможно помнить тысячи городов империи. Впрочем, что-то знакомое. И не только по мифологии. Крупные города и космодромы выучить вполне реально. Если так — мне повезло. Я понял, где я. Но это не объясняет и половины того, что произошло.

— Как туда попасть? — спросил я.

— День пути. Лучше всего спуститься в деревню и найти проводника.

— Проводите до деревни?

— Конечно.

Деревня состоит из одно-двухэтажных домов с побеленными стенами. Вокруг каждого дома — веранда с деревянными колоннами. На склонах горы — плантации темно-зеленых кустов, наверное, чай. Жарко. Солнце палит, как в настоящей Индии.

Крестьянин, вышедший к нам навстречу, смотрит на меня подозрительно. Средних лет мужик, одет по-индийски, в странного вида штаны и длинную белую рубаху. На пальце кольцо, серебристое, широкое, без всяких надписей. Он тоже смотрит на мои руки, еще подозрительнее, чем на физиономию.

— Что ж, — говорит. — В город проводить можно.

И протягивает мне руку:

— Шивадаса.

Я медлю. Как я так бестрепетно пожал руку Бхишме, то ли был не в себе, то ли поверил в отсутствие у него устройства связи?

Биомодераторы могут передавать слабые сигналы, которые при телесном контакте воспринимает устройство связи того, кого приветствуешь — рукопожатия достаточно. Если кольцо на руке этого крестьянина не просто кольцо, биомодераторы сообщат мой генетический код. По нему можно послать запрос в банк данных, там наверняка уже есть информация о государственном преступнике Данииле Данине, которого разыскивает Служба Безопасности Кратоса.

Но если я не пожму ему руку — это вызовет не меньше подозрений.

Ладно, пан или пропал!

И я вложил руку в широкую крестьянскую ладонь, едва обхватив ее.

— Дмитрий.

На лице Шивадасы отразилось удивление, сменившееся недоумением.

— Что случилось? — спросил Вирата.

— Ничего… да… провожу в город.

Я купил у Шивадасы одежду, белые холщевые штаны и такую же белую рубаху, пообещав расплатиться в Калапе. Он не возражал, но смотрел озадаченно. Через пару часов, не меньше, мы двинулись в путь. К вечеру дойдем, заверил крестьянин.

Прошло не больше часа, когда мой проводник предложил сделать привал. Я удивился.

— Почему так рано?

— Разговор есть, — пояснил он.

Сердце кольнуло.

Место для привала насиженное. Тропа вывела к кострищу и бревнам вокруг него. Рядом течет горный ручей. Шивадаса набрал воды в закопченный котелок и поставил чай. Сел напротив, помедлил, не зная с чего начать.

— Слушай, меня по-нормальному Шурой зовут.

Я улыбнулся:

— Очень приятно.

— Так, мужик, — осмелел он. — Дмитрий, говоришь? Ну, хрен с тобой, Дмитрий. Ты мне объясни, где твое блокировочное кольцо?

Я на минуту задумался.

— Как у монахов? С символом «Ом»?

— Ну да, с загогулиной.

— Я не монах.

— Понятно, что не монах… Я думал, паломник.

— Да вроде того. Заблудился в лесу, чуть не погиб, монахи подобрали.

— Мудрено здесь погибнуть, — сказал мужик. — Ну ладно, не хочешь — не говори.

— Слушай, Шура, а почему блокировочное? — решился спросить я.

Он чуть рот не раскрыл.

— Ты что с луны свалился?

— Ну, допустим, свалился. Так почему?

— Потому что монахи, которые здесь живут, желают пребывать в древней Шамбале, а не в Кратос Анастасис, испорченной гребаной современной цивилизацией. Как только новый монах или паломник прилетает на Скит, — я, наконец, услышал название планеты, и понял, что угадал, — он идет в Общий Центр Изменения Сознания и делает заявку. Его привозят на вертолете в один из местных центров, где внушают, что он в Шамбале, на островах блаженных, в древнем Китае, на Афоне или где он там хочет. А никакого Кратоса нет и никогда не было. Он папу с мамой забывает, не то, что Кратос. В случае Шамбалы его приводят сюда, на это самое место, и сотрудник центра, одетый как древний индус, надевает ему кольцо, и он жизнь свою забывает, а вспоминает другую, словно с рождения здесь жил, и нет ни Сети, ни биомодераторов, ни устройств связи. Для паломников блокировка действует на время паломничества, для монахов — всегда.

— И нет пути назад?

— Ну, почему? Кольцо можно снять. Но это должен сделать кто-то другой. Нежелание снимать кольцо — часть внушения. Чтобы не произошло случайной разблокировки.

— Значит, у них действительно нет устройств связи? — спросил я.

— Нет. Кстати, а почему его нет у тебя?

— Потерял.

— Ладно, не мое дело.

Он замялся:

— Слушай, мужик, а ты не призрак?

— Призрак?

— У тебя биомодераторы молчат.

Центр Изменения Сознания западного сектора Шамбалы представляет собой небольшой двухэтажный дом. Крыша украшена антеннами всех видов: здесь и радужный кристалл быстрой связи, и белая тарелка медленной. Одна стена дома — из тонированного стекла, сияет зеленоватым зеркалом. За домом — вертолетная площадка. Отсюда до храма Шивы — часа полтора ходьбы спокойным шагом, от храма до Центра — две с половиной тысячи лет развития цивилизации.

В дверях нас встретил директор Центра, темноволосый, поджарый. Лет сорок с небольшим. Впрочем, в наше время трудно оценить возраст, на сколько человек выглядит, больше зависит от степени изменений генома и качества биомодераторов, чем от количества лет. Ошибка может составлять более ста лет в ту и другую сторону.

Он кивнул моему проводнику.

— Нам нужно в город, — сказал Шура.

— Хорошо, — улыбнулся директор и кивнул в сторону вертолетов.

— Вы проводите меня до Калапы? — тихо спросил я у своего провожатого.

Это некоторая наглость, он и так много сделал, но, если биомодераторы молчат, я не смогу управлять вертолетом. Вообще ничем. Все бортовые компьютеры реагируют на сигналы биомодераторов, передаваемые через устройство связи. И расплатиться тоже не смогу, потому что без биомодераторов и устройства связи не могу управлять счетом. Я усмехнулся. Впрочем, он наверняка заблокирован.

— Идем, — сказал Шивадаса.

— Я сейчас не могу заплатить, — сказал я. — В городе попытаюсь достать деньги.

— Ничего, потом посчитаемся.

— Стойте! — услышал я, когда мы подошли к вертолету, и Шура уже открыл дверь.

К нам шел Бхишма. Все в том же индийском наряде и сандалиях, не обращая никакого внимания на современное здание Центра и тот летательный аппарат, в который мы собирались сесть — он видит только меня.

Подошел, сложил руки, поклонился.

— Господин… Дмитрий, могу я сопровождать вас?

Смотрит также странно, как за чаем в монастыре.

— Что случилось? — спросил я.

— Когда я нашел вас, я увидел сияние возле ваших пальцев. Это знак, вы отмечены Господом Шивой. Братья не поверили мне. И я не смог ничего доказать, хотя вашего появления в храме, кажется, достаточно, чтобы в это поверить. Но я-то знаю. Я хочу следовать за вами.

— Хорошо, — кивнул я. — Но с одним условием.

— Я приму любые условия, — смотрит так, словно я мурти обожаемого божества, если не сам Натараджа.

— Снимите кольцо.

— Но это знак преданности Господу Шиве!

— Я его не отбираю. Просто снимите. Сами решите, что с ним делать.

Он попытался снять кольцо, но оно не поддалось.

— Дайте руку, — сказал я.

Он послушался, и я легко снял кольцо.

Бхишма огляделся с выражением человека, который долго спал, и вдруг проснулся в совершенно неожиданном месте.

— Центр Изменения Сознания, — прошептал он.

— Именно, — сказал я. — Сколько времени вы прожили в монастыре?

— Кажется… три года.

— Ну что? Летите с нами?

— Да, — твердо сказал он. — Только в Центре остались мои вещи. Вы подождете меня?

— Сколько это может занять времени?

— Не больше часа, — ответил за него Шивадаса.

Мы остались вдвоем возле вертолета.

— Почему вы мне помогаете? — спросил я.

— Давай на «ты», а?

— Без проблем.

— Знаешь, я же не просто так здесь живу. Да, конечно, дело выгодное, ферма большая и Вселенский Союз Бхактов Шивы доплачивает. Но и сама религия мне нравиться. Красиво. Огни, гирлянды из цветов, песни, танцы. И мрачновато иногда: черепа, погребальный пепел. Но тоже необычно. Православие-то наше надоело до смерти. Так что в Шиву я верю, может, не меньше их. А ты отмечен, факт. Уж не знаю, с какого бока ты нужен Господу и как с ним связан, но вы связаны — тут уж ничего не попишешь. Говорят, тебя в храме нашли? Прямо у ног мурти?

— Да.

— Ну вот. И биомодераторов у тебя нет. Как так может быть, чтобы человек был жив, а его биомодераторы умерли? Обычно наоборот бывает. Человек уж мертвее мертвого, обгорел весь или что еще случилось, а биомодераторы все пытаются что-то сделать.

— Вышли из строя. Я попал в аварию.

— Вот-вот. И очнулся в храме?

— Мне удалось бежать с гибнущего корабля.

— И кому еще удалось?

— Не знаю.

Я подумал о кровавой надписи «RAT» на стене отсека, им-то наверняка удалось. Только мне не стоит так явно намекать на линкор «Святая Екатерина».

— В общем, так, — резюмировал он, — наше дело тебе помощь оказывать, кормить, одевать и отвозить, куда скажешь.

Бхишма явился в той же индийской простыне (я в тайне надеялся на нормальную одежду). Новым в его облике была здоровая оранжевая сумка через плечо, украшенная красной «загогулиной». Знак «Ом» был окружен золотистым сиянием. По сравнению с грузом монах казался совсем щуплым и напоминал Дон Кихота, взвалившего на себя раненого Санчо Пансу. Я подумал, что такую колоритную личность (а заодно и его спутников) не заметит только самый ленивый сотрудник СБК.

Вертолет плавно поднялся в воздух, и зеленый склон горы рывком ушел вниз, меня слегка вжало в кресло. Под нами поплыли леса, разрезанные руслами горных речушек, и темные пятна плантаций чая.

В городе, надо заработать хоть немного денег. Задача не такая тривиальная. О приличной работе можно и не мечтать: без биомодераторов я не смогу управлять простейшим устройством, к тому же на приличную не возьмут, не проверив данные. А значит, работа должна быть самая простая: грузить, таскать, дрова рубить. Если здесь не все механизировано. Деньги пусть идут на счет к Бхишме. Если он у него есть.

— Бхишма, — позвал я.

Он повернул ко мне голову.

— Я слышал, монахи перед отречением от мира передают счета в распоряжение Церкви, — сказал я. — Это так?

— Не совсем. По закону о защите свободы личности, должен остаться страховочный счет, чтобы человек мог без проблем вернуться. Но он маленький.

— Понятно. У тебя он есть?

— Конечно. И он в вашем распоряжении.

— Спасибо, — поблагодарил я, не уточняя, что собираюсь перечислять туда деньги, а не снимать.

Так, что дальше? А дальше придется искать выходы на местный криминалитет и делать себе ложную личность. То бишь вводить в кровь биомодераторы, запрограммированные на ложный сигнал. И делать это надо в любом случае, даже если Шура ошибся, и мои биомодераторы в порядке. Кстати, надо купить устройство связи, без него никуда.

Ложная личность — дело опасное. И не только юридическими последствиями. Последние — еще ладно. Хуже, что биомодераторы-обманщики неизвестно в каком подвале и на каком хреновом оборудовании делают, и о том, что они сотворят с твоим организмом, и сколько ты после этого проживешь, остается лишь гадать. Но иного выхода нет. Если я хочу восстановить доброе имя — это лучше делать на свободе, здесь побольше возможностей разузнать, что за мразь меня оклеветала.

Город стремительно приближался. Уже можно было разглядеть башни небоскребов, дуги подвесных дорог и вертолеты в небе. За городом — огромное пустое пространство, окруженное строениями с гигантскими антеннами связи. Я догадывался, что это.

— Космодром? — спрашиваю Шивадасу.

— Да.

Значит, с криминалитетом проблем не будет. Чтобы в портовом городе и не было преступного сообщества? Я, правда, еще не придумал, чем буду расплачиваться.

— В городе есть какая-нибудь черная работа? — спросил я Шуру.

— Есть в религиозных центрах. Там, где считают грехом пользоваться роботами.

— А почему это грех?

— Потому что богу должны работать люди, а не хрен знает кто!

Похоже, Шивадаса вполне разделял эти взгляды.

— Я тебя порекомендую в Общество Бхактов Шивы, — добавил он.

— Заранее благодарен.

— Только вначале надо будет принять участие в пудже.

— Без проблем.

На поле космодрома несколько кораблей. Судя по типу и размерам — торговцы и транспортники. Последние, очевидно, возят паломников.

В небе, над цепью далеких гор, по другую сторону долины, я заметил несколько черных точек. Они стремительно увеличиваются в размерах, превращаясь в челноки имперских вооруженных сил. Штук десять. Сердце заныло. «Уймись!» — сказал я ему. Возвратиться в горы и ждать, когда меня отыщут и поймают, как кролика? Нет уж! Предпочитаю идти навстречу. Не дамся — не ждите! Ускользну из-под носа.